Мария Петровна Драгайцева родилась 31 мая 1924 г. Герой Социалистического Труда (1975), доярка совхоза «Марьино» Рыльского района Курской области.
____________________________________
Трудное счастье Марии Драгайцевой
Что такое счастье? Наверное, никто не сможет дать ему точное определение, потому что его, как писал классик, «каждый понимает по-своему». А у женского счастья особенные нюансы. Герой Социалистического Труда Мария Драгайцева считала, что для нее счастье — быть гордостью своего единственного сына. С самой ранней молодости труд был постоянным ее спутником. Молодая боевая смоленская девчонка уехала в далекую Сибирь, когда ей не было и двадцати. Около десяти лет работала дояркой в одном из совхозов Курганской области.
Возможно, я бы стала настоящей сибирячкой, если бы по-иному сложилась моя личная жизнь, — листала страницы своего прошлого Мария Петровна в одну из наших встреч. — Но не заладилось мое семейное счастье, и судьба забросила меня в соловьиный край.
Приехав в рыльское Марьино, она сразу же пошла работать на ферму. Совхоз «Марьино» полвека назад и нынешний агропромышленный комплекс санатория «Марьино» сильно разнятся. В те годы здесь был исключительно ручной труд, да и животные содержались в условиях, мягко говоря, оставляющих желать лучшего. Рабочий день у животноводов начинался чуть ли не среди ночи, а заканчивался около… девяти вечера.
— Вообще-то время начала утренней дойки в пять утра, но мы приходили на ферму в половине третьего, — вспоминает некогда одна из лучших доярок Валентина Лысенко.
— Чтоб опередить подруг, — подсказывает Василий Кириченко, проработавший в Марьино 36 лет главным зоотехником, награжденный орденом «Знак Почета» и удостоенный звания заслуженного зоотехника Российской Федерации. — Корм животным доярки сами раздавали — вот и стремились побольше припасти своим лыскам, иволгам, малинкам… А проспишь — разберут.
— Бураки на тележках возили, — добавляет Валентина Степановна. — Я однажды нагрузила свою с верхом, толкаю ее на радостях под уклон, а тут заведующий фермой навстречу — остановил. Взвесили мою поклажу — свыше 900 килограммов!
— Это вы столько везли вручную?
— По тонне накладывали, а иной раз и больше, — заостряет внимание на тяжеловесности груза Василий Кузьмич. — Такую нагруженную тележку не каждый мужик с места столкнет. Пришлось нашим женщинам хватить лиха… Только к середине семидесятых справили новоселье — перешли в новые животноводческие помещения, где их труд уже был в значительной степени механизирован.
…Мы сидим в уютной квартире Валентины Степановны в Учительском (одно из отделений АПК санатория «Марьино»), где и проходила ее жизнь в трудах и заботах с тех пор как приехала она сюда с Урала в конце 60-х годов. Рассматриваем вместе с хозяйкой ее награды. И слово «помнишь» звучит почти постоянно. Мне тоже есть что вспомнить: и Валентина Степановна, и Василий Кузьмич, и, конечно же, Мария Петровна Драгайцева в свое время были героями моих материалов. Их имена тогда гремели и в Рыльском районе, и во всей Курской области. Жаль, что Марии Петровны нет на этой нашей встрече, что не видишь ее лучистые умные глаза, добрую улыбку, не слышишь ее мудрые жизненные советы. Мария Драгайцева, которую, казалось, ничто в жизни не может сломить, вот уже несколько месяцев тяжело больна после перенесенного инсульта. Ухаживающие за ней родственники убедили нас, что пока ее проведывать не стоит, чтобы лишний раз не тревожить.
Может быть, с возрастом организм потому и дал сбой, что судьба не баловала эту женщину, а постоянно испытывала на прочность. Это только со стороны казалось, что в жизни у нее все ладно да складно, что во всем ей везет, вот и на работе она выделяется. Да, она всегда выделялась смелостью, решительностью, за какое бы дело ни взялась. Завезли на ферму породистых черно-пестрых голштинов — поставили коров в ее группу. Конечно, у нее были самые высокие надои — это видели все. А вот то, что при этом на нее возлагалась еще и высочайшая ответственность, понимал не каждый. Свой первый орден — Трудового Красного Знамени — она получила исключительно благодаря самоотверженному труду. Как справедливо заметил Василий Кузьмич, работа для нее была всем.
Уже в свои двадцать с небольшим лет Мария поняла, что надеяться ей не на кого и любую ношу, которую возложит на ее плечи жизнь, придется нести самостоятельно.
— Но все равно я никогда не думала о том, что судьба меня обделила, не ту долю уготовила, — говорила в откровенной беседе Мария Петровна, когда мы встречались с ней несколько лет назад. — Мое женское счастье — это мой сын. И я всегда стремилась быть такой, чтобы он мной гордился. Может, если бы жила я в других условиях, за широкой спиной мужа, ничего бы из меня и не вышло. А трудности закаляют человека, очищают его душу.
Бесспорно. Но каждой женщине все-таки хочется тепла и уюта, созданного сильными руками, надежного тыла. Трудно создавать все это самой, трудно быть сильной, а еще труднее убедить себя в том, что тебе легко и просто справляться со всем этим в одиночку.
— Она славная женщина, красивая в молодости была и, конечно, могла выйти замуж, — рассуждает Валентина Лысенко. — Но Петровна даже и мысли об этом не допускала. Она была для своего Владимира и матерью, и отцом, и вообще все сделала для того, чтобы сын ни в чем не чувствовал себя обделенным.
Владимир Александрович Драгайцев, живущий ныне в Костроме и практически всю свою трудовую жизнь посвятивший службе в органах МВД, конечно же, всегда гордился своей замечательной мамой и в свою очередь был гордостью для нее.
Как сама М. Драгайцева восприняла весть о своей высокой награде?
— Когда я узнала о присвоении мне звания Героя, расплакалась так искренне и так сильно, как плачут только дети, — признавалась она и тут же добавляла: — Правда, потихоньку от всех.
Она вообще никогда не выставляла свои чувства напоказ, все держала в себе. Плакать при всех не позволяла гордость. Да и потом далеко не каждый ведь мог бы понять истинную причину ее слез. Прежде чем в 1974 году она достигла рекордного результата — надоила 5700 килограммов молока от коровы — и в начале 1975-го вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении ей звания Героя Социалистического Труда, Мария Петровна проработала в Марьино 21 год. И только немногие знали, какой ценой заработана эта сиявшая на ее груди Звезда Героя. Нынешним операторам машинного доения, наверное, трудно даже представить, как можно вручную подоить 35 коров три раза в день, не говоря уже о тех неподъемных грузах, которые все-таки поднимать приходилось, и бессонных ночах. Как признавалась сама Мария Петровна, за четверть века работы в животноводстве совхоза «Марьино» она ни разу по-настоящему не выспалась.
Тем не менее совхоз «Марьино» в 70-80-е годы все в округе воспринимали как некое элитное хозяйство. Колхозные доярки в ту пору завидовали марьинским, считая, что они работают в особых условиях. Но в то же время рассказывали случай, когда доярка из колхоза, пришедшая работать на ферму совхоза, не смогла выдержать «здешний режим» более недели.
Распорядок дня был строгим. Кроме того, от доярок требовалось наводить такой лоск на ферме, словно это была светлая горница. Говоря об этом, я ничего и нисколько не преувеличиваю. Кормушки блестели, коровы всегда были вычищены. Уж если совсем вникать в подробности, буренкам тщательно вымывали и расчесывали хвосты, «чтоб пушистыми были». А вокруг ферм на клумбах росли… розы.
— Мы когда перешли в новые помещения, сразу стали территорию благоустраивать, — вспоминает Василий Кузьмич. — За каждым животноводом был закреплен цветник, участок с молодыми деревцами, которыми обсадили ферму. У меня тоже свои каштаны росли. Пололи, поливали — старались друг перед другом.
— Да еще и в поле нас посылали свеклу полоть, — добавляет Валентина Степановна. — И день, и ночь на ногах.
— Не роптал народ? — спрашиваю я у своих собеседников.
— Нет, — не задумываясь, отвечает В. Кириченко. — И не потому, что люди тогда такими уж безропотными были, а потому, что видели: работают все — рядом с доярками свеклу пололи и главный зоотехник, и даже директор.
Конечно же, в любом деле в первых рядах была и Мария Драгайцева. Как у любого лидера и вообще неординарного человека, у нее был непростой характер. Человек редкой доброты, в иные минуты она могла быть резкой, на любом уровне без обиняков высказать свое мнение. Возможно, это вызывало недовольство у начальства или обижало кого-нибудь из подруг?
— Нет, нет, — развеивает всякие сомнения В. Лысенко. — Директор наш Б.А. Королев был человек по натуре жесткий, но очень справедливый, ценил умных и трудолюбивых людей. А что касается Петровны, так как же на нее обидеться? Если она кого и критиковала, так только за работу, точнее за нерадивое отношение к ней. Таких людей, как наша Мария Петровна, земля, по-моему, вообще редко рождает. Вся радость жизни для нее была — работа. Она жила ею, она ею дышала.
Это ведь только кажется, что дояркой работать просто, никаких особых навыков не требуется. В условиях Марьино, где мы работали с породистыми заморскими коровами и где мы были своего рода первопроходцами, мы ухаживали за ними, может быть, тщательнее, чем иная няня в детском саду за ребенком. Потому и свое прекрасное высокопродуктивное поголовье вырастили.
Мария Драгайцева, напомним, была первой, кому доверили этих животных. А потом уже их потомство — породистых телочек — распределяли в группы других животноводов. И, конечно, если Мария Петровна видела, что кто-то из доярок не должным образом ухаживает за этим поголовьем, ее праведный гнев изливался незамедлительно. В то же время, как отмечают работавшие с ней животноводы, она, борец за справедливость, никогда никого не выдала в том случае, если бы сказанная ею вслух правда пошла не на пользу, а во вред человеку.
— Ну что греха таить, — продолжает свой рассказ Валентина Лысенко, — бывало, кто-нибудь и молочка прихватит, и концентратов с килограмм-чик в сумочку отсыплет. Если Драгайцева это заметит — не смолчит. Но когда у нее как у коммуниста на партийном собрании начинали спрашивать, что, мол, да как, она всегда отвечала: «У нас все хорошо. Коллектив дружный, никаких неурядиц нет». Не буду за всех ручаться, может, кто-то в душе и недолюбливал Петровну, но то, что уважали ее все — это несомненно. У нее было много учеников. И я у нее училась. Она говорила мне: «Валя, относись к работе так, как если бы ты выполняла ее не на производстве, а для себя лично. Не жалей себя. Со временем судьба отблагодарит тебя за твой труд».
Почти за тридцать лет работы на ферме Валентина Лысенко накопила много болячек. Но не только они одни попали в ее жизненную копилку. Сбылись пророческие слова Марии Петровны: труд Валентины Степановны был отмечен высокими наградами — орденом «Знак Почета» и орденом Трудовой Славы третьей и второй степеней. И никогда не пожалела Валентина о том, что, как и завещала ей ее наставница, относилась к работе с полной самоотдачей.
Вообще удивительно, что Мария Драгайцева, простая русская женщина, никогда не изучавшая труды известных психологов (и, скорее всего, даже не слышала о них), в ответственные моменты сама становилась тонким психологом и умела правильно повлиять на ситуацию.
— Когда мы внедряли на ферме двухсменку, доярки решительно этому сопротивлялись, — рассказывает Василий Кириченко. — Никакие объяснения, что такой распорядок дня намного облегчит их труд, не действовали. У них на этот счет были свои аргументы: «Не отдам свою группу коров в чужие руки, не допущу, чтобы за ней ухаживал еще кто-то, кроме меня!». Я до хрипоты объяснял им, что они сами будут подбирать себе напарниц, если есть какие-то недомолвки, можно выражать свои пожелания в письменной форме. Да куда там! Шуму было столько, что, казалось, мы никогда не придем к консенсусу.
— И как держала себя в этой ситуации Драгайцева?
— Она не приняла ничью сторону, но и не шумела, как ее подруги. Как ей и было свойственно, Петровна поначалу обдумывала ситуацию.
Сама Мария Петровна во время прежних наших с ней встреч рассказывала, что очень переживала, не будучи уверенной, что этот опыт с двухсменкой себя оправдает. Понятно, что ей, как, может быть, никому другому, было жаль делить свою высокопродуктивную группу (в которую вложено столько труда!) с кем бы то ни было: будет ли за ней во вторую смену так же ухаживать другая доярка? В то же время Драгайцева понимала, что спорившие с начальством доярки оглядываются на нее — она все-таки лидер коллектива, да и по возрасту была старше многих. И она первой сделала шаг вперед, за что ей впоследствии были благодарны все, а главным образом — подруги: легче стало работать, появилось больше свободного времени. Тем более что в новых помещениях был установлен молокопровод и вообще ручной труд был сведен к минимуму. Доярки получали весьма приличную зарплату — до 300 рублей, а у самых передовых она достигала и 600 — по тем временам это целое состояние.
Росла и продуктивность стада. В начале 90-х годов в целом на ферме надаивали от коровы уже 6552 килограмма молока, а передовые доярки, в том числе и Валентина Лысенко, которой, как самой ответственной, была передана группа Марии Драгайцевой, когда та ушла на действительно заслуженный отдых, получали почти по 7000 килограммов. Но пока работала Мария Драгайцева, она никому не уступила лидерства. В 1979 году труд Марии Петровны ознаменовался еще одним рекордным показателем: ее буренка Иволга дала 11375 килограммов молока, жирность которого значительно превышала базисную. Так что и начинала она трудиться, и прощалась со своей работой, будучи лидером.
Жаль только, что в условиях, когда труд операторов машинного доения был значительно облегчен, Мария Драгайцева поработала всего пять лет — она ушла на пенсию в 1979 году. Орден Ленина и Золотая Звезда Героя Социалистического Труда дались ей великим трудом и потерей здоровья. И вообще никаких особенных благ в жизни как героиня она не имела: заработала однокомнатную квартиру, в которой и живет по сей день в Учительском.
— В прошлом году весной я пришла поздравить ее с днем рождения, — рассказывает Валентина Лысенко. — Она усадила меня за стол и как заплачет. А я вслед за ней — с годами совсем сентиментальными стали. Вспомнили всех наших, напарницу Петровны — прекрасную доярку Зою Ивановну Постникову, которой, к сожалению, уже нет в живых. Мария Петровна спросила у меня, не была ли я на ферме. Я рассказала, что заходила, посмотрела, как выглядят буренки, и стало мне их жалко. Да, именно коров, а не доярок. А еще жалуются на невысокую зарплату! Нет, наше поколение себя не щадило, а теперь многие относятся к своей работе… по-другому.
— Да не грусти, Валентина! Вот вернусь на ферму зоотехником — так еще придешь доить коров, — шутит Василий Кузьмич.
— Да куда уж, — грустно улыбается Валентина Степановна…
Когда мы прощались, осенние сумерки едва начинали сгущаться. И еще хорошо просматривался сквозь них дом, в котором живет Мария Петровна, поскольку находится он в каких-нибудь ста метрах от дома Валентины Степановны. Мы с грустью посмотрели на него, жалея о том, что зайти в него нельзя.
— Она больше всего на свете боялась, что однажды сляжет, — нарушает вдруг повисшую в воздухе тишину Валентина Степановна.
Это, действительно, страшно, потому что пока человек здоров, о нем помнят, с ним общаются, а когда он заболевает, его как-то сразу предают забвению. Ухаживающая за М. Драгайцевой ее племянница Татьяна Милых говорит, что состоянием здоровья Марии Петровны ни разу никто не поинтересовался… Понятно, что у всех работа, проблемы, но все-таки не должны мы забывать тех, кто много лет своим трудом прославлял наш край и кому сейчас от нас нужно совсем не много — простое человеческое участие. Даже телефонный звонок может быть свидетельством того, что о человеке помнят.
Анна Белунова.