Марина Цветаева. Пушкин и Пугачёв (1988)

“Есть магические слова, магические вне смысла, одним уже звучанием своим – физически-магические – слова, которые, до того как сказали – уже значат.
Возможно, что они в жизни у каждого – свои.
Таким словом в моей жизни было и осталось – Вожатый.
Если бы меня, семилетнюю, среди седьмого сна, спросили: “Как называется та вещь, где Савельич, и поручик Гринев, и царица Екатерина Вторая?” – я бы сразу ответила: “Вожатый”. И сейчас вся “Капитанская дочка” для меня есть то и называется – так.
Странно, что я в детстве, да и в жизни, такая несообразительная, недогадливая, которую так легко можно было обмануть, здесь сразу догадалась, как только среди мутного кручения метели что-то зачернелось – сразу насторожилась, зная, зная, зная, что не “пень иль волк”, а то самое.
И когда незнакомый предмет стал к нам подвигаться и через две минуты стал человеком – я уже знала, что это не “добрый человек”, как назвал его ямщик, а лихой человек, страх-человек, тот человек…”