Ничто так не наполняет душу печалью и болью, как потеря наших близких. Видя бездыханное тело родного человека, чья жизнь была во многом и нашей жизнью, мы терзаемся потерей и сознанием теперь уже безвозвратной разлуки. Ничто земное, человеческое не в состоянии помочь нашему горю — но то, что невозможно для человека, возможно для Бога.
Вера во всеобщее воскресение мертвых есть краеугольный камень христианской веры. «Если нет воскресения, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, тщетна и вера наша» (1 Кор. 15; 13-14). Если нет воскресения, ложно все христианское учение. Вот почему так борются против веры в воскресение враги христианства и вот почему так решительно утверждает веру в воскресение Церковь Христова.
Человеку свойственно сомневаться во всем, что выше его обыденного понимания, поэтому Бог давал и дает людям многие знамения действительности воскресения. Начнем с того, что сама природа содержит в себе образ воскресения, являемый ежегодно. Вот что пишет об этом подвижник и духовный писатель девятнадцатого века святитель Игнатий Брянчанинов:
«В тихую погоду, в солнечные ясные дни, выходил я на крыльцо, садился на скамейку, смотрел на обширный сад. Нагота его покрывалась снежным покрывалом; кругом все — тихо, какой-то мертвый и величественный покой. Это зрелище начало мне нравиться: задумчивые взоры невольно устремлялись, приковывались к нему, как бы высматривая в нем тайну.
Однажды сидел я и глядел пристально на сад. Внезапно упала завеса с очей души моей: перед ними открылась книга природы. Эта книга, данная для чтения первозданному Адаму, книга, содержащая в себе слова Духа, подобно Божественному Писанию. Какое же учение прочитал я в саду? Учение о воскресении мертвых, учение сильное, учение, изображением действия подобного воскресению. Если б мы не привыкли видеть оживление природы весною, то оно показалось бы нам вполне чудесным, невероятным. Не удивляемся от привычки; видя чудо, уже как бы не видим его! Гляжу на обнаженные сучья деревьев, и они с убедительностью говорят мне своим таинственным языком: «Мы оживем, покроемся листьями, заблагоухаем, украсимся цветами и плодами, неужели же не оживут сухие кости человеческие во время весны своей?».
Если б можно было найти человека, который бы не знал превращений, производимых переменами времен года; если б привели этого странника в сад, величественно покоящийся во время зимы сном смертным, показать ему обнаженные древа и поведать о той роскоши, в которую они облекутся весною: то он вместо ответа посмотрел бы на вас и улыбнулся — такою несбыточною баснею показались бы ему слова ваши! Так и воскресение мертвых кажется невероятным для мудрецов, блуждающих во мраке земной мудрости, не познавших, что Бог всемогущ, что многообразная премудрость Его может быть созерцаема, но не постигаема умом созданий. Богу все возможно: чудес нет для него».
Учение о воскресении, от начала мира вписанное в великую книгу природы, с особенной силой передано в Священном Писании, книге книг — Библии. «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова», «Бог не есть Бог мертвых, но живых» (Мф. 22; 32), — говорит Господь Иисус Христос иудеям, напоминая, что учение о воскресении мертвых содержится в их законе. На утрене Великой субботы, в преддверии празднования Светлого Воскресения Христова, читают пророчество Иезекииля, одного из четырех великих ветхозаветных пророков: «Господь вывел меня духом и поставил меня среди поля, и оно было полно костей, и обвел меня кругом около них, и вот весьма много их на поверхности поля, и вот они весьма сухи. И сказал мне: сын человеческий! оживут ли кости сии? Я сказал: Господи Боже! Ты знаешь это. И сказал мне: изреки пророчество на кости сии и скажи им: «кости сухие! Слушайте слово Господне»! Так говорит Господь Бог костям сим: вот, Я введу дух в вас, и оживете. И обложу вас жилами, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что я Господь. Я изрек пророчество, как повелено было мне; и когда я пророчествовал, произошел шум, и вот движение, и стали сближаться кости, кость с костью своею… и вот, жилы были на них, и плоть выросла, и кожа покрыла их сверху… и вошел в них дух, и они ожили, и стали на ноги свои…».
Есть в Библии и прямые описания случаев воскресения мертвых. Одно из них мы находим в Ветхом Завете, в IV Книге царств, в жизнеописании пророка Илии, где по молитве пророка воскресает мальчик, сын благочестивой женщины, его ученицы. Особенно значительны евангельские свидетельства воскресения Господом Иисусом Христом умерших: сына вдовицы из Наина, дочери Иаира. Особенно благоговейно Церковь вспоминает воскрешение Лазаря четверодневного, брата Марии и Марфы. «Лазарь, друг наш, уснул; но Я иду разбудить его», — сказал Господь. Когда же Он вместе с учениками пришел к дому Марии и Марфы, Лазарь уже четыре дня находился в гробу, так что его тело начало разлагаться. Но Господь воскресил его, воззвав громким голосом: «Лазарь! Иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами…». Церковное предание говорит нам о том, что после воскресения Лазарь прожил еще долгую жизнь, был рукоположен апостолами в епископа и принял, в конце концов, мученическую смерть за Христа. Для воспоминания об этом чудесном событии Церковью отведен особый день, который называется Лазарева суббота — это суббота перед Вербным воскресением — днем Входа Господня в Иерусалим. Духовную связь между этим великим праздником и воскрешением Лазаря Церковь выразила в праздничном песнопении: «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя, из мертвых воздвигл еси Лазаря, Христе Боже…». То есть, зная о воскресении Лазаря четверодневного, все люди должны помнить о том, что воскресение мертвых в свое время будет общим для всех без исключения людей, и что для Бога воскресить мертвого так же легко, как разбудить спящего.
«Умерший Лазарь был уже погружен в глубину со всеми мертвецами, опутан узами смерти, заключен в обитель погребенных. Но Спаситель стал у гроба, и содрогнулась мрачная обитель мертвых, поколебались стены наполненного мертвыми города, стали близки к падению его твердыни. Смерть услышала новый голос Жизни, возгремевший у врат ее, и поспешила освободить заключенных, выпустила из рук своих узников, не удерживая уходящих. Нисшел Вышний с высоты Своей, чтобы от Него приняли люди Воскресение и отнял владычество у смерти, чтобы воцарилось над ними воскресение, и, пораженная ужасом, смерть дала свободу всему множеству своих пленников. Но слышит она глас Иисуса, не «идите», но «иди». «Лазарь! Иди вон». Слово относилось только к одному Лазарю и не касалось всех, но посредством сего одного утвердилась надежда на день Общего Воскресения. Если бы вместо: «иди вон» сказал Иисус «идите вон», все множество умерших вышло бы из гробов с Лазарем. Но он требовал одного Лазаря, всех же прочих соблюдал на конец времени». Так вдохновенно толкует значение воскрешения Лазаря великий учитель Церкви Ефрем Сирин.
В V-м веке, в царствование императора Феодосия Младшего, стало распространяться сомнение в воскресении мертвых, так что даже у церквей велись о том споры. И как раз в то время произошло дивное событие, достоверность которого подтверждается рядом исторических записей.
Еще в середине III-го столетия, в царствование императора Декия (249-251), по его распоряжению в пещере возле города Эфеса были засыпаны камнями семь отроков. Сын градоначальника Эфеса, Максимилиан, и шесть друзей его — Иамвлих, Дионисий, Иоанн, Антонин, Мартиниан и Ексакустодиан. Они исповедали себя христианами и отказались принести жертву идолам. Воспользовавшись затем временем, данным им на размышление и отъездом императора, они ушли из Эфеса и скрылись в одной из пещер окрестных гор. Когда Декий вернулся и узнал о том, он приказал засыпать вход в пещеру камнями, чтобы отроки, лишенные пищи и притока воздуха, оказались заживо погребены. Приказание Декия было исполнено, но два тайные христианина, Феодор и Руфин, записали это событие на оловянных досках и скрыли их между камнями у входа в пещеру.
Находившиеся в пещере отроки даже не знали, что произошло. Накануне, узнав о прибытии в город Декия и помолившись усердно Богу, они заснули крепким, необыкновенным сном, который продолжался около 172 лет. Пробудились они лишь в Царствование Феодосия Младшего, когда шли споры о воскресении мертвых. Тогдашний хозяин того места разобрал заграждавшие вход в пещеру камни, совершенно не подозревая, что в пещере находятся дети, так как все о них уже давно забыли. Проснувшиеся отроки сначала думали, что они проспали одну ночь, потому что не заметили в пещере никаких перемен, да и сами они нисколько не переменились. Один из них, младший, Иамвлих, ходивший прежде в город за пищей, помолившись с друзьями Богу, как и прежде пошел в Эфес узнать, разыскивают ли их, и купить себе пищи. Он был поражен переменой, видя не существовавшие еще вчера, как ему казалось, церкви и повсюду слыша произносимое имя Христа. Думая, что по ошибке попал в другой город, он решил все же купить здесь хлеба, но, когда он дал монету хлеботорговцу, тот стал пристально ее рассматривать и спросил, где он нашел клад. Напрасно Иамвлих уверял, что клада он не находил и что деньги он получил от родителей. Быстро стал стекаться народ и добиваться, где он нашел старинные деньги. Иамвлих назвал имена своих родителей и друзей, но их никто не знал. Наконец Иамвлих услышал от собравшихся, что действительно находится в Ефесе, но императора-язычника давно уже нет, а царствует христолюбивый Феодосий.
О происшествии услышали градоначальник и епископ, и для проверки слов Иамвлиха вместе с ним пришли к пещере, где нашли шесть остальных отроков. У входа в пещеру обнаружили оловянные доски с надписями, из которых и узнали, когда и как отроки оказались в пещере. Обо всем этом градоначальник немедленно известил царя, который лично прибыл в Эфес и беседовал с отроками. Во время одной из бесед они преклонили главы и уснули сном вечным. Царь хотел перенести их в столицу, но явившиеся ему во сне отроки заповедали погрести их в пещере, где они уже много лет спали дивным сном. Это было исполнено, и в течение многих веков их мощи почивали в той пещере — русский паломник XII века Антоний описывает, как поклонялся им.
Чудесное пробуждение отроков воспринято было тогда как прообраз и подтверждение воскресения. Всюду разнеслась весть о случившемся: упоминают это событие несколько современников-историков, говорилось о нем на бывшем в Эфесе III Вселенском Соборе. Это поразительное чудо укрепило тогда веру в воскресение. Явно проявилась сила Божия, сохранившая в течение долгих лет нетленными телеса и одеяние отроков.
Ко всему сказанному можно добавить, что учение о воскресении мертвых является древнейшим учением, которое можно назвать общечеловеческим. Еще до ветхозаветных пророков верой в воскресение мертвых укреплялся Иов Многострадальный. И от благочестивых древних праотцев весть о воскресении не была скрыта. Учение о воскресении было широко распространено в древнем Египте и у коренных народов Америки, общение которых с народами Евразии прервалось в незапамятные времена.. Время его возникновения, видимо, совпадает с началом человеческой истории, и оно значительно древней учения о смерти без всякого воскресения.
Можем ли мы представить себе, что человеческое тело, лишившееся зрения, осязания, памяти когда-нибудь опять будет восстановлено, что его разложившиеся органы возродятся целыми и невредимыми, что опустевший череп вновь наполнится мозгом, что рассыпавшиеся кости снова соберутся вместе, — как воскреснет оно, если сгорело в огне, если съедено дикими зверями, птицами и рыбами, если, в конце концов, самим временем превращено в совершенный прах, в ничто? Будет ли оно таким же, каким погибло, — так что возродятся и хромые, и косые, и слепые, и прокаженные, и расслабленные, хотя, может быть, они и не захотели бы возрождаться в прежнем виде? Или люди возродятся неповрежденными, чтобы опять бояться увечий и болезней? Что потом произойдет с телом? Будет ли ему опять необходимо все? Прежде всего, пища и питье, воздух для легких? Ну а что потом, опять нарывы и раны, лихорадка и подагра? И желанная смерть? Все эти вопросы задавал как бы сам себе древний церковный писатель Тертуллиан, желая привлечь к разговору всех, кто, сомневаясь в общем воскресении, осознанно или неосознанно задается ими.
«Многие думают, — продолжает он, — что нельзя говорить о воскресении всех частей тела, если известно, что в жизни будущего века эти части тела будут уже не нужны, а значит — для чего человеку и тело, если жизнь будет уже не телесной, а духовной. Поэтому, говорят думающие так, не следует верить в сохранение тела без его частей, да и сами эти части невозможно представить без их обязанностей. Для чего, спрашивают, эта пещера рта, ряды зубов и пропасть глотки, вместилище желудка, пучина чрева и длинные сплетения кишок, когда не будет места еде и питью? Зачем эти части тела будут принимать, жевать, глотать, разлагать, переваривать и извергать? Зачем руки и ноги, да и все их подвижные суставы, когда прекратится сама забота о пропитании? Для чего детородные части обоего пола и хранилище зародышей, груди с их источниками, когда прекратится соитие, порождение и вскармливание? Наконец, зачем вообще все тело, если оно ничем не будет занято?»
И вот как сам Тертуллиан отвечает на все эти вопросы: «Когда богатый и щедрый владелец корабля ради своей прихоти или славы желает восстановить его, даже с тем, чтобы он более не выходил в море, — неужели тогда мы будем отрицать необходимость всех прежних сочленений корабля, только потому, что он не будет больше плавать, и можно просто сохранять его, любуясь красотой и не используя? Корабль, разбитый бурей или изъеденный гнилью, возвращается к прежнему состоянию и даже как бы гордится своим возрождением после того, как все его части собраны и восстановлены. Так и части тела до тех пор служат потребностям этой жизни, пока сама жизнь не перейдет из временного состояния к вечному, душевное тело — в духовное, смертное облечется бессмертием и тленное — нетлением. И когда, наконец, сама жизнь освободится от земных потребностей, тогда и части тела от обязанностей. Господь, определив к спасению всего человека, определил к нему и тело, пожелав, чтобы оно вновь (после воскресения) существовало в прежнем виде. Неужели стоит нам сомневаться в Божьем искусстве, в Божьем желании нашего восстановления и Божьем праве совершить это?
Впрочем, конец этому спору, — читаем мы у Тертуллиана — полагает слово самого Господа: Будут, — говорит Он, — как ангелы(Матф. 22; 30). Господь не сказал, — подчеркивает Тертуллиан, — что люди: будут ангелами, но: как ангелы, то есть останутся людьми. Для Бога нет невозможных вещей, по Божией воле и ангелы принимали человеческий облик, могли пить и есть, как написано об этом в книге Бытия: «И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел и встал, чтобы встретить их… и пришли в дом его. Он сделал им угощение, и испек пресные хлебы; и они ели». Разумеется, приняв облик человеческий, они сохраняли свою внутреннюю сущность. И если ангелы, став как люди и совершая телесные действия, оставались духовными существами, — то и люди, став как ангелы, и приобретя ангельские свойства (например, способность обходиться без пищи и без сна) останутся существами из плоти, то есть телесными.
Значит, тело воскреснет и воскреснет в том же виде, нисколько не поврежденное. Оно, даже рассеянное, повсюду сохраняется Промыслом Божиим с помощью вернейшего Посредника между Богом и людьми — Иисуса Христа (1 Тим. 2; 5), Который возвратит человеку Бога, Богу — человека, плоти — дух, а духу — плоть. Ибо Он уже заключил союз меж ними, союз в Своем Лице.» Так думал и писал древний учитель Церкви Тертуллиан.
Когда Господь Иисус Христос возжелал показать апостолам Свою Божественную Славу, дабы они не смущались, видя Его грядущие страдания и смерть, Он преобразился перед ними на горе Фавор:Просияло лицо Его как солнце, одежды же его сделались белыми как свет (Матф. 17;2). В величании праздника Преображения Господня Церковь поет: Величаем Тя, Живодавче Христе, и почитаем пречистыя плоти Твоея преславное преображение. Вспоминая Преображение Пречистой плоти Господа Иисуса Христа прозреваем мы и собственное наше преображение — во второе и Страшное Его пришествие, когда праведники просветятся как солнце в Царствии Божием.
Сущность перемен, которые совершит Господь в Своем втором пришествии, не будет заключаться в полном уничтожении нашего мира и замене его чем-то совершенно невообразимым для нас, но в его преображении. Все изменится вдруг, во мгновение ока. Мертвые воскреснут в новых телах — своих, но обновленных, как Спаситель воскрес в Своем Теле, на нем были следы ран от гвоздей и копья, но оно обладало новыми свойствами и в таком смысле было новым телом.
В Откровении Иоанна Богослова об этом говорится так : «И увидел я новое небо и новую землю: ибо прежнее небо и прежняя земля миновали», — то есть речь идет не о прекращении бытия твари, но о перемене к лучшему, по слову апостола Павла: «сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Римл. 8;21). Эта новизна неба и земли будет состоять в преобразовании их Божественным огнем и в новизне форм и качеств, но не в изменении самой сущности.
Так и Иоанн Златоуст, толкуя слова Иова, сказавшего, что Бог в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога (Иов 19; 26-27), объясняет, что из этих слов Иова мы постигаем церковный догмат: воскреснет и вкусит вместе с душой вечную славу то же самое тело, что терпит напасти и мучения. Ибо несправедливо, чтобы «одно тело страдало, а воскресало другое».
Разумеется, между умершим телом и телом, которое воскреснет, существует не только тождество, но и различие. Эти тождество и различие такого же рода, как между пшеничным зерном и выросшим из него колосом, как между семенем и образовавшимся из него зародышем, который, развившись, превратился в совершенного человека.
Воскресшие о Господе в новых телах просветятся как солнце. Как игла, брошенная в горящую печь, изменяет цвет и превращается как бы в огонь, при том, что естество железа не уничтожается, а остается тем же, — так и в Воскресении все тело будет воскрешено и все сделается световидным, все погрузится и преложится в свет и в огонь, но не расплавится и не сделается огнем, так что бы не стало уже прежнего естества.
Согласно святителю Григорию Паламе, в нынешнем состоянии умная душа покрывается тяжестью плоти, а в будущем состоянии тела святых утончатся и одухотворятся таким образом, что станут почти нематериальными.
Тело, которое воскреснет, не будет нуждаться ни в крове, ни в одежде. Как пречистое тело Господа «вознеслось» во время Божественного вознесения, так и наше, которое будет «единосущно» ему, «будет вознесено на облаках», — говорит Иоанн Златоуст.
Воскресший Господь вошел в Иерусалиме в дом, где собрались Его, опасающиеся иудеев, ученики, «дверем затворенным» (Ин. 20; 19)! Его пренепорочному телу, уже просветившемуся и сделавшемуся нетленным, не препятствовала плотность материи. Живоносная плоть Господня преодолевала и побеждала пространственные структуры материального мира. По слову святителя Епифания Кипрского «Господь соединил свое тело как духовное и совершенное с единым Божеством». И это было предвозвещением прославления и нетления наших собственных тел, когда наступит день их воскресения. Новые тела, в которых мы воскреснем, будут несравненно превосходнее тела первозданного Адама. «Это тело, — говорит Иоанн Златоуст, — делается сообразным сидящему одесную Отца, Тому, которому поклоняются ангелы, которому предстоят бесплотные силы, которое выше всякого начала, и власти, и силы!».
Воскресение в вечных телах создаст для людей возможность более глубокого и полного общения с Богом. Во временной жизни, обладая лишь временным телом, мы, по слову апостола Павла, не обладаем полнотой духовной жизни и полнотой богообщения, «ибо (во временных телах) мы ходим верою, а не видением».
Но хотя тела всех праведников просияют от этой непреходящей славы, будет существовать и различие между ними, зависящее от степени святости: звезда от звезды разнится в славе (1 Кор. 15; 41). «Как звезды небесные, — замечает преподобный Макарий Египетский, — не все схожи между собой, но отличаются друг от друга яркостью и величиной, так и тела духовных людей в Будущем веке будут сиять в меру веры и преуспеяния их во Святом Духе».
Неотъемлемым свойством обновленного человеческого тела будет его неразрушимость и вечность. Смерть, попранная теперь и посрамленная Воскресением Христовым, тогда — после Всеобщего Воскресения — будет совсем упразднена. Человек стал подвластен смерти вопреки замыслу Божию, и в Воскресении нам возвращается то, что мы утратили в результате грехопадения. Потому-то оно и есть Воскресение, восстановление, что поврежденное грехом и падшее наше существо восстанавливается оправданным и просветленным.
Изначальная предназначенность человека к вечной жизни накладывает на нас огромную ответственность за все наши дела во временной жизни. Вот что пишет об этом святитель Тихон Задонский в своем слове «О вечности»:
«Вечность удерживает человека от греха, усмиряет страсти, отвращает от мира и всей его суеты, сокрушает сердце, рождает слезы покаяния, возбуждает к молитве и делает истинное сердечное воздыхание. Ощущение вечности и память о ней может и самого развращенного исправить. Зная о вечности, мученики святые решались терпеть тягчайшие мучения за Христа, и воле нечестивых царей не покорялись. Вспомнив о вечности, разбойники, убийцы и грабители, блудники и блудницы и прочие тяжкие грешники сделались святыми и избранниками Божиими. Возлюбленные христиане! Напишем в памяти нашей вечность и будем неизменно, во всегдашнем истинном покаянии, сокрушении сердца и молитве, и никакою суетою мира сего не прельстимся, и от всякого греха, как от ядовитого змея, уклоняться будем».
По мере того как дни, годы и века сменяют друг друга, мы приближаемся к концу света, Второму Пришествию Господа и дню Всемирного Суда. Этот день не открыт людям, поскольку, — объясняет нам Василий Великий, — «неполезно было людям слышать о сем, ибо всегдашнее ожидание делает их более ревностными в благочестии, а знание, что до суда еще далеко, сделало бы людей более нерадивыми в надежде, что можно спастись, покаявшись в последствии». Однако Господь открыл нам определенные знамения, которые будут предварять Его Второе Пришествие и предупредят верующих об этом великом событии. Это — проповедь Евангелия по всей земле в течение долгого периода времени. После этого периода появится Антихрист и с невиданным бешенством и яростью ополчится на Церковь и ее верных чад, но Христос, Который явится тогда как победоносный и чтобы победить (Апок. 6;2), полностью уничтожит его. Тогда последует, как молния, мгновенно озаряющая пределы мира, великий и славный день Второго Пришествия Господня, в который Господь, грядущий на облаках небесных (Мф. 24; 30), будет судить живых и мертвых, ибо тогда произойдет воскресение всех без исключения умерших.
Воскресение мертвых является важным условием полноты и совершенства Божьего суда. Отцы и учители Церкви единогласны в мнении о том, что суд будет полным и совершенным, только если перед ним предстанет весь человек, а если цельный человек состоит из души и тела, то их он и должен явить перед судом. До Страшного суда над душой, отделенной от тела, совершается Богом частный суд. После частного суда определяется место пребывания души до всеобщего Воскресения мертвых.
Человеколюбивый Бог предупредил людей о Суде над миром еще во времена пророков. Когда же Богочеловек пришел на землю, то это предупреждение прозвучало еще определенней. Потом учение о Страшном суде было проповедано Апостолами и всеми святыми отцами. Церковь включила его в Символ веры: «и паки грядущего со славою судити живым и мертвым».
Господь нам открыл, что когда Он придет во славе Своей,сопровождаемый святыми Ангелами Своими, и сядет на престоле славы Своей, то соберутся перед Ним все народы (Мф. 25; 31-32). Тогда «откроется все небо», откроются настежь врата «небесных сфер», и сойдет Единородный Сын Божий, в окружении «тысяч и мириадов Ангелов, Архангелов, Херувимов, Серафимов и прочих сил». Это пришествие будет полно великого ужаса и произведет такое потрясающее впечатление, что и сами Бесплотные Силы придут в изумление, увидев то, чего дотоле не видели, как сказано: Силы Небесные поколеблются (Мф. 24; 29).
Святитель Григорий Богослов в слове «На Святое Крещение» говорит, что Господь в Своем славном явлении больше не будет плотью, но не будет и бесплотным. Он придет таким образом, как лишь сам Он знает, в боговидном теле, так, чтобы Его видели и те, кто распял Его и проткнул на кресте. Преподобный Симеон Новый Богослов так пишет об этом: Страшный День Господень «называется так не потому, что это самый последний день из этих дней, но потому, что Владыка и Бог всяческих, Господь наш Иисус Христос, тогда просияет сиянием Его Божества, и солнце померкнет от сияния Господа и совершенно не будет видимо, и звезды погаснут, и все видимое сложится как книга, то есть отступит, чтобы дать место своему Творцу, и будет один Он — вместе и день и Бог; и Он, сегодня невидимый для всех и пребывающий в свете неприступном, тогда явится всем таким, Какой Он есть во славе Своей, и исполнит все своим собственным светом, и для святых Его наступит день невечерний, нескончаемый, полный всяческой радости».
Второму Пришествию будет предшествовать знамение Сына Человеческого (Мф.24; 30), то есть Крест, «несомый святыми Ангелами и сверкающий, как молния». Перед этим знамением придет «Михаил Архангел, трубя и пробуждая усопших от Адама до скончания века». Это, конечно, не значит, что воскрешение мертвых есть дело ангельских сил; воскрешение мертвых — это дело силы Слова Божия.
Когда умолкнет последняя сверхъестественная труба, то все, кто будет жив тогда, изменятся так же, как изменятся и мертвые, которые воскреснут. Тело же изменится потому, что «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор. 15; 50). Но прежде мертвые воскреснут нетленными (1 Кор. 15; 52), потом сделаются нетленными и те, кто будет тогда жив.
К праведникам в День Судный Судия обратится с благосклонным и светлым взором и скажет ласковым голосом: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира». (Мф. 25; 34). Все эти святые, как некое всемирное воинство, совершают через века свой путь на небо, чтобы унаследовать нескончаемую жизнь.
Райское блаженство несравнимо ни с какой святой радостью настоящего мира. Ибо все радости земной нашей жизни омрачаются страхом, страданием и грехом. И пока носим плоть, мы находимся в опасности. Но там мы навсегда освободимся от всего этого. Там нам не будет грозить опасность встретить гнев Судии. Именно эта радость вечного освобождения и обретения всежеланного рая исполнит нашу душу невыразимым весельем, которое в настоящей жизни мы не можем себе представить. Апостол Павел говорит: «не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2; 9).
В 21 и 22 главах Апокалипсиса апостол Иоанн описывает вечный город праведников Новый Иерусалим, как невесту, приготовившуюся к браку; как место, где Бог вечно обитает вместе с людьми, живущими в божественном блаженстве в обителях многих. Небесный Град нерукотворен, он всегда полон света и прекрасен, надежно защищен навек и предоставляет счастливейшее существование своим обитателям. Его жители пьют от «воды жизни», питаются от плода «древа жизни»; и всегда видят лик Агнца Христа. Там нет храма, потому что весь этот город есть обиталище Вседержителя Бога и Агнца. В «граде будущем»(Евр. 13; 14), в граде «Бога живого», в торжествующем соборе и «церкви первенцев, написанных на небесах» (Евр. 12; 22-23), в наследстве нетленном, чистом, неувядаемом, хранящемся на небесах для верных (1 Пет. 1; 4), Господь будет пить вместе с нами «новое вино» (Мф. 26; 29) на великой вечере спасенных. Там Господь «препояшется и посадит»праведных, и, «подходя, станет служить им» (Лк. 12; 37).
«Великая слава ожидает праведников, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — такая, какой невозможно изобразить словом. Какая это будет слава, ясно мы узнать ниоткуда не можем, но, чтобы получить хоть какое-нибудь малое понятие о тех благах, постараемся пояснить сказанное примером. Если бы кто-нибудь состарившегося, живущего в бедности, обещал вдруг сделать молодым и привести в самый цветущий возраст, сделать и весьма здоровым, и прекрасным больше всех, и даровать ему царствование над всею землей на тысячи лет, царствование, сопровождающееся глубочайшим миром, чего бы кто не решился за это сделать и претерпеть? Но вот Христос обещает не это, а гораздо большее этого. Ибо не такова разница между старостью и юностью, какова между тлением и нетлением; не такова между царствованием и бедностью, какова между славою настоящей и будущей. А в отношении продолжительности невозможно и умом представить их различия. Ибо с чем настоящим можно сравнить жизнь, не имеющую конца? В отношении же множества мира, которым насладятся праведники, то разница между Небесным миром и тем, что называют миром сейчас, такова, как между миром и войной». Там, продолжает Златоуст, не увидишь «разгневанного или завистника», одержимого «непотребным желанием» или «упоенного властью», «в хоре святых будет царить полная гармония и святое единомыслие». Там будут господствовать любовь, согласие, тесное единство всех святых — обитателей Царства.
Евангелист Иоанн пишет об этом так: «…еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3; 2). Святой Симеон Новый Богослов, размышляя о «пребеспредельном преизобилии преизбыточествующей славы» прославленных святых в Будущем Веке, замечает: «Христос будет видим всеми и Сам будет видеть бесчисленные мириады и пристально озирать всех, так что каждому будет казаться, что Он смотрит именно на него и что он услаждается Его беседой. Более того, каждый будет объят Его любовью, так что никто не будет огорчен тем, что Христос пренебрег им или не заметил его. Сам Христос будет и венцом, венчающим головы всех святых. И не меняясь, не становясь иным, чем он есть, Он явится инаковым каждому человеку, будет уделять Себя каждому, как подобает и как он этого достоин».
В словах Символа веры: «Чаю (то есть ожидаю) воскресения мертвых…», Церковь непреложно утверждает свое учение о всеобщем воскресении. Но будет ли всеобщее воскресение подлинным воскресением, если мы не увидим или не узнаем своих воскресших родных и близких. Ведь своих близких мы любим не какой-то отвлеченной любовью — мы любим их голос, их походку, их манеру выражаться, любим неповторимые черты их лиц, все то, что навсегда уходит из мира со смертью любого человека.
Будет ли всеобщее воскресение также и всеобщим узнаванием? Ждет ли нас радостная встреча с нашими родными и близкими? На эти вопросы Святая Церковь непреложно отвечает — да! Да, мы встретим наших близких и узнаем их!
О том, насколько тела, в которых мы воскреснем в день всеобщего воскресения, будут похожи на тела, в которых мы пребываем сейчас, можно судить по тому, насколько узнаваемо было тело Иисуса Христа после Его воскресения из мертвых, в котором впервые Он явился Марии Магдалине, а потом неоднократно являлся апостолам вплоть до своего вознесения на небо.
«Мария стояла у гроба и плакала; и когда плакала, наклонилась во гроб. И видит двух ангелов, в белом одеянии… И они говорят ей: жена! Что ты плачешь? Говорит им: унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его. Сказавши сие, обратилась назад и увидела Иисуса стоящего, но не узнала, что это Иисус. Иисус говорит ей: жена! Что ты плачешь? кого ищешь? Она, думая, что это садовник, говорит ему: господин! Если ты вынес Его, скажи мне где ты положил Его, и я возьму Его. Иисус говорит ей: Мария! Она обратившись говорит ему: Раввуни! — что значит: «Учитель!». Иисус говорит ей: не прикасайся ко мне…». Сначала Мария не узнала Иисуса Христа, потому что она, — как замечает Иоанн Златоуст, — ничего не знала о воскресении и именно поэтому так твердо была уверена, что Тело Спасителя кто-то взял из гроба. Марии Христос явился в виде смиренном и обыкновенном, чтоб не поразить ее изумлением с первого взгляда, а постепенно привести ее к пониманию совершившегося воскресения. Наконец Христос открывает ей высокую тайну, но не видом своим, а голосом. Христос произнес теперь только имя Марии, укоряя ее за то, что она думает о Нем как о мертвом, тогда как Он жив. И по голосу дал узнать Себя.
Когда же Мария узнала Иисуса Христа, узнавание это было самым ясным и несомненным. Она сразу же забыла свое горе, она уверовала в Его воскресение из мертвых, которое только что казалось ей невозможным, она воскликнула от радости:
«Раввуни!». А могла ли она воскликнуть от радости, если бы в ее душе оставалась хотя бы тень сомнения в том, Кто стоит перед ней? Если бы она по-прежнему думала, что видит перед собой садовника, она не захотела бы прикоснуться к нему. Если бы хоть немного сомневалась она в том, Кого увидела и узнала у гроба, не стала бы она так решительновозвещать ученикам, что видела Господа.
Так же Лука и Клеопа, совершавшие свое путешествие из Иерусалима в Еммаус, не сразу узнали Спасителя, явившегося им во плоти, не потому, что после воскресения он был неузнаваем, а только потому, что глаза их были удержаны. Не для того ли Господь в то время, как: Начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании, — удерживал их глаза, чтоб не быть узнанным преждевременно. Окончив проповедь, Спаситель позволил глазам апостолов открыться, и сразу же был узнан ими, но уже по плоти: они узнали Его, но Он стал невидим для них.
Итак, после воскресения из мертвых Богочеловек был совершенно узнаваем для всех, кто знал Его во временной жизни, причем узнаваем именно по плоти, если на это была Его воля. Учение Церкви о воскресении Спасителя из мертвых на том и основано, что ученики видели во плоти воскресшего Иисуса Христа и узнавали Его. Являясь ученикам, Он специально обращал их внимание на то, что они видят Его воскресшую преображенную плоть, а не дух. «Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это — Я Сам; осяжите меня, рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня» (Лук. 24; 39). И мы можем быть уверены, что это решительное сходство между временным и вечным телом будет общим для всех людей, так же, как общим для всех будет и воскресение.
Но как же образ, уничтоженный тлением, восстанавливается в воскресении? Как воскресшие тела, снова отделясь от земли, приобретут тот же вид, который имели в земной жизни? В этом нет ничего непостижимого для разума верующего человека. В течение жизни человека многое в нем меняется. Тело растет, набирает силу, стареет и дряхлеет, подобно одежде, особой для каждого возраста. Но при всякой перемене неизменным остается неповторимый образ человека. Этот неповторимый образ запечатлен на всем составе человека, подобно некоей Божественной печати. Благодаря этой печати, душа знает свои черты и во время обновления привлекает к себе все подходящее, сохраняя цельным свой неповторимый облик. Так и все разнообразие растений, которое мы видим вокруг, происходит из одной и той же почвы, но каждое растение извлекает из почвы то, что ему необходимо, и соответствует его образу. И пролитая ртуть мелкими шариками рассыпается по полу, ни с чем при этом не смешиваясь; если же собрать ее снова, то она сама собой опять сольется в единое целое. Нечто подобное можно представить себе и в связи с воскресением человеческого тела. Повелит Господь разрозненным частям тела соединиться со своею душой, и образ, уничтоженный тлением, возродится в прежнем виде.
«Кто поглощен морем, кого пожрали дикие звери, кого расклевали птицы, кто сгорел в огне, в самое короткое время все пробудятся, восстанут и явятся. Кто умер во чреве матери, того Господь сделает совершеннолетним, в то же мгновение, в которое возвратит жизнь мертвецам. Младенец, мать которого умерла вместе с ним во время чревоношения, при воскресении предстанет совершенным мужем и узнает мать свою, а она узнает свое дитя…». Вот что говорит о всеобщем узнавании в день воскресения мертвых великий учитель Церкви Ефрем Сирин.
Также и мы можем быть уверены, что, воскреснув, узнаем и Самого Спасителя, и Божью Матерь, и апостолов, и всех святых, а также всех своих родных и близких, и всех своих предков. Христос, вообразившись в каждом человеке, прояснит его своим небесным светом, и все люди во Христе узнают друг друга.
Но если мы чаем радостной встречи с нашими близкими по воскресении мертвых, то мы не можем быть равнодушны, а то и нетерпимы к ним и в этой жизни. Нам необходимо научиться любить наших близких, кротко переносить их немощи и прощать обиды. Иоанн Златоуст, напоминая, что всех людей ожидает встреча в вечности говорит: «Если кто имеет врага, тот пусть приведет его на память, пусть представит его в уме, дабы сердце, пока еще оно согревается воспоминанием о вечных благах, которые Господь обещал даровать любящим Его, могло отложить ярость гнева и смягчить свою суровость и жестокость. Если кто покрылся инеем, то пусть отряхнет его. Ибо памятозлобие действительно есть иней и лед. Но воззовем к Солнцу правды, будем умолять Его, да ниспошлет лучи свои и не будет более жестокого инея, а будет вода любви, утоляющая жажду!».
Связь между любящими душами не прерывается и тогда, когда они оказываются по разные стороны порога смерти. Необходимо помнить наших усопших! Причем помнить христианской, церковной памятью. Нужно молиться о них, посещать и содержать в благоговейном порядке могилы, и особенно поминать их за Божественной литургией. Церковное предание говорит нам о том, что и усопшим небезразличны и небезызвестны обстоятельства нашей земной жизни. Они, к примеру, могут знать своих правнуков, которые родились уже после их смерти. Наши далекие предки могут молиться за нас и тогда, когда мы в духовном ослеплении, бываем совершенно чужды духовной жизни. Они это делают, по своей любви к нам, людям, которые в земной жизни были им вовсе не знакомы, желая испросить нам Божией помощи в трудных обстоятельствах и, конечно, желая в светлый день общего воскресения увидеть нас среди спасенных.
В житии Александра Невского есть рассказ о том, что перед Невским сражением один из благочестивых слуг князя видел его святых родственников страстотерпцев Бориса и Глеба, явившихся ему плывущими в лодке по реке. «Идем, брат, поможем нашему сроднику Александру», — говорили святые друг другу.
Широко известен и даже неоднократно отразился в художественной литературе былой обычай русских крестьян прибегать к молитвенной помощи своих усопших односельчан и предков. Во время засухи вместе с молебном о дожде принято было служить панихиду по ним, для этого все жители во главе со священником крестным ходом отправлялись на сельское кладбище, и часто так быстро получали просимое, что не успевали даже дойти до дому, чтоб укрыться от дождя.
Каким будет этот день, когда все мы, воскреснув, увидим и узнаем друг друга? Его образом может быть для нас самый радостный день в году — праздник Пасхи. Как в день Пасхи мы радостно приветствуем и лобызаем своих друзей, знакомых и даже своих врагов, поскольку Церковь в пасхальном песнопении призывает и «ненавидящих нас простить», так и в тот день мы увидим, узнаем и обымем всех своих близких! Но не только тех, кто сейчас живет вместе с нами на земле, а всех воскресших усопших, которые близки и дороги нашему сердцу. Будем верны Господу и Его святой Церкви! И мы увидим этот радостный день, и уже ничто и никогда не разлучит нас, и радости нашей не будет конца.