Николай Сергеевич Клоков родился 5 апреля 1928 г., уроженец села Старый Лещин Тимского уезда Курской губернии (ныне Солнцевский район Курской области).
Герой Социалистического Труда (1965), начальник механизированного отряда по возделыванию сахарной свёклы колхоза «Победа» Солнцевского района Курской области, депутат Верховного Совета РСФСР VII созыва, делегат XXIII съезда КПСС.
За многие годы знакомства с Николаем Сергеевичем Клоковым мне приходилось видеть его всяким — хмурым, задумчивым, спорящим, в зависимости от ситуации, но чаще — рассудительным. И каждый раз после общения с ним обязательно приходила мысль: с такими людьми, наверное, легко работается и дела споро идут.
Так оно и было. Имя Николая Сергеевича Клокова, уроженца деревни Самсоновки Солнцевского района, свекловода колхоза «Победа», в шестидесятые-семидесятые годы гремело, не сходило со страниц газет, в том числе и центральных. Несмотря на свои 80 лет, он и теперь может до мелочей рассказать всю технологию возделывания сладкого корня.
В канун недавнего юбилея его навестили глава района Н.Доренский, его заместитель, начальник управления аграрной политики А. Кутепов, председатель колхоза «Победа» Н.Разумов. Поздравили с днем рождения, вручили подарки. И конечно, поговорили, повспоминали… Кутепов родом отсюда — в семидесятых начинал трудовую карьеру в родной «Победе». Доренский тоже агроном по специальности, не один десяток лет земле посвятил.
Клоков был рад гостям. Как говорится, свои люди. Благодарил за внимание и беседу.
А днем раньше и я побывал у Николая Сергеевича. В просторном доме в три окна по фасаду тепло, уютно. Хозяин смотрел телевизор. Шли «Новости». Щелкнув пультом, он вздохнул, махнул рукой в сторону погасшего экрана и проворчал тихим голосом: «Ну что они хорошего найдут в этом НАТО? А ведь простые люди, украинцы, не хотят туда!»
— Они сами решат, как им быть, — поздоровавшись, говорю я. — У вас-то как дела? — спрашиваю.
— Терпимо, жить можно, — отвечает. — Хотя, какие у меня теперь дела. У моего внука Сергея — да. Он молод, здоров, работает. А я…
И все же наш разговор оживился при воспоминании о начале промышленного выращивания свеклы в колхозе, о применении новой технологии, инициатором чего был когда-то Николай Сергеевич.
— Трудно быть первым?
— А то! Мы ведь в какую пору пошли на отказ от тяпки? Более сорока лет тому. В шестидесятых годах рабочих рук в селе было много, но сколько же можно выезжать на женских руках и тяпках?
— Первым всегда трудно, — продолжал он. — На тебя смотрят: а какой ты есть, зачинатель? А что у тебя получится? Вначале мы рискнули обрабатывать свеклу механизированно всего на 70 гектарах. Ох и работали! Синяев Николай, Ильинов. Страху тоже хватили: «А вдруг не выйдет?» Засмеют ведь, в селе проходу не дадут. Но ничего, получилось! И тогда я решил создать специальное механизированное звено, площадь под свеклой утроить. И пошло!
Пошло хорошо. К 1964 году отряд Клокова собирал с каждого из 200 гектаров своего участка по 280 центнеров корней. А еще через год взяли по 330 центнеров! Техника тогда была по сравнению с нынешней — каменный век. А урожаи росли! И как им было не расти, если механизаторы отряда Клокова, считай, круглый год не уходили с поля. С весны до осени — сев, уход за рядками, чтоб ни былинки сору не было на плантации, земелька чтоб дышала, а поле изумрудным ковром выглядело. Зато осенью душа радовалась. Корень к корню, белый, хрупкий, а значит, сахаристый! И машины, машины — одна за одной. С утра и до поздней ночи…
Всю эту картину мне не раз приходилось наблюдать. В страдные дни к самсоновским полям частенько наезжали телевизионщики, газетчики, не только мы, районные, но и областные, и московские. Всем нужны были «маяки», как тогда называли передовиков. Колхоз сеял по 700 и более гектаров сахарной свеклы. И на других производственных участках урожай радовал, но только тут, у Клокова, обходились без тяпки. Шесть механизаторов на 200 гектаров!
И полетела слава о них, до столицы донеслась. У Николая Сергеевича несколько десятков почетных грамот, дипломов, свидетельств — все о признании его мастерства и огромного трудолюбия. Односельчане избрали его депутатом местного совета, труженики района послали на III Всесоюзный съезд колхозников. Он был депутатом Верховного Совета Российской Федерации, делегатом XXIII съезда партии.
Высокое звание Героя Социалистического Труда и главные награды страны — орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» были присвоены Николаю Сергеевичу в 1965 году. Читаю строки сообщения, пришедшие в село из Кремля: «За успехи, достигнутые в повышении урожайности, увеличении производства и заготовки сахарной свеклы, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 31 декабря 1965 года присвоил Вам звание Героя Социалистического Труда.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н.Подгорный. Секретарь Президиума М. Георгадзе. Москва, Кремль. 21 января 1966 г.»
— Как же давно это было! — восклицаю я, — почти полвека назад!
— Да, — откликается Николай Сергеевич, — и не заметил, как пролетели годы.
— Сергеич, не прикидывал, сколько вырастил свеклы за все время?
— Нет, как-то не приходило в голову. Но прикинуть можно. Считай: я без поля был только четыре года, служил в армии с 1949-го по 1953-й. А трактористом стал в 17 лет, сразу после войны, в 1945 году. Свекле отдано почти тридцать лет. Если взять даже 25 лет, да по 300 центнеров (а чаще бывало больше) корней с гектара, а их 200 ежегодно… Он шевелит губами, потом улыбается: «Много!»
Я, взяв карандаш, прикинул. 60 тысяч центнеров свеклы ежегодно, то есть 6 тысяч тонн, а за 25 лет — 150 тысяч тонн, или 2500 вагонов по 60 тонн в каждом!
— Сергеич, чего больше было в вашей жизни земледельца — хорошего или плохого?
— Всяко бывало, — отвечает. — Конечно, хорошего.
И сразу на другое.
— Как тебе деревня наша, обратил внимание?
— Обратил, — отвечаю. — Три года назад лучше была, а пять лет, и разговору нет, хотя тоже кое-что глаз замечал.
— Вот, то-то и оно, умирает деревня! Куда ни глянь — то пустая хата, то окна забиты, то уже заброшена и разрушена. Обезлюживает село. Вот о чем болит душа!
— Но ваш-то колхоз крепок, — говорю.
— Крепок еще. Но раньше лучше было. Вообще говорю. Будешь ехать назад, посмотри окрест, увидишь бурьян. Земля этого не прощает. Мне непонятна политика нашего правительства, государства. Колхозы ликвидировали, редкие остались. Землю на паи разделили. Ну и что с пая? 3 центнера зерна дают пайщику. С двух — 6 центнеров. Даже курам не хватит! А другой скотине где брать? Далее: семья, скажем, решила взять свои паи, и что? Копай лопатой! Да любой плюнет и либо продаст этот пай, либо бурьяном земля зарастет. А у купца она тоже падчерица, земля-то. Примеры можно и в нашем районе найти.
— Ну как же, Сергеич, — возражаю. — У нас фермеры есть, и урожаи у них, вон у Мезенцева свекла дала более 500 с гектара!
— Ну и что, — отвечает, — знаю. Только Мезенцевых раз-два и обчелся. А в районе свеклы сеют, говорят, не более 700 гектаров. Один наш колхоз, бывало, по 750 засевал.
Мы еще долго обсуждаем тему, потом Николай Сергеевич подводит итог.
— Нет, мне такое отношение государства к своей кормилице непонятно. Вымрет село — страны не станет.
— У вас под окном стоит новенький «Беларусь». Чей? — спрашиваю.
— Мы свои четыре пая продавать не будем. Внук будет хозяйствовать, если что. А пока земля в аренде у колхоза. Трактор мы купили. Пригодится.
— А что, Николай Сергеевич, приглашают вас на торжества колхозные?
— Приглашали года два тому назад. Так ведь и годы мои уже какие. Хотя… Дело не в торжествах. Пообщаться бы с людьми. Нет, я не обижаюсь, недавно учительница Климова Татьяна Ивановна приходила со старшеклассниками. Много вопросов задавали ребята. И о земле в том числе, о деревне. Это радует.
Мой собеседник повеселел, вспоминая о встрече со школьниками, о разговоре с ними. И мне подумалось: «Может быть, это и есть то самое-самое, в чем больше всего нуждаются сейчас кумиры наших прошлых лет».
Николай Бесчерев.
«Курская правда»