«Русская песня полна лирической глубины и поэтичности. Народ шлифовал ее веками, и поэтому в ее мелодических и поэтических образах не осталось ничего случайного, поверхностного, дешевого.В красоте ее мелодий откристаллизовались чистые, высокие человеческие чувства, и она требует от певца такой же чистоты, масштабности и искренности исполнения. Вот почему народная песня не совместима с вульгарной разухабистой манерой, кабацкой «слезой» и разнузданным весельем. Но песня не терпит и сухости, безразличного, равнодушного исполнения.
Я теперь припоминаю, что почти не было случая, чтобы в юности я не заплакал, когда пел песни. Может быть, потому что я никогда не пел «вообще», даже когда был один, то обязательно к кому-то адресовался… Ведь в русской песне пейзажи, образы природы всегда соединялись с судьбами людей, с жизнью человека, его душевными переживаниями, а красота мелодии неизбежно поднимала обыденные, казалось, чувства до поэзии. И мне думается, что именно песня, впервые пробудившая в моей душе чувство прекрасного, ощущение поэтического начала, породила смутное стремление к какой-то иной, новой, красивой жизни. Ведь с детства окружавшая меня обстановка говорила лишь о нищете, изнурительном, тяжелом труде, голоде. И песня была единственной отдушиной, через которую прорывался человек к каким-то необходимым для него возвышенным чувствам, к мечте о прекрасном.
Ведь в тех песнях, которые веками живут в народе или слагаются заново, вы не найдете и намека на сентиментальность, дешевку, грубость и прямолинейность чувства. Это противопоказано песне, потому что она представляет самую распространенную в народе форму поэтического обобщения. Столетиями она была для него единственным проявлением эстетического начала. Поэтому-то целомудренность, незамутненная чистота чувства отличает почти все народные песни. Песня сгущает переживания народа, я бы сказал, конденсирует опыт его ума и сердца. И поэтому исполнитель должен очень много думать, передумать, вспомнить, прежде чем дать простор своей фантазии. Опыт мне подсказал, что как только правильно определишь исходную мысль-чувство, так и голос сам настраивается, приобретает соответствующие краски, светлеет тембр. Песни народные сейчас стали петь многие, но, к сожалению, привкус эстрадности искажает народные образы, опошляет содержание песни.
Вот «Песня бобыля» на слова Никитина. Ее тоже иной раз поют на манер разухабистой плясовой. А ведь это горькая песня! В ней отражены переживания человека, которого нищета и одиночество толкают к бесшабашному разгулу; это удаль от отчаяния:
Уж ты плачь ли, не плачь,
Слез никто не видит,
Оробей, затоскуй,
Курица обидит.
Уж ты сыт ли, не сыт,
Шути, улыбайся.
Причешись, распахнись,
В печаль не вдавайся.
Ведь все здесь овеяно горькой иронией, тоской одиночества, печальной улыбкой от сознания неизбежности судьбы. Одна фраза только имеет прямое значение:
Сторонись, богачи,
Беднота гуляет!
Этот разгул, как протест, как неприятие жизни, типичен в прошлом для русской бедноты. Это смех сквозь слезы…
А сколько в народе подлинно веселых, шуточных песен, полных искрящегося разудалого юмора. В песне «У ворот, ворот», как и в других, мне всегда хочется показать эту черту русского характера, безграничную широту натуры русского человека, великого и в своем горе и в своем веселье.
Самым сильным впечатлением, свежо сохранившимся в памяти и по сей день, осталась встреча с Шаляпиным. Особенно потряс меня Шаляпин своими русскими народными песнями. В те годы, да и значительно позже, народные песни на эстраде чаще всего исполнялись на манер «цыганских», с подъездами, с надрывом, разухабисто, вульгарно. Меня это всякий раз коробило. Казалось, что внешние эффекты, преувеличенность эмоций оскверняли песню, и мне потом трудно было заставить себя прикоснуться к ней вновь. В народе ведь живет целомудренное отношение к песне, такое примерно, как у любителей классики к музыке Баха или Моцарта. И вот впервые у Шаляпина я услышал эту благородную и строгую простоту, эту подлинную н а р о д н о с т ь песни. Он не позволял себе никаких ритмических нарушений, никаких несвойственных песне эффектов. Казалось бы, ничего не меняя в ритме и мелодии, он умел вскрыть в песне всю глубину чувства, острый драматизм породившего ее переживания.
Поступив в Большой театр, я примерно с 1934 года стал уже серьезно пополнять свой песенный репертуар. А в конце 30-х годов начал посвящать свои концерты иногда целиком народной песне. Особенно интенсивно шла работа над песней в военные и послевоенные годы, когда я часто выступал с русским народным оркестром под управлением Н.П. Осипова, затем его братом Дм.П. Осиповым, или с трио баянистов, секстетом домр. Участвовал в заключительном концерте смотра исполнителей русской песни в 1943 году. За все это время я много перерыл литературы, просмотрел много фольклорных сборников, слушал записи по радио, выспрашивал стариков на деревне. В результате у меня откристаллизовался репертуар десятка в три а то и более народных песен, над которыми я проработал ничуть не меньше, чем над классической музыкой. В конце концов мне стало особенно приятно сознавать, что люблю песни не только потому, что вырос с ними в деревне, но и потому, что понял их красоту, их поэтическую душу.»
(по материалам книги: С. Лемешев. «Путь к искусству». М., 1968).
________________________________
Формат: MP3
Продолжительность: 01:16:02
Битрейт аудио: 320 kbps
Размер: 174 Mb
Содержание:
1. Лучинушка
2. Меж крутых бережков (сл. М. Ожегова)
3. Метелица
4. Соловьём залётным (сл. А. Кольцова)
5. Эх ты, Ваня
6. Песня бобыля (сл. И. Никитина)
7. Разлука (На заре туманной юности) (А. Гурилев — А. Кольцов)
8. Колокольчик (А. Гурилев — И. Макаров)
9. Когда я на почте служил ямщиком (сл. Л. Трефолева)
10. Эх, вы, ну-ли, что заснули (Вороные-удалые)
11. Тройка (П. Булахов — В. Чуевский)
12. Кольцо души-девицы (сл. В. Жуковского)
13. Ах ты, душечка
14. Когда я на почте служил ямщиком (сл. Л. Трефолева)
15. Колокольчики мои (П. Булахов — А. Толстой)
16. Жаворонок (М. Глинка — Н. Кукольник)
17. Зимний вечер (М. Яковлев — А. Пушкин)
18. Ах ты, зимушка-зима
19. Ах ты, душечка
20. Ноченька
21. Ах, Настасья
22. Тройка (П. Булахов — В. Чуевский, из «Киноконцерта к 25-летию Красной армии»)
23. Ах ты, душечка (из к/ф «Музыкальная история»)
Фортепиано: С. Стучевский (3-8, 15-17)
Дуэт баянистов: А. Семенов, И. Марьин (1-2)
Трио баянистов: А. Кузнецов. Я. Попков, А. Данилов (19-22)
Ансамбль народных инструментов п/у А. Семенова (9-14, 18)
Год записи: 1937 (1-4), 1938 (5, 6), 1939 (7, 8, 14), 1940 (9-11, 15-17, 23), 1941 (12, 13), 1943 (18-22)
Скачать для ознакомления: Соловьем залетным…
Если ссылка устарела, пишите — постараемся восстановить.