Подвиг на Курской дуге

 Статьи и воспоминания видных советских военначальников и командиров, участников исторической битвы на Курской дуге, воссоздают яркую картину одного из величайших сражений Великой Отечественной войны.

Документальные очерки о Героях Советского Союза, удостоенных этого звания за подвиги, совершенные в период Курской битвы: «Твои Герои, Курская дуга»

---

После ожесточенных сражений зимой 1942/43 г. наступило затишье. Линия фронта стабилизировалась. Обе воюющие стороны изучали опыт прошедших боев, намечали планы будущих действий. Войска пополнялись людьми и техникой, накапливали резервы, производили перегруппировки. Как Советский Союз, так и Германия принимали все меры к тому, чтобы увеличить военное производство.

Наша страна с каждым днем становилась сильнее. Советские люди, окрыленные грандиозными победами Красной Армии, вдохновляемые Коммунистической партией, самоотверженно трудились, чтобы ускорить окончательный разгром немецко-фашистских захватчиков. В 1943 г. большинство важнейших отраслей промышленности продолжало наращивать темпы работы. Валовая продукция всей промышленности выросла по сравнению с 1942 г. на 17 процентов. Непрерывно увеличивался выпуск военной продукции. В среднем промышленность производила в месяц около 3 тыс. самолетов и свыше 2 тыс. танков и самоходно-артиллерийских установок. При этом увеличилось количество новых образцов оружия.

Учитывая возросшую техническую оснащенность войск, изменившиеся условия ведения боя, рост военного мастерства офицеров и генералов, советское командование провело дальнейшую реорганизацию объединений, соединений и частей Красной Армии. К лету 1943 г. был в основном завершен переход стрелковых войск на корпусную систему, что намного улучшило управление войсками и использование их в бою. Создавались крупные соединения артиллерии Резерва Главнокомандования — артиллерийские пушечные дивизии и артиллерийские корпуса прорыва. Формировались новые танковые части, соединения и армии (Эти армии в отличие от танковых армий смешанного состава имели только танковые и механизированные корпуса) обладавшие высокой маневренностью и большой ударной силой. Произошли изменения в организации авиации, войск ПВО, тыла Красной Армии.

Еще больше укрепился моральный дух советских воинов, повысилась их политическая сознательность. Этому способствовала партийпо-политическая работа в войсках, формы и методы которой непрерывно совершенствовались. 24 мая 1943 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет». Теперь первичные партийные организации стали создаваться не в полках, а в батальонах.

Полковое же бюро по своим правам приравнивалось к партийному комитету. Партийное бюро батальона могло конкретнее руководить ротными организациями. Вместо секретарей парторганизаций был введен институт назначаемых парторгов рот, батальонов и полков. В результате проведенной перестройки образовалось 20 тыс. новых первичных организаций.

Тем же постановлением Центральный Комитет обязал Главное политическое управление повысить роль фронтовых, армейских, дивизионных газет в политическом, воинском и культурном воспитании личного состава, превратить их в важнейший центр политической работы в частях и подразделениях. Была расширена сеть газет, укреплены их кадры. Красноармейская газета была агитатором, пропагандистом и организатором масс воинов. Партийно-политическая работа командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций на основе решения ЦК ВКП(б) явилась одним из важнейших условий роста боеготовности Советских Вооруженных Сил.

Коммунистическая партия приняла меры для усиления партийного руководства партизанским движением. Укреплялись существовавшие партийные организации и создавались новые. В тыл врага направлялись большие группы опытных партийных работников. Все это ускоряло рост партизанских сил, увеличивало размах их борьбы.

Победы Красной Армии еще выше подняли международный авторитет Советского Союза. Его связи с другими государствами продолжали расширяться. По-прежнему он являлся ведущей и решающей силой антифашистской коалиции.

Таким образом, военно-политическое положение Советского государства к лету 1943 г. еще более укрепилось. Резко возросла его военная мощь. Это привело к дальнейшему изменению соотношения сил на фронте в пользу Красной Армии. Советский народ был уверен в полной победе над врагом и делал все необходимое для ее достижения.

Иная обстановка сложилась в фашистской Германии. В результате поражений зимой 1942/43 г. немецко-фашистская армия лишилась на советско-германском фронте всего, что захватила в 1942 г. и частично в 1941 году. Гитлеровцы теперь расплачивались за свою военную авантюру. Они платили большой кровью за каждый метр советской земли, когда рвались на восток. Им пришлось заплатить за него еще больше при отступлении на запад. С июня 1941 г. по июнь 1943 г. вооруженные силы Германии, по данным немецкого генерального штаба, потеряли убитыми, пропавшими без вести, ранеными и больными свыше 4 126 тыс. человек. В советской земле нашли могилу более миллиона немецких, а также румынских, итальянских солдат и офицеров. Поля недавних битв были усеяны тысячами разбитых вражеских танков, орудий, самолетов. Огромные потери в людях и боевой технике подорвали моральный дух фашистской армии и населения Германии.

Поражения на советско-германском фронте потрясли фашистский блок. В странах-сателлитах усиливалось недовольство войной. Престиж Германии в глазах ее союзников был подорван. На грани выхода из войны находилась фашистская Италия.

Какой же вывод из создавшейся военно-политической обстановки делали Гитлер и его окружение? Вопреки неумолимым фактам они считали, что война далеко еще не проиграна и что тяжелое положение можно поправить. Чтобы улучшить моральное состояние армии и народа, предотвратить распад фашистского блока и восстановить военный и политический престиж Германии, гитлеровские политики и стратеги решили провести на советско-германском фронте большое летнее наступление. Они надеялись разгромить главные силы Красной Армии, снова захватить стратегическую инициативу и добиться изменения хода войны в свою пользу. 10 мая 1943 г. на совещании в имперской канцелярии начальник штаба верховного главнокомандования вооруженных сил фельдмаршал Кейтель заявил: «Мы должны наступать из политических соображений».

С весны 1943 г. Германия и ее сателлиты развернули напряженную подготовку к наступлению. Для того чтобы восполнить людские потери и восстановить разбитые многочисленные дивизии, фашистские правители прибегли к «тотальной» мобилизации. Все мужчины в возрасте от 17 до 50 лет, способные носить оружие, были брошены в «котел» войны. Было разбронировано и призвано в армию около миллиона высококвалифицированных рабочих. В результате в 1943 г. в вермахт удалось привлечь на два миллиона человек больше, чем в 1942 г. Недостаток рабочей силы в промышленности и сельском хозяйстве гитлеровцы пытались восполнить использованием более двух миллионов иностранных рабочих и военнопленных. Всего в 1943 г. в Германии работало до 6 300 тыс. военнопленных и иностранных рабочих. Одновременно фашистское руководство делало все, чтобы увеличить выпуск военной продукции, восполнить потери в боевой технике и вооружении, создать необходимые резервы. При этом особое внимание уделялось производству новых танков типа «пантера» и «тигр», а также новых штурмовых орудий типа «фердинанд». Авиационная промышленность стала выпускать более совершенные самолеты. В 1943 г. по сравнению с 1942 г. производство танков возросло почти в 2 раза, самолетов — более чем в 1,6 раза, штурмовых орудий — почти в 2,9 раза, орудий — более чем в 2,2 раза, минометов — в 2,3 раза. К лету 1943 г. немецко-фашистская армия представляла большую силу. В ней насчитывалось 10 300 тыс. человек, в том числе в действующей — 6 682 тысячи. Из них на советско-германском фронте было 4 800 тыс. человек, то есть свыше 71 процента. Кроме того, в находившихся здесь армиях сателлитов имелось 525 тыс. человек. Следовательно, гитлеровское командование держало на советско-германском фронте 5 325 тыс. человек — почти столько же, сколько в момент нападения на нашу страну. Несмотря на это, соотношение сил на фронте складывалось уже не в пользу Германии. Из состава Советских Вооруженных Сил в действующей армии было 6 442 тыс. солдат и офицеров. Мы превосходили противника в 1,2 раза. Еще большее превосходство наблюдалось в боевой технике. У нас в действующей армии было орудий и минометов 103 085 против 56 250 вражеских, соответственно танков и самоходных орудий имелось 9918 против 5850, боевых самолетов 8357 против 2980, то есть мы добились почти двукратного превосходства в боевой технике. Надо, однако, учесть, что 76-мм орудия и 82-мм минометы составляли свыше половины орудий и минометов, находившихся тогда на вооружении Красной Армии. Почти треть всех танков составляли легкие танки. Хотя советское командование и добилось такого превосходства, предстояла тяжелая и кровопролитная борьба с многомиллионной вражеской армией, обладавшей богатым боевым опытом.

Линия фронта к началу летне-осенней кампании 1943 г. проходила от Баренцева моря к Ладожскому озеру, далее по реке Свири к Ленинграду, оттуда на юг. У Великих Лук она поворачивала на юго-восток и в районе Курска образовывала огромный выступ, глубоко вдававшийся в расположение немецких войск. Далее от района Белгорода линия фронта шла восточнее Харькова, а потом по рекам Северному Донцу и Миусу тянулась к восточному побережью Азовского моря. На Таманском полуострове она проходила от Темрюка к Новороссийску.

На севере, от Баренцева моря до Ладожского озера, продолжали обороняться войска Карельского фронта и 7-й Отдельной армии. Против них действовали 20-я немецкая армия и две оперативные группы финских войск — «Массельская» и «Олонец». От Ладожского озера до Великих Лук располагались войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов. Им противостояли оперативная группа финских войск «Карельский перешеек» и немецкая группа армий «Север». Участок от Великих Лук до Новосиля занимали Калининский, Западный и Брянский фронты, против которых находились 3-я танковая, 4 и 2-я танковая армии немецко-фашистской группы армий «Центр». От Новосиля до Таганрога оборону держали Центральный, Воронежский, Юго-Западный и Южный фронты. Им противостояли 9 и 2-я армии группы армий «Центр» и группа армий «Юг». На Таманском полуострове войскам Северо-Кавказского фронта противодействовали вражеские 17-я армия и оперативная группа «Крым».

Наиболее крупные силы, как наши, так и противника, были сосредоточены от Новосиля до Таганрога, то есть на Юго-Западном направлении. На морских театрах обстановка почти не изменилась. Соотношение сил начало складываться в пользу советского флота и в первую очередь за счет количественного и качественного роста его авиации.

Немецко-фашистское командование решило, что самым удобным и выгодным участком фронта для нанесения удара по Красной Армии является выступ в районе Курска, получивший название «Курской дуги». С севера над этим выступом нависали войска немецкой группы армий «Центр». Они создали здесь сильно укрепленный орловский плацдарм. С юга выступ охватывали войска группы армий «Юг». Противник рассчитывал срезать выступ под основание и разгромить оборонявшиеся там соединения наших Центрального и Воронежского фронтов. Немецко-фашистское командование учитывало и то, что Курский выступ имел исключительно большое стратегическое значение для Красной Армии. Занимая его, она могла нанести сильные удары до тылам и флангам как орловской, так и белгородско-харьковской группировок противника.

Уже в первой половине апреля план наступательной операции гитлеровцев был готов. Он получил условное название «Цитадель». Общий замысел операции сводился к следующему: двумя одновременными встречными ударами на Курск — из района Орла на юг и из района Харькова на север — окружить и уничтожить на Курском выступе советские войска. В дальнейшем, судя по директиве Гитлера, противник намеревался расширить фронт наступления к югу и разгромить советские войска в районе Донбасса. План последующих действий ставился в зависимость от результатов сражения на Курской дуге. Не исключено, что при условии крупного успеха в этом районе и в Донбассе немецко-фашистское командование сосредоточило бы усилия на овладении Москвой.

К предстоящему наступлению враг готовился тщательно. Пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, немецкое командование перебросило в район южнее Орла и севернее Харькова пять пехотных дивизий из Франции и Германии. Особенно большое внимание уделялось сосредоточению танковых соединений. Стягивались также крупные силы авиации. Из Франции, Норвегии и Германии дополнительно было перебазировано пять авиационных групп. В результате противнику удалось создать сильные ударные группировки. Одна из них находилась в районе южнее Орла и состояла из восьми пехотных, шести танковых и одной моторизованной дивизий, входивших в 9-ю немецкую армию группы армий «Центр». Другая располагалась в районе севернее Харькова. Она включала пять пехотных, восемь танковых и одну моторизованную дивизии, которые входили в 4-ю танковую армию и оперативную группу «Кемпф» группы армий «Юг». Против западного фаса Курского выступа была развернута 2-я немецкая армия, входившая в группу армий «Центр». Для проведения операции «Цитадель» германское командование сосредоточило 50 дивизий. Всего вражеская группировка насчитывала около 900 тыс. солдат и офицеров, до 10 тыс. орудий и минометов, около 2700 танков и свыше 2 тыс. самолетов. Бывший начальник штаба 48-го немецкого танкового корпуса, участвовавшего в операции, генерал Ф. Меллентин признает, что «ни одно наступление не было так тщательно подготовлено как это».

Готовились к сражениям и советские войска. Ставка Верховного Главнокомандования, исходя из создавшейся военно-политической обстановки, составила с учетом предложений военных советов фронтов план действий Красной Армии на летне-осеннюю кампанию. Она намечала разгромить немецкие группы армий «Центр» и «Юг», освободить Левобережную Украину, Донбасс, восточные районы Белоруссии и выйти на линию Смоленск — река Сож — среднее и нижнее течение Днепра. При этом главные усилия Красной Армии сосредоточивались на Юго-Западном направлении, Здесь планировалось провести наиболее крупные операции. И прежде всего предусматривалось разгромить врага в районах Орла и Харькова. Сюда направлялись большие стратегические резервы. Советские войска были полностью подготовлены к тому, чтобы упредить противника и первыми нанести ему сокрушительный удар. Но наше командование понимало, что в условиях, когда враг сосредоточил севернее и южнее Курска крупные силы, переход в наступление приведет к тяжелым затяжным боям и победа будет добыта слишком дорогой ценой. Поэтому оно решило использовать выгодные условия обороны, измотать и обескровить ударные группировки немецко-фашистских войск, а затем перейти в контрнаступление и окончательно разгромить их. Для координации действий фронтов в районе Курской дуги Ставка направила туда своих представителей маршалов Г. К. Жукова и А. М. Василевского. Удар противника из района южнее Орла должен был отразить Центральный фронт, оборонявший северную и северо-западную часть Курского выступа, а из района Белгорода — Воронежский фронт, оборонявший его южную и юго-западную часть. Каждый из них имел пять общевойсковых, одну танковую, одну воздушную армии и два танковых корпуса. Кроме того, в состав Воронежского фронта входил еще стрелковый корпус. Оба фронта насчитывали свыше 1 300 тыс. человек, до 20 тыс. орудий и минометов, до 3600 танков и САУ и 2370 самолетов (Кроме того, к участию в операции привлекалась часть сил авиации соседних фронтов и авиация дальнего действия). Они превосходили противника как в людях, так и в боевой технике.

За Центральным и Воронежским фронтами располагались войска Степного фронта, находившиеся в Резерве Ставки и имевшие задачу в случае прорыва противником оборопы на Курском выступе остановить и совместно с войсками этих фронтов решительным контрнаступлением окончательно разгромить его.

Оценив обстановку и определив район возможного удара противника, командование Центрального фронта — командующий генерал К. К. Рокоссовский, член Военного совета генерал К. Ф. Телегин, начальник штаба генерал М. С. Малинин — сконцентрировало главные усилия на правом крыле, в полосе 13-й и частично 48 и 70-й армий. На участке протяженностью 95 км было сосредоточено 58 процентов стрелковых дивизий, 70 процентов артиллерии и 87 процентов танков и САУ. Здесь же располагались второй эшелон и резерв фронта (2-я танковая армия, 9 и 19-й танковые корпуса). На остальном 211-километровом участке фронта оставалось 42 процента стрелковых дивизий, до 30 процентов артиллерии и до 20 процентов танков и САУ. Это было смелое решение, связанное с огромным риском. На такое массирование сил и средств в обороне можно было пойти только твердо убежденным в том, что именно здесь, а не в другом месте враг будет наносить удар. Для этого нужны были точные данные о противнике. И наши славные разведчики добыли такие сведения.

Командование Воронежского фронта — командующий генерал Н. Ф. Ватутин, член Военного совета генерал Н. С. Хрущев, начальник штаба генерал С. П. Иванов — считало возможным наступление противника в трех направлениях: из района западнее Белгорода на Обоянь, от Белгорода на Корочу или из района западнее Волчанска на Новый Оскол. Поэтому главные силы и средства сосредоточивались в центре и на левом крыле фронта на участке в 134 км, что составляло 2/3 общей протяженности фронта. На этом участке в первом эшелоне оборонялись три общевойсковые армии (40-я, 6-я гв. и 7-я гв.). Во втором эшелоне и в резерве находились 69 и 1-я танковая армии, 35-й стрелковый, 2 и 5-й гвардейские танковые корпуса. Остальной участок фронта протяженностью 80 км обороняла 38-я армия. В связи с большой протяженностью фронта, где ожидались возможные удары противника, силы и средства были распределены здесь равномерно. 6-я гв. армия, в полосе которой вскоре был нанесен главный удар, имела более широкую полосу для обороны (64 км) и меньше сил и средств, чем соседи — 40 и 7-я гв. армии.

Имея достаточно времени, войска приступили к созданию прочной обороны. Военные советы и штабы фронтов и армий, командиры, штабы н политорганы соединений сосредоточили свое внимание на расположении оборонительных полос, их оборудовании, создании соответствующей группировки войск и организации системы огня. Воины рыли траншеи, строили блиндажи и укрытия различного типа, готовили основные, запасные и временные позиции для артиллерии и минометов. Они создавали противотанковые районы и опорные пункты, устанавливали многочисленные противопехотные и противотанковые заграждения, оборудовали командные и наблюдательные пункты, приспосабливали к круговой обороне деревни, села, города. Хорошо было организовано прикрытие оборонительных сооружений огнем артиллерии, минометов, стрелкового оружия. Никогда еще за прошедшие два года войны наши войска не создавали такой совершенной обороны. Только в полосе, занятой Центральным фронтом, было вырыто свыше 5 тыс. км траншей и ходов сообщения. Главная полоса обороны, как правило, состояла из двух-трех позиций. Каждая из них имела по две-три траншеи, соединенные между собой множеством ходов сообщения. За главной (первой) полосой строилась почти так же изрытая траншеями вторая, а за ней — третья (армейская). Наконец, сооружались еще два-три фронтовых рубежа. Глубина инженерного оборудования местности в полосах Центрального и Воронежского Фронтов достигла 150—190 км. Но и это не все. Еще дальше оборонительные рубежи строили войска Стенного фронта, а за ними по Дону сооружался государственный рубеж обороны. Всего, таким образом, было подготовлено восемь полос и рубежей, связанных промежуточными и отсечными позициями. Общая глубина инженерного оборудования местности достигала 250—300 км. Одновременно с сосредоточением огромного количества войск и инженерной подготовкой обороны создавались запасы материальных средств. Фронтам было подвезено 141 354 вагона снабженческих грузов.

Оборона наших войск в районе Курского выступа была не вынужденной, а преднамеренной. Она строилась с учетом опыта двух лет войны и в соответствии с требованиями советского военного искусства. Целью ее было отразить массированный удар вражеских танков. Поэтому основу обороны составляли противотанковые районы и опорные пункты.

Неоценимую помощь войскам в сооружении оборонительных рубежей оказало население освобожденных прифронтовых районов Курской, Орловской, Воронежской и Харьковской областей. Только на Курском выступе в оборонительных работах участвовало в апреле 105 тыс., а в июне — 300 тыс. человек.

В ходе подготовки к оборонительным боям создавались благоприятные условия для завоевания господства в воздухе. Начало этому было положено на Кубани в апреле 1943 г. Более двух месяцев там происходило воздушное сражение, в котором с каждой стороны принимало участие около тысячи самолетов. Враг потерял в боях сотни самолетов, много опытных летчиков. В мае и июне борьба продолжалась с нарастающей силой. По указанию Ставки были проведены две крупные воздушные операции. Удары наносились по аэродромам противника в полосах групп армий «Центр» и «Юг». На этот раз его потери были еще более значительными. С апреля по июнь враг лишился 3678 самолетов. Кначалу летнего наступления силы немецко-фашистской авиации оказались подорванными. В течение трех месяцев советские воины не только строили надежные оборонительные позиции, но и неутомимо занимались боевой подготовкой. Они много сделали, чтобы научиться с меньшей кровью удерживать свои позиции. Особенно настойчиво совершенствовались способы борьбы с танками, так как на них враг делал главную ставку. В бою надо было правильно сочетать упорную оборону позиций с решительными, смелыми контратаками. Учились все — от рядового до генерала.

Советским воинам предстояла борьба, требующая колоссального напряжения моральных и физических сил. Необходимо было добиться того, чтобы каждый боец и командир глубоко осознал ответственность за судьбу своей Родины, понял решающее значение грядущей битвы и был готов разгромить врага во что бы то ни стало. Политорганы, партийные и комсомольские организации направили все свои усилия на подготовку личного состава к предстоящим боям. Оживлению партийной жизни способствовала перестройка армейских партийных организаций. Ко второй половине июня в батальонах и дивизионах Центрального фронта было создано 1612, а Воронежского фронта 1242 первичные организации. Были подобраны и утверждены парторги и комсорги рот и батарей. Возросла тяга бойцов и офицеров в партию и комсомол. Только в партийных и комсомольских организациях Воронежского фронта перед сражением насчитывалось 95 тыс. коммунистов и более 114 тыс. комсомольцев.

К началу июля наши войска были полностью готовы к отражению наступления противника.

Лето было в разгаре. Но немецкое командование все откладывало начало операции. Миновал последний назначенный для наступления срок — середина июня. В чем же дело? Враг рассчитывал сломить дух советских воинов мощной танковой лавиной. «…Гитлеру хотелось,— вспоминает генерал Типпельскирх,— применить в этой операции большое количество танков «пантера», которые незадолго перед тем были пущены в серийное производство и на которые он возлагал особенно большие надежды». Действительно, танки «пантера», «тигр», штурмовые орудия «фердинанд» непрерывно прибывали на Восточный фронт, в район предстоящего сражения. Здесь они с многочисленной мотопехотой скрывались в лесах и перелесках, в оврагах и балках. Противник готовился к решительному броску.

1 июля Гитлер вызвал к себе основных руководителей операции и объявил окончательное решение начать ее 5 июля. В войсках шли последние приготовления к наступлению. Фашистское командование особенно заботилось о том, чтобы достигнуть внезапности удара. Этому, по их расчетам, должно было способствовать применение большого количества новых танков и штурмовых орудий. Но их надежды застать наши войска врасплох не оправдались. Советское командование внимательно наблюдало за поведением врага. Оно давно раскрыло его замысел, обнаружило новые технические средства, а 2 июля определило и начало проведения операции. В этот день Ставка сообщила командующим Центральным и Воронежским фронтами, что противник может перейти в наступление на Курской дуге в период 3—6 июля. Предположение Ставки подтвердили немецкие пленные, захваченные нашими разведчиками в ночь на 5 июля. Они показали, что наступление назначено на 3 часа 5 июля. На основании этих данных командующие Центральным и Воронежским фронтами решили провести заранее спланированную артиллерийскую контрподготовку по районам сосредоточения ударных группировок врага. Нужно было мощным внезапным артиллерийским огнем обрушиться на его войска, с тем чтобы ослабить первоначальный удар противника и нанести ему тяжелые потери еще до того, как он бросится в атаку.

Эта короткая ночь, как никогда, была тревожной. Советские воины знали, что перед ними сильный и коварный враг. И они готовились встретить его всей мощью своего оружия. Артиллеристы заняли места у орудий. Начеку были стрелки и саперы, танкисты и летчики. Командиры и политработники, руководители партийных и комсомольских организаций обходили окопы и траншеи, тщательно проверяли готовность к бою каждого бойца.

Вооруженные до зубов, подбодренные водкой гитлеровцы заняли исходное положение для атаки. Приказ Гитлера, обращенный к войскам, гласил: «С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну… Мощный удар, который будет нанесен советским армиям, должен потрясти их до основания…»

Но враг жестоко просчитался. 5 июля на рассвете войска Воронежского и Центрального фронтов обрушили мощный артиллерийский удар по боевым порядкам, огневым позициям артиллерии, командным и наблюдательным пунктам врага. Началась одна из самых крупных битв Великой Отечественной войны. Противник сразу же понес значительные потери. В его стане произошло замешательство, что не могло не сказаться отрицательно на наступательном порыве войск. Немецкое командование вынуждено было отсрочить начало атаки на полтора-два часа.

После артиллерийской подготовки противник в 5 часов 30 минут перешел в наступление против Центрального фронта и в 6 часов — против Воронежского. Под прикрытием огня тысяч орудий и минометов, при поддержке множества самолетов к переднему краю нашей обороны устремились массы фашистских танков и штурмовых орудий. За ними следовала пехота. Южнее Орла и севернее Белгорода на земле и в воздухе Начались ожесточенные сражения.

По войскам Центрального фронта в полосе 40 км гитлеровцы нанесли три удара. Главный из них был направлен на Ольховатку, по центру 13-й армии генерала Н. П. Пухова. Один вспомогательный удар наносился на Малоархангельск по правому флангу этой же армии, а другой на Гнилец — по правофланговым частям 70-й армии генерала И. В. Галанина.

На направлении главного удара враг сосредоточил до 500 танков. Он надеялся мощным тараном сломить оборону советских войск. Первыми в атаку пошли тяжелые танки «тигр» группами по 10—15 машин. Их сопровождали штурмовые орудия «фердинанд». За ними спустя некоторое время двинулись на большой скорости группами по 50—100 машин средние танки. В боевых порядках танков на бронетранспортерах следовала пехота. Противник был уверен, что ему удастся быстро вбить стальной клин в нашу оборону. Но главный удар наступающего врага пришелся по самому сильному участку обороны советских войск, и поэтому с первых же минут сражение стало развертываться не так, как планировали гитлеровцы. Наши бойцы и командиры встретили врага с исключительной стойкостью, обрушив на него шквал огня из всех видов оружия. Артиллеристы расстреливали танки в упор из орудий прямой наводкой, саперы выдвигались вперед и быстро устанавливали противотанковые мины, истребители танков пустили в ход противотанковые ружья, гранаты и бутылки с зажигательной смесью. С воздуха противника уничтожали летчики 16-й воздушной армии генерала С. И. Руденко.

Четыре раза в течение дня немецко-фашистские войска пытались прорваться в расположение нашей обороны, но вынуждены были откатываться назад. Быстро росло количество подбитых и сожженных вражеских машин, тысячами трупов гитлеровцев покрывались поля. Несли потери и советские войска. А накал сражения все более нарастал. Фашистское командование бросало в бой новые и новые танковые и пехотные части. Так, против оборонявшихся на главном направлении двух советских дивизий (81-й генерала А. Б. Баринова и 15-й полковника В. Н. Джанджгавы) наступало до 4 пехотных дивизий и 250 танков противника. Их поддерживало почти 100 самолетов. Лишь после пятой атаки гитлеровцам удалось к исходу дня вклиниться в нашу оборону на 6—8 км на очень узком участке и выйти ко второй оборонительной полосе. Это было достигнуто ценой огромных потерь. Только артиллерия 13-й армии уничтожила до 15 тыс. фашистских солдат и офицеров и 110 танков. Особенно хорошо поработали «катюши». Они выпустили но врагу около 7 тыс. снарядов.

Ночью советские войска закреплялись на своих позициях и готовились к очередной схватке. Командиры и политработники, партийные и комсомольские организации частей и подразделений, пользуясь затишьем, подводили итоги боев за день, рассказывали о тех, кто побеждал врага мужеством и отвагой, разъясняли воинам новые задачи. В 6-й гв. дивизии, которой предстояло вступить 6 июля в бой, во всех подразделениях прошли партийные собрания. «Коммунисты клянутся с честью выполнить призыв Военного совета, наказ Родины,— говорилось в резолюции, принятой на партийном собрании 8-й роты 25-го гв. полка. — Враг не должен пройти и не пройдет там, где сражаются коммунисты. Собрание обязывает каждого члена и кандидата партии личным примером воодушевлять личный состав на решительную борьбу с врагом, на героические подвиги. Каждый коммунист, каждый боец должен знать, наш девиз в обороне — стоять насмерть…»

Рано утром 6 июля соединения 13-й армии, 2-й танковой армии, которой командовал генерал А. Г. Родин, и 19-й танковый корпус при поддержке авиации нанесли контрудар по главной группировке противника. Обе стороны сражались с необыкновенным упорством. Лишь после двухчасовой схватки наши войска отбросили его к северу на 1,5—2 км. Но немецкое командование подтянуло свежие танковые и пехотные части и бросило их в бой. В середине дня гитлеровцам удалось вернуть свои позиции. Возобновив наступление, они стремились теперь любой ценой прорвать вторую полосу обороны 13-й армии. Вражеская авиация, несмотря на большие потери от советской авиации и зенитной артиллерии, группами по 80—100 самолетов непрерывно бомбардировала боевые порядки наших частей. Советские воины стояли непоколебимо.

Не сумев прорваться на вторую полосу обороны через Ольховатку, немецкое командование решило добиться этого на другом участке. С рассветом 7 июля 200 танков и 2 пехотные дивизии противника, поддержанные артиллерией и авиацией, перешли в наступление на Поныри. Здесь оборонялась лишь 307-я дивизия генерала М. А. Еншина. Наше командование срочно перебросило сюда крупные силы противотанковой артиллерии и реактивных минометов. Пять раз в течение дня гитлеровцы яростно атаковали наши позиции, но безуспешно. Все поле перед Понырями было усеяно вражескими трупами, подбитыми и сожженными танками. Лишь в конце дня противник, подтянув свежие силы, ворвался в северную часть Понырей. Однако уже на следующий день он был выбит оттуда. Захваченные в плен гитлеровцы заявляли: «Под Понырями мы поняли, как далеки наши войска от Курска».

После мощной артиллерийской и авиационной подготовки противник 8 июля возобновил наступление на Ольховатку. На небольшом участке в 10 км он ввел в бой дополнительно еще две танковые дивизии. Теперь в сражении участвовали почти все силы ударной группировки врага, наступавшей на Курск с севера.

Ожесточенность боев нарастала с каждым часом. Особенно сильным был натиск врага в стыке 13 и 70-й армий в районе населенного пункта Самодуровка. Оборонявшиеся здесь стрелковые и артиллерийские части отражали за день по 13—16 атак. Но врагу удалось все же несколько потеснить наши войска. Исключительное мужество в этих боях проявили бойцы, командиры и политработники 3-й артиллерийской истребительной противотанковой бригады. Вот что писал командир бригады полковник В. Н. Рукосуев в своем очередном боевом донесении: «Противник занял Кашара, Кутырка, Погорельцовы, Самодуровка, в направлении Теплое подтягивает 200 танков и мотопехоту и готовится ко второй атаке… 1 и 7-я батареи мужественно и храбро погибли, но не отступили ни на шаг. Уничтожено 40 танков. В первом батальоне противотанковых ружей 70 процентов потерь. 2 и 3-ю батареи и 2-й батальон ПТР приготовил к встрече противника. Связь с ними имею. Будем драться. Или выстоим, пли погибнем». И советские воины выстояли. Враг не сумел прорвать нашу оборону. Ценой исключительно больших потерь он продвинулся еще на 3—4 км. Но это был его последний натиск.

За четыре дня кровопролитных боев в районе Поныри — Ольховатка немецко-фашистской группировке удалось вклиниться в оборону советских войск в полосе шириной всего до 10, а в глубину до 12 км. На пятый день сражения противник наступать уже не мог. Он вынужден был перейти к обороне на достигнутом рубеже. За эти дни враг потерял 42 тыс. солдат и офицеров и 800 танков. У командующего же Центральным фронтом К. К. Рокоссовского сохранились значительные резервы. Бои севернее Курска увенчались успехом нашей обороны. Этот фронт наличными силами и средствами измотал и обескровил наступающую на Курск с севера группировку противника, остановил ее и выполнил поставленную перед ним боевую задачу.

Навстречу войскам врага, пытавшимся выйти к Курску с севера, одновременно рвались его войска с юга. На оборонительные рубежи Воронежского фронта наступали 4-я танковая армия генерала Гота и оперативная группа генерала Кемпфа. Общее руководство ими осуществлял командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн. Все трое были основательно биты Красной Армией зимой на Волге и теперь горели страстью взять реванш. Особенно старался восстановить свой изрядно подмоченный авторитет Манштейн, считавшийся среди фашистских генералов талантливым полководцем. Он потерпел неудачу при попытке окружить советские войска в феврале — марте в Донбассе и южнее Харькова. Теперь он надеялся на победу. «Командование группы «Юг»,— признает Манштейн в книге «Утерянные победы»,— во всяком случае было убеждено в том, что наше наступление будет хотя и трудным, но успешным».

Главный удар противник наносил из района западнее Белгорода в общем направлении на Курск. Входившие в ударную группировку два танковых корпуса наступали в полосе около 30 км: 48-й — из района северо-западнее Томаровки на Черкасское — Обоянь, а 2-й корпус СС — из района севернее Томаровки на Грезное. В этой группировке враг сосредоточил основную массу танков и авиации. Гитлеровцы рассчитывали с ходу протаранить первую и вторую полосы обороны действовавшей на этом направлении 6-й гв. армии генерала И. М. Чистякова. Вспомогательный удар они наносили 3-м танковым корпусом из района Белгорода на Корочу. Здесь оборонялись войска 7-й гв. армии генерала М. С. Шумилова.

В первый же день наступления, с утра 5 июля, особенно сильный натиск пришлось выдержать частям 52-й гв. дивизии полковника И.М. Некрасова и 67-й гв. дивизии полковника А. И. Баксова. На их боевые порядки гитлеровцы обрушили огонь тысяч орудий и минометов. Сотни самолетов с душераздирающим воем пикировали на позиции наших частей, сбрасывая огромное количество бомб и обстреливая их из пулеметов. При поддержке артиллерии и авиации в атаку двинулись танки. Группами от 70 до 200 машин с «тиграми» впереди они устремились к переднему краю нашей обороны, за ними — пехота. Уже в первый день в бою участвовало до 700 танков. Этой стальной армадой враг рассчитывал оказать и психологическое воздействие на советских воинов, подавить у них волю к сопротивлению. Но наши бойцы не дрогнули. Они хорошо встретили противника: повсюду немцы попадали под прицельный ураганный огонь орудий и минометов, реактивной артиллерии и всех видов стрелкового оружия. На участке 67-й гв. дивизии 5-й гв. минометный полк дал по вражеским танкам два дивизионных залпа. И сразу одиннадцать машин, объятые пламенем, застыли на месте. Залпы нашей артиллерии, особенно реактивной, наводили ужас на гитлеровцев. Захваченный в плен солдат, старший гренадер из 332-й пехотной немецкой дивизии Э. Вульф, вынужден был признать: «Я воевал во многих странах, но такой артиллерии, как у русских, не встречал». Большой урон противнику наносили наши летчики, саперы. Авиация бомбила боевые порядки врага. Его танки и пехота подрывались на многочисленных минных полях.

Однако, несмотря на огромные потери, враг лез напролом. Наиболее жестокие бои разгорелись в районе населенного пункта Черкасское. Бойцы, командиры и политработники 67-й гв. дивизии отбили здесь несколько яростных атак вражеской пехоты. Каждый раз в атаке участвовало по 70—100, а то и больше танков. Только к вечеру врагу удалось вклиниться в главную полосу обороны дивизии и окружить 196-й гв. стрелковый полк. Но и в окружении воины продолжали драться самоотверженно. Они приковали к себе значительные силы противника и этим замедлили его продвижение. В ночь на 6 июля полк получил приказ вырваться из окружения и отойти на новый рубеж. Его отход на одном из наиболее ответственных участков прикрывал взвод автоматчиков под командованием младшего лейтенанта Г. Ф. Алеко. Несколько часов 15 храбрецов сдерживали бешеный натиск врага. Сотни снарядов и мин были выпущены по их позициям. Ряды героев таяли. Держаться становилось все труднее и труднее. Командир взвода обратился к бойцам с призывом: «Гвардейцы! Умрем, но не отступим!» И гвардейцы выполнили священный приказ. Они обеспечили организованный отход полка на новый оборонительный рубеж.

48-й танковый корпус и 2-й танковый корпус СС в первый день вклинились в расположение наших войск на двух узких участках на глубину 8—10 км. В ночь на 6 июля командующий Воронежским фронтом выдвинул на вторую полосу обороны 6-й гв. армии 1-ю танковую армию генерала М. Е. Катукова; а также 2 и 5-й гвардейские танковые корпуса. Сюда же были переброшены новые истребительно-противотанковые артиллерийские соединения и части. Танкистам было приказано закопать свои боевые машины в землю и с места расстреливать атакующие танки врага.

Во второй день сражение продолжалось с неослабевающим напряжением. Противник бросал в атаки все новые и новые силы. Стремясь прорвать оборону, он не считался ни с какими потерями. Советские воины, отстаивая занимаемые позиции, бились, не щадя своей жизни. В этих боях особенно отличился командир танкового взвода лейтенант Г. И. Бессарабов. Его танк Т-34 в течение одного дня уничтожил три фашистских «тигра».

Большую помощь наземным войскам в отражении немецких танков оказали наши летчики. Советская штурмовая авиация в борьбе с танками впервые успешно применила противотанковые авиационные бомбы, которые с большим эффектом прожигали танки. Летчики смело бросались на врага и уничтожали его. Бессмертный подвиг совершил летчик-истребитель старший лейтенант А. К. Горовец. Он умело и решительно атаковал 20 вражеских бомбардировщиков и сбил 9 из них. Это был единственный в мире летчик, добившийся такой победы в одном бою. Вспоминая об этом, участник многочисленных воздушных боев над Курской дугой дважды Герой Советского Союза генерал А. В. Ворожейкин пишет: «Девять самолетов сбить в одном воздушном бою! Мы еще не знали такого. Простой расчет показывал, что для этого нужно было произвести не менее девяти длинных очередей и столько же раз исключительно точно прицелиться. На все потребуется по крайней мере десять — пятнадцать минут. А противник ведь не на привязи, маневрирует и защищается. Однако факт — упрямая вещь; Горовец сделал то, что теоретически считалось невыполнимым…». Он погиб в этом бою. Советский народ удостоил его высокого звания Героя Советского Союза.

К исходу второго дня наступления 2-й танковый корпус СС, наступавший на правом фланге ударной группировки, вклинился на очень узком участке фронта во вторую полосу обороны наших войск. Действовавший левее его 48-й танковый корпус был остановлен перед второй полосой. 7 и 8 июля гитлеровцы предпринимали отчаянные попытки расширить прорыв в сторону флангов и углубить его в направлении Прохоровки. Не менее ожесточенные бои разгорелись и на корочанском направлении. До 300 вражеских танков рвались от района Белгорода на северо-восток. За четыре дня боев 3-му танковому корпусу врага удалось продвинуться лишь на 8—10 км. Он врезался в нашу оборону на очень узком участке.

9—11 июля на направлении главного удара гитлеровцы по-прежнему прилагали отчаянные усилия, чтобы прорваться к Курску. Все шесть танковых дивизий обоих корпусов были введены в бой. В полосе между железной и шоссейной дорогами, ведущими от Белгорода к Курску, продолжались напряженные бои. Противнику вновь удалось продвинуться на север и выйти на рубеж Чапаев — Новенькое — Кочетовка — Прохоровка — Беленихино. Гитлеровское командование рассчитывало совершить марш до Курска за два дня. На исходе был уже седьмой день, а немецкие войска преодолели лишь треть пути. Больше всего они продвинулись в направлении Прохоровки, покрыв за семь дней расстояние в 40 километров.

На направлении вспомогательного удара воины 7-й гв. армии отражали в отдельные дни по 12 атак. Они, так же как и их братья по оружию из 6-и гв. и 1-й танковой армий, стояли насмерть. Беззаветно сражались воины 3-го батальона 214-го полка 73-й гв. дивизии. На позиции гвардейцев в районе села Крутой Лог 9 июля двинулись 120 фашистских танков, в том числе 35 «тигров». За ними шли автоматчики. Завязался жаркий бой. Вот что сказано о его результатах в донесении политотдела 7-й гв. армии: «Двенадцать часов длился этот беспримерный поединок гвардейцев с 120 вражескими танками. За это время батальон сжег и подбил 39 фашистских машин, уничтожил до 1000 гитлеровцев. Из 450 воинов осталось строю 150. Пали смертью героев командир батальона гвардии капитан Бельгин, его заместитель по политчасти гвардии капитан Мирошниченко, парторг гвардии лейтенант Сушков, комсорг гвардии лейтенант Степа». За этот бой весь личный состав батальона был награжден орденами и медалями, а капитан А. А. Бельгии, сержант С. П. Зорин и командир роты автоматчиков И. В. Ильясов удостоены звания Героя Советского Союза. К 11 июля противник, пройдя 30—40 км, вышел на рубеж Гостищево — Ржавец, но до целей своих он был еще далек.

Ставка Верховного Главнокомандования была обеспокоена глубоким вклинением немецко-фашистских войск в оборону Воронежского фронта. Чтобы ликвидировать угрозу прорыва противника к Курску с юга, она, по предложению маршала A.M. Василевского, усилила этот фронт за счет своего Резерва сначала двумя танковыми корпусами, затем одной общевойсковой и одной танковой армиями.

Чем объяснить, что, имея к началу оборонительного сражения численное превосходство над врагом как в людях, так и в технике, Воронежский фронт не смог наличными силами измотать и обескровить ударную группировку противника и остановить ее наступление без привлечения новых сил?

В отличие от Центрального, командование Воронежского фронта не сумело точно определить, на каком направлении противник будет наносить главный удар. Оно рассредоточило усилия в полосе шириной в 164 км, не массировало силы и средства на направлении главного удара врага. Более того, 6-я гв. армия, на оборону которой обрушилась главная группировка, наступавшая на Курск с юга, имела более широкую полосу обороны — 64 км, чем ее соседи, имевшие по 50 км. Средняя плотность артиллерии на участке этой армии равнялась 25,4 орудия и 2,4 танка на один километр фронта, тогда как во всей полосе фронта она составляла 35,6 орудия и 6,9 танка. Против этой армии противник создал большое превосходство в людях и особенно в артиллерии и танках. Поэтому, несмотря на исключительную стойкость войск, героизм, мужество и самоотверженность, проявленные воинами в обороне, армия не смогла сдержать натиск врага. Введенные в сражение командованием фронта вторые эшелоны и резервы хотя и замедлили продвижение танковых дивизий гитлеровцев, но остановить их не смогли. И для того чтобы измотать врага и обескровить, не допустить к Курску с юга, потребовался ввод в сражение дополнительных сил.

Оценив обстановку, представитель Ставки маршал A. M. Василевский и командование Воронежского фронта приняли решение нанести мощный контрудар. Для этого привлекались прибывшая в распоряжение фронта 5-я гв. танковая армия генерала П. А. Ротмистрова и 5-я гв. армия генерала А. С. Жадова, а также часть сил 40-й армии, 1-я танковая, 6-я гв. и часть сил 69 и 7-й гв. армий. 12 июля наши войска перешли в наступление. Борьба разгорелась на всем фронте. С обеих сторон в ней участвовала огромная масса танков. Особенно тяжелые бои вели войска 5-й гв. общевойсковой и 5-й гв. танковой армий в районе Прохоровки. Они натолкнулись на исключительно упорное сопротивление частей 2-го танкового корпуса СС, которые непрерывно контратаковали. Здесь произошло крупное танковое сражение. В общей сложности в нем участвовало свыше 1100 танков и самоходных орудий. Ожесточенная схватка длилась до позднего вечера. Многотонные стальные машины превращались в груды металлического лома. С танков летели башни, стволы пушек, на куски рвались гусеницы. Тучи пыли и дыма заволокли все кругом… Обе стороны понесли большие потери.

12 июля наступил перелом в битве под Курском. В этот день против орловской группировки врага по приказу Ставки Верховного Главнокомандования в наступление перешли Брянский и Западный фронты. Сильными ударами они в первый же день взломали оборону 2-й танковой армии на ряде участков и начали развивать наступление в глубину. 15 июля к ним присоединился Центральный фронт. Гитлеровское командование вынуждено было окончательно отказаться от своего плана окружить и уничтожить советские войска на Курском выступе и принимать срочные меры по организации обороны.

С 16 июля немецко-фашистское командование на южном фасе выступа начало отводить свои войска. Воронежский фронт и введенные в сражение 18 июля войска Степного фронта перешли к преследованию. К исходу 23 июля они в основном восстановили то положение, которое занимали до начала оборонительного сражения. Таким образом, третье летнее наступление немцев на Восточном фронте полностью провалилось. Оно захлебнулось уже через неделю. А ведь гитлеровцы утверждали, чт лето — это их время, что летом они могут по-настоящему использовать свои огромные возможности и добиться победы. Этого не случилось.

Кичливые гитлеровские генералы считали Красную Армию неспособной к широким наступательным действиям летом. Исходя из неправильно оцененного ими опыта предыдущих кампаний, они полагали, что советские войска могут наступать лишь в «союзе» с лютыми морозами. Фашистская пропаганда настойчиво создавала миф о «сезонности» советской стратегии. Но события опровергли эти представления.

Советское командование, владея стратегической инициативой, продиктовало врагу свою волю. Разгром наступавших группировок противника создал выгодную обстановку для нанесения ответного удара. Контрнаступление под Курском Ставка Верховного Главнокомандования готовила давно. Эту операцию проводили две группы фронтов. Орловскую группировку врага поручалось разгромить войскам левого крыла Западного и основным силам Брянского и Центрального фронтов. Удар же но белгородско-харьковской группировке готовились нанести войска Воронежского и Степного фронтов. Партизанские соединения Орловской, Смоленской, Брянской областей, Белоруссии, а также областей Левобережной Украины получили задачу нанести удары по железнодорожным коммуникациям обеих вражеских группировок, сорвать их снабжение и перегруппировки.

Войскам пяти наших фронтов предстояло действовать в очень сложных условиях. Как на орловском, так и на белгородско-харьковском плацдармах противник укрепился давно и прочно. Первый из них гитлеровцы рассматривали как исходный район для нанесения удара на Москву, а второй, по их мнению, являлся «бастионом немецкой обороны на востоке, воротами, запиравшими пути для русских армий на Украину». До самого последнего времени противник не переставал укреплять эти районы. Здесь продолжали действовать сильные группировки немецких войск. И хотя гитлеровцы понесли огромные потери в период наступления, общая численность их армий на этом участке составляла к началу нашего контрнаступления 900 тыс. человек. В войсках насчитывалось 9500 орудий и минометов, 1600 танков и штурмовых орудий, 2100 боевых самолетов. Это было достигнуто в результате переброски сюда новых дивизий и большого маршевого пополнения.

Разгром такой группировки требовал от наших воинов высокого боевого мастерства, колоссального морального и физического напряжения. Учитывая это, Ставка Верховного Главнокомандования сконцентрировала крупные силы. К началу контрнаступления в составе наших войск было свыше 2 300 тыс. человек, 34 500 орудий и минометов, 5 тыс. танков и САУ, 3700 боевых самолетов. Это означало, что по количеству людей и боевой техники мы намного превосходили противника.

Контрнаступление решено было начать с ликвидации орловского плацдарма и разгрома оборонявшихся там 2-й танковой и 9-й немецких армий. Общий план Орловской операции, получившей условное наименование «Кутузов», заключался в том, что войска трех фронтов наносили основные удары с севера, востока и юга на Орел. Они должны были расчленить группировку противника, а затем уничтожить ее.

Войска левого крыла Западного фронта — командующий генерал В. Д. Соколовский, член Военного совета генерал Н. А. Булганин, начальник штаба генерал А. П. Покровский — получили задачу наступать с севера. Им предстояло сначала совместно с войсками Брянского фронта разгромить болховскую группировку врага. Затем они, наступая на Хотынец, должны были перехватить пути отхода противника из района Орла на запад и вместе с войсками Брянского и Центрального фронтов уничтожить его. В ударную группировку фронта входила наиболее укомплектованная 11-я гв. армия генерала И. X. Баграмяна.

К юго-востоку от Западного фронта подготовились к наступлению войска Брянского фронта — командующий генерал М. М. Попов, член Военного совета генерал Л. 3. Мехлис, начальник штаба генерал Л. М. Сандалов. Они должны были прорывать оборону противника с востока. При этом частям 61-й армии генерала П. А. Белова, наступавшим на Волхов совместно с соединениями 11-й гв. армии, предстояло окружить и уничтожить укрепившегося там противника. 3-я армия генерала А. В. Горбатова и 63-я армия генерала В. Я. Колпакчи наносили удар из района Новосиль на Орел, охватывая его с севера и юга.

Войска Центрального фронта готовились наступать в общем направлении на Кромы. Им нужно было пробиться к Орлу с юга и вместе с войсками Брянского и Западного фронтов разгромить группировку врага на орловском плацдарме.

Перед наступлением ударных группировок Западного и Брянского фронтов, утром 12 июля, была проведена мощная артиллерийская и авиационная подготовка. Только в полосе 3 и 63-й армий Брянского фронта огонь одновременно вели свыше 4 тыс. орудий и минометов. За 15 минут до атаки войск Западного фронта бомбардировщики 1-й воздушной армии генерала М. М. Громова нанесли мощный удар по артиллерии и опорным пунктам противника. Вслед за бомбардировщиками на врага обрушились штурмовики. На направлении главного удара войск Брянского фронта авиационная подготовка проводилась 15-й воздушной армией генерала Н. Ф. Науменко. Перед самым началом атаки на позиции противника было сброшено более 3500 фугасных и осколочных бомб.

Гитлеровцы, подавленные огнем нашей артиллерии и ударами авиации, не смогли сразу оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. После двухдневных ожесточенных боев оборона 2-й танковой армии была прорвана на глубину до 25 км. Немецко-фашистское командование принимало срочные меры для усиления этой армии. Оно стало спешно перебрасывать с других участков фронта новые части и соединения. Несколько танковых дивизий было взято из 9-й армии, что ослабило ее. Войска Центрального фронта получили хорошую возможность для перехода в контрнаступление. 15 июля они нанесли ответный удар по орловской группировке врага с юга. Сломив сопротивление гитлеровцев, наши части через три дня полностью восстановили положение, которое занимали до начала оборонительного сражения. К этому времени 11-я гв. армия Западного фронта продвинулась на юг до 70 км. Основные ее силы находились теперь в 15—20 км от населенного пункта Хотынец. Над важнейшей коммуникацией врага — железнодорожной магистралью Орел — Брянск нависла серьезная угроза. Гитлеровское командование стало поспешно стягивать к участку прорыва дополнительные силы. Это несколько замедлило продвижение наших войск. Для того чтобы сломить возросшее сопротивление противника, командующий Западным фронтом ввел в сражение прибывшие из Резерва Ставки 11-ю армию генерала И. И. Федюнинского, а затем 4-ю танковую армию генерала В. М. Баданова. Темпы нашего наступления снова повысились.

Успешно продвигались к Орлу войска Брянского фронта, усиленные 3-й танковой армией генерала П. С. Рыбалко. С ними взаимодействовали войска Центрального фронта, наступавшие на Кромы.

Нашим войскам активно помогала авиация. Бомбардировщики и штурмовики обрушивали свои удары на вражеские опорные пункты. Истребители, непрерывно патрулируя в воздухе, надежно прикрывали наземные силы. Советские летчики смело вступали в бой, проявляли высокое мастерство, мужество и героизм. Образец воинской доблести показал летчик-истребитель старший лейтенант А. П. Маресьев. Вернувшись на фронт после тяжелого ранения, в результате которого у него были ампутированы ступни обеих ног, он продолжал самоотверженно бороться с врагом. В воздушных боях этот мужественный человек сбил три самолета противника. За образцовое выполнение заданий командования А. П. Маресьеву было присвоено звание Героя Советского Союза. Вместе с советскими летчиками сражались летчики французской эскадрильи «Нормандия». Эта эскадрилья была создана в СССР по соглашению между Советским правительством и Французским национальным комитетом. К нам прибыли 14 французских летчиков и 58 авиамехаников-добровольцев. Они дрались с фашистами на советских истребителях с большим умением, мужеством и отвагой.

Положение гитлеровцев на орловском плацдарме с каждым днем становилось все более критическим. Дивизии, переброшенные сюда с других участков фронта, также понесли тяжелые потери. Устойчивость солдат в обороне резко снизилась. Все чаще и чаще стали наблюдаться факты, когда командиры полков и дивизий теряли управление войсками.

Усилили свои удары по оккупантам отважные партизаны Орловской и Брянской областей. Они нападали на вражеские гарнизоны, на автоколонны, перехватывали железные и шоссейные дороги. В ночь на 21 июля советские патриоты взорвали на железных дорогах в тылу орловской группировки более 6 тыс. рельсов. Враг неистовствовал. За свои поражения он жестоко мстил местному населению. Фашистские изверги стирали с лица земли целые населенные пункты. Они расстреливали ни в чем не повинных женщин, стариков, детей, угоняли советских людей на каторжные работы в Германию.

Гитлеровское командование, раздраженное неудачами на фронте, требовало удерживать позиции до последнего человека. Многие командиры снимались с должностей и заменялись другими. Гитлер, как всегда в таких случаях, всю вину за поражение взваливал исключительно на подчиненных. На этот раз он обрушил весь свой гнев на командующего 2-й танковой армией генерала Р. Шмидта и снял его с занимаемого поста. Место Шмидта занял по совместительству командующий 9-й армией генерал Модель, славившийся в немецкой армии как «лев обороны». Но и «льву» удержать укрепленные оборонительные рубежи не удалось. Зато лютость этого Хищника по отношению к местному населению превзошла все издевательства Шмидта. Он даже своих солдат наказывал больше не за то, что они в панике отступили с того или иного рубежа, а за то, что, отступая, не сожгли деревню, не расстреляли ее жителей. Модель приказывал уничтожать на русской земле все, что можно уничтожить. «Генерал-разбойник» — так прозвали этого насильника советские люди на Орловщине.

Фашистскому командованию не удалось стабилизировать фронт. Войска отступали. Инициатива оставалась за советскими войсками. Они день ото дня наращивали силу ударов и не давали врагу передышки ни днем ни ночью. 29 июля соединения 61-й армии Брянского фронта во взаимодействии с войсками Западного фронта освободили город Волхов. Усилилась угроза обхода Орла с северо-запада. В это же время войска 3и 63-й армий выходили к Орлу с северо-востока и юго-востока. Полукольцо вокруг города сжималось. В ночь на 4 августа наши части ворвались на его улицы. Начались упорные бои за каждый дом, за каждый квартал. На рассвете 5 августа Орел был полностью очищен от оккупантов. Советские воины водрузили над ним красный флаг. В боях за освобождение Орла отличились многие. Только в одной 380-й дивизии было награждено орденами и медалями свыше 200 человек.

Горячо встретили своих освободителей жители города. Старики, женщины, дети, выбравшись из подвалов и погребов, со слезами радости на глазах крепко обнимали и целовали солдат и офицеров. С гневом рассказывали они, как угнетали и истязали их немецкие оккупанты. Двадцать два месяца хозяйничали в Орле фашистские захватчики. За это время они варварски разграбили и разрушили город. Население уменьшилось почти на две трети. Тысячи советских людей были замучены, расстреляны и угнаны в немецкое рабство. Гитлеровские разбойники даже хвастались своими злодеяниями. Германское информационное бюро, сообщая о падении Орла, писало: «Советские войска заняли необитаемый город»; «Город полностью разрушен»; «В Орле большевики не найдут ни одной фабрики, ни одного завода. Жилые дома стоят без крыш».

Победы, одержанные Красной Армией, еще больше вдохновляли воинов на самоотверженную борьбу с врагом. Они спешили на Запад, чтобы быстрее вырвать из-под фашистского ига советских людей. Вслед за Орлом были освобождены города Кромы, Дмитровск-Орловский, Карачев, а также сотни сел и деревень. К 18 августа орловский плацдарм гитлеровцев перестал существовать. За 37 дней контрнаступления советские войска продвинулись на запад до 150 км. В ожесточенных боях были разгромлены 14 вражеских дивизий. Войска Брянского и правого крыла Центрального фронтов подошли к заранее подготовленному оборонительному рубежу противника восточнее Брянска. Здесь они временно приостановили наступление, чтобы перегруппировать силы и подготовить новый удар по врагу. Победа под Орлом — первый важный итог летнего наступления Красной Армии.

В то время как войска Центрального, Брянского и Западного фронтов «выпрямляли» северный фас Курской дуги, на южном фасе готовился другой сокрушительный удар по врагу — Белгородско-Харьковская наступательная операция. В соединениях и частях Воронежского и Степного фронтов шли последние приготовления к контрнаступлению. Советское командование решило нанести по противостоящей группировке глубокий удар войсками смежных крыльев двух фронтов из района севернее Белгорода в общем направлении на Богодухов — Валки, в обход Харькова с запада. Удар приходился по стыку 4-й немецкой танковой армии и оперативной группы «Кемпф». Он раскалывал вражескую группировку на две части и тем самым облегчал нашим войскам решительный разгром ее. Исходя из такого замысла операции, получившей условное наименование «Румянцев», советское командование наметило задачи фронтам.

В ознаменование этой большой победы столица нашей Родины Москва салютовала доблестным войскам Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов двадцатью артиллерийскими залпами из 120 орудий. Это был первый за время Великой Отечественной войны победный салют.

Наступательный порыв советских воинов день ото дня нарастал. Особенно успешно действовали наши танковые армии. Они решительно ломали сопротивление противника и быстро продвигались на юг. Вырвавшись на просторы украинских степей, 1 и 5-я гв. танковые армии Воронежского фронта овладели 7—8 августа городами Богодухов, Золочев и поселком Казачья Лопань. Правее 1-й танковой армии в юго-западном направлении, вдоль реки Ворсклы, наступали войска 27-й армии генерала С. Г. Трофименко. Они овладели районом Большая Писаревка — важным узлом шоссейных дорог и сильным опорным пунктом врага.

С выходом танковых соединений в район Богодухова оборона противника оказалась прорванной на всю оперативную глубину. Его белгородско-харьковская группировка была рассечена на две части. Одна под ударами советских войск отступала на юго-запад, другая — на юг. К 8 августа разрыв между ними достиг 55 км. Создалась угроза не только харьковской группировке врага, но и донбасской. Это вызвало большую тревогу в ставке Гитлера. Фашисты не могли еще опомниться от удара под Орлом, как последовал удар под Белгородом и Харьковом. Нужно было принимать экстренные меры, чтобы заткнуть образовавшуюся брешь. В район прорыва началась поспешная переброска дивизий с других участков. Но этому серьезно мешали советские партизаны, развернувшие борьбу на коммуникациях. Гитлеровцы метались.

Особенно лихорадило командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Машптейна. Он никак не ожидал в этом районе удара такой силы. Ведь еще 13 июля этот стратег хвастливо заявил Гитлеру, что им разгромлены войска Красной Армии, прикрывавшие Курск с юга, что они уже не способны не только наступать, но и обороняться. О том, что Манштейн думал так, свидетельствуют и его действия: танковые дивизии, которые наступали на этом участке, были отправлены в Донбасс, где в это время перешли в наступление войска Юго-Западного и Южного фронтов. Когда же Красная Армия нанесла удар под Белгородом и в первый же день сокрушила оборону немецко-фашистских войск, Манштейн изменил тон. В гитлеровскую ставку полетели панические донесения о том, что русские имеют колоссальное превосходство. Он взывал о помощи. Он спешно возвращает из Донбасса танковые дивизии. На помощь Манштейну торопится составитель плана «Цитадель» начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Цейтцлер. 8 августа происходит совещание. Манштейн просит его перебросить в полосу 4-й танковой армии и на рубеж Днепра 20 дивизий. Но где взять столько дивизий? Германскому командованию путем внутренних перегруппировок удалось сосредоточить в районах западнее Ахтырки и южнее Богодухова лишь 4 пехотные и 7 танковых и моторизованных дивизий, имевших до 600 танков, и нанести контрудар.

С 11 по 17 августа в этом районе происходили ожесточенные сражения. 1-я танковая, 5 и 6-я гвардейские армии геройски отражали контрудары вражеских группировок. Так, войска 1-й танковой армии 11—13 августа неоднократно срывали попытки сильной группировки, насчитывавшей до 400 танков, прорваться к Богодухову с юга. Советские воины еще раз показали свою непоколебимую стойкость, мужество и отвагу. В районе Высокополья противнику удалось окружить части 6-й мотострелковой и 200-й танковой бригад. Но и в окружении наши воины продолжали самоотверженно драться и удержали этот район до подхода свежих сил.

Отражению контрударов врага по главным силам Воронежского фронта содействовали наступавшие на правом крыле 40-я армия генерала К. С. Москаленко и 27-я армия. Части 10-го танкового корпуса совместно с войсками 40-й армии, овладев еще 9 августа городом Тростянец, перерезали важную железнодорожную линию Сумы — Харьков. В последующие дни они отражали здесь многочисленные контратаки. Никакие контрудары и контратаки врага не могли остановить наступление Воронежского фронта. Командующий, вводя резервы, наращивал силу ударов. К 20 августа вражеская группировка была обескровлена.

Разгромленные немецкие дивизии, отступая, устилали свой путь тысячами трупов своих солдат и офицеров, сожженными, разбитыми танками, автомашинами, орудиями, минометами, множеством различной военной техники. Злобу за поражения гитлеровцы по-прежнему старались сорвать на местных жителях и военнопленных. На станции Тростянец они попытались совершить очередное чудовищное преступление — уничтожить целый эшелон с советскими воинами, находившимися в плену. Для этого фашисты заминировали участок железнодорожного полотна и приказали машинисту паровоза быстро вести состав прямо на мины. Но советский патриот решил ценой собственной жизни спасти воинов. Он уже слышал шум наших танков, приближавшихся к станции, и потому медлил. Гитлеровцы нервничали, торопили его, угрожая расстрелять. Наконец поезд дал два резких гудка и двинулся. Однако, к изумлению фашистских палачей, он двинулся не вперед, не на мины… Эшелон пошел назад. Немцы открыли стрельбу из автоматов. Машинист был убит. Поезд остановился. Но враг уже сделать ничего не мог. На станцию ворвались первые советские танки. Около 2700 наших воинов были спасены.

В то время как войска Воронежского фронта отражали бешеный натиск врага южнее Богодухова и западнее Ахтырки, войска Степного фронта успешно наступали на Харьков. Они прорвали харьковский внешний оборонительный обвод и завязали бои на северной окраине города. Немецко-фашистское командование стремилось всеми мерами удержать этот район. Действовавшие здесь силы оно подкрепило новыми дивизиями из резерва. С 18 по 22 августа войскам Степного фронта пришлось вести тяжелые бои с противником. Ломая его ожесточенное сопротивление, отражая неоднократные контратаки, советские войска к исходу 22 августа охватили Харьков с запада и востока. В ночь на 23 августа начался решительный штурм города. Утром после упорных боев Харьков — этот крупнейший экономический, политический и культурный центр на юге нашей Родины, вторая столица Украины,— был освобожден.

С большим воодушевлением харьковчане встречали своих освободителей. Радостная весть о новой замечательной победе Красной Армии с быстротой молнии облетела всю нашу страну. Советский народ ликовал.

В результате успешного контрнаступления войска Воронежского и Степного фронтов полностью выполнили задачи, которые перед ними поставило советское командование. Они нанесли врагу большие потери и отбросили его на 140 км на запад. От мощного удара советских войск на белгородско-харьковском плацдарме растворились «ворота» в пределы Левобережной Украины и Донбасса.

С освобождением Харькова завершился второй период Курской битвы — контрнаступление советских войск. Это было третье стратегическое контрнаступление Красной Армии в ходе Великой Отечественной войны. По количеству привлеченных сил и средств оно превзошло контрнаступление под Москвой и контрнаступление в междуречье Волги и Дона. В этом сражении с обеих сторон участвовало свыше 3 млн. человек, тогда как На Волге — 2 млн., а под Москвой — 1500 тыс. человек. Численность Советских войск в контрнаступлении под Москвой составляла несколько более 700 тыс. человек, на Волге — 1 млн., а под Курском — уже свыше 2 млн. человек. И если в первом контрнаступлении советские войска численно уступали противнику, во втором — имели с ним равенство сил, го в третьем они превосходили его более чем в 2 раза.

Пятьдесят дней продолжалась Курская битва — одна из величайших битв второй мировой войны. Немецко-фашистская армия потерпела поражение, от которого уже не могла оправиться до самого конца войны. Советские войска разгромили до 30 вражеских дивизий, в том числе 7 танковых, и уничтожили свыше 3500 самолетов. Советская авиация завоевала господство в воздухе и прочно удерживала его до победы. После Курска гитлеровское командование вынуждено было окончательно отказаться от наступательной стратегии и перейти к обороне на всем советско-германском фронте. Это означало, что хребет немецко-фашистской армии сломлен. Стратегическая инициатива прочно была закреплена за Вооруженными Силами СССР.

Итоги Курской битвы убедительно показали, что план гитлеровского командования на лето 1943 г. являлся порочным в своей основе. В нем переоценивались наступательные возможности немецко-фашистской армии и недооценивалась мощь нашей страны, ее Вооруженных Сил.

Поражение под Курском еще более усилило противоречия внутри фашистского блока, резко обострило внутриполитическое положение в странах — сателлитах Германии. В самый разгар битвы окончательно созрел политический кризис в Италии, вызванный движением Сопротивления, поражениями немецко-итальянских войск, крахом наступления под Курском. 25 июля вожак итальянских фашистов Муссолини был смещен с поста главы правительства и арестован. Это ошеломило Гитлера. На другой день, 26 июля, он срочно вызвал к себе командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Клюге и потребовал от него перебросить несколько дивизий в Италию. «Создалось отчаянное положение,— заявил Гитлер.— Это очень тяжелое решение, вызванное тем, что мы подошли к кризисной точке». Однако, несмотря на всю категоричность требования Гитлера, фельдмаршал Клюге доказывал, что его дивизии на орловском плацдарме разгромлены, новые оборонительные рубежи не подготовлены и поэтому он не может отдать свои войска. «Я,— говорил Клюге,— обращаю внимание на то, что в данный момент я не в состоянии снять с фронта ни одного соединения. Это совершенно исключено в настоящий момент». Вскоре под влиянием все нараставших ударов Красной Армии и сам Гитлер понял, что о снятии дивизий с советско-германского фронта не может быть и речи. Все это создало еще более благоприятные условия для развития начавшихся в Средиземном море десантных операций англо-американских войск.

В послевоенные годы буржуазные фальсификаторы второй мировой войны пытаются всячески умалить значение победы Красной Армии летом 1943 г. Одни из них считают, что битва на Курской дуге — это обычный, ничем не примечательный эпизод второй мировой войны. Другие в своих объемистых трудах либо просто умалчивают о Курской битве, либо говорят о ней очень скупо и невразумительно. Однако невозможно скрыть как грандиозность побед Красной Армии, так и авантюристический характер плана третьего летнего наступления немцев, банкротство гитлеровских генералов, многие из которых теперь находятся на руководящих постах в бундесвере, являющемся орудием современных западно-германских милитаристов и реваншистов.

В битве под Курском советские бойцы и командиры стояли насмерть, обороняя свои рубежи. Они ответили ударом на удар врага. Более 100 тыс. воинов были награждены орденами и медалями, из них 60 человек получили звание Героя Советского Союза. Многие соединения и части, особо отличившиеся на полях сражений, были награждены орденами и удостоены почетных наименований «Орловских», «Белгородских», «Харьковских». И как всегда, в боях на Курской дуге впереди были коммунисты и комсомольцы. Во время оборонительных боев только парторганизации частей 13-й армии Центрального фронта потеряли убитыми и ранеными 3717 коммунистов. В 4-й воздушнодесантной дивизии смертью храбрых пали 334 коммуниста, что составляло 30 процентов дивизионной парторганизации. Бесстрашием в боях, мужеством и отвагой коммунисты поднимали авторитет нашей Коммунистической партии у беспартийных воинов, вызывали у них стремление быть такими же, как и они. Приток заявлений с просьбами о приеме в партию усилился. За период битвы под Курском партийные организации Воронежского, Степного и Центрального фронтов приняли в партию около 90 тыс. солдат, сержантов и офицеров. Только с 5 по 12 июля в активно действующих частях и соединениях Центрального фронта было подано 5128 таких заявлений. В одной лишь 13-й армии в партию вступили за это время 1223 человека.

Орловская и Белгородско-Харьковская операции развертывались в тесном взаимодействии с наступлением наших войск на других участках советско-германского фронта. Значительную помощь в разгроме врага на орловском и белгородско-харьковском плацдармах оказали войска Юго-Западного и Южного фронтов. Своим июльским наступлением они не только сковали донбасскую группировку врага, но и вынудили гитлеровское командование снять из-под Белгорода пять танковых дивизий и перебросить их в Донбасс. Большое значение имело также наступление Западного и Калининского фронтов на смоленском направлении.

В победу под Курском свой вклад внесли и советские партизаны. Нанося удары по врагу с тыла, они сковывали крупные силы противника мешали ему производить перегруппировки, подвозить резервы. К лету 1943 г. в тыловом районе группы армий «Центр» белорусские партизаны сковали свыше 80 тыс., смоленские — 60 тыс., брянские — свыше 50 тыс. вражеских солдат и офицеров. В июле советские партизаны произвел 1460 налетов на железнодорожные линии, повредив и выведя из строя свыше тысячи паровозов. Белорусские партизаны за июль пустили по откос 761 вражеский эшелон, украинские — 349, смоленские — 102 эшелона. Для охраны коммуникаций гитлеровцы вынуждены были отвлекать большие силы. Только участок железной дороги Брянск — Рославль охраняла целая дивизия.

Историческая победа под Курском продемонстрировала возросшее могущество Советского государства и его Вооруженных Сил. Ее ковали на фронте и в тылу все советские люди, сплоченные в единое целое.

---

Г.К. Жуков. Маршал Советского Союза, четырежды Герой Советского Союза.

(Г.К. Жуков в период Курской битвы был членом Ставки и заместителем Верховного Главнокомандующего, по поручению которого координировал действий фронтов в сражениях под Курском).

Разгром фашистских войск на Курской дуге.

Итак, Сталинградская битва явилась крупнейшим событием зимней кампании 1942/43 года, событием огромного международного значения. На Северо-Западном фронте, ликвидировав врага в районе Демянска, наши войска вышли на реку Ловать. Войсками Западного фронта противник был отброшен из района Ржев—Вязьма, был занят рубеж Духовщина—Спас-Деменск.

К середине марта 1943 года на всех фронтах обстановка изменилась в пользу Советского Союза. После разгрома немецких, румынских, итальянских и венгерских войск в районе Волги, Дона, Северного Кавказа противник, неся колоссальные потери, к середине марта отошел на линию Севск—Рыльск—Сумы—Ахтырка— Красноград—Славянск—Лисичанск—Таганрог.

С момента перехода в контрнаступление под Сталинградом (ноябрь 1942 года) до марта 1943 года советские войска в общей сложности разгромили более 100 вражеских дивизий. Конечно, эти большие победы нелегко достались нашим воинам и советскому народу. Мы также понесли большие потери.

На фронтах наступило затишье, и лишь на участках Воронежского, Юго-Западного, Южного фронтов и на Кубани все еще продолжались ожесточенные сражения.

Чтобы не допустить дальнейшего ухудшения обстановки на южном крыле фронта своих войск, немецкое главное командование, собрав дополнительные силы, организовало контрнаступление против Юго-Западного фронта. Цель — отбросить фронт за реку Северский Донец, а затем, прикрывшись здесь обороной, нанести удар по войскам Воронежского фронта и захватить Харьков и Белгород.

Как стало затем известно из трофейных документов, гитлеровское командование предполагало при наличии благоприятной обстановки расширить действия своих войск с целью ликвидации курского выступа.

В начале марта противник из района Люботина нанес сильный контрудар по войскам левого крыла Воронежского фронта; неся потери, наши войска отступили. 16 марта противник вновь овладел Харьковом и начал развивать удар на белгородском направлении.

В то время как представитель Ставки я находился на Северо-Западном фронте, которым командовал Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко. Войска фронта, выйдя на реку Ловать, готовились к ее форсированию. 

Примерно 13 или 14 марта на командный пункт Северо-Западного фронта позвонил И.В. Сталин.

Ознакомив Верховного Главнокомандующего с обстановкой на реке Ловать, я доложил ему, что ранняя оттепель привела к тому, что река стала труднопроходимой и, видимо, войскам Северо-Западного фронта временно придется прекратить здесь свои наступательные действия.

Верховный согласился с этим. Задав мне еще несколько вопросов относительно возможного развития событий на Северо-Западном фронте, И. В. Сталин в заключение разговора сказал, что командование Западным фронтом поручено В. Д. Соколовскому.

Я предложил поставить И. С. Конева, который до этого командовал Западным фронтом, во главе Северо-Западного фронта, а С. К. Тимошенко послать на юг представителем Ставки помогать командующим Южным и Юго-Западным фронтами. Он хорошо знал те районы, а обстановка там за последние дни вновь сложилась для наших войск невыгодная.

— Хорошо, — сказал И. В. Сталин, — я скажу Поскребышеву, чтобы Конев позвонил вам, вы дайте ему все указания, а сами завтра выезжайте в Ставку. Надо обсудить обстановку на Юго-Западном и Воронежском фронтах. Возможно, — добавил он, — вам придется выехать в район Харькова.

Через некоторое время мне позвонил И. С. Конев.

— Что произошло, Иван Степанович? — спросил я.

— ГКО освободил меня от командования войсками Западного фронта. Командующим фронтом назначен В. Д. Соколовский.

— Верховный приказал назначить вас командующим Северо-Западным фронтом вместо Тимошенко, который в качестве представителя Ставки будет послан на южное крыло нашего фронта, — сказал я.

И. С. Конев поблагодарил и сказал, что завтра утром выезжает к месту нового назначения.

Утром следующего дня я выехал в Ставку.

В Москву прибыл в тот же день поздно вечером. Страшно устал за дорогу, так как пришлось ехать на вездеходе по сильно разбитым дорогам.

Позвонив А. Н. Поскребышеву, я узнал, что И. В.Сталин собрал большую группу товарищей для обсуждения вопросов, связанных с топливом для металлургии, электроэнергией, авиационными и танкостроительными заводами. Мне было приказано тотчас же прибыть на совещание. Перекусив на ходу, отправился в Кремль.

В кабинете Верховного, кроме членов Политбюро, были руководители ведомств, конструкторы и директора ряда крупнейших заводов. Из их докладов отчетливо была видна все еще существовавшая большая напряженность в промышленности. Обещанная помощь из США по ленд-лизу поступала плохо. 

Выступавшие докладывали о простое оборудования и агрегатов из-за отсутствия металла, проката, угля, электроэнергии. Даже директора танковых заводов и те говорили о срыве плана выпуска танков.

Совещание у Верховного Главнокомандующего закончилось после трех часов ночи. Все его участники разошлись, кто в ЦК, кто в СНК, кто в Госплан, с тем чтобы изыскать ресурсы и срочно принять меры для улучшения работы промышленности.

После совещания И. В. Сталин подошел ко мне и спросил:

— Вы обедали?

— Нет.

— Ну тогда пойдемте ко мне да заодно и поговорим о положении в районе Харькова.

Во время обеда из Генштаба привезли карту с обстановкой на участках Юго-Западного и Воронежского фронтов. Направленец, ведущий обстановку по Воронежскому фронту, доложил, что там к 16 марта ситуация крайне ухудшилась. После того как бронетанковые и моторизованные части противника, наступавшие из района Краматорска, оттеснили части Юго-Западного фронта за реку Донец, создалось тяжелое положение юго-западнее Харькова.

Одновременно перешли в наступление части противника из района Полтавы и Краснограда. Н. Ф. Ватутин оттянул назад вырвавшиеся вперед части 3-й танковой армии и 69-й армии и организовал более плотные боевые порядки западнее и юго-западнее Харькова. Воронежский фронт, которым в то время командовал генерал-полковник Ф. И. Голиков, отвод войск не осуществил.

— Почему Генштаб не подсказал? — спросил Верховный.

— Мы советовали, — ответил направленец.

— Генштаб должен был вмешаться в руководство фронтом, — настойчиво заметил И. В. Сталин. А затем, подумав немного, обратился ко мне: — Придется вам утром вылететь на фронт к Голикову и разобраться на месте с обстановкой. Думаю, что Голикова надо заменить.

Тут же Верховный позвонил члену Военного совета Воронежского фронта Н. С. Хрущеву и резко отчитал его за непринятие Военным советом мер против контрударных действий противника.

При этом И. В. Сталин припомнил Н. С. Хрущеву все его ошибки на посту члена Военного совета Юго-Западного фронта, допущенные в процессе летних сражений 1942 года.

Отпустив направленца, Верховный сказал:

— Все же надо закончить обед.

А было уже пять часов утра…

После обеда, вернее уже завтрака, я попросил разрешения поехать в Наркомат обороны, чтобы приготовиться к отлету на Воронежский фронт. В семь часов утра был на Центральном аэродроме и вылетел в штаб Воронежского фронта. Как только сел в самолет, сейчас же крепко заснул и проснулся лишь от толчка при посадке на аэродроме. 

В тот же день позвонил по ВЧ И. В. Сталину и обрисовал обстановку. Она была хуже той, которую утром докладывал направленец Генштаба. После захвата Харькова части противника без особого сопротивления продвигались на белгородском направлении и заняли Казачью Лопань.

— Необходимо, — докладывал я Верховному, — срочно двинуть сюда все что можно из резерва Ставки, в противном случае немцы захватят Белгород и будут развивать удар на курском направлении.

Через час из разговора с А. М. Василевским я узнал, что Верховным принято решение и уже передано распоряжение о выдвижении в район Белгорода 21-й армии, 1-й танковой армии и 64-й армии. Танковая армия поступала в мой резерв.

18 марта Белгород был захвачен танковым корпусом СС. Однако дальше на север противник прорваться уже не мог.

Из личного доклада командира 52-й гвардейской дивизии генерала Н. Д. Козина мне стало известно следующее.

По распоряжению командующего 21-й армией генерала И. М. Чистякова на Белгород был выслан передовой отряд армии во главе с командиром 155-го гвардейского стрелкового полка подполковником Г. Г. Пантюховым, для того чтобы войти в соприкосновение с противником и захватить пленных.

Двигаясь на Белгород, передовой отряд заметил противника и устроил ему засаду в районе Шапино (севернее Белгорода). В бою были захвачены пленные, принадлежавшие к танковой дивизии «Мертвая голова». Как выяснилось, отряд противника двигался на Обоянъ.

К исходу 18 марта главные силы 52-й дивизии заняли оборону севернее Белгорода и выдвинули вперед боевое охранение. В дальнейшем, как ни пытался противник сбить наших гвардейцев, успеха он не имел. Правее 52-й дивизии заняла оборону 67-я гвардейская стрелковая дивизия, левее расположилась в обороне 375-я стрелковая дивизия.

По докладу командира 52-й дивизии в боях севернее Белгорода особенно отличились командир 153-го полка подполковник П. С. Бабич, командир артдивизиона полковник Потанин, начальник политотдела дивизии подполковник И. С. Воронов, командир 151-го стрелкового полка подполковник И. Ф. Юдич. Многим воинам дивизии 20 марта я вручил боевые награды.

20—21 марта основные силы 21-й армии организовали севернее Белгорода довольно крепкую оборону, а в районе южнее Обояни сосредоточивались войска 1-й танковой армии.

Многократные попытки немецко-фашистских войск в конце марта прорвать оборону наших войск в районе Белгорода и на Северском Донце, где в это время развернулась 64-я армия, не дали результатов. Понеся большие потери, противник закрепился на достигнутом рубеже.

С этого момента положение на Курской дуге стабилизировалось. Та и другая стороны готовились к решающей схватке. 

Чтобы укрепить руководство Воронежским фронтом, Верховный приказал назначить командующим генерал-полковника Н. Ф. Ватутина. Вступив в командование, Николай Федорович с присущей ему энергией взялся за укрепление войск фронта и создание глубоко эшелонированной обороны.

В конце марта и начале апреля мы с Н. Ф.Ватутиным побывали почти во всех частях фронта. Вместе с командирами частей и соединений оценивали обстановку, уточняли задачи и необходимые меры, если противник перейдет в наступление. Меня особенно беспокоил тот участок обороны, где находилась 52-я гвардейская стрелковая дивизия, и я побывал там дважды. Я считал, что этой дивизии придется принять на себя главный удар противника. Командующий фронтом был того же мнения, и мы решили всемерно подкрепить этот ответственный участок артиллерийскими средствами.

Пора было готовить предварительные соображения по плану Курской битвы.

По договоренности с начальником Генштаба А. М. Василевским и командующими фронтами мы приняли ряд мер по организации тщательной разведки противника на участках Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов.

А. М. Василевский дал задание разведывательному управлению. Центральному штабу партизанского движения выяснить наличие и расположение резервов в глубине войск противника, ход перегруппировок и сосредоточения войск, перебрасываемых из Франции, Германии и других стран.

Вообще мощь наших ударов по врагу значительно усиливалась действиями партизан, организуемых и направляемых из центра при постоянной и неутомимой работе местных подпольных партийных организаций. Укреплялось взаимодействие партизан и регулярной армии, которой они оказывали содействие в получении данных о противнике, громя его резервы, перерезая коммуникации, срывая переброску войск и оружия.

Уже в 1942 году гитлеровцы должны были бросить почти десять процентов своих сухопутных сил, находившихся на советско-германском фронте, против партизан. В 1943 году на эти же цели были оттянуты полицейские соединения СС и СД, полмиллиона солдат вспомогательных частей, более 25 дивизий действующей армии. Коммунистическая партия умело руководила патриотической народной борьбой против фашистских захватчиков, оказывая тем самым серьезную помощь нашим регулярным войскам. Коммунисты-партизаны не только воевали с оружием в руках, но и вели большую политическую, разъяснительную работу среди населения, распространяли листовки, воззвания, сообщения Совинформбюро, разоблачали лживую пропаганду врага. Огромное значение имело воздействие партизан на моральное состояние войск противника.

Войска фронтов в полосе своих действий вели усиленную авиационную и войсковую разведку. В результате в начале апреля у нас имелись достаточно полные сведения о положении войск противника в районе Орла, Сум, Белгорода и Харькова. Проанализировав их, а также те данные, которые удалось получить с более широкого театра военных действий, и обсудив все с командующими Воронежским и Центральным фронтами, а затем с начальником Генштаба А. М. Василевским, я послал Верховному следующий доклад: 

«Товарищу Васильеву (Псевдоним И.В.Сталина). 

5 ч. 30 мин. 8 апреля 1943 г.

Докладываю свое мнение о возможных действиях противника весной и летом 1943 года и соображения о наших оборонительных боях на ближайший период.

1. Противник, понеся большие потери в зимней кампании 42/ 43 года, видимо, не сумеет создать к весне большие резервы для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы.

Ввиду ограниченности крупных резервов противник вынужден будет весной и в первой половине лета 1943 года развернуть свои наступательные действия на более узком фронте и решать задачу строго по этапам, имея основной целью кампании захват Москвы.

Исходя из наличия в данный момент группировок против наших Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов, я считаю, что главные наступательные операции противник развернет против этих трех фронтов, с тем чтобы, разгромив наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению.

2. Видимо, на первом этапе противник, собрав максимум своих сил, в том числе до 13—15 танковых дивизий, при поддержке большого количества авиации нанесёт удар своей орловско-кромской группировкой в обход Курска с северо-востока и белгородско-харьковской группировкой в обход Курска с юго-востока.

Вспомогательный удар с целью разрезания нашего фронта надо ожидать с запада из района Ворожбы, что между реками Сейм и Псёл, на Курск с юго-запада. Этим наступлением противник будет стремиться разгромить и окружить наши 13, 70, 65, 38, 40-ю и 21-ю армии. Конечной целью этого этапа может быть выход противника на рубеж река Короча—Короча—Тим—река Тим— Дросково.

3. На втором этапе противник будет стремиться выйти во фланг и тыл Юго-Западному фронту в общем направлении через Валуйки—Уразово.

Навстречу этому удару противник может нанести удар из района Лисичанска в северном направлении на Сватово—Уразово.

На остальных участках противник будет стремиться выйти на линию Ливны—Касторное—Старый и Новый Оскол.

4. На третьем этапе после соответствующей перегруппировки противник, возможно, будет стремиться выйти на фронт Лиски— Воронеж—Елец и, прикрывшись в юго-восточном направлении, может организовать удар в обход Москвы с юго-востока через Раненбург—Ряжск—Рязань.

5. Следует ожидать, что противник в этом году основную ставку при наступательных действиях будет делать на свои танковые дивизии и авиацию, так как его пехота сейчас значительно слабее подготовлена к наступательным действиям, чем в прошлом году.

В настоящее время перед Центральным и Воронежским фронтами противник имеет до 12 танковых дивизий и, подтянув с других участков 3—4 танковые дивизии, может бросить против нашей курской группировки до 15—16 танковых дивизий общей численностью до 2500 танков.

6. Для того чтобы противник разбился о нашу оборону, кроме мер по усилению ПТО (противотанковая оборона) Центрального и Воронежского фронтов, нам необходимо как можно быстрее собрать с пассивных участков и перебросить в резерв Ставки на угрожаемые направления 30 полков ИПТАП (Истребительно-противотанковые артиллерийские полки); все полки самоходной артиллерии сосредоточить на участке Ливны—Касторное—Ст. Оскол. Часть полков желательно сейчас же дать на усиление Рокоссовскому и Ватутину и сосредоточить как можно больше авиации в резерве Ставки, чтобы массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями разбить ударные группировки и сорвать план наступления противника. 

Я не знаком с окончательным расположением наших оперативных резервов, поэтому считаю целесообразным предложить расположить их в районе Ефремов—Ливны—Касторное—Новый Оскол—Валуйки—Россошь—Лиски—Воронеж—Елец. При этом главную массу резервов расположить в районе Елец—Воронеж. Более глубокие резервы расположить в районе Ряжска, Раненбурга, Мичуринска, Тамбова.

В районе Тула—Сталиногорск необходимо иметь одну резервную армию.

Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем его танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника.

Константинов (Псевдоним Г.К.Жукова). № 256».

Наши прогнозы в основном не разошлись с тем, что в действительности замышляло немецко-фашистское командование. Вот что говорилось в приказе Гитлера от 15 апреля 1943 года: «Ставка фюрера 15 апреля 1943 г. 

Совершенно секретно.

Только для командования.

Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» — первое наступление в этом году.

Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на всю весну и лето текущего года.

В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира.

Я приказываю:

1. Целью наступления является сосредоточенным ударом, проведенным решительно и быстро силами одной ударной армии из района Белгорода и другой — из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска и уничтожить их.

2. Необходимо:

а) широко использовать момент внезапности и держать противника в неведении прежде всего относительно времени начала наступления;

б) обеспечить максимальное массирование ударных сил на узком участке, с тем чтобы, используя местное подавляющее превосходство во всех средствах наступления (танках, штурмовых орудиях, артиллерии, минометах и т.д.), одним ударом пробить оборону противника, добиться соединения обеих наступающих армий и таким образом замкнуть кольцо окружения.

В обеих группах армий соединения, вновь прибывшие в состав ударных армий, должны соблюдать радиомолчание…

7. В целях соблюдения тайны в замысел операции должны быть посвящены только те лица, привлечение которых абсолютно необходимо».

Итак, правильно оценив обстановку, советское командование до наступления немцев точно определило вероятность и направление действий немецко-фашистских войск в районе Курской дуги.

9 или 10 апреля, точно не помню, в штаб Воронежского фронта прибыл А. М. Василевский. С ним мы еще раз в деталях обсудили мой доклад, обстановку, соображения по дислокации оперативно-стратегических резервов и характер предстоящих действий. У нас с Александром Михайловичем было единое мнение по всем вопросам. 

Составив проект директивы Ставки о расположении резервов Ставки и создании Степного фронта, мы послали его Верховному Главнокомандующему за нашими подписями.

В этом документе предусматривалась дислокация армий и фронтовых средств усиления. Штаб Степного фронта предполагалось развернуть в Новом Осколе, командный пункт фронта в Короче, ВПУ фронта — в Великом Бурлуке. Командованию фронтов и штабам предписывалось, как это всегда бывало при подготовке больших операций, дать в Генеральный штаб свои соображения и предложения о характере действий.

В связи с имеющими место ошибочными версиями об организации обороны и контрнаступления в районе Курска в 1943 году считаю нужным привести здесь те документы, которые поступили, по этому поводу в Ставку и Генеральный штаб. При этом замечу, что никаких других документов в Ставку никто не направлял.

Вот донесение от 10 апреля начальника штаба Центрального фронта генерал-лейтенанта М. С. Малинина, посланное по требованию Генштаба.

«Из Центрального фронта 10.4.43.

Начальнику оперативного управления ГШ КА

генерал-полковнику Антонову 

на № 11990

4. Цель и наиболее вероятные направления для наступления противника в весенне-летний период 1943 года:

а) Учитывая наличие сил и средств, а главное результаты наступательных операций 1941—1942 годов, в весенне-летний период 1943 года следует ожидать наступления противника лишь на курско-воронежском оперативном направлении.

На других направлениях наступление врага вряд ли возможно.

При создавшейся общей стратегической обстановке на этом этапе войны для немцев было бы выгодно прочно обеспечить за собой Крым, Донбасс и Украину, а для этого необходимо выдвинуть линию фронта на рубеж Штеровка—Старобельск—Ровеньки— Лиски—Воронеж—Ливны—Новосиль. Для решения этой задачи противнику потребуется не менее 60 пехотных дивизий с соответствующим авиационным, танковым и артиллерийским усилением.

Такое количество сил и средств на данном направлении враг сосредоточить может.

Отсюда курско-воронежское оперативное направление приобретает первостепенное значение.

б) Исходя из этих оперативных предположений, следует ожидать направления главных усилий противника одновременно по внешним и внутренним радиусам действий:

— по внутреннему радиусу — из района Орла через Кромы на Курск и из района Белгорода через Обоянь на Курск;

— по внешнему радиусу — из района Орла через Ливны на Касторное и из района Белгорода через Старый Оскол на Касторное.  

в) При отсутствии противодействующих мероприятий с нашей стороны этому намерению противника успешные его действия по этим направлениям могли бы привести к разгрому войск Центрального и Воронежского фронтов, к захвату противником важнейшей железнодорожной магистрали Орел—Курск—Харьков и выходу его войск на выгодный рубеж, обеспечивающий прочное удержание Крыма, Донбасса и Украины.

г) К перегруппировке и сосредоточению войск на вероятных для наступления направлениях, а также к созданию необходимых запасов противник может приступить после окончания весенней распутицы и весеннего половодья.

Следовательно, перехода противника в решительное наступление можно ожидать ориентировочно во второй половине мая 1943 года.

5. В условиях данной оперативной обстановки считал бы целесообразным предпринять следующие меры:

а) Объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку противника и этим лишить его возможности нанести удар из района Орла через Ливны на Касторное, захватить важнейшую для нас железнодорожную магистраль Мценск—Орел—Курск и лишить противника возможности пользоваться Брянским узлом железных и грунтовых дорог.

б) Для срыва наступательных действий противника необходимо усилить войска Центрального и Воронежского фронтов авиацией, главным образом истребительной, и противотанковой артиллерией не менее 10 полков на фронт.

в) С этой же целью желательно наличие сильных резервов Ставки в районе Ливны—Касторное—Лиски—Воронеж—Елец.

Нач. штаба ЦЕНТРФ
генерал-лейтенант Малинин.

№ 4203».

Командование Воронежского фронта также представило свои соображения.

«Начальнику Генштаба КА на №1 1990 12.4.43 г. 

Перед Воронежским фронтом в настоящее время установлено:

1. Пехотных дивизий в первой линии девять (26, 68, 323, 75, 255, 57, 332-я, 167-я и одна дивизия невыясненной нумерации). Эти дивизии занимают фронт Красно-Октябрьское—Большая Чернетчина—Краснополье—Казацкое. Дивизия неизвестной нумерации, по показаниям пленных, выдвигается к району Солдатское и должна сменить 332-ю пехотную дивизию.

Эти данные проверяются. Есть непроверенные данные, что во втором эшелоне имеются шесть пехотных дивизий. Положение их пока не установлено, и эти данные также проверяются.

В районе Харькова, по данным радиоразведки, отмечается штаб венгерской дивизии, которая может быть выдвинута на второстепенное направление.

2. Танковых дивизий всего сейчас шесть («Великая Германия», «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Райх», 6-я и 11-я), из них три дивизии — в первой линии и три дивизии («Великая Германия», 6-я и 11-я)— во второй линии. По данным радиоразведки, штаб 17-й танковой дивизии переместился из Алексеевского в Тащаговку, что говорит о выдвижении 17-й танковой дивизии на север. По наличию сил противник имеет возможность вывести дополнительно в районе Белгорода до трех танковых дивизий с участка Юго-Западного фронта.

3. Таким образом, следует ожидать, что противник перед Воронежским фронтом сможет создать ударную группу силой до 10 танковых дивизий и не менее шести пехотных дивизий, всего до 1500 танков, сосредоточения которых следует ожидать в районе Борисовка—Белгород—Муром—Казачья Лопань. Эта ударная группа может быть поддержана сильной авиацией численностью примерно до 500 бомбардировщиков и не менее 300 истребителей.

Намерение противника — нанести концентрические удары из района Белгорода на северо-восток и из района Орла на юго-восток, с тем чтобы окружить наши войска, находящиеся западнее линии Белгород—Курск.

В дальнейшем следует ожидать удара противника в юго-восточном направлении во фланг и тыл Юго-Западному фронту, с тем чтобы затем действовать в северном направлении.

Однако не исключена возможность, что в этом году противник откажется от плана наступления на юго-восток и будет проводить другой план, именно после концентрических ударов из района Белгорода и Орла он наметит наступление на северо-восток для обхода Москвы.

С этой возможностью следует считаться и соответственно готовить резервы.

Таким образом, перед Воронежским фронтом противник вероятнее всего будет наносить главный удар из района Борисовка— Белгород в направлении на Старый Оскол и частью сил на Обоянь и Курск. Вспомогательные удары следует ожидать в направлении Волчанок—Новый Оскол и Суджа—Обоянь—Курск.

Для крупного наступления противник сейчас еще не готов. Начала наступления следует ожидать не ранее 20 апреля с.г., а вероятнее всего в первых числах мая.

Однако частных атак можно ожидать в любое время. Поэтому от наших войск требуем постоянной, самой высокой готовности.

Федоров, Никитин, Федотов. 

№ 55»

Следовательно, до 12 апреля в Ставке еще не было выработано конкретное решение о способах действий наших войск в весенне-летний период 1943 года в районе Курской дуги.

Никакого наступления из района Курска тогда еще не намечалось. Да и быть не могло, так как наши стратегические резервы находились в стадии формирования, а Воронежский и Центральный фронты, понеся потери в предыдущих сражениях, нуждались в пополнении личным составом, боевой техникой и материальными средствами.

В соответствии именно с этой обстановкой командующие фронтами получили указание Ставки о переходе фронтов к обороне.

Общее руководство на месте войсками Центрального и Воронежского фронтов и контроль за выполнением указаний Ставки были возложены Верховным Главнокомандованием на меня.

10 апреля мне позвонил в Бобрышево Верховный и приказал 11 апреля прибыть в Москву для обсуждения плана летней кампании 1943 года, и в частности по Курской дуге.

Поздно вечером 11 апреля я вернулся в Москву. А. М. Василевский сказал, что И. В. Сталин дал указание к вечеру 12 апреля подготовить карту обстановки, необходимые расчеты и предложения.

Весь день 12 апреля мы с Александром Михайловичем Василевским и его заместителем Алексеем Иннокентьевичем Антоновым готовили нужные материалы для доклада Верховному Главнокомандующему. С раннего утра все трое засели за порученную нам работу, и, так как между нами было полное взаимопонимание, все к вечеру было готово. А. И. Антонов кроме всех своих других достоинств обладал блестящим умением оформлять материал, и, пока мы с А. М. Василевским набрасывали план доклада И. В. Сталину, он быстро подготовил карту обстановки, карту-план действий фронтов в районе Курской дуги.

Все мы считали, что, исходя из политических, экономических и военно-стратегических соображений, гитлеровцы будут стремиться любой ценой удержаться на фронте от Финского залива до Азовского моря. Они могли хорошо оснастить свои войска на одном из стратегических направлений и подготовить крупную наступательную операцию в районе курского выступа, с тем чтобы попытаться разгромить здесь войска Центрального и Воронежского фронтов. Это могло бы изменить общую стратегическую обстановку в пользу немецких войск, не говоря уже о том, что в этих условиях общий фронт значительно сокращался и повышалась общая оперативная плотность немецкой обороны.

Было очевидно, что наиболее опасным районом является, на наш взгляд, Курская дуга, поэтому Германия будет готовить крупную наступательную операцию в районе Курского выступа.

В этом районе обстановка позволяла нанести в общем направлении на Курск два встречных удара, один из района южнее Орла, другой из района Белгорода. Предполагалось, что на остальных участках немецкое командование будет обороняться, так как здесь для наступательных операций, по расчетам Генштаба, оно необходимых сил не имело. 

Вечером 12 апреля мы с А. М. Василевским и А. И. Антоновым поехали в Ставку.

Верховный, пожалуй, как никогда, внимательно выслушал наши соображения. Он согласился с тем, чтобы главные усилия сосредоточить в районе Курска, но по-прежнему опасался за московское стратегическое направление.

Обсуждая в Ставке Верховного Главнокомандования план действий наших войск, мы пришли к выводу о необходимости построить прочную, глубоко эшелонированную оборону на всех важнейших направлениях, и в первую очередь в районе Курской дуги. В связи с этим командующим фронтами были даны надлежащие указания. Войска начали зарываться глубже в землю. Формируемые и подготавливаемые стратегические резервы Ставки было решено пока в дело не вводить, сосредоточивая их ближе к наиболее опасным районам.

Таким образом, уже в середине апреля Ставкой было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. (Выделено мною. — Г. Ж.) Правда, к этому вопросу мы возвращались неоднократно, а окончательное решение о преднамеренной обороне было принято Ставкой в начале июня 1943 года. В то время фактически уже стало известно о намерении противника нанести по Воронежскому и Центральному фронтам мощный удар с привлечением для этого крупнейших танковых группировок и использованием новых танков «тигр» и «пантера» и самоходных орудий «фердинанд».

Главными действующими фронтами на первом этапе летней кампании Ставка считала Воронежский, Центральный, Юго-Западный и Брянский. Здесь, по нашим расчетам, должны были разыграться главные события. Мы хотели встретить ожидаемое наступление немецких войск мощными средствами обороны, нанести им поражение, и в первую очередь разбить танковые группировки противника, а затем, перейдя в контрнаступление, окончательно его разгромить. Одновременно с планом преднамеренной обороны и контрнаступления решено было разработать также и план наступательных действий, не ожидая наступления противника, если оно будет затягиваться на длительный срок.

Таким образом, оборона наших войск была, безусловно, не вынужденной, а сугубо преднамеренной, и выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки. Имелось в виду не торопиться с ним, но и не затягивать его. (Выделено мною. — Г. Ж.) 

Тогда же был решен вопрос о районах сосредоточения основных резервов Ставки. Их намечалось развернуть в районе Ливны— Старый Оскол—Короча, с тем чтобы подготовить рубеж обороны на случай прорыва противника в районе Курской дуги. Остальные резервы решено было расположить за правым флангом Брянского фронта в районе Калуга—Тула—Ефремов. За стыком Воронежского и Юго-Западного фронтов, в районе Лиски, должны были готовиться к действиям 5-я гвардейская танковая армия и ряд других соединений резерва Ставки. 

А. М. Василевскому и А. И. Антонову было приказано приступить к разработке всей документации по принятому плану, с тем чтобы еще раз обсудить его в начале мая.

Мне же было поручено 18 апреля вылететь на Северо-Кавказский фронт в армии К. Н. Леселидзе, А. А. Гречко, а также в корпус А. А. Лучинского.

Войска этого фронта вели напряженные сражения с целью ликвидации таманской группировки противника, основным ядром которой была хорошо укомплектованная 17-я армия немецких войск.

Для советского командования ликвидация противника на Таманском полуострове имела важное значение. Кроме разгрома крупной группировки противника — в этом районе действовали 14—16 дивизий, примерно 180—200 тысяч человек, — в результате этой операции мы освобождали Новороссийск. Здесь на небольшом плацдарме с первой половины февраля сражался героический отряд воинов 18-й армии и моряков Черноморского флота.

В 18-ю армию генерала К. Н. Леселидзе мы прибыли вместе с наркомом Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецовым, командующим ВВС А. А. Новиковым и работником Генштаба генералом С. М. Штеменко.

Ознакомившись с обстановкой, силами и средствами армии и моряков Черноморского флота, все пришли к выводу о невозможности в то время проводить какие-либо крупные мероприятия по расширению новороссийского плацдарма, который именовался тогда в войсках Малой землей.

Действительно, это был плацдарм общей площадью всего лишь в 30 квадратных километров. Всех нас тогда беспокоил один вопрос, выдержат ли советские воины испытания, выпавшие на их долю, в неравной борьбе с врагом, который день и ночь наносил воздушные удары и вел артиллерийский обстрел по защитникам этого небольшого плацдарма.

Из того, что нам рассказал командарм К. Н. Леселидзе, было ясно: наши воины полны решимости драться с врагом до полного его разгрома и сбросить себя в море не дадут.

Доложив И. В. Сталину свое мнение, мы с С.М. Штеменко выехали в 56-ю армию Северо-Кавказского фронта, которой в то время командовал генерал А. А. Гречко.

В тот момент планировалось осуществить очередное наступление в районе станицы Крымской, но командование армии считало, что оно недостаточно подготовлено. Решили его отсрочить, подтянуть боеприпасы, артиллерию с пассивных участков фронта, наметили, как лучше применить авиацию, использовать особую дивизию НКВД, переданную из резерва Ставки. 

Параллельно шла работа и с командованием 18-й армии. Нужно было обязательно помочь десантной группе этой армии на Мысхако ударами авиации по противнику, занимавшему фронт перед героями-десантниками.

56-я армия до этого провела ряд блестящих сражений, освобождая Кубань. Теперь ей предстояло разгромить вражескую оборону 17-й армии в районе станицы Крымской и выйти в тыл новороссийской группы противника. В дальнейшем имелось в виду общими усилиями войск фронта ликвидировать таманский плацдарм противника.

Разгром противника на подступах к станице Крымской и ее захват были возложены на одну 56-ю армию, силы которой были ограниченны, а подкрепить ее серьезно ни Ставка, ни фронт возможности не имели. Армии предстояло преодолеть сильно укрепленную оборону, которую немецкие войска создали на подступах к станице. Планирование и подготовка операции были проведены А. А. Гречко со знанием дела и большой предусмотрительностью.

Наступление 56-й армии на Крымскую началось 29 апреля. Несмотря на ограниченность сил, особенно авиации, танков и артиллерии, командование армии, умело маневрируя имеющимися средствами, сломило упорное сопротивление вражеской обороны. Войска 56-й армии захватили станицу, важный железнодорожный узел, и отбросили противника за Крымскую. Все эти события хорошо описаны в книге Маршала Советского Союза А. А. Гречко «Битва за Кавказ».

Дальнейшее наступление 56-й армии, как и других армий фронта, из-за отсутствия возможностей было приостановлено. Наступательные действия войск Северо-Кавказского фронта в том районе Ставка была вынуждена отложить до более благоприятного момента.

Подготавливая Красную Армию к летней кампании, Центральный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны, Ставка и Генеральный штаб весной 1943 года развернули колоссальнейшую работу. Партия мобилизовала страну на решительный разгром врага.

Широкие активные действия на фронте потребовали проведения ряда мер по усовершенствованию организационной структуры войск и их перевооружению новейшей техникой. В Генеральном штабе провели необходимые мероприятия, связанные с дальнейшим улучшением структуры войск Красной Армии. Пересматривались и совершенствовались организационные формы фронтов и армий. В их состав дополнительно включались артиллерийские, истребительно-противотанковые и минометные части. Войска усиливались средствами связи. Стрелковые войска оснащались более совершенным автоматическим, противотанковым вооружением и объединялись в стрелковые корпуса, с тем чтобы улучшить управление в общевойсковых армиях и сделать эти армии более мощными. 

Формировались новые артиллерийские, минометные и реактивные части, вооруженные более качественными системами. Создавались бригады и дивизии артиллерии резерва Верховного Главнокомандования, предназначавшиеся для создания высоких плотностей огня на главных направлениях при решении важнейших задач. В распоряжение фронтов и ПВО страны начали поступать зенитные дивизии. Это резко усиливало противовоздушную оборону.

Особое внимание ЦК партии и Государственного Комитета Обороны было сосредоточено на производстве танков и самоходной артиллерии.

К лету 1943 года кроме девяти отдельных механизированных и танковых корпусов, были сформированы и хорошо укомплектованы пять танковых армий новой организации, имевших в своем составе, как правило, два танковых и один механизированный корпуса. Кроме того, для обеспечения прорыва обороны противника и усиления армий было создано 18 тяжелых танковых полков.

Проводилась большая работа по реорганизации военно-воздушных сил, на вооружение которых поступали самолеты усовершенствованных конструкций, такие как Ла-5, Як-9, Пе-2, Ту-2, Ил-4. Эти самолеты по своим тактико-техническим данным тогда превосходили немецкие самолеты. К лету почти вся авиация была перевооружена новой материальной частью и был сформирован ряд дополнительных авиационных частей, соединений резерва Верховного Главнокомандования, в том числе 8 авиакорпусов авиации дальнего действия.

По количеству авиации наши ВВС уже превосходили немецкие воздушные силы. Каждый фронт имел свою воздушную армию численностью в 700—800 самолетов.

Большое количество артиллерии было переведено на моторизованную тягу. Машинами отечественного производства и «студебеккерами» были обеспечены инженерные части и войска связи. Тылы всех важнейших фронтов получили значительное количество автомобилей. В распоряжение Управления тылом Красной Армии поступили десятки новых автомобильных батальонов и полков, что резко повысило маневренность и работоспособность всей службы тыла.

Много внимания уделялось подготовке людских резервов. В 1943 году в различных учебных центрах обучались и переподготавливались до двух миллионов человек, формировались и сколачивались крупные стратегические резервы. На 1 июля в резерве Ставки было несколько общевойсковых, две танковые и одна воздушная армии.

К июлю 1943 года в составе нашей действующей армии было свыше 6,6 миллиона человек, 105 тысяч орудий и минометов, около 2200 боевых установок полевой реактивной артиллерии, более 10 тысяч танков и самоходно-артиллерийских установок, почти 10300 боевых самолетов. 

Огромная работа, проведенная Государственным Комитетом Обороны, нашей партией по усилению советских войск и их переподготовке на основе опыта войны, резко повысила боевые возможности войск действующих фронтов.

Коммунистическая партия, как всегда, уделяла много внимания повышению уровня партийно-политической работы в армии. В ряды войск вливались новые тысячи коммунистов, которые своей активностью еще выше поднимали боевой дух мужественных воинов Красной Армии. К концу 1943 года в Советских Вооруженных Силах насчитывалось уже 2,7 миллиона коммунистов и примерно столько же воинов-комсомольцев.

В тылу врага активно действовали более 120 тысяч партизан, объединенных в отряды, руководство которыми осуществляли подпольные райкомы, горкомы и обкомы партии. Наибольшее количество партизанских отрядов действовало в Белоруссии. Там насчитывалось в общей сложности около 650 отрядов.

Политорганы, партийные и комсомольские организации направляли все свои усилия на повышение моральных качеств и политической сознательности личного состава войск. Этому способствовала перестройка армейских партийных организаций, которая осуществлялась в соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) от 24 мая 1943 года «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет».

Согласно этому постановлению парторганизации стали создаваться не в полках, а в батальонах. Полковые же бюро приравнивались к парткомам. Такая структура парторганизаций способствовала более конкретному руководству коммунистами в низовых звеньях. Партийно-политическая работа командиров, политработников, партийных и комсомольских организаций на основе майского решения Центрального Комитета партии явилась одним из важнейших условий роста боеготовности Советских Вооруженных Сил накануне грандиозных и ожесточенных сражений с врагом в летне-осенней кампании 1943 года.

В целом к лету 1943 года перед Курской битвой наши вооруженные силы, как в количественном, так и в качественном отношении превосходили немецко-фашистские войска.

Советское Верховное Главнокомандование теперь имело все необходимые средства для того, чтобы разгромить вражеские войска, решительно и твердо взять в руки стратегическую инициативу на всех важнейших направлениях и диктовать врагу свою волю.  

Враг готовился взять реванш за поражение под Сталинградом.

Гитлеровское военно-политическое руководство, отдавая себе отчет в том, что его вооруженные силы растеряли былое превосходство над Красной Армией, принимало тотальные меры, чтобы бросить на советско-германский фронт все, что только можно было.

С Запада были переброшены в значительных количествах наиболее боеспособные войска. Военная промышленность, работая по 24 часа в сутки, торопилась дать новые танки «тигр» и «пантера» и тяжелые самоходные орудия «фердинанд». Военно-воздушные силы получили новые самолеты «Фокке-Вульф-190-А» и «Хейнкель-129». Немецкие войска в значительных размерах получили пополнение личным составом и материальной частью.

На советско-германском фронте на стороне противника действовали 232 дивизии Германии и ее союзников, свыше 5,3 миллиона человек, свыше 54 тысяч орудий и минометов, 5850 танков и штурмовых орудий, около трех тысяч боевых самолетов. В штабах всех степеней шла усиленная работа над планами предстоящих наступательных действий.

Для проведения задуманной операции против курского выступа германское командование сосредоточило 50 лучших своих дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, 11 танковых батальонов и дивизионов штурмовых орудий, в которых насчитывалось до 2700 танков и штурмовых орудий и свыше 2000 самолетов (почти 69 процентов всех боевых самолетов, находившихся на Востоке). Были готовы к боевым действиям свыше 900 тысяч человек.

Немецкое командование было уверено в успехе. Фашистская пропаганда принимала все меры к тому, чтобы поднять боевой дух в войсках, обещая в предстоящих сражениях безусловную победу…

В первой половине мая я вернулся в Ставку из войск Северо-Кавказского фронта. В это время в Генеральном штабе в основном заканчивалось планирование летней кампании. Ставка провела тщательную агентурную и воздушную разведку, которая достоверно установила, что главные потоки войск и военных грузов противника идут в район Орла, Кром, Брянска, Харькова, Краснограда, Полтавы. Это подтверждало наши апрельские предположения. В Ставке и Генеральном штабе укреплялось мнение о возможном переходе немецких войск в наступление в ближайшие же дни.

Верховный Главнокомандующий потребовал предупредить Центральный, Брянский, Воронежский и Юго-Западный фронты о том, чтобы войска фронтов были в полной готовности встретить наступление. По его указанию была отдана директива Ставки за № 30123, в которой предусматривались возможные активные действия противника. Для срыва ожидаемого наступления готовилась авиационная и артиллерийская контрподготовка.

Командование фронтов, получив предупреждение Ставки, приняло ряд дополнительных мер по усилению системы огня в обороне, противотанковой обороны и инженерных заграждений. 

Вот одно из донесений командования Центрального фронта по этому вопросу:

«Ставка Верховного Главнокомандования

тов. Сталину И. В.

Во исполнение директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 8 мая сего года № 30123 докладываю:

1. С получением директивы Ставки отдано распоряжение всем армиям и отдельным корпусам ЦЕНТРФ о приведении войск в боевую готовность к утру 10 мая.

2. В течение 9 и 10 мая выполнено:

а) войска ориентированы о возможных наступательных действиях противника в ближайший период;

б) части первых и вторых эшелонов и резерва приведены в полную боевую готовность. Командование и штабы проверяют на местах готовность войск;

в) в полосах армий, особенно на орловском направлении, усилена войсковая разведка и огневое воздействие на противника. В соединениях первого эшелона практически проверяется надежность огневого взаимодействия. Части вторых эшелонов и резервов проводят дополнительную рекогносцировку направлений вероятных действий и уточняют вопросы взаимодействия с частями первого боевого эшелона. Пополняются запасы боеприпасов на огневых позициях. Усилены заграждения, особенно на танкоопасных направлениях. Производится минирование глубины оборонительных полос. Проверена техническая связь — работает бесперебойно.

3. 16-я воздушная армия активизировала воздушную разведку и ведет тщательное наблюдение за противником в районе Глазуновка—Орел—Кромы—Комарики. Авиасоединения и части армии приведены в боевую готовность для отражения ударов авиации противника и срыва возможных его наступательных действий.

4. Для срыва возможного наступления противника на Орловско-курском направлении подготовлена контрподготовга, в которой участвует вся артиллерия 13-й армии и авиация 16-й воздушной армии.

Рокоссовский, Телегин, Малинин,

№ 00219».

Примерно такие же донесения поступали и с других фронтов.

Несколько иначе смотрел на складывавшуюся ситуацию генерал армии Н. Ф. Ватутин. Не отрицая оборонительных мероприятий, он предлагал Верховному нанести противнику упреждающий удар по его белгородско-харьковской группировке. В этом его полностью поддерживал член Военного совета Н. С. Хрущев.

Начальник Генштаба А. М. Василевский, А. И. Антонов и другие работники Генштаба не разделяли это предложение Военного совета Воронежского фронта. Я полностью был согласен с мнением Генерального штаба, о чем и доложил И. В. Сталину. 

Верховный сам все еще колебался — встретить ли противника обороной наших войск или нанести упреждающий удар. И. В. Сталин говорил, что наша оборона может не выдержать удара немецких войск, как не раз это бывало в 1941 и 1942 годах. В то же время он не был уверен в том, что наши войска в состоянии разгромить противника своими наступательными действиями. Это колебание продолжалось, как я помню, почти до середины мая.

После многократных обсуждений Верховный наконец решил встретить наступление немцев огнем всех видов глубоко эшелонированной обороны, мощными ударами авиации и контрударами оперативных и стратегических резервов. Затем, измотав и обескровив врага, добить его мощным контрнаступлением на белгородско-харьковском и орловском направлениях, после чего провести глубокие наступательные операции на всех важнейших направлениях.

После разгрома немцев в районе Курской дуги Ставка предполагала освободить Донбасс, всю Левобережную Украину, ликвидировать плацдарм противника на Таманском полуострове, освободить восточные районы Белоруссии и создать условия для полного изгнания противника с нашей территории.

Разгром основных сил противника Ставка планировала осуществить следующим образом. Как только будет установлено окончательное сосредоточение главных группировок противника в исходных районах для наступления, внезапно накрыть их мощным огнем всех видов артиллерии и минометов и одновременно нанести удар всеми силами авиации. Удары авиации было решено продолжать в течение всего времени оборонительного сражения, привлекая для этого авиацию соседних фронтов и авиацию дальнего действия резерва Верховного Главнокомандования.

При переходе противника в наступление войска Воронежского и Центрального фронтов должны были упорно защищать каждую позицию, каждый рубеж огнем, контратаками и контрударами из глубины. Для этого заранее предусматривалось подтягивание к угрожаемым участкам резервов из оперативной глубины, в том числе танковых корпусов и танковых армий.

Когда же враг будет обессилен и остановлен, незамедлительно перейти в контрнаступление силами Воронежского, Центрального, Степного, Брянского, левым крылом Западного и правым крылом Юго-Западного фронтов.

В соответствии с принятым решением директивой Ставки войскам были поставлены следующие задачи.

Центральному фронту оборонять северную часть курского выступа, с тем чтобы в ходе оборонительной операции измотать и обескровить противника, после чего перейти в контрнаступление и во взаимодействии с Брянским и Западным фронтами разгромить группировку немецких войск в районе Орла.

Воронежскому фронту, оборонявшему южную часть курского выступа, также измотать и обескровить противника, после чего во взаимодействии со Степным фронтом и правым крылом Юго-Западного фронта перейти в контрнаступление и завершить разгром противника в районе Белгорода и Харькова. Главные усилия Воронежского фронта сосредоточить на своем левом фланге на участке 6-й и 7-й гвардейских армий. 

Степной фронт, расположенный за Центральным и Воронежским фронтами на рубеже Измалково—Ливны—река Кшень— Белый Колодезь, получил задачу подготовить оборону на вышеуказанном рубеже и обеспечить парирование возможных прорывов противника со стороны Центрального и Воронежского фронтов, а также быть в готовности к переходу к наступательным действиям.

Войскам Брянского фронта и левого крыла Западного фронта надлежало содействовать Центральному фронту в срыве наступления противника и также быть готовыми к переходу в наступление на орловском направлении.

Перед Центральным штабом партизанского движения была поставлена задача организовать в тылу врага массовые диверсии на всех важнейших коммуникациях противника Орловской, Харьковской и других областей, а также сбор и направление в Ставку важнейших разведывательных данных о противнике.

Чтобы сковать войска противника и не допустить маневрирования его резервами, были предусмотрены частные наступательные операции на ряде направлений юга страны и на северо-западном направлении.

К предстоящим сражениям в районе Курска советские войска готовились в мае и июне. Лично мне пришлось оба эти месяца провести в войсках Воронежского и Центрального фронтов, изучая обстановку и ход подготовки наших войск к предстоящим действиям.

Вот одно из типичных донесений того времени в Ставку Верховного Главнокомандования.

«22.5.43. 4.48.

Товарищу Иванову. 

Докладываю обстановку на 21.5.43 г. на Центральном фронте.

1. На 21.5. всеми видами разведки установлено: в первой линии обороны противник перед Центральным фронтом имеет 15 пехотных дивизий; во второй линии и резерве — 13 дивизий, из них три танковые.

Кроме того, есть сведения о сосредоточении южнее Орла 2-й танковой дивизии и 36-й мотодивизии. Сведения об этих двух дивизиях требуют проверки.

4-я танковая дивизия противника, ранее находившаяся западнее Севска, куда-то переброшена. Кроме того, в районе Брянска и Карачева находятся три дивизии, из которых две танковые. 

Следовательно, на 21.5 противник против Центрального фронта может действовать тридцатью тремя дивизиями, из них шестью — танковыми.

Инструментальной и визуальной разведкой фронта выявлено 800 орудий, главным образом 105- и 150-миллиметровых.

Основные силы артиллерии противник имеет против 13-й армии, левого фланга 48-й армии и правого фланга 70-й армии, то есть на участке Троено—Первое Поздеево. За этой главной артиллерийской группировкой на линии Змиевка—Красная роща расположено до 600—700 танков. Причем главная масса сосредоточена восточнее реки Оки.

В районе Орла, Брянска, Смоленска противник сосредоточил 600—650 самолетов. Главную группировку авиации противник имеет в районе Орла.

В последние дни как на земле, так и в воздухе противник держит себя пассивно, ограничиваясь небольшой воздушной разведкой и редкими огневыми налетами.

На переднем крае и в глубине тактической обороны противник ведет окопные работы, особенно усиленно развивает свои оборонительные позиции перед фронтом 13-й армии и на участке Красная слободка—Сеньково, где у него уже появилась вторая линия обороны за рекой Неручь. По данным наблюдения, противник создает на этом направлении третью линию обороны в 3—4 километрах севернее реки Неручь.

Пленные показывают, что немецкому командованию известно о нашей группировке южнее Орла и нашем готовящемся наступлении и немецкие части предупреждены об этом. Захваченные летчики показывают, что якобы немецкое командование само готовит наступление и что для этой цели стягивается авиация.

Я лично был на переднем крае 13-й армии, просматривал с разных точек оборону противника, наблюдал за его действиями, разговаривал с командирами дивизий 70-й и 13-й армий, с командующими Галаниным, Пуховым и Романенко и пришел к выводу, что непосредственной готовности к наступлению на переднем крае у противника нет.

Может быть, я ошибаюсь, противник очень искусно маскирует свои приготовления, но, анализируя расположение его танковых частей, недостаточную плотность пехотных соединений, отсутствие группировок тяжелой артиллерии, а также разбросанность резервов, считаю, что противник до конца мая перейти в наступление не может.

2. Оборона 13-й и 70-й наших армий организована правильно и глубоко эшелонирована. Оборона 48-й армии организована жидко и с очень слабой артиллерийской плотностью, и если противник ударит по армии Романенко и вздумает обойти Малоархангельск с востока с целью обхода главной группировки Костина, то Романенко не сможет сдержать удара противника. Резервы же фронта расположены главным образом за Пуховым и Галаниным, они вовремя на помощь Романенко подоспеть не смогут. 

Я считаю, Романенко надо усилить за счет резерва Ставки двумя стрелковыми дивизиями, тремя танковыми полками Т-34, двумя ИПТАП и двумя минометными или артиллерийскими полками РГК. Если это будет дано Романенко, то он сможет организовать хорошую оборону и, если будет нужно, может плотной группировкой перейти в наступление.

В обороне Пухова и Галанина и других армий фронта основные недостатки заключаются в отсутствии ИПТАП. Фронт на сегодняшний день имеет ИПТАП всего четыре, из них два без тяги находятся в тылах фронта.

Ввиду большого некомплекта 45-миллиметровых орудий в батальонах и полках противотанковая оборона первых эшелонов и переднего края организована слабо.

Считаю, Костину нужно как можно быстрее дать четыре полка ИПТАП (с Романенко 6), три полка самоходной 152-миллиметровой артиллерии.

3. Подготовка Костина к наступлению не закончена. Проработав этот вопрос на местности с Костиным и Пуховым, мы пришли к выводу о необходимости сдвинуть участок прорыва на два-три километра западнее намеченного участка Костиным, то есть до Архангельского включительно, и пустить в первом эшелоне один усиленный корпус с танковым корпусом западнее железной дороги.

С артиллерийской группировкой планируемый прорыв Костин сделать не сможет, так как противник значительно усилил и глубже эшелонировал свою оборону на этом направлении.

Для того чтобы сделать прорыв наверняка, Костину нужно еще перебросить один артиллерийский корпус.

Боеприпасов фронт имеет в среднем полтора боекомплекта.

Прошу обязать Яковлева в двухнедельный срок доставить фронту три боекомплекта основных калибров.

4. У Пухова сейчас имеется 12 дивизий, шесть из них объединены в два корпуса, шестью дивизиями Пухов командует сам. Для пользы дела прошу приказать срочно сформировать и перебросить для Пухова два корпусных управления, одно корпусное управление сформировать и перебросить для Галанина, у которого сейчас пять отдельных дивизий, кроме стрелкового корпуса.

Прошу вашего решения.

Юрьев

№ 2069».

В таком же порядке изучалась обстановка и в войсках Воронежского фронта, о чем я тотчас же сообщал в Ставку. Командование фронтов и их штабы, в свою очередь, следя за каждым шагом противника и обобщая обстановку, также немедленно доносили в Генеральный штаб и Ставку. 

Наблюдая работу штабов войск, фронтов и Генерального штаба, должен сказать, что их неутомимая деятельность сыграла важнейшую роль в сражениях летнего периода. Штабные работники дни и ночи кропотливо собирали и анализировали сведения о войсках противника, об их возможностях и намерениях. Обобщенные данные докладывались командованию для принятия основных решений.

Для того чтобы разработать план действий войск в районе курского выступа, Ставка и Генштаб должны были организовать тщательную разведку с целью получения сведений о расположении войск противника, совершаемых перегруппировках бронетанковых, артиллерийских соединений, бомбардировочной и истребительной авиации и, самое важное, получить данные о намерениях командования войск противника.

Тот, кто знаком с объемом и методом подготовки крупных операций, сможет оценить всю сложность и многообразие работы штабов и командования по подготовке Курской битвы.

Обрабатывая полученные сведения, Генштаб должен был глубоко проанализировать их, сделать надлежащие выводы из всех многочисленных сообщений, среди которых могли быть и дезинформационные, и ошибочные. Ведь такую многогранную работу, как известно, выполняют тысячи людей в органах агентурной и войсковой разведки, партизаны и сочувствующие нашей борьбе люди.

Противник, готовясь к наступлению, проводил систему специальных мероприятий, чтобы скрыть свои намерения: ложные перегруппировки и прочие обманные действия. В этом высшие штабы должны были суметь разобраться и отличить настоящее от фальшивого.

Подобного рода работа всегда может быть организована в больших масштабах только в результате централизованных указаний, объединения всех усилий, а не на основе тех или иных отдельных идей или предположений.

Конечно, и при такой системе возможны некоторые ошибки.

Так, Ставка и Генштаб считали, что наиболее сильную группировку противник создает в районе Орла для действий против Центрального фронта. На самом деле более сильной оказалась группировка против Воронежского фронта, где действовали 8 танковых, одна моторизованная дивизии, 2 отдельных батальона тяжелых танков и дивизион штурмовых орудий. В них было до 1500 танков и штурмовых орудий. Танковая группировка противника, действовавшая против Центрального фронта, насчитывала лишь 1200 танков и штурмовых орудий. Этим в значительной степени и объясняется то, что Центральный фронт легче справится с отражением наступления противника, чем Воронежский фронт. 

Как расположены были основные группы войск к началу битвы?

Наиболее опасные рубежи обороны в районе Белгорода занимали 6-я гвардейская армия под командованием генерала И. М. Чистякова и 7-я гвардейская под командованием генерала М. С. Шумилова. Непосредственно за 6-й армией во втором эшелоне фронта обороны на обоянском направлении располагалась 1-я танковая армия под командованием генерала М. Е. Катукова. За стыком 6-й и 7-й армий, прикрывая направление на Корочу и Прохоровку, стояла 69-я армия. Резервы фронта— 35-й гвардейский стрелковый корпус и 2-й гвардейский танковый корпус были расположены в районе Корочи, 5-й гвардейский танковый корпус — южнее Обояни.

1-я танковая армия подготовила для всех частей оборонительные рубежи и прочные инженерные сооружения, чтобы в случае надобности встретить вражеские войска с места огнем танков и всех других видов оружия.

В результате творческой работы войск было со всей тщательностью отработано взаимодействие огневой системы с соседними войсками как по фронту, так и в глубину, а также взаимодействие с авиацией.

На наиболее опасном участке Центрального фронта в районе Понырей оборонялась 13-я армия под командованием генерала Н. П. Пухова. За стыком этой армии и 70-й армии И. В. Галанина в оперативной глубине расположилась 2-я танковая армия под командованием генерала А. Г. Родина.

В резерве фронта находились 18-й стрелковый корпус, 9-й, 19-й танковые, а также кавалерийский корпуса и несколько истребительно-противотанковых артиллерийских частей. С воздуха войска фронта поддерживала 16-я воздушная армия под командованием генерала С. И. Руденко.

Хочется сказать и о наших резервах. Подготавливая Курскую операцию, Ставка приложила много усилий к тому, чтобы иметь в своем распоряжении крупные резервы.

На рубеже Ливны—Старый Оскол были сосредоточены войска Степного фронта, которые предназначались для парирования случайностей и в качестве мощной фронтовой группировки для перехода в общее контрнаступление. В состав Степного фронта были включены 5-я гвардейская общевойсковая армия генерала А. С. Жадова, 27, 53-я, 47-я общевойсковые армии, 5-я гвардейская танковая армия, 1-й гвардейский механизированный корпус, 4-й гвардейский танковый и 10-й танковый корпуса, 3, 5-й, 7-й кавалерийские корпуса. С воздуха Степной фронт поддерживался 5-й воздушной армией. Фронтом командовал генерал-полковник И. С. Конев, членом Военного совета был генерал-лейтенант И. 3. Сусайков, начальником штаба фронта — генерал-лейтенант М. В. Захаров.

Степному фронту отводилась весьма важная роль. Он не должен был допустить глубокого прорыва наступавшего противника, а при переходе наших войск в контрнаступление его задача заключалась в том, чтобы нарастить мощь удара наших войск из глубины. Расположение войск фронта на значительном удалении от противника обеспечивало ему свободный маневр всеми силами фронта или частью их. 

По своему составу и целевому назначению Степной фронт существенно отличался от Резервного фронта, действовавшего осенью 1941 года на подступах к Москве. Резервный фронт тогда, по существу, являлся вторым оперативным эшелоном, расположенным основными силами на тыловых рубежах Западного фронта.

В последних числах июня обстановка окончательно прояснилась, и для нас стало очевидно, что именно здесь, в районе Курска, а не где-нибудь в другом месте противник в ближайшие дни перейдет в наступление. 30 июня мне позвонил И. В. Сталин. Он сказал, чтобы я оставался на орловском направлении для координации действий Центрального, Брянского и Западного фронтов.

— На Воронежский фронт, — сказал Верховный, — командируется Василевский.

В эти дни, находясь на Центральном фронте, я вместе с К. К. Рокоссовским работал в войсках 13-й армии, во 2-й танковой армии и резервных корпусах. На участке 13-й армии, где ожидался главный удар противника, была создана исключительно большая плотность артиллерийского огня. В районе Понырей был развернут 4-й артиллерийский корпус резерва Главного Командования, имевший в своем составе 700 орудий и минометов. Здесь же были расположены все основные силы фронтовых артиллерийских частей и резерва Верховного Главнокомандования. Артиллерийская плотность была доведена до 92 орудий и минометов на 1 километр фронта.

Для отражения массированного танкового удара противотанковая оборона на обоих фронтах строилась на всю глубину расположения войск, которая максимально была оснащена артиллерией, танками и инженерно-минными средствами.

На Центральном фронте наиболее мощная противотанковая оборона была подготовлена в полосе 13-й армии и на примыкавших к ней флангах 48-й и 70-й армий. Противотанковая артиллерийская оборона в полосе 13-й армии Центрального фронта составляла более 30 единиц на 1 километр фронта.

На Воронежском фронте в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий плотность составляла по 15,6 орудия на 1 километр фронта, а с учетом средств, расположенных во 2-м эшелоне, — до 30 орудий на 1 километр. Кроме того, противотанковая оборона на этом участке была усилена двумя танковыми полками и одной танковой бригадой.

На всех танкоопасных направлениях оборона состояла из противотанковых опорных пунктов и районов. Кроме артиллерии и танков, широко применялось минирование, отрывались противотанковые рвы, эскарпы и другие инженерно-заградительные средства. Широко применялись подвижные отряды заграждений и противотанковые резервы. 

Все эти противотанковые средства были достаточно эффективными — сказывался огромный опыт, добытый в тяжелых предшествовавших боях. Танковым войскам противника было нанесено поражение, которое во многом способствовало общему разгрому врага.

Из трофейных документов и разведданных было установлено, что против Центрального и Воронежского фронтов действует авиация в составе 1, 4-го и 8-го авиационных корпусов, общим количеством более 2 тысяч боевых самолетов, под общим командованием генерал-фельдмаршала Рихтгофена.

Вражеская авиация начиная с марта постепенно наращивала свои авиационные удары по железнодорожным узлам, магистралям, по городам и важнейшим тыловым объектам, а с июня она все чаще и чаще стала заходить на войска и наши тылы.

Прикрытие войск и всего курского выступа обеспечивалось 2, 5-й и 16-й воздушными армиями и двумя истребительными авиадивизиями ПВО страны. Учитывая ожидаемое наступление противника, фронты были дополнительно усилены зенитными средствами, которые позволили фронтам прикрыть большое количество объектов двух-, трех-, четырех- и даже пятислоиным огнем.

Зенитная артиллерийская оборона была увязана с истребительной авиацией и со всей службой наблюдения, оповещения и наведения. Тщательная и хорошо организованная противовоздушная оборона фронтов и всего курского выступа дала возможность надежно прикрыть войска и нанести большие потери вражеской авиации.

Глубина инженерного оборудования фронтов достигла свыше 150 километров, а с учетом Степного фронта общая глубина составила 250—300 километров. В инженерном отношении фронты сделали исключительно много. Войскам была дана возможность обезопасить себя от огня и эффективно уничтожать наступающего противника.

Поистине титаническую работу проделали тылы фронтов, армий и соединений. К сожалению, у нас очень мало пишут о тылах, работниках тыловой службы, которые своим трудом, своей творческой инициативой помогали войскам и командованию всех степеней бороться с противником, громить его и завершить войну всемирно-исторической победой.

Вообще без хорошо организованного и четко работающего тыла современные сражения успешно проводить нельзя. Отсутствие надлежащего материально-технического обеспечения войск в процессе операции неизбежно приводит к неудачам.

«Без самой тщательной, основанной на точных математических расчетах, организации тыла, без налаживания правильного питания фронта всем тем, что ему необходимо для ведения военных операций, без самого точного учета перевозок, обеспечивающих тыловое снабжение, без организации эвакуационного дела немыслимо никакое сколько-нибудь правильное, разумное ведение больших военных операций», — говорил М. В. Фрунзе.

Тыл Центрального фронта возглавлял генерал Н. А. Антипенко. Еще в период битвы под Москвой Николай Александрович был начальником тыла 49-й армии Западного фронта и показал себя выдающимся организатором тыловой службы. Отличную работу провел также начальник тыла 1-го Украинского фронта генерал Н. П. Анисимов, который хорошо помог в материально-техническом обеспечении войск, ведущих сражения в сложных условиях. Н. П. Анисимов пользовался в войсках и тылах вполне заслуженным авторитетом. Особенно он запомнился мне во время Проскурово-Черновицкой операции, где он прекрасно справился с организацией тыла фронта, несмотря на полное весеннее бездорожье.

Для обеспечения запланированных Ставкой действий фронтов требовалось провести колоссальнейшую работу по материально-техническому обеспечению предстоящих операций. Известно, что только со стороны Центрального и Воронежского фронтов в боевых действиях участвовали 1336 тысяч человек, 3444 танка и самоходно-артиллерийские установки, 19,1 тысячи орудий и минометов, 2900 самолетов (с учетом авиации дальнего действия и 17-й воздушной армии Юго-Западного фронта).

Несмотря на трудные погодные условия, большие транспортные затруднения и попытки врага своими авиационными налетами сорвать подвоз всего необходимого для предстоящих операций, тылы фронтов блестяще справились с возложенной на них задачей. Они полностью обеспечили не только оборонительный период сражения, но и быстрый переход к контрнаступательным действиям.

Мне трудно сказать, тыл какого фронта был подготовлен лучше, но, учитывая то, что Центральному фронту понадобилось меньше времени для материального обеспечения перехода в контрнаступление, считаю, что здесь тыл как перед началом операции, так и в процессе ее работал наиболее оперативно. Конечно, здесь немалую роль сыграл масштаб колебаний фронтов в ходе операции.

Должен сказать, что Военные советы фронтов много занимались вопросами тыла.

Большую помощь тылам и непосредственно войскам оказало местное население района Курской дуги. Промышленные предприятия прифронтовых районов ремонтировали танки, самолеты, машины, артиллерийскую и иную технику. В большом количестве шилось обмундирование и госпитальная одежда. Огромная работа была проведена по созданию оборонительных рубежей, постройке и ремонту дорог. 

Можно сказать, фронт и тыл здесь воистину были слиты воедино. Каждый делал все, что только мог, для победы над врагом. В этом ярко проявлялась общность цели нашего народа и вооруженных сил в борьбе за свою социалистическую Родину.

Генералы Н. Ф. Ватутин и К. К. Рокоссовский лично много занимались вопросами тыла, и этим в значительной степени объяснялась хорошая материально-техническая обеспеченность войск к началу сражения.

Об усилиях тех напряженных дней хорошо рассказал Маршал Советского Союза А. М. Василевский в своей статье «Историческое сражение», опубликованной в «Правде» 4 июля 1968 года в связи с 25-летием разгрома немецко-фашистских войск под Курском.

«Трудно перечислить весь круг крупных мероприятий, которые были проведены Государственным Комитетом Обороны, Ставкой и Генеральным штабом в интересах подготовки к решающей битве на Курской дуге. Это была огромная, поистине титаническая работа.

В числе таких мероприятий было и создание многополосной обороны на курском направлении на общую глубину 250—300 километров, и выдвижение в район восточнее Курска мощного стратегического резерва Ставки — Степного фронта, и осуществление крупнейшего за все время войны сосредоточения в район Курска материальных средств и войск, и организация специальных воздушных операций по нарушению вражеских коммуникаций и завоеванию господства в воздухе, и активизация действий партизан с целью организации массовых диверсий в тылу врага и получения важнейших разведывательных данных, и проведение целого комплекса мероприятий по политическому обеспечению предстоявших действий Красной Армии».

Итак, во всех наземных и воздушных войсках в мае и июне проходила напряженная боевая подготовка, каждый боец и командир готовился к встрече с врагом.

И эта встреча вскоре состоялась…

Всеми видами разведки Ставке и фронтам удалось установить время перехода в наступление противника. 2 июля Ставка предупредила командующих фронтами о возможном переходе противника в наступление в период с 3 по 6 июля.

Теперь нашей ближайшей задачей становилось проведение мощной артиллерийской и авиационной контрподготовки советских войск.

Вечером 4 июля я был в штабе К. К. Рокоссовского. После разговора по ВЧ с А. М. Василевским, который находился в штабе Н. Ф. Ватутина, я уже знал о результатах боя с передовыми отрядами противника в районе Белгорода. Стало известно, что сведения, полученные в тот день от захваченного пленного солдата 168-й пехотной дивизии, о переходе противника в наступление на рассвете 5 июля подтверждаются и что, как это было предусмотрено планом Ставки, Воронежским фронтом будет проведена артиллерийская и авиационная контрподготовка. 

Эти сведения я тут же передал К. К. Рокоссовскому и М. С. Малинину.

В третьем часу утра К. К. Рокоссовскому позвонил командующий 13-й армией генерал Н. П. Пухов и доложил, что захваченный пленный сапер 6-й пехотной дивизии сообщил о готовности немецких войск к переходу в наступление. Ориентировочно время называлось — 3 часа утра 5 июля.

К. К. Рокоссовский спросил меня:

— Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение контрподготовки?

— Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Сталину и доложу о принятом решении.

Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить с А. М. Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать.

— Буду в Ставке ждать развития событий, — сказал он.

Я почувствовал, что Верховный находится в напряженном состоянии. Да и все мы, несмотря на то, что удалось построить глубоко эшелонированную оборону и что в наших руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой сняло.

Мы с К. К. Рокоссовским, как всегда в таких случаях, перебрались в штаб фронта. Начальника штаба Центрального фронта М. С. Малинина я знал со времени битвы под Москвой, тогда он являлся начальником штаба 16-й армии. Это был всесторонне подготовленный командир, штабной работник высокого класса. Он отлично выполнял возложенные на штаб обязанности. Ему очень помогал начальник оперативного отдела генерал И. И. Бойков. Скромный, трудолюбивый, инициативный, он был правой рукой начальника штаба фронта. Вот и сейчас — кругом телефонные звонки, нетерпеливые вопросы и запросы, а он спокоен, как всегда.

Здесь же находился начальник штаба артиллерии фронта полковник Г. С. Надысев. Он то и дело выходил для переговоров с командирами артиллерийских соединений резерва Верховного Главнокомандования и с командующим артиллерией фронта генералом В. И. Казаковым, находившимся в это время в 4-м артиллерийском корпусе.

Следует сказать, что штабы артиллерии и все командующие артиллерией фронтов, армий и соединений хорошо и умно поработали над организацией артиллерийской обороны и контрподготовки. [154] В 2 часа 20 минут был отдан приказ о начале контрподготовки. Все кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот — началось величайшее сражение в районе Курской дуги. В этой адской «симфонии» звуков словно слились воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов М-31, «катюш» и непрерывный гул авиационных моторов.

Вражеские войска от нашей штаб-квартиры находились по прямой не более чем в 20 километрах. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем воображении возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего под ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и офицеры наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, любую щель, лишь бы укрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин…

В 2 часа 30 минут, когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный и спросил:

— Ну как? Начали?

— Начали.

— Как ведет себя противник?

Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк.

— Хорошо. Я еще позвоню.

Тогда трудно было сразу определить результаты нашей контрподготовки, но начатое противником в 5 часов 30 минут недостаточно организованное и не везде одновременное наступление говорило о серьезных потерях, которые она нанесла противнику.

Захваченные в ходе сражения пленные рассказали, что наш удар был для них совершенно неожиданным. По их сведениям, сильно пострадала артиллерия и почти всюду была нарушена связь, система наблюдения и управления.

Однако следует сказать, что к началу действий противника план контрподготовки у нас в деталях полностью еще не был завершен. Не были точно выявлены места сосредоточения в исходном положении и конкретное размещение целей в ночь с 4 на 5 июля. Хотя при тех разведывательных средствах, которыми мы тогда располагали, нелегко было точно установить местоположение целей, но все же можно было сделать значительно больше, чем это было сделано.

В результате нам пришлось вести огонь в ряде случаев не по конкретным целям, а по площадям. Это дало возможность противнику избежать массовых жертв. Через два—два с половиной часа он сумел перейти в наступление и в первый же день, несмотря на небывалую плотность огня нашей обороны, продвинулся на 3—6 километров. А этого могло и не быть при лучшей организации контрподготовки и более значительном поражении противника.

Правда, нельзя сбрасывать со счетов, что контрподготовка проводилась ночью, вследствие чего участие авиации было незначительным и, прямо скажем, малоэффективным, а удары по аэродромам противника на рассвете полностью не достигли своей цели, так как к этому времени немецкое командование уже подняло авиацию в воздух для взаимодействия со своими наземными войсками. 

Значительно эффективнее действовала авиация по тактическим боевым порядкам и по колоннам противника, совершавшим перегруппировки в ходе сражения.

Конечно, артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы все же ждали от нее больших результатов. Наблюдая ход сражения и опрашивая пленных, я пришел к выводу, что как Центральный, так и Воронежский фронты начали ее слишком рано: немецкие солдаты еще спали в окопах, блиндажах, оврагах, а танковые части были укрыты в выжидательных районах. Лучше было бы контрподготовку начать примерно на 30—40 минут позже.

Между половиной пятого и пятью часами утра 5 июля вместе с появлением авиации противника был открыт артиллерийский огонь по обороне Центрального фронта, особенно сильный по войскам 13-й армии. Через полчаса немецкие войска начали наступление.

Противник бросил в атаку в первом атакующем эшелоне три танковые и пять пехотных дивизий. Удару подверглись войска 13-й армии и примыкавшие к ней фланги 48-й и 70-й армий. Атака была встречена мощным огнем всей системы нашей обороны и отбита с потерями для немецко-фашистских войск.

В течение всего дня 5 июля противник провел пять яростных атак, пытаясь ворваться в оборону наших войск, но не сумел добиться существенных результатов. Почти на всех участках фронта войска твердо стояли на своих рубежах, и казалось, что пока нет такой силы, чтобы сдвинуть их с места. Только к исходу дня в районе Ольховатки и еще кое-где части противника вклинились в нашу оборону на глубину от 3 до 6 километров.

Особенно мужественно дрались воины 13-й армии, в том числе 81-я дивизия генерала А Б. Баринова, 15-я дивизия полковника В. Н. Джанджгавы, 307-я дивизия генерала М. А. Еншина и 3-я истребительно-противотанковая артиллерийская бригада полковника В. Н. Рукосуева. Основной удар приняла на себя батарея капитана Г. И. Игишева, которая за один день уничтожила 19 танков противника. Все воины этой батареи героически погибли в бою, но врага не пропустили.

Смело дралась 70-я армия генерала И. В. Галанина, сформированная из хорошо подготовленных пограничников Дальнего Востока, Забайкалья и Средней Азии.

Вечером было принято решение с утра следующего дня, то есть 6 июля, ввести в сражение 2-ю танковую армию и резервный 19-й танковый корпус, которые в тесном взаимодействии с войсками 13-й армии должны были нанести контрудар и отбросить противника в исходное положение, восстановив всю систему обороны на участке 13-й армии. 

Особую боевую доблесть проявили части 17-го гвардейского стрелкового корпуса, 203-й гвардейский стрелковый полк 70-й гвардейской дивизии под командованием майора В. О. Коноваленко за 6 июля отбил до шестнадцати атак противника и нанес ему тяжелые потери.

Однако, несмотря на хорошо организованную оборону, величайшее мужество и массовый героизм наших войск, за 5 и 6 июля войскам противника ценою больших потерь все же удалось продвинуться на отдельных участках до 10 километров. Оба дня, невзирая на колоссальные потери, свирепствовала его авиация. Но прорвать тактическую оборону враг так и не смог.

Перегруппировав свои ударные танковые части, противник с утра 7 июля бросился в ожесточенную атаку на Поныри. Здесь занимала оборону 307-я стрелковая дивизия под командованием генерал-майора М. А. Еншина, усиленная 5-й артиллерийской дивизией, 13-й противотанковой артбригадой, 11-й и 22-й минометными бригадами.

Целый день в районе Понырей не смолкал непрерывный гул ожесточенного наземного и воздушного сражения. Враг бросал в бой все новые и новые танковые части, но и здесь ему не удалось сломить оборону.

8 июля усилились атаки в направлении Ольховатки. Здесь противник вновь натолкнулся на героическую стойкость советских воинов. Особенно отличились артиллеристы 3-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады полковника В. Н. Рукосуева. Бригада вела неравный бой с 300 танками противника.

Последующие попытки прорвать оборону советских войск также не дали противнику положительных результатов.

Так, до 10 июля, потеряв значительную часть танков, на которые Гитлер делал основную ставку, немецкие войска не смогли продвинуться вперед ни на один километр.

Еще в ходе описываемых сражений под утро 9 июля на командный пункт Центрального фронта мне позвонил И. В. Сталин и, ознакомившись с обстановкой, сказал:

— Не пора ли вводить в дело Брянский фронт и левое крыло Западного фронта, как это было предусмотрено планом?

— Здесь, на участке Центрального фронта, противник уже не располагает силой, способной прорвать оборону наших войск, — ответил я. — Чтобы не дать ему времени на организацию обороны, к которой он вынужден будет перейти, следует немедленно переходить в наступление всеми силами Брянского фронта и левым крылом Западного фронта, без которых Центральный фронт не сможет успешно провести запланированное контрнаступление.

— Согласен. Выезжайте к Попову и вводите в дело Брянский фронт. Когда можно будет начать наступление Брянского фронта?

— Двенадцатого. 

— Согласен.

О положении дел на участках Воронежского фронта я не стал расспрашивать Верховного, так как держал непосредственную связь с А. М. Василевским, с Генеральным штабом и знал, что там так же, как и на участках Центрального фронта, разыгралось ожесточеннейшее сражение.

Вкратце позволю себе изложить события первого дня битвы на участке Воронежского фронта, о которых мне было известно из донесения в Ставку командования фронта.

В 16 часов 10 минут 4 июля противник начал наступательные действия передовыми отрядами. Эти действия, видимо, носили разведывательный характер. 5 июля из района Стрелецкий—Томаровка—Зыбино—Трефиловка после артиллерийского удара и авиационного налета враг перешел в наступление, введя в дело не менее 450 танков.

Первая атака была отбита.

Во второй половине дня, введя в дело тяжелые танки «тигр», противник вновь ринулся в наступление. На этот раз ему удалось сломить сопротивление 52-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал полковник И. М. Некрасов, и занять ряд населенных пунктов, в том числе Березов, Гремучий, Быково, Козьма-Демьяновку, Вознесенский. Соседняя 67-я гвардейская стрелковая дивизия полковника А. И. Баксова, подвергшаяся сильному удару, оставила Черкасское и отошла на рубеж Красный Починок.

За день боя немецко-фашистским войскам были нанесены колоссальные потери, но и войска фронта потеряли до 60 танков, 78 самолетов, значительное количество личного состава.

Из анализа действий противника чувствовалось, что в районе Белгорода его войсками руководят более инициативные и опытные генералы. Это действительно было так. Во главе группировки стоял генерал-фельдмаршал Манштейн, один из способнейших и волевых полководцев немецко-фашистских войск.

Как развивались события на Брянском фронте?

Вечером 9 июля, как было указано Верховным, я был в штабе фронта, где встретился с командующим М. М. Поповым, членом Военного совета Л. 3. Мехлисом и начальником штаба фронта Л. М. Сандаловым. Они уже получили указание Ставки о переходе в наступление войск фронта.

Должен отметить исключительно оперативную грамотность и умение четко спланировать наступательные действия, организовать систему управления войсками начальника штаба фронта генерала Л. М. Сандалова. Знал я его еще со времени битвы под Москвой, где он был в должности начальника штаба 20-й армии. Это был один из наиболее способных наших начальников штабов, глубоко разбиравшийся в оперативно-стратегических вопросах.

Планирование наступления в армиях было заранее продумано и подготовлено. Во главе армий стояли исключительно способные и опытные генералы, 3-й армией командовал генерал А. В. Горбатов, 61-й армией — генерал П. А. Белов, 63-й — генерал В. Я. Колпакчи, 3-й гвардейской танковой армией — генерал П. С. Рыбалко, 11-й гвардейской армией Западного фронта, которой предстояло наступать одновременно с Брянским фронтом, командовал генерал И. X. Баграмян. 

Во всех этих армиях Брянского и Западного фронтов я побывал и по мере возможности оказал их командованию помощь своими советами.

Особенно детально пришлось поработать в армии И. Х. Баграмяна, с которым у меня с давних пор сложились хорошие деловые и товарищеские взаимоотношения. В тот момент у И. X. Баграмяна находились командующий Западным фронтом генерал В. Д. Соколовский и представитель Ставки генерал Н. Н. Воронов, занимавшийся артиллерийскими вопросами.

При обсуждении метода артиллерийского огня, о котором докладывал командующий артиллерией 11-й гвардейской армии генерал П. С. Семенов, родилась идея преподнести врагу какой-то новый, еще неизвестный ему метод.

После долгих обсуждений всеми нами было решено: атаку начинать не после артиллерийской подготовки, как это было до сих пор, что помогало противнику определить начало перехода наших войск в наступление, а в процессе самой артиллерийской подготовки, в момент усиления ее темпа и мощности. Этот метод хорошо себя оправдал.

Я был несколько удивлен при личном разговоре с И. В.Сталиным, когда он мне сказал об «открытии» Вороновым нового метода артиллерийского наступления, как его личном изобретении. И еще больше удивился, прочитав о том же в мемуарах самого Н. Н. Воронова.

12 июля Брянский фронт и усиленная 11-я гвардейская армия Западного фронта перешли в наступление и, несмотря на глубоко эшелонированную, сильно развитую в инженерном отношении оборону и упорное сопротивление противника, прорвали ее и начали продвижение вперед в общем направлении на Орел.

Как и ожидалось, противник заметался на орловском плацдарме и стал снимать свои войска из группировки, действовавшей против Центрального фронта, и бросать их против Брянского фронта и против 11-й гвардейской армии Западного фронта. Этим незамедлительно воспользовался Центральный фронт и 15 июля перешел в контрнаступление.

Так здесь, в районе Орла, долго готовившееся гитлеровское генеральное наступление окончательно провалилось. Немецким войскам предстояло испытать горечь тяжелого поражения и ощутить могущество советского оружия, обрушившегося со всей мощью на ненавистного врага.

Однако в районе Белгорода противник наносил еще очень сильные удары. 6 июля на обоянском направлении разгорелось кровопролитнейшее сражение. С обеих сторон одновременно участвовали [159] многие сотни самолетов, танков и самоходных орудий. Но враг не смог опрокинуть сильную оборону наших войск. Танкисты, артиллеристы и отошедшие с переднего края части мужественно отбивали многократные атаки врага. Только за 6 июля противник потерял здесь более 200 танков, десятки тысяч солдат и около 100 боевых самолетов.

Подтянув резервы и перегруппировав свои силы, противник на рассвете 7 июля ввел в дело новую сильную группировку танков и бросил против 6-й гвардейской армии и 1-й танковой армии в направлении Обоянь—Прохоровка, более 200 танков — против 7-й гвардейской армии М. С. Шумилова в направлении на Корочу.

Наши 6-я гвардейская и 1-я танковая армии в ночь на 7 июля были срочно усилены фронтовыми резервами.

С утра 7 июля вновь начались ожесточенные атаки врага. В воздухе и на земле стоял несмолкаемый грохот боя, скрежет танков и гул моторов.

Войска Воронежского фронта, дравшиеся при мощной поддержке авиации, не допустили прорыва противника через вторую полосу обороны, но все же ему кое-где удалось вклиниться.

Тогда командование фронта ввело в дело на этом, ставшем теперь опасным, участке 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, а также несколько стрелковых дивизий и артиллерийских частей, переброшенных с других направлений.

За два дня противник потерял не менее 200 танков и много другой техники. Его пехотные части уже насчитывали в своих рядах не более половины их исходной численности. Перегруппировав в течение 10 июля свои основные силы на более узком участке, противник вновь бросил их в направлении Прохоровки, рассчитывая здесь смять наши ослабевшие войска. 11 июля на прохоровском направлении продолжалось тяжелое сражение.

К исходу дня на участке Воронежского фронта наступил опасный кризис сражения. Согласно ранее разработанному плану Ставка подтянула из своего резерва сюда, в район Прохоровки, 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армии и наутро 12 июля ввела их в сражение. Вступив в дело, 5-я танковая армия генерала П. А. Ротмистрова имела в строю более 800 танков и самоходно-артиллерийских установок. Противник в общей сложности имел на обоянском и прохоровском направлениях не меньшее количество танков, но боевой дух его войск был уже надломлен в предшествовавших сражениях с войсками 6-й гвардейской армии, 1-й танковой и 7-й гвардейской армий.

В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков, особенно ожесточенная на прохоровском направлении, где наиболее успешно действовала 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерала П.А.Ротмистрова.

В тот день на командный пункт Брянского фронта мне позвонил Верховный и приказал срочно вылететь в район Прохоровки и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов. 

13 июля я прибыл в штаб 69-й армии Воронежского фронта, где находился также и командующий Степным фронтом генерал И. С. Конев. Там уже знали, что мне поручено руководство войсками обоих фронтов. Вечером того же дня встретился на командном пункте 69-й армии с А. М. Василевским. Верховный Главнокомандующий поручил ему выехать на Юго-Западный фронт и организовать там наступательные действия, которые должны были начаться с переходом в контрнаступление Воронежского и Степного фронтов.

Ознакомившись с обстановкой, действиями противника и своих войск, мы пришли к выводу, что надо еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимаемые им рубежи в районе Белгорода. После этого, произведя в сжатые сроки подготовку войск, перейти всеми силами обоих фронтов в решительное контрнаступление.

На всех участках фронта шли ожесточенные, кровавые бои, горели сотни танков и самоходных орудий. Над полем боя стояли тучи пыли и дыма. Это был переломный момент в сражении на белгородском направлении. Обескровленные и потерявшие веру в победу гитлеровские войска постепенно переходили к оборонительным действиям. 16 июля противник окончательно прекратил атаки и начал отвод своих тылов на Белгород. 17 июля был обнаружен и отход войск противника, лишь части, находившиеся в соприкосновении с нашими войсками, продолжали оказывать упорное сопротивление.

18 июля мы с А. М. Василевским находились на участке, где сражались части 69-й армии под командованием генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, 5-й гвардейской армии генерал-лейтенанта А. С. Жадова и 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова.

Нам довелось лично наблюдать ожесточенные бои в районе совхоза «Комсомолец» и Ивановских выселок, где действовали 29-й и 18-й танковые корпуса. Здесь противник оказывал сильное огневое сопротивление и даже переходил в контратаки. За 18 июля армиям П. А. Ротмистрова и А. С. Жадова удалось оттеснить его всего лишь на 4-5 километров, а 6-я гвардейская армия И. М. Чистякова заняла только высоту в районе Верхопенье. В войсках армии И. М. Чистякова чувствовалось большое переутомление. Начиная с 4 июля они не имели ни сна, ни отдыха. Нужны были дополнительные силы, чтобы помешать планомерному отходу немецких частей. Для этого пришлось ввести в дело 18-й танковый корпус генерал-майора Б. С. Бахарова и 29-й танковый корпус генерал-майора И. Ф. Кириченко, а также часть войск 53-й армии И. М. Манагарова.

Здесь я должен задержаться и в пределах возможного возразить против утверждения о том, что в отличие от Центрального фронта командование Воронежским фронтом не сумело точно определить направление главного удара противника, и что поэтому оно якобы рассредоточило усилия в полосе шириной 164 километра, не массировало силы и средства на направлении главного удара врага. Это неверно, как и утверждение о том, что 6-я гвардейская армия, на оборону которой обрушилась главная группировка, наступавшая на Курск с юга, имела более широкую полосу обороны — 64 километра, чем ее соседи, у которых было по 50 километров. Средняя плотность артиллерии на участке этой армии равнялась 25,4 орудия и 2,4 танка на один километр фронта, тогда как во всей полосе фронта она составляла 35,6 орудия и 6,9 танка. 

Ставка, Генштаб и командование Воронежским фронтом, анализируя обстановку, считали, что противник нанесет свой главный удар не по одной 6-й гвардейской армии, а по 6-й и 7-й гвардейским армиям. Что касается утверждений о ширине оборонительных полос, то сосед 6-й армии справа — 40-я армия имела более широкий фронт, чем имела его 6-я армия, не говоря уже о том, что 38-я армия фронт обороны имела еще больший, чем 40-я армия. Фронт обороны 6-й и 7-й гвардейских армий, где ожидался главный удар немецких войск, равнялся 114 километрам, а в двух других армиях фронта — 130 километрам. Средняя плотность артиллерии и танков подсчитана недостаточно правильно. На участках 38-й и 40-й армий артиллерийская плотность была незначительная, танков же в этих армиях имелись единицы.

В то же время в полосе 6-й и 7-й гвардейских армий были сосредоточены почти все артиллерийские части и соединения резерва Верховного Главнокомандования, все танковые части и соединения и все фронтовые резервы. К тому же еще в оперативной глубине «в затылок» обороны 6-й гвардейской армии была поставлена 1-я танковая армия, хорошо подготовившая оборонительный рубеж, а за стыком 6-й и 7-й гвардейских армий в глубине располагалась 69-я армия на подготовленном оборонительном рубеже. Кроме того, в оперативной зоне за 6-й и 7-й гвардейскими армиями находились резервы фронта — 35-й гвардейский стрелковый корпус, 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса.

Следовательно, критика командующего Воронежским фронтом генерала Н. Ф. Ватутина построена без знания дела, на неточном подсчете соотношения сил сторон в специфических условиях оперативно-стратегической обстановки. Подсчитана тактическая плотность только сил и средств армий, без учета артиллерии резерва Главного Командования, располагавшейся в полосе 6-й гвардейской армии. Что же касается плотности танков, то здесь главная ставка командования фронта была на 1-ю танковую армию, на 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса.

Чтобы правильно определить силу сопротивления обороны в крупных сражениях, нужно для подсчета брать средства и силы не только тактической обороны, но и находящиеся в оперативной глубине, тогда не будет ошибки. 

Что касается результатов оборонительного сражения на фронте, то не надо забывать, что по 6-й и 7-й гвардейским армиям Воронежского фронта противник в первый день нанес свой удар почти пятью корпусами (2-й танковый корпус СС, 3-й танковый корпус, 48-й танковый корпус, 52-й армейский корпус и часть корпуса «Раус»), тогда как по обороне Центрального фронта — тремя корпусами. Легко понять разницу в силе ударов немецких войск с орловского направления и из района Белгорода.

В отношении личных способностей в оперативно-стратегических вопросах командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина должен со всей объективностью заявить: это был высокоэрудированный и мужественный военачальник.

Как я уже сказал, контрнаступление на Курской дуге готовилось еще задолго до перехода противника в наступление. Еще в мае Ставка рассмотрела план контрнаступления на орловском направлении под условным наименованием «Кутузов». В нем ставилась цель нанести удар по орловской группировке противника с трех сторон по сходящимся направлениям силами Центрального, Брянского и левого крыла Западного фронтов.

Выше говорилось, что 12 июля перешли в наступление войска Брянского и Западного фронтов, а 15 июля — Центрального фронта. Таким образом, в районе Орла развернулось мощное наступление трех фронтов, имевших ближайшую цель разгромить орловскую группировку врага.

Начавшееся здесь контрнаступление, а также большое истощение войск противника в районе Белгорода заставили гитлеровское руководство признать, что широко задуманный план «Цитадель» провалился. Чтобы спастись от полного разгрома, командованием противника было решено отвести войска генерал-фельдмаршал а Манштейна обратно на оборонительные рубежи, с которых они начинали наступление.

Это ему удалось сделать вследствие исключительной переутомленности наших 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий, а также недостаточной активности 5-й гвардейской танковой армии. 23 июля главные силы противника были отведены на белгородский оборонительный рубеж.

В своих мемуарах бывший командующий 5-й танковой армией П. А. Ротмистров пишет, будто бы решающую роль в разгроме бронетанковых войск армий «Юг» сыграла 5-я танковая армия. Это нескромно и не совсем так.

Обескровили и измотали врага войска 6-й и 7-й гвардейских и 1-й танковой армий, поддержанные артиллерией резерва Главного Командования и воздушной армией в период ожесточенных сражений 4—12 июля. 5-я танковая армия имела дело уже с крайне ослабленной группировкой немецких войск, потерявшей веру в возможность успешной борьбы с советскими войсками. 

Войска Воронежского и Степного фронтов, выйдя 23 июля к переднему краю немецкой обороны, не смогли сразу перейти в контрнаступление, хотя этого и требовал Верховный Главнокомандующий. Нужно было пополнить запасы горючего, боеприпасов и другие виды материально-технического обеспечения, организовать взаимодействие всех родов войск, тщательную разведку, произвести некоторую перегруппировку войск, особенно артиллерии и танков. По самым жестким подсчетам, на все это необходимо было минимум восемь суток.

Скрепя сердце после многократных переговоров Верховный утвердил наше решение, так как иного выхода тогда не было.

Операция, как известно, планировалась на большую глубину, и она требовала тщательной подготовки и всестороннего обеспечения, в противном случае нас могла постигнуть неудача. Хорошо рассчитанная и подготовленная наступательная операция должна гарантировать не только успешное проведение прорыва тактической и оперативной глубины обороны противника, но и такое завершение наступления, которое обеспечит надлежащие условия для последующих наступательных действий.

Однако Верховный Главнокомандующий торопил нас с началом сражения.

Основных законов оперативно-стратегического искусства И. В. Сталин не придерживался. Он был подобен темпераментному кулачному бойцу, часто горячился и торопился вступить в сражение. Горячась и торопясь, И. В. Сталин не всегда правильно учитывал время, необходимое для всесторонней подготовки операции. Мне и А. М. Василевскому стоило большого труда доказать ему необходимость не спешить с началом действий и начинать операцию только тогда, когда она будет всесторонне подготовлена и материально обеспечена.

Конечно, при этом приходилось серьезно спорить и выслушивать от И. В. Сталина неприятные и незаслуженные слова. Но тогда мы мало обращали на это внимания.

После смерти И. В. Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-стратегические решения. Это не совсем так. Выше я уже говорил, что, если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций. И на этот раз с нашими соображениями Верховный Главнокомандующий согласился.

Битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять все возрастающему могуществу Советского Союза.

Разгром главной группировки немецких войск в районе Курска подготовил почву для последующих широких наступательных операций советских войск с целью полного изгнания немцев с нашей территории, а затем и с территории Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Румынии, Болгарии и окончательного разгрома фашистской Германии.

Что же явилось решающим в разгроме врага в районе Курска?

Прежде всего, то, что к моменту оборонительного сражения советские войска как в количественном, так и особенно в качественном отношении превосходили своего противника.

Возросшая подвижность артиллерии, мощность авиации и бронетанковых войск позволяли в короткие сроки создавать такие ударные группировки, которые стремительно ломали всякое сопротивление вражеских войск. Это и дало возможность советскому военно-стратегическому руководству подготовить и уверенно осуществить разгром вражеских войск в районе Курской дуги, сорвать широко задуманные гитлеровские наступательные планы на 1943 год.

Почему противник решил провести свое генеральное наступление в районе Курска?

Дело в том, что оперативное расположение советских войск на курском выступе, вогнутом в сторону противника, сулило большие перспективы немецкому командованию. Здесь могли быть окружены сразу два крупных фронта, вследствие чего образовалась бы огромная брешь, позволившая противнику осуществить крупные операции в южном и северо-восточном направлениях.

В своих оценках обстановки и возможных вариантов решения противника Ставка, Генеральный штаб и командование фронта исходили именно из этой предпосылки, что в дальнейшем подтвердилось.

Характерно, что все советское оперативно-стратегическое командование было в основном единодушно в оценке предстоящих действий противника. В этом единстве взглядов, основанном на глубоком анализе всех условий, как нельзя лучше сказалось возросшее искусство наших штабов и командования.

Этого уже нельзя было сказать про командование немецких войск, у которого отсутствовала правильная и глубокая оценка обстановки и единство в планах и способах предстоящих действий. Выпустив из рук стратегическую инициативу, оно не смогло справиться с возникшими трудностями, что усугублялось резким упадком воинского духа в войсках.

В битве под Курском войска Центрального и Воронежского фронтов, как я уже говорил, по силам и средствам несколько превосходили противника. Конкретно это выражалось так: в людях — в 1,4, орудиях и минометах— в 1,9, в танках— в 1,2 и в самолетах— в 1,4 раза. Однако, делая основную ставку на танковые и моторизованные войска, немецкое командование сгруппировало их на узких участках, создав в первые дни битвы значительное превосходство над советскими войсками, занимавшими тактическую зону обороны. 

Когда же вступили в действие наши войска, расположенные в оперативной глубине, превосходство перешло в руки советских войск.

Главное командование немецких войск в данном случае переоценило боевые силы своих войск и недооценило возможности советских войск, и это в который уже раз! Противник на этот раз особенно надеялся на свои танки «тигр» и «пантера» и штурмовые орудия «фердинанд». Ему, видимо, казалось, что эти системы ошеломят советские войска и они не выдержат их таранного удара. Но этого не случилось.

Несмотря на то что фашистская Германия все еще опиралась на экономику большинства европейских стран, она уже не могла теперь, после столь ожесточенных сражений на Восточном фронте, соревноваться со все возрастающим экономическим и военным могуществом Советского государства.

Западные буржуазные политические и военные историки стараются доказать, что превосходство Красной Армии в материально-техническом отношении было достигнуто только за счет материальной помощи США и Англии.

Это, конечно, далеко не соответствует истине.

Я не хочу полностью отрицать и игнорировать эту помощь. Она в определенной степени помогла Красной Армии и военной промышленности, но ей все же нельзя отводить роль больше той, чем она была в действительности.

Наше материальное превосходство над врагом было достигнуто благодаря преимуществу советского общественного строя, героической борьбе советского народа под руководством партии на фронтах и в тылу.

Итак, гитлеровцы проиграли величайшее сражение, которое они готовили, напрягая все силы и возможности, чтобы взять реванш за разгром их войск в 1941 году под Москвой, а зимой 1942/43 года на Волге и под Ленинградом.

Раздраженный неудачами и чрезвычайно большими потерями, Гитлер, как он всегда поступал в подобных случаях, всю вину за провал наступательной операции «Цитадель» переложил на головы своих фельдмаршалов и генералов. Он снимал их с должностей, заменяя, по его мнению, более способными. Гитлер не понимал, что провал крупной стратегической операции зависит не только от командующих, а определяется главным образом большой суммой военно-стратегических, политических, моральных и материальных факторов.

Основной план контрнаступления советских войск на Курской дуге, разработанный и утвержденный, как мы уже говорили, Верховным Главнокомандующим еще в мае, в ходе оборонительного сражения корректировался и многократно обсуждался в Ставке. Это был план второго этапа разгрома противника в районе Орла, Белгорода и Харькова и являлся частью плана всей летней кампании 1943 года. 

Первый этап — оборонительное сражение в битве под Курском — наши войска завершили на Центральном фронте 12 июля, а на Воронежском фронте — 23 июля. Разные сроки окончания оборонительных действий на этих фронтах объясняются масштабностью сражения и понесенными потерями. Следует также учесть, что Центральному фронту 12 июля была оказана значительная помощь Брянским и Западным фронтами, перешедшими в наступление против орловской группировки противника. Это заставило гитлеровцев срочно снять семь дивизий из войск, действовавших против Центрального фронта.

Второй этап битвы — контрнаступление — также начался не одновременно.

Так, в районе Белгорода контрнаступление началось 3 августа, спустя 20 дней после перехода в контрнаступление Центрального, Брянского и Западного фронтов, которым требовалось меньше времени на подготовку, поскольку планирование контрнаступления и всестороннее его обеспечение в основном были отработаны заранее и уточнялись в ходе оборонительного сражения.

Во втором случае на подготовку времени требовалось больше, так как вводимые в контрнаступление войска Степного фронта не имели заранее полностью отработанного плана действий. Находясь в резерве Ставки, они не могли еще знать конкретных задач, исходных районов для контрнаступления и конкретного противника, против которого они должны будут действовать.

В процессе подготовки и проведения контрнаступления мне пришлось главным образом работать в войсках Воронежского и Степного фронтов, а 30—31 июля по заданию Верховного вылететь в войска Западного фронта на участок 4-й танковой армии.

По плану операции Воронежского и Степного фронтов, носившей условное название «Румянцев», главный удар осуществлялся из района Белгорода смежными флангами этих двух фронтов в общем направлении на Богодухов—Валки—Новая Водолага в обход Харькова с запада. С подходом наших войск к району Харькова должен был перейти в наступление Юго-Западный фронт. Его 57-я армия, которой командовал генерал Н. А. Гаген, наносила удар в обход Харькова с юго-запада.

Переход в контрнаступление войск Воронежского фронта осуществлялся в более сложных условиях, чем в районе Орла. В период оборонительного сражения они понесли большие потери в людях, боевой технике и материальных средствах. Противник, отойдя на свои заранее подготовленные оборонительные рубежи, своевременно занял их и неплохо подготовился к отражению нашего наступления. Разведкой было установлено, что для усиления белгородско-харьковской группировки немцы спешно перебросили с других направлений танковые и моторизованные дивизии. 

Все говорило о том, что здесь предстоят тяжелые сражения, особенно для войск Степного фронта, вынужденного в силу обстановки наступать на хорошо укрепленный белгородский оборонительный район.

Ставка правильно использовала Степной фронт. Если бы его силы в ходе оборонительного сражения не были введены для усиления Воронежского фронта, то последний мог оказаться в крайне опасном положении. Такого хода событий нам никак нельзя было допустить, ибо нетрудно догадаться, к чему бы это привело.

Что касается контрнаступления Степного фронта одновременно всеми силами на белгородском направлении, то следует помнить, что, когда были взяты армии Степного фронта для усиления Воронежского фронта, еще не вполне созрели условия для ввода Степного фронта всеми силами. Обстановка для перехода в контрнаступление на белгородско-харьковском направлении полностью определилась только к 20 июля, а фактический переход в контрнаступление мог быть осуществлен после всесторонней подготовки обоих фронтов, на что требовалось значительное время.

23 июля советские войска, преследуя противника, вышли на рубежи севернее Белгорода и в основном захватили оборонительные позиции, которые Воронежский фронт занимал до 5 июля.

Обсудив обстановку с командованием фронта, с Генштабом и с Верховным, мы приняли решение остановить войска и тщательно подготовить их к переходу в контрнаступление с глубокими задачами.

Ведь прежде чем перейти в наступление, фронтам было необходимо:

— произвести перегруппировку сил и средств;

— провести тщательную разведку целей в интересах авиационного и артиллерийского наступления;

— произвести пополнение войск, понесших потери, особенно это касалось 6-й и 7-й гвардейских, 1-й танковой армий и ряда артиллерийских частей;

— запастись горючим, боеприпасами и всем необходимым для проведения глубокой наступательной операции.

А Степному фронту нужно было еще, кроме того, детально отработать план контрнаступления и его всестороннее обеспечение.

Общий замысел контрнаступления под Белгородом заключался в следующем.

Воронежский фронт наносил главный удар силами 5-й и 6-й гвардейских армий, 5-й гвардейской танковой и 1-й танковой армий в общем направлении на Валки и Новую Водолагу. Плотность артиллерии на участке прорыва 5-й и 6-й гвардейских армий была доведена до 230 орудий и минометов на 1 километр фронта, а танков — до 70 единиц. Дивизии получили для прорыва полосы до 3 километров. 

Такое массовое сосредоточение средств прорыва вызывалось тем, что в первый же день контрнаступления здесь планировался ввод в прорыв двух танковых армий. Правее переходили в наступление 40-я и 38-я армии в общем направлении на Грайворон и далее на Тростянец. Поддержку с воздуха осуществляла 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского.

Степной фронт под командованием генерал-полковника И. С. Конева, действуя в составе 53, 69-й и 7-й гвардейской армий и 1-го механизированного корпуса, имел ближайшую задачу овладеть Белгородом и в дальнейшем наступать на Харьков, взаимодействуя с главными силами Воронежского фронта. Действия войск Степного фронта поддерживала 5-я воздушная армия генерала С. К. Горюнова.

При подготовке операции войск Степного фронта мне пришлось познакомиться с командующим 53-й армией генералом И. М. Манагаровым, которого я раньше близко не знал.

И. М. Манагаров произвел на меня очень хорошее впечатление, хотя и пришлось с ним серьезно поработать над планом наступления армии. А когда была кончена работа и мы сели ужинать, он взял в руки баян и прекрасно сыграл несколько веселых вещей. Усталость как рукой сняло. Я глядел на него и думал: таких командиров бойцы особенно любят и идут за ними в огонь и воду…

Я поблагодарил И. М. Манагарова за отличную игру на баяне (чему, кстати говоря, всегда завидовал!) и выразил надежду, что он не хуже «сыграет» артиллерийскую музыку для противника 3 августа.

Усмехнувшись, И. М. Манагаров сказал:

— Постараемся, нам есть на чем сыграть.

Понравился мне и командующий артиллерией генерал-лейтенант Н. С. Фомин, отлично знавший методы использования артиллерийских средств в наступлении. Он вместе с генерал-полковником артиллерии М. Н. Чистяковым, уполномоченным Ставки, проделал очень большую и полезную работу по распределению артиллерии, ее обеспечению боеприпасами, боевому применению и по подготовке всех данных для эффективного артиллерийского натиска.

Контрнаступление в районе Белгорода началось утром 3 августа. Более мощный огневой и авиационный удар нанес Воронежский фронт, в результате чего перешедшие в наступление войска 5-й и 6-й гвардейских армий, усиленные большим количеством танков, быстро прорвали главную полосу обороны противника. Во второй половине дня были введены в прорыв 1-я и 5-я гвардейская танковые армии, которые к исходу дня своими передовыми соединениями продвинулись до 30—35 километров, нанеся поражение всей тактической обороне противника на этом участке.

Степной фронт не имел таких мощных средств прорыва, как Воронежский, и наступление здесь развивалось несколько медленнее. 

К исходу дня передовые части продвинулись до 15 километров, но и это мы считали большим достижением, тем более что перед армиями Степного фронта была более сильная и более глубокая оборона противника.

На другой день противник усилил сопротивление, и наступление Степного фронта 4 августа развивалось значительно медленнее. Но это нас не очень волновало, так как ударная группа Воронежского фронта успешно продвигалась вперед, выигрывая фланг белгородской группировки противника. Здесь немецко-фашистское командование, почувствовав угрозу окружения, к исходу 4 августа начало отвод своих войск, что дало возможность войскам Степного фронта ускорить продвижение вперед.

В 6 часов утра 5 августа в Белгород первым ворвался 270-й гвардейский стрелковый полк 89-й гвардейской стрелковой дивизии, а также части 305-й и 375-й стрелковых дивизий. Хорошо дрались 93-я, 94-я гвардейские и 111-я стрелковые дивизии; 89-я гвардейская и 305-я стрелковые дивизии удостоились почетного наименования Белгородских.

Очистив город от противника, войска армий Степного фронта, взаимодействуя с войсками Воронежского фронта, быстро устремились вперед.

Вечером 5 августа 1943 года столица нашей Родины Москва салютовала в честь доблестных войск Брянского, Западного, Центрального фронтов, занявших Орел, и войск Степного и Воронежского фронтов, занявших Белгород. Это был первый артиллерийский салют в ходе Великой Отечественной войны в честь боевой доблести советских войск.

Настроение бойцов резко поднялось, лица сияли радостью, отвагой и уверенностью в своих силах.

Оценив ход событий, 6 августа я совместно с командованием Степного фронта направил Верховному Главнокомандующему предложения по дальнейшему развитию операции на белгородско-харьковском направлении.

«Из действующей армии. 6.8.43.

Товарищу Иванову. 

Докладываем:

В связи с успешным прорывом фронта противника и развитием наступления на белгородско-харьковском направлении операцию в дальнейшем будем проводить по следующему плану:

1. 53-я армия с корпусом Соломатина будет наступать вдоль Белгородско-Харьковского шоссе, нанося главный удар в направлении на Дергачи. 

Армия должна выйти на линию Ольшаны—Дергачи, сменив на этой линии части Жадова. 

69-я армия наступает левее 53-й армии в направлении на Черемошное. По достижении Черемошного 69-я армия, передав несколько лучших дивизий Манагарову, сама остается во фронтовом резерве на доукомплектование в районе Микояновка—Черемошное—Грязное.

69-й армии необходимо как можно быстрее подать пополнение 20 тысяч человек.

7-я гвардейская армия сейчас будет наступать из района Пушкарное на Бродок и далее на Бочковку, сворачивая фронт противника с севера на юг.

С рубежа Черемошное и Зиборовка 7-я гвардейская армия будет наносить главный удар на Циркуны и выйдет на линию Черкасское—Лозовое—Циркуны—Ключкин. 

Частью сил из района Зиборовка она будет наступать на Муром и далее на Терновую для того, чтобы помочь 57-й армии форсировать реку Северский Донец в районе Рубежное и Ст. Салтов.

2. 57-ю армию Юго-Западного фронта желательно передать в подчинение Степного фронта и сейчас готовить удар 57-й армии с линии Рубежное—Ст. Салтов в общем направлении на Непокрытую и далее на совхоз имени Фрунзе.

57-ю армию необходимо вывести на линию совхоз «Кутузовка» — совхоз имени Фрунзе—Рогань (северная).

Если 57-я армия будет оставаться в подчинении Юго-Западного фронта, то ее нужно обязать с подходом Шумилова в район Мурома перейти в наступление в вышеуказанном направлении. 

3. Для проведения второго этапа, то есть Харьковской операции, в состав Степного фронта необходимо передать 5-ю гвардейскую танковую армию, которая выйдет в район Ольшаны—Старый Мерчик—Огульцы.

Харьковскую операцию ориентировочно предлагаем построить в следующем плане:

а) 53-я армия во взаимодействии с армией Ротмистрова будет охватывать Харьков с запада и юго-запада.

б) Армия Шумилова будет наступать с севера на юг с линии Циркуны—Дергачи.

в) 57-я армия будет наступать с востока с линии совхоз имени Фрунзе—Рогань, охватывая Харьков с юга.

г) 69-я армия (если она будет к этому времени пополнена) развернется в стыке между Жадовым и Манагаровым в районе Ольшан и будет наступать на юг для обеспечения Харьковской операции с юга.

69-я армия будет выходить на линию Снежков Кут—Минковка—Просяное—Новоселовка.

д) Левый фланг Воронежского фронта необходимо вывести на линию Отрада—Коломак—Снежков Кут. 

Эту задачу должны выполнить армия Жадова и левый фланг 27-й армии.

Армию Катукова желательно иметь в районе Ковяги—Алексеевка—Мерефа. 

Юго-Западному фронту необходимо нанести удар из района Замостье в общем направлении на Мерефу, наступая по обоим берегам реки Мжа; частью сил наступать через Чугуев на Основу; частью сил необходимо очистить от противника лес южнее Замостья и выйти на рубеж Новоселовка—Охочае—Верх. Бишкин— Геевка.

Для проведения Харьковской операции необходимо, кроме 20 тысяч пополнения, дать 15 тысяч для дивизий 53-й и 7-й гвардейской армий; для доукомплектования танковых частей фронта дать 200 штук Т-34 и 100 — Т-70, KB — 35 штук. Перебросить четыре полка самоходной артиллерии и две инженерные бригады.

Доукомплектовать ВВС фронта штурмовиками, истребителями и бомбардировщиками в количестве: истребителей — 90, Пе-2 — 40 и Ил-2 — 60.

Просим утверждения.

Жуков, Конев, Захаров.

№ 64».

Между тем действия продолжали развертываться.

7 августа 1-я танковая армия и передовые части 6-й гвардейской армии Воронежского фронта захватили город Богодухов. У противника уже не было сплошного фронта. Его 4-я армия действовала в большом отрыве от группы «Кампф», а образовавшийся разрыв закрыть было нечем.

Отходившая на запад от Грайворона группа войск противника в составе трех пехотных и 19-й танковой дивизий была атакована большой группой самолетов 2-й воздушной армии, а затем разбита 27-й армией генерала С. Г. Трофименко, что еще больше осложнило положение 4-й армии противника.

11 августа части 1-й танковой армии перешли железную дорогу Харьков—Полтава.

Чтобы спасти 4-ю армию от неминуемой катастрофы, немецкая группа армий «Юг» спешно бросила свои последние резервы в район Ахтырки.

Опасаясь окружения своей харьковской группировки, противник собрал войска в составе трех танковых дивизий («Мертвая голова», «Викинг» и «Райх») и 11 августа нанес контрудар по 1-й танковой армии и частям 6-й гвардейской армии. Ослабленные части 1-й танковой армии и 6-й гвардейской армии, не выдержав удара, начали отход на более выгодные рубежи.  

Тогда на помощь им была брошена 5-я гвардейская танковая армия. Завязалось ожесточенное сражение, длившееся несколько дней. Общими усилиями враг к исходу 16 августа был остановлен. 18 августа противник нанес контрудар из района Ахтырки. Для его ликвидации в сражение была дополнительно введена 4-я гвардейская армия, прибывшая из резерва Ставки. Командовал ею генерал Г. И. Кулик. К сожалению, он плохо справлялся со своими обязанностями, и вскоре его пришлось освободить от командования.

17 августа армии Степного фронта подошли вплотную к Харькову, завязав сражение на его окраинах. Энергично действовала 53-я армия И. М. Манагарова, и особенно ее 89-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием полковника М. П. Серюгина и 305-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. Ф. Васильева. Части 53-й армии, действуя днем и ночью, стремились быстрее завершить прорыв обороны на подступах к городу. Наиболее ожесточенный бой развернулся за высоту 201,7 в районе Полевого, которую захватила сводная рота 299-й стрелковой дивизии в составе 16 человек под командованием старшего лейтенанта В. П. Петрищева.

Когда в живых осталось всего лишь семь человек, командир, обращаясь к бойцам, сказал:

— Товарищи, будем стоять на высоте так, как стояли панфиловцы у Дубосекова. Умрем, но не отступим!

И не отступили. Героические бойцы удержали высоту до подхода частей дивизии. За мужество и проявленный героизм Указом Президиума Верховного Совета СССР старшему лейтенанту В. П. Петрищеву, младшему лейтенанту В. В. Женченко, старшему сержанту Г. П. Поликанову и сержанту В. Е. Бреусову было присвоено звание Героя Советского Союза. Остальные были награждены орденами.

В ожесточенном сражении за Ахтырку особо отличились соединения 20-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала Н. И. Бирюкова, части генерала М. Г. Микеладзе, гвардии подполковника О. С. Гудеменко, полковника О. С. Доброва, а также 4-й гвардейский танковый корпус генерала П. П. Полубоярова.

К 22 августа наступление советских войск в районе Харькова все более усиливалось. Чтобы избежать окружения своих войск, противник 22 августа начал отход из Харькова. Утром следующего дня отступили его последние арьергардные части, и войска Степного фронта вошли в город Харьков, восторженно встреченные жителями.

В боях за Харьков особо отличились 28-я, 89-я гвардейские, 84-я, 116-я, 252-я и 299-я стрелковые дивизии 53-й армии и 93-я гвардейская, 183-я и 375-я стрелковые дивизии 69-й армии, 15-я гвардейская дивизия 7-й гвардейской армии. Всем этим дивизиям было присвоено почетное наименование Харьковских.  

В Харькове состоялся большой митинг, на котором присутствовали представители партийных и советских организаций Украины и Красной Армии. Митинг прошел с огромным подъемом. Трудящиеся Харькова ликовали. Москва салютовала доблестным воинам, освободившим крупнейший город Украины.

После митинга состоялся обед, во время которого народный артист Советского Союза И. С. Козловский спел ряд русских и украинских песен. Его чарующий и задушевный голос до слез растрогал присутствовавших. Он пел много, как никогда, а мы, так истосковавшиеся по хорошему вокальному исполнению, были очень благодарны Ивану Семеновичу.

Войска Степного фронта тем временем вели бои южнее Харькова, наступая в районе Мерефы.

Отбросив контрударные группировки противника в районе Богодухова и Ахтырки, Воронежский фронт 25 августа прочно закрепился на линии Сумы—Гадяч—Ахтырка—Константиновка и приступил к подготовке наступления с целью выхода на среднее течение Днепра. Аналогичную задачу получил и Степной фронт.

На орловском направлении планом контрнаступления преследовалась цель разгромить 9-ю и 2-ю танковую армии немецких войск и развивать удар в общем направлении на Брянск.

Войскам левого крыла Западного фронта была поставлена задача во взаимодействии с войсками Брянского фронта разгромить болховскую группу войск противника, а затем, наступая на Хотынец, отрезать пути отхода противника из района Орла.

Западный фронт вначале наступал 11-й гвардейской армией генерала И. X. Баграмяна, усиленной танковым корпусом и четырьмя танковыми бригадами. Действия войск этой группы поддерживались 1-й воздушной армией, которой командовал генерал М. М. Громов. Через несколько дней эта группа была усилена 11 армией генерала И. И. Федюнинского и 4-й танковой армией генерала В. М. Баданова.

Брянский фронт действовал в составе 61, 3-й и 63-й армий, туда же включалась и 3-я гвардейская танковая армия П. С. Рыбалко, заканчивавшая свое доукомплектование в районе станции Горбачеве. Действия войск фронта поддерживала 15-я воздушная армия генерала Н. Ф. Науменко.

Центральный фронт наступал в составе 48, 13-й и правым флангом 70-й армии, 2-й танковой армией и всеми соединениями, участвовавшими в обороне и контрударе.

К этому времени противник для противодействия прорыву войск Брянского и Западного фронтов снял с участка Центрального фронта несколько танковых и пехотных дивизий, чем в значительной степени ослабил свою оборону южнее Орла. Центральный фронт получил более благоприятную возможность для своего наступления.

Начавшееся наступление Западного и Брянского фронтов развивалось медленнее, чем предполагалось. Несколько лучше проходило оно на левом крыле Западного фронта. Не ускорило общего наступления и контрнаступление Центрального фронта, начатое 15 июля. 

Позже, анализируя причины медленного развития событий, мы пришли к выводу, что основная ошибка крылась в том, что Ставка несколько поторопилась с переходом к контрнаступательным действиям и не создала более сильную группировку в составе левого крыла Западного фронта, которую к тому же в ходе сражения пришлось серьезно подкреплять. Войскам Брянского фронта пришлось преодолевать глубоко эшелонированную оборону фронтальным ударом.

Думаю, было бы лучше, если бы армия П. С. Рыбалко нами вводилась в сражение не на Брянском фронте, а вместе с армией И. X. Баграмяна. С вводом в сражение 11-й армии генерала И. И. Федюнинского, а также 4-й танковой армии генерала В. М. Баданова Ставка несколько запоздала.

Центральный фронт свое наступление начал там, где закончился его контрудар, и двигался широким фронтом в лоб основной группировке противника. Главный удар Центрального фронта нужно было бы сместить несколько западнее, в обход Кром.

К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение. Все это, вместе взятое, явилось следствием недооценки оборонительных возможностей противника.

В последующие дни контрнаступление на орловском направлении развивалось по-прежнему медленными темпами.

И. В. Сталин нервничал, но он безусловно понимал, что прежде всего виноват он, а не кто-либо другой.

5 августа войска Брянского фронта освободили Орел. В этих боях особенно отличились 5-я, 129-я и 380-я стрелковые дивизии. Когда мы с А. И. Антоновым и А. М. Василевским докладывали Верховному о возможности окружения в районе Орла группировки противника, для чего надо было значительно усилить левое крыло Западного фронта, и. В. Сталин сказал:

— Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем, когда они станут послабее…

Мы не настояли на своем предложении, а зря. Надо было тверже отстаивать свою точку зрения. Наши войска тогда уже могли проводить операции на окружение и уничтожение.

В составе Брянского фронта наиболее энергично наступала 3-я армия под командованием генерала А. В. Горбатова, который на протяжении всей войны превосходно справлялся с ролью командующего армией.

И можно сказать, он вполне мог бы успешно справиться и с командованием фронтом. Но за его прямоту, за резкость суждений он не нравился высшему руководству. Особенно против него был настроен Берия, который абсолютно незаслуженно продержал его в тюрьме несколько лет.

Медленное развитие контрнаступления всех трех фронтов дало возможность противнику осуществить перегруппировку своих войск, подтянуть свежие силы с других участков и организованно отвести войска из района Орла.

Впоследствии наступление этих фронтов развивалось также медленными темпами и в среднем не превышало 4 километров в сутки. 18 августа контрнаступательная операция закончилась на линии восточнее Людинова, в 25 километрах восточнее Брянска.

23 августа 1943 года взятием Харькова завершилось это крупнейшее сражение Великой Отечественной войны в районе Курска, Орла, Белгорода, Харькова. Богодухова и Ахтырки. Закончилось оно разгромом главной группировки немецких войск, на которую Гитлер возлагал так много военно-политических надежд.

Каковы же итоги Курской битвы?

Пятьдесят дней продолжалась эта величайшая битва наших войск с немецко-фашистскими войсками. Она закончилась победой Красной Армии, разбившей 30 отборных немецких дивизий, в том числе 7 танковых. Эти дивизии потеряли больше половины своего состава.

Общие потери вражеских войск составили около 500 тысяч человек, 1500 танков, в том числе большое количество «тигров» и «пантер», 3 тысячи орудий и свыше 3700 самолетов. Такие потери фашистское руководство уже не могло восполнить никакими тотальными мерами.

Выдающаяся победа наших войск под Курском продемонстрировала возросшее могущество Советского государства и его вооруженных сил. Победа ковалась на фронте и в тылу под руководством Коммунистической партии усилиями всех советских людей. В сражениях под Курском наши войска проявили исключительное мужество, массовый героизм и воинское мастерство. Коммунистическая партия и правительство высоко оценили боевую доблесть войск, наградив более 100 тысяч солдат, офицеров и генералов орденами и медалями, многим воинам было присвоено звание Героя Советского Союза.

Разгром немецко-фашистских войск под Курском имел крупнейшее международное значение и еще выше поднял авторитет Советского Союза.

Призрак неминуемой катастрофы встал перед фашистской Германией. Поражение немецких войск вынудило гитлеровцев перебросить летом 1943 года на советско-германский фронт с других фронтов 14 дивизий и значительные части усиления, ослабив тем самым свои фронты в Италии и Франции.

Попытка Гитлера вырвать стратегическую инициативу из рук советского командования кончилась полным провалом, и с тех пор до конца войны немецкие войска вынуждены были вести только оборонительные сражения. Это свидетельствовало об истощении Германии. Никакие силы теперь уже не могли ее спасти. Вопрос был лишь во времени. 

Советское стратегическое и оперативно-тактическое командование значительно выросло и окрепло в искусстве ведения войны.

Контрнаступление на Курской дуге явилось, в отличие от контрнаступлений под Москвой и Сталинградом, заранее спланированным, хорошо обеспеченным глубоким ударом.

Сюда были привлечены значительно большие силы, чем в предыдущих крупных контрнаступательных операциях. Например, под Москвой принимали участие 17 малочисленных общевойсковых армий без танковых соединений, в районе Сталинграда 14 общевойсковых армий, 1 танковая армия и несколько механизированных корпусов. В контрнаступлении под Курском участвовали 22 мощные общевойсковые, 5 танковых, 6 воздушных армий и крупные силы авиации дальнего действия.

В битве под Курском в процессе контрнаступления впервые широко использовались танковые и механизированные соединения и объединения, которые в ряде случаев явились решающим фактором оперативного маневра, средством стремительного развития успеха в глубину и выхода на тыловые пути вражеских группировок.

Танковые армии, артиллерийские дивизии и корпуса, мощные воздушные армии фронтов существенно изменили наши возможности, а следовательно, и характер фронтовых операций как по масштабам, так и по целям. В сравнении с первым периодом войны советские войска стали во много раз подвижнее. Это обеспечило значительное увеличение их маневренности и среднесрочного темпа наступления. Резко возросла плотность артиллерийско-минометного огня и танков. В летних наступательных сражениях 1943 года мы уже имели возможность создавать плотность до 150—200 орудий и 15—20 танков на один километр фронта.

Победе советских войск под Белгородом, Орлом и Харьковом во многом способствовали партизаны, действовавшие в тылу противника. Особенно большую «рельсовую войну» вели они в Белоруссии, Смоленской, Орловской областях и Приднепровье. Партизаны срывали железнодорожные перевозки, взрывали мосты, снабжали советское командование разведывательными данными, которые помогли нам правильно оценить обстановку и замысел вражеского командования на лето 1943 года.

Одним из решающих факторов, обеспечивших победу на Курской дуге, было высокое морально-политическое состояние личного состава наших войск. Этому способствовала напряженная и кропотливая партийно-политическая работа, проводившаяся командирами, политработниками, партийными и комсомольскими организациями как в период подготовки битвы, так и в ходе ее. Они много душевных сил отдали для того, чтобы еще выше поднять боевое и моральное состояние войск.

25 августа 1943 года я был вызван в Ставку для обсуждения обстановки и дальнейших задач общего наступления советских войск, которое после разгрома немецких войск на Курской дуге развертывалось широким фронтом. 

(Из книги «Воспоминания и размышления»)

---

А.М. Василевский. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.

(А.М. Василевский в период Курской битвы был начальником Генерального штаба Советской Армии и как представитель Верховного Главнокомандования координировал действия фронтов в сражениях на Курской дуге и в Донбассе).

На Курской дуге.

События ранней весны 1943 года мне особенно памятны. Это и понятно. Курская битва, к которой мы готовились продолжительное время, во многом определила дальнейший ход второй мировой войны. Весной 1943 года нацистское руководство Германии предприняло последнюю крупную попытку повернуть войну вспять, добиться былого преимущества, взять реванш за поражения под Сталинградом, на Северном Кавказе, Верхнем Дону и под Ленинградом, в результате которых фашисты потеряли на советско-германском фронте все, что захватили в летне-осеннем наступлении 1942 года. Теперь, планируя большое наступление на лето, гитлеровское руководство надеялось доказать, что война не проиграна, что все еще можно изменить.

В феврале — марте 1943 года один из наиболее опытных военачальников немецко-фашистской армии генерал-фельдмаршал Манштейн возглавил контрнаступление группы армий «Юг» в районе Донбасса и Харькова. Причем Гитлер как верховный главнокомандующий непосредственно участвовал в разработке плана контрнаступления. Надеясь на крупную военную победу на Восточном фронте, он рассчитывал тем самым поднять моральный дух немецкой армии и народа, предотвратить начавшийся распад фашистского блока и восстановить военно-политический престиж Германии. Стратегические задачи противника сводились к тому, чтобы ударами танкового корпуса СС из района Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — от Красноармейского по сходящимся направлениям на Павлоград и Барвенково разгромить выдвинувшиеся на подступы к Днепропетровску войска правого крыла нашего Юго-Западного фронта, отбросить их на Северский Донец и восстановить прерванные коммуникации группы армий «Юг», ведшие к переправам через Днепровскую излучину. В последующем, перегруппировав силы в район юго-западнее Харькова, враг намеревался нанести мощный удар по войскам Воронежского фронта, вновь захватить Харьков и Белгород и, восстановив оборону своих войск по рубежу Северского Донца, продолжать наступление в сторону Курска. Предусматривалось также, что встречный удар нанесет на Курск 2-я танковая армия группы «Центр» из района южнее Орла. 

Последовавший 19 февраля удар для советских войск Юго-Западного фронта, продвинувшихся в ходе зимнего наступления к Днепру и стоявших недалеко от Запорожья, был крайне неожиданным. К концу февраля в ходе ожесточенных сражений врагу удалось оттеснить наши войска за Северский Донец. Как же это произошло? Поскольку эти события мало освещены, остановлюсь на них несколько подробнее. Командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами неправильно оценивали сложившуюся к середине февраля стратегическую обстановку на этом крыле советско-германского фронта. Начавшуюся в десятых числах февраля перегруппировку войск врага, в частности переброску танкового корпуса СС из-под Харькова в район Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов — с левого фланга Юго-Западного фронта в район Красноармейского, они восприняли как начало отвода врагом его донбасской группировки за Днепр. Исходя из этой неправильной оценки, командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин просил у Ставки разрешения на стремительное наступление всеми силами фронта, чтобы окончательно разгромить противника между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр еще до начала весенней распутицы.

В ответ на это И. В. Сталин в переговорах с Н. Ф. Ватутиным в ночь на 11 февраля сказал следующее: пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой фронтом операции «Скачок» лучше было бы принять другой план — с ограниченными задачами, но более реальными на данный момент. Общая задача фронта на ближайшее время — не допускать отхода противника в сторону Днепропетровска и Запорожья и силами всего фронта принять меры к тому, чтобы зажать донецкую группу противника, оттеснив ее в Крым, затем закупорить проходы через Перекоп и Сиваш и изолировать ее таким образом от остальных вражеских войск на Украине. Операцию необходимо начать возможно скорее, а решение прислать в Генеральный штаб. 

17 февраля, после освобождения Харькова, И. В. Сталин лично передал по телефону Н. Ф. Ватутину, что представленный им новый план фронтовой операции утвержден. Но Верховный просил учесть его замечания о задачах 6-й армии, сделанные еще при переговорах об операции «Скачок». Речь шла о том, чтобы эта армия заняла Синельниково, а потом Запорожье и не дала войскам противника возможности отойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье. «Других задач, вроде выдвижения на Кременчуг, пока не давать шестой армии». Таким образом, и Ставка, и Генеральный штаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами: не ожидали наступательных операций врага, считая его здесь разбитым. Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитию дальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов. При этом Ставка никаких мероприятий по усилению их войск не предпринимала. В результате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном и юго-западном направлениях, с каждым днем увеличивая ширину фронта наступления, к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 км. К тому же наши войска в результате непрерывных и длительных наступательных боев несли большие потери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удаленности от баз снабжения испытывали острый недостаток в боеприпасах. 

Вражеское контрнаступление и быстрый отход войск правого крыла Юго-Западного фронта создали серьезную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого тоже были крайне ослаблены в наступательных боях, но все еще продолжали продвигаться в западном направлении.

В первых числах марта Верховный Главнокомандующий дал мне указание вернуться на Воронежский фронт. Командование и штаб фронта находились тогда в Белгороде. Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, я убедился, сколь серьезна сложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному. Он распорядился передать Воронежскому фронту группу войск П. С. Рыбалко из Юго-Западного фронта. Но этого оказалось недостаточно. 

4 марта противник начал второй этап контрнаступления, нанеся мощный танковый удар сосредоточенными силами по Воронежскому фронту из района юго-западнее Харькова. Используя значительное превосходство, особенно в танках и в авиации, враг после кровопролитных боев 7 марта сломил сопротивление героических войск левого крыла Воронежского фронта и вынудил их начать отход к Харькову. Здесь-то и получил свое боевое крещение сформированный на территории СССР чехословацкий батальон под командованием Людвика Свободы. Военный совет фронта и я как представитель Ставки — от имени советского народа, командования и от себя лично — направили чехословацким воинам, показавшим образцы мужества и отваги и проявившим себя достойными боевыми соратниками советских братьев по оружию, сердечную благодарность и пожелания дальнейших боевых успехов в нашей общей борьбе с оккупантами. В ответ на это, как пишет Л. Свобода в своей книге «От Бузулука до Праги», «бойцы поклялись продолжать решительную борьбу с фашистскими захватчиками и довести до победного конца дело, за которое пали их товарищи»…

После 7 марта обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжала ухудшаться. В ночь на 10 марта у меня состоялся обстоятельный разговор по телефону с Верховным Главнокомандующим. Мы обсудили, что должна предпринять Ставка, чтобы немедленно и серьезно усилить курско-белгородско-харьковское направление. Решили срочно перебросить сюда две общевойсковые и одну танковую армии. В директиве Ставки, адресованной командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, мне и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову, говорилось:

«Выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создает тяжелое положение для Воронежского фронта и несет угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта. Противник имеет намерения выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту. Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова навстречу подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедля выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска с тем, чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперед бок о бок с 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армия Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующего Воронежским фронтом».

Находившемуся в то время в Курске в качестве представителя Ставки заместителю начальника Генерального штаба А. И. Антонову было приказано принять все меры для быстрейшего выдвижения на реку Псел 21-й армии генерал-лейтенанта И. М. Чистякова. Армия должна была прочно держать этот рубеж, прикрыть Курск с юга и обеспечить развертывание прибывавшей сюда из резерва Ставки 1-й танковой армии. Ставкой дано также указание срочно перебросить в распоряжение командования Воронежским фронтом 64-ю армию генерал-лейтенанта М. С. Шумилова, находившуюся в ее резерве в районе Сталинграда. Войска Воронежского фронта продолжали упорно отстаивать подступы к Харькову, но сами своими сравнительно слабыми силами не смогли сдержать танковый напор фашистов и вынуждены были 15 марта оставить город. Под Белгородом основной удар врага пришелся по крайне ослабленной 69-й армии генерал-лейтенанта М. И. Казакова. С юга наступал танковый корпус СС, с запада — армейский корпус. Фашисты непрерывно бомбили Белгород. 18 марта враг, прорвавшись с юга, овладел городом. Командование Воронежского фронта и я покинули его ранним утром и переехали в район Обояни. 

Хотелось бы заметить, что даже при всей неожиданности вражеского контрнаступления наш отход не носил на себе следов растерянности и сумятицы. Ни порядок, ни руководство войсками не нарушались, хотя все тяжело расставались со столь дорогими нашему сердцу городами и районами. Мы верили, что скоро они вновь станут свободными. На это была направлена напряженная работа Ставки и Генштаба. По распоряжению Верховного Главнокомандующего к нам прибыл Г. К. Жуков, которому поручалось вместе со мной и командующими фронтами разработать и представить в Ставку соображения по плану дальнейших действий на этом направлении.

19 марта мы с Георгием Константиновичем докладывали Верховному Главнокомандующему о том, что все наше внимание нацелено на то, чтобы остановить продвижение противника из Белгорода на север и северо-восток. Для этой цели мы организовали прочную оборону по Северскому Донцу и далее через Гостищево, Быковку, Дмитриевку, Красную Яругу и Краснополье, прикрывая преимущественно направления на Обоянь и Корочу. 69-ю армию М. И. Казакова с танковым корпусом В. М. Баданова мы отводили на восточный берег Северского Донца; 21-ю армию И. М. Чистякова усиливали прибывавшими полками самоходной артиллерии; танковый корпус И. А. Вовченко выводили непосредственно севернее и северо-западнее Белгорода, чтобы прикрыть дорогу на Обоянь и Тамаровку; 40-ю армию К. С. Москаленко отводили на рубеж Дмитриевки, Красной Яруги в стык 21-й армии И. М. Чистякова и 38-й Н. Е. Чибисова, а сами выехали в войска, чтобы уточнить положение в районе Белгорода и помочь организовать там оборону. 

От А. И. Антонова, находившегося в Курске, мне было известно, что 21-я армия 17 марта вышла к Ольховатке, а в Курске 18 марта уже находилась 1-я танковая армия. К 23 марта после того, как 64-я (7-я гв.) армия вышла к Северскому Донцу, встав между 69-й и 3-й танковой армиями, а 21-я армия организовала прочную оборону на рубеже 25—30 км севернее Белгорода, линия фронта в районе Обояни стабилизировалась. Попытки немцев развить здесь наступление успеха не имели, и Воронежский фронт перешел к жесткой обороне. 22 марта я получил разрешение вернуться в Москву. Вслед за мною и по моей просьбе было разрешено прибыть в Москву А. И. Антонову. Вскоре мне довелось представить Алексея Иннокентьевича Верховному Главнокомандующему. Теперь мы почти ежедневно вместе посещали Ставку.

На фронте в те дни произошло некоторое перемещение: Н. Ф. Ватутин был назначен командующим Воронежским фронтом вместо Ф. И. Голикова, отозванного в распоряжение Ставки. Командующим Юго-Западным фронтом вместо Н. Ф. Ватутина стал Р. Я. Малиновский, а вместо него на Южный фронт был выдвинут командарм Ф. И. Толбухин. Забегая вперед, скажу, что последний вполне оправдал оказанное ему доверие. Он отлично командовал позднее 3-м Украинским фронтом во время освобождения Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и Австрии. После войны Маршал Советского Союза Толбухин руководил ответственными участками обороны страны, чуть ли не до своей безвременной кончины внося заметную лепту в наше общее дело… 

Красная Армия, временно перейдя к обороне, сохранила за собой инициативу. На советско-германском фронте наступило весеннее затишье. Лишь на Кубани продолжались ожесточенные сражения за завоевание господства в воздухе. В центре же, вокруг Курска, образовалась своеобразная дуга, обращенная в сторону противника. С севера над ней нависал находившийся в руках противника Орловский выступ. С юга линия фронта тянулась примерно по белгородской параллели. А западный конец дуги шел чуть восточнее Севска, Рыльска и города Сумы. Внутри огромной дуги и близ нее стояли в напряженном ожидании наши десять общевойсковых, две танковые и две воздушные армии Центрального и Воронежского фронтов. 

Стратегическая пауза в течение апреля — июня 1943 года была использована обеими воюющими сторонами для выработки новых стратегических решений и подготовки к летним активным действиям. Неудача весеннего контрнаступления, в ходе которого немцы добились ограниченных успехов, не отрезвила руководителей вермахта. Жажда реванша, стремление во что бы то ни стало восстановить пошатнувшийся престиж немецко-фашистской армии толкали гитлеровцев на очередные авантюры. Они не хотели считаться с тем, что обстановка на фронтах второй мировой войны складывается для Германии все более неблагоприятно. Крупные поражения на востоке ускоряли начавшийся процесс распада фашистской коалиции. Во время наступления наших войск зимой 1943 года было разгромлено 100 вражеских дивизий (около 40% всех их соединений). Только по сухопутным войскам с июля 1942 года по июнь 1943 года, по данным генштаба сухопутных сил Германии, враг потерял 1 млн. 135 тыс. человек. Кроме того, события на советско-германском фронте способствовали тому, что англоамериканские войска повели в Тунисе активные действия.

По-прежнему главную тяжесть борьбы несли на себе Вооруженные Силы СССР. В марте 1943 года на востоке находилось более 70% всех войск вермахта (194 дивизии из 273), совместно с немецко-фашистскими войсками действовали 19 дивизий и 2 бригады союзников Германии. Характерно, что в состав сухопутных войск гитлеровское командование вынуждено было включить значительную часть авиаполевых, охранных, резервных и «иностранных» дивизий, боеспособность которых резко снизилась. Упали боевой дух и выучка даже танковых дивизий, о чем довольно выразительно писал в своем докладе от 9 марта 1943 года генерал-инспектор бронетанковых войск Германии Гудериан: «К сожалению, в настоящее время у нас нет уже ни одной полностью боеспособной дивизии». Однако имевшихся у фашистов сил было достаточно, чтобы продолжать войну и осуществить крупные наступательные операции. И когда перед гитлеровцами встала задача выработать дальнейшую стратегическую линию ведения войны и конкретный план военных действий на лето 1943 года, решить этот сложный вопрос они смогли не сразу. Среди генералитета вермахта не было не только единства мнений, но и вообще возникли серьезные разногласия.

Какие же варианты действий предлагались и каким оказался окончательный стратегический план дальнейшего ведения войны Германией на Восточном фронте? Не зная в то время, конечно, всего этого в деталях, мы все же многое предвидели и о многом догадывались, опираясь как на сведения, поступавшие от разведорганов, так и на анализ происходивших событий. Имеющиеся в нашем распоряжении документы раскрывают полностью механизм подготовки нового наступления немецкой армии на советско-германском фронте. При всех разноречиях и спорах планы немецкого командования сводились к тому, чтобы решительно ослабить ударную силу ожидавшегося ими летом наступления советских войск, после чего развернуть победное наступление на востоке, вырвать стратегическую инициативу из рук советского командования и добиться перелома в войне в свою пользу. 

Хотя относительно путей достижения этой цели среди нацистских руководителей не было единой точки зрения, принятое решение предусматривало провести летом крупную наступательную операцию против группировки советских войск, располагавшейся внутри Курской дуги, и попытаться повторить стратегический замысел, который не удалось осуществить ранней весной 1943 года.

13 марта командование сухопутных войск отдало за подписью Гитлера оперативный приказ № 5, в котором излагались директивные указания на ведение боевых действий на Восточном фронте в ближайшие месяцы. В нем ставилась задача после весенней распутицы упредить советские войска в наступлении на отдельных участках фронта и навязать тем самым Красной Армии свою волю. В соответствии с этим приказом группе армий «Юг», которой командовал Манштейн, надлежало к середине апреля создать сильную танковую группировку севернее Харькова, а группе армий «Центр», командующим которой стал генерал-полковник Клюге,— сосредоточить ударную группировку южнее Орла. Обе группировки должны были встречным ударом сторон в общем направлении на Курск окружить и уничтожить наши войска внутри Курской дуги.

Задачи войск и мероприятия по их обеспечению в новой наступательной операции, получившей условное наименование «Цитадель», были изложены в оперативном приказе № 6. Гитлер подписал его 15 апреля 1943 года. В нем, в частности, говорилось: «Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» — первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и полным успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года… Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления».

Основная проблема для фашистского командования состояла в восполнении потерь в людях и вооружении и создании надлежащих наступательных группировок. Усиленно проводилась начатая еще в январе 1943 года тотальная мобилизация с призывом в армию даже 50-летних. Тем не менее мобилизация пополнила сильно потрепанные войска на Восточном фронте, численность которых к лету 1943 года была доведена до 4,8 млн. (более 71% личного состава всей действующей армии). Кроме того, 525 тыс. насчитывали войска сателлитов Германии. Противник имел тогда на советско-германском фронте 232 дивизии, 5850 танков и штурмовых орудий, 54,3 тыс. орудий и минометов, 2980 боевых самолетов, на море — 69 боевых кораблей основных классов. Таким образом, несмотря на принятые меры и возможность переброски дивизий с Запада, где по-прежнему не было второго фронта, врагу не удалось восполнить все свои потери и довести численность войск на Восточном фронте до уровня осени 1942 года, когда она была наибольшей за все время войны (около 6,2 млн. человек). Особое внимание Берлин уделил восстановлению мощи бронетанковых войск, для чего форсированными темпами развивалась танковая промышленность, которая увеличила производство танков в 1943 году по сравнению с 1942 годом в два раза. На вооружение немецко-фашистской армии к началу летнего наступления поступили более совершенные тяжелые танки «Пантера» и «Тигр», самоходная артиллерийская установка «Фердинанд». Авиация получила новые самолеты — «Фокке-Вульф-190А» и «Хешпель-129». 

Ставка на массовое применение новых образцов боевой техники — одна из характерных черт гитлеровского плана операции «Цитадель». Для ее осуществления были привлечены наиболее боеспособные соединения — 50 отборных дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, а также 3 отдельных танковых батальона и 8 дивизионов штурмовых орудий,— сосредоточенные в компактных ударных группировках севернее и южнее Курска. Созданная на курском направлении группировка составляла к числу дивизий противника на советско-германском фронте более 20% пехотных, около 70% танковых и до 30% моторизованных вражеских дивизий. Численность немецко-фашистских группировок достигала свыше 900 тыс. человек, около 10 тыс. орудий и минометов и до 2700 танков и штурмовых орудий. Все эти силы были развернуты на 600-километровом участке, равнявшемся лишь 14% всего советско-германского фронта. Здесь же действовало более 2000 фашистских самолетов, или свыше 65% всех боевых самолетов, находившихся на востоке. Сосредоточив столь мощные силы, противник был уверен в успехе наступления. Однако враг и на этот раз переоценил наступательные возможности своей армии и недооценил неизмеримо возросшую боевую мощь Красной Армии и военно-экономический потенциал Советского Союза. 

Советские Вооруженные Силы окрепли организационно. Повысилось их боевое мастерство. Возрос моральный дух воинов. К лету 1943 года в составе нашей Действующей армии было 6,6 млн. человек, а на ее вооружении — 105 тыс. орудий и минометов, около 2200 боевых установок реактивной артиллерии, 10,2 тыс. танков и САУ, свыше 10,2 тыс. боевых самолетов.

Наличие таких крупных сил и средств позволяло советским войскам, сохранявшим стратегическую инициативу, начать крупное наступление.

Еще накануне первомайского праздника ЦК партии обратился к Вооруженным Силам с призывом: «Воины Красной Армии! Вас ждут, как освободителей, миллионы советских людей, изнывающих под немецко-фашистским игом. Вперед на Запад, за освобождение советской земли!»

Цель нового наступления состояла в том, чтобы завершить наметившийся перелом в войне, разгромить вражеские группы армий «Центр» и «Юг», освободить Левобережную Украину с угольно-металлургической базой Донбассом и восточные районы Белоруссии, изгнав гитлеровские войска за линию реки Сож, среднего и нижнего течения Днепра.

К выработке плана предстоявших действий и всестороннему их обеспечению советское командование приступило сразу же после завершения зимней кампании — в конце марта 1943 года. Уже в начале апреля Генеральный штаб по поручению Ставки дает фронтам указания о том, чтобы использовать время весенней распутицы для лучшей организации обороны занимаемых рубежей, особенно противотанковой, для развития оборонительных сооружений и создания резервов на основных направлениях, а также для боевой подготовки войск, в основу которой положить отработку наступательного боя и наступательной операции. Как всегда, а тогда особенно, главной заботой Центрального Комитета Коммунистической партии, Государственного Комитета Обороны, Ставки, Генерального штаба, Главных управлений Наркомата обороны и других соответствующих союзных наркоматов было создание мощных резервов и накопление танков, самолетов, артиллерии, боеприпасов, горючего и прочих материальных ресурсов, необходимых войскам для проведения крупных наступательных операций. Не проходило дня, чтобы Ставка не занималась этими вопросами. Ответственные работники Генштаба при своих ежедневных докладах Верховному Главнокомандующему об оперативной обстановке на фронте обязаны были более подробно, чем обычно, сообщать о ходе создания резервов и накопления вооружения, боевой техники, боеприпасов и горючего. По всем затруднениям ГКО немедленно принимал действенные меры. 

Ставка утвердила предложение Генштаба вывести к апрелю на наиболее ответственных для того периода направлениях — орловском, курском, харьковском и донбасском на укомплектование следующие войсковые объединения и соединения: 2-ю резервную армию — в районе станции Лев Толстой; 24-ю армию — в районе Воронежа; 66-ю армию — в районе Бобровка; 46-ю армию и 1-й гвардейский танковый корпус — в районе Миллерово; 53-ю армию, 1-й механизированный и 4-й гвардейский танковый корпуса — в районе Касторного; 5-ю гвардейскую танковую армию — в районе Острогожска; 3-й танковый корпус — в районе Алексеевки; 5-й механизированный корпус — в районе Мичуринска; 18-й танковый корпус — в районе Россоши. К 30 апреля они должны находиться в полной боевой готовности.

На 1 апреля в резерве Ставки было до девяти армий. 6 апреля Ставка дала директиву создать к 30 апреля Резервный фронт (переименованный сначала в Степной округ, а затем в Степной фронт). Командующим этим фронтом был назначен генерал-лейтенант М. М. Попов, начальником штаба генерал-лейтенант М. В. Захаров.

В состав Резервного фронта были включены: 2-я резервная армия, 24-я, 53-я, 66-я, 47-я и 46-я армии, 5-я гвардейская танковая армия, 1-й, 3-й и 4-й гвардейские танговые корпуса, 3-й, 10-й и 18-й танковые корпуса, 1-й и 5-й механизированные корпуса. Все эти войска дислоцировались в районах Касторного, Воронежа, Боброва, Миллерова, Россоши и Острогожска. Полевое управление фронта разместилось неподалеку от Воронежа.

Казалось, для организации нашего наступления мы сделали все. Однако вскоре в намеченный Ставкой план летнего наступления, предусматривавший нанесение главного удара на Юго-Западном направлении, были внесены существенные поправки. Советской военной разведке удалось своевременно вскрыть подготовку гитлеровской армии к крупному наступлению на Курской дуге и даже установить его дату.

Советское командование оказалось перед дилеммой: наступать или обороняться? Были внимательнейшим образом проанализированы все возможности, изучены все варианты действий. Принять единственно правильное решение помог коллективный разум, творческий труд опытных, умудренных двумя годами войны военачальников и штабов, от фронтовой ступени до Верховного Главнокомандования. Анализируя разведывательные данные о подготовке врага к наступлению, фронты, Генеральный штаб и Ставка постепенно склонялись к идее перехода к преднамеренной обороне. Этот вопрос в конце марта — начале апреля многократно обсуждался в ГКО и Ставке. Тщательно, со всех сторон обсуждали мы этот вопрос по телефону с заместителем Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуковым, который находился на Курской дуге, в войсках Воронежского фронта. В результате 8 апреля Г. К. Жуков направил Верховному Главнокомандующему обстоятельный доклад с оценкой обстановки, в котором изложил соображения о плане действий в районе Курской дуги. Там, в частности, отмечалось: «Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника». 

Я как раз находился у И. В. Сталина, когда он получил этот доклад. Верховному было известно, что Генеральный штаб придерживается точки зрения Жукова. Прочитав доклад Жукова, Сталин сказал:

— Надо посоветоваться с командующими войсками фронтов,— и распорядился запросить мнение фронтов. Генштабу он поручил подготовить специальное совещание для обсуждения плана летней кампании 1943 года. Н. Ф. Ватутину и К. К. Рокоссовскому он позвонил сам, просив их к 12 апреля представить соображения по оценке фронтовой обстановки и по плану предстоящих действий фронтов. В своих донесениях командующие сообщали, что в отношении сил противника и его намерений их мнение совпадает с мнением Г. К. Жукова и Генерального штаба. Что касается плана действий войск, командование и штаб Центрального фронта высказывались за то, чтобы объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку врага, пока она еще не подготовилась к наступлению, и тем самым лишить противника возможности использовать ее для нанесения удара через Ливны на Касторное одновременно с ударом от Белгорода. Руководство Воронежского фронта высказалось только по поводу намерений врага. 

12 апреля вечером в Ставке состоялось совещание, на котором присутствовали И. В. Сталин, прибывший с Воронежского фронта Г. К. Жуков, я и заместитель начальника Генерального штаба А. И. Антонов. Было принято предварительное решение о преднамеренной обороне. Сталина беспокоило, и он не скрывал этого, выдержат ли наши войска удар крупных масс фашистских танков.

Однако шел уже не 1941 год. Красная Армия закалилась в сражениях, приобрела огромный боевой опыт, имела отличное вооружение и прекрасную боевую технику. Теперь уже фашисты боялись нас. И колебания были отброшены. Тщательный анализ обстановки и предвидение развития событий позволили сделать правильный вывод: главные усилия надо сосредоточить к северу и югу от Курска, обескровить здесь противника в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление и осуществить его разгром. В дальнейшем имелось в виду развернуть общее наступление Красной Армии, нанося главный удар в направлении на Харьков, Полтаву и Киев. Между прочим, на совещании был предусмотрен и другой вариант действий: переход советских войск к активным действиям в случае, если фашистское командование не предпримет наступления под Курском в ближайшее время и оттянет его на длительный срок.

После принятия решения о преднамеренной обороне с последующим переходом в контрнаступление развернулась всесторонняя и тщательная подготовка к предстоящим действиям. Одновременно продолжалась разведка сил и намерений противника, в результате чего советскому командованию стали достаточно точно известны сроки начала вражеского наступления, которое трижды переносилось Гитлером. Рассказывая здесь о плане Курской битвы, мне хотелось бы подчеркнуть два момента. Во-первых, то, что этот план являлся центральной частью общего стратегического плана, принятого Ставкой на летне-осеннюю кампанию 1943 года; во-вторых, что решающую роль в разработке плана сыграли высшие органы стратегического руководства — Ставка Верховного Главнокомандования и Генеральный штаб. До недавнего времени вопрос о планировании и подготовке Курской битвы в военно-исторической литературе, как научной, так особенно мемуарной, освещался не совсем точно,— вольно или невольно принижалась большая творческая и организационная деятельность Ставки и ее рабочего органа — Генерального штаба, преувеличивалась роль фронтовых инстанций, и прежде всего военного совета Воронежского фронта. Эти искажения, на мой взгляд, явились результатом того, что в распоряжении авторов, выступавших по этой проблеме, долгое время не было документов, которые всесторонне освещают ход планирования Курской битвы. К тому же ряд важных деталей вообще не нашел отражения ни в каких документах, так как обсуждались они в самой высокой инстанции в узком кругу лиц, руководивших подготовкой Курской битвы. Это относится, помимо И. В. Сталина, к Г. К. Жукову, А. И. Антонову, к автору этих строк и некоторым другим товарищам, работавшим в годы войны в ГКО, Ставке и Генштабе.

Трудно описать весь круг крупных мероприятий, которые были проведены ГКО, Ставкой, Генеральным штабом и управлениями Наркомата обороны в ходе подготовки к битве на Курской дуге. Для этого потребовался бы специальный труд. Это была поистине титаническая государственная работа. Она, в частности, включала в себя такие мероприятия, как создание многополосной обороны на курском направлении общей глубиной в 250—300 км; выдвижение в район восточнее Курска мощного стратегического резерва Ставки — Степного фронта; осуществление крупнейшего за все время войны сосредоточения у Курска материальных средств и войск; организация специальных воздушных операций по нарушению вражеских коммуникаций и завоеванию господства в воздухе; активизация действий партизан с целью осуществления массовых диверсий в тылу врага и получения важнейших разведывательных данных; проведение большого комплекса мероприятий по политическому обеспечению предстоявших действий Красной Армии.

В середине апреля Ставка через Генеральный штаб и руководящий состав Наркомата обороны проверила на местах подготовку к летней кампании на фронтах курского направления. К тому времени, по имевшимся у нас данным, враг сосредоточил против войск Центрального и Воронежского фронтов до 16 танковых дивизий, хорошо укомплектованных боевыми машинами. Наиболее мощная группировка фиксировалась перед Воронежским фронтом. Здесь, по данным разведки, насчитывалось 11 танковых и до 20 пехотных фашистских дивизий. Это особенно беспокоило Верховного Главнокомандующего, и он решил заслушать отчет непосредственно командующего Воронежским фронтом о том, как идет подготовка войск и в чем фронт нуждается. Мне было приказано предупредить об этом военный совет фронта, а затем вызвать командующего в Ставку.

Как же выглядела вся наша полоса преднамеренной обороны? Накануне вражеского наступления картина была следующей. По Дону, от Лебедяни через Задонск, Хлевное, Семилуки, Лиски и Павловск к Верхнему Мамону, шла линия укреплений «государственного рубежа обороны» (ГРО). Перед ней располагались стратегические резервы советских войск. Севернее, в тылу левого крыла Западного, а также Брянского фронта, они охватывали 11-ю (у Калуги), 4-ю гвардейскую (у Тулы) и 3-ю гвардейскую танковую (у Верхоупья) армии и помимо того ряд соединений возле Мосальска, Мещовска, Плавска и Ефремова. Западнее ГРО находился Степной фронт (между Красной Зарей и Ливнами — 27-я армия, у Касторного — 53-я армия, между Средней Апочкой и Гнилым — 5-я гвардейская армия, а также ряд соединений западнее Воронежа и у Старого Оскола). 

Южнее расположились стратегические резервы в тылу Юго-Западного фронта: 47-я армия между Лимаревом и Кривоносовкой, 5-я гвардейская танковая армия между Острогожском и Россошью, ряд соединений у Павловска, Новой Калитвы, Марковки и Валуек. От Ливен по реке Кшень и далее к верховьям Сейма тянулся оборонительный рубеж Степного фронта. По линии Верховье — Ливны — Евланова — Долгая — Тим — Скородное — Чернянка — Буденное проходил третий фронтовой рубеж обороны, почти стягивавший собою Курскую дугу. Второй фронтовой рубеж шел западнее, от Евлановой поворачивая к 1-й Воробьевке, затем .огибая с запада полукругом Курск, через Солнцево к Мантурову, оттуда к Гнилому, Волоконовке и Валуйкам. Первый фронтовой рубеж пересекал Ольховатку, Фатеж, Любимовку, Марьино, Корочу, Шебекино и Купянск. Еще ближе к линии фронта, примерно повторяя ее очертания, тянулись третья, вторая армейская и главная полосы обороны. Во втором эшелоне фронтов находились 1-я и 2-я танковые, 69-я армии. Резервы фронтов составляли 2-й, 5-й гвардейские, 9-й, 19-й танковые, 35-й гвардейский стрелковый корпуса, артиллерийские части и соединения у Понырей, Ольховатки, Курска, Белого, Ивни, Обояни, Ржавы, Прохоровки, Александровского, Скородного и Корочи.

Из одного этого перечисления видно, сколь серьезно относилось руководство страны к проблеме планирования и обеспечения преднамеренной обороны. Даже если бы враг прорвался (что ему не удалось), он встретил бы на своем пути не оперативный простор, а труднопреодолимые преграды и крупные войсковые заслоны.

Принимая непрерывное и самое активное участие в подготовке войск фронтов курского направления к отражению удара врага и к переходу их в контрнаступление, Генеральный штаб продолжал заниматься одновременно разработкой другой операции, тесно связанной с планом действий на курском направлении и получившей условное наименование «Кутузов». Ее цель заключалась в том, чтобы усилиями левого крыла Западного и всего Брянского фронтов (50-я, 11-я гвардейская, 61-я, 3-я, 63-я армии) в тесной увязке с действиями Центрального фронта, в наиболее выгодный для нас момент нанести удар по орловской группировке противника, овладеть городом Орел.

Верховный Главнокомандующий придавал операции «Кутузов» важное значение. В середине мая он дал мне указание выехать на Брянский и левое крыло Западного фронта, чтобы на месте проверить, правильно ли понимают войска поставленные перед ними задачи и как идет подготовка к их выполнению. Начал я с левого крыла Западного фронта и вот что докладывал Верховному в донесении от 21 мая из штаба 61-й армии (генерал-лейтенанта П. А. Белова) Брянского фронта, куда я только что прибыл из 11-й гвардейской армии (генерал-лейтенанта И. X. Баграмяна) Западного фронта: 

«1. В течение 19 и 20.V совместно с тт. Соколовским и Булганиным проверили подготовку к операции 11-й гвардейской армии тов. Баграмяна. По сравнению с Брянским фронтом здесь проделана большая работа как по подготовке комсостава, так и войск в целом, остается лишь отработать отдельные детали и по получении распоряжения вывести войска в исходное положение. Слабо с танками и авиацией. Командованием фронта выделены для Баграмяна имеющиеся два танковых полка прорыва и четыре отдельные танковые бригады. На восстановление 1-го и 5-го танковых корпусов получено всего лишь 100 танков. Было бы крайне желательно к началу операции подкрепить еще двумя танковыми полками прорыва. В отношении авиации тов. Новиков сообщил, что решением Ставки последняя усиливается, но, к сожалению, лишь к 15. VI, то есть, по-видимому, после начала операции. 

2. Вечером 20.V вернулся к Белову. Здесь, а также у Колпакчи идет отработка задач и взаимодействия с командирами полков и батальонов на местности. Готовность войск фронта задерживают слабое поступление боеприпасов и еще не прибывший к Белову 7-й артиллерийский корпус. 

3. Считаю, что войска в целом будут готовы к занятию исходного положения 28 мая. На занятие исходного положения и на развертывание артиллерии потребуется до пяти суток.

4. Одновременно с подготовкой операции уделено исключительное внимание готовности нашей обороны и особенно на направлениях спас-деменском, жиздринском и белевском». Далее я сообщал, что, по показаниям авиационной, военной и партизанской разведки, противник продолжает подтягивать на первые два направления пехоту и особенно танки. Партизаны видели на спас-деменском направлении прибывшую с запада одну танковую дивизию. Хотя наличие ударных группировок позволяло более или менее надежно обеспечить как калужское, так и тульское направления, все же я считал целесообразным переместить 19-й стрелковый корпус из района Гжатска в Юхнов, оставив его в составе 10-й гвардейской армии. С этой же целью 4-ю стрелковую дивизию МВО я предлагал перевести из Загорска в Малоярославец. 

В ту же ночь Верховный вызвал меня в Москву. В Ставке и Генштабе продолжалась напряженная работа. В первых числах июня на должность командующего войсками Брянского фронта вместо М. А. Рейтера был назначен генерал-полковник М. М. Попов. 

Маркиан Михайлович Попов был человеком большого военного дарования, умел хорошо разбираться в оперативно-стратегических вопросах. Много мне приходилось с ним встречаться на фронте при проведении серьезных стратегических операций. Война застала его в должности командующего Северным, а затем Ленинградским фронтом, потом его служебная карьера оказалась изменчивой, как ни у кого. Приняв командование войсками Брянского фронта, он показал себя с лучшей стороны и вскоре был назначен командующим войсками 2-го Прибалтийского фронта. Известно и о том, что М. М. Попов являлся командующим двумя армиями и заместителем командующих Сталинградского и Юго-Западного фронтов.

Как видно, М. М. Попов во время войны то повышался по служебной должности, то спускался ниже. Начав войну командующим войсками Ленинградского фронта, заканчивает ее начальником штаба того же фронта. То же самое происходило и с его воинскими званиями. В войну вступил в чине генерал-лейтенанта, в 1944 году получает звание генерала армии, а заканчивает войну генерал-полковником. И все это при его исключительных способностях, при том, что он был разносторонне образованным военачальником, интересным собеседником и к тому же очень добрым человеком. Но его беда и горе — склонность к выпивке. Просто было больно смотреть, как он, волевой командир, так бесконтрольно вел себя. М. М. Попова ценило Верховное Главнокомандование, с ним не раз вели серьезный разговор в Политбюро ЦК партии. Но строгие внушения и обещания исправиться помогали лишь на какое-то время.

Думаю, что не допущу ошибки, если скажу, что только этот недостаток помешал М. М. Попову в полной мере раскрыть свой военный талант.

Я отправился на Брянский фронт, чтобы на месте ознакомить М. М. Попова с задачами, стоявшими перед войсками фронта. В течение четырех дней я побывал в войсках 61-й, 63-й и 3-й армий. Вместе с новым командующим мы еще раз проверили состояние обороны и ход подготовки к предстоящим действиям. Противник по-прежнему никак себя не проявлял.

В ночь на 10 июня я опять вернулся в Москву, чтобы после короткой паузы по указанию Ставки в ближайшие же дни снова отправиться на Воронежский фронт. На меня была возложена координация действий войск Воронежского и Юго-Западного фронтов, а на Г. К. Жукова — Центрального, Брянского и Западного фронтов. Все это еще раз свидетельствовало о том, как обеспечивало Верховное Главнокомандование четкость проведения операции. Через своих представителей Ставка осуществляла руководство войсками на главных участках. 

В этот ответственный момент советское командование предъявляло особые требования к органам разведки. И, нужно сказать, она была на высоте и неплохо помогала нам. В первые два года войны мы, руководители Генштаба, не раз выслушивали справедливые упреки Верховного Главнокомандующего в адрес Разведывательного управления. В 1943 году таких замечаний почти не было. Как ни стремился враг держать в тайне планы своего наступления, как ни старался отвлечь внимание советской разведки от районов сосредоточения своих ударных группировок, нашей разведке удалось определить не только общий замысел врага на летний период 1943 года, направление ударов, состав ударных группировок и резервов, но и установить время начала фашистского наступления. Правда, в течение мая по инициативе Генштаба фронты курского направления дважды предупреждались о возможном наступлении врага в ближайшие дни. Между тем ни в том, ни в другом случае наступления противника не последовало. Но это произошло, как выяснилось в дальнейшем, не по вине нашей разведки, а в результате того, что Гитлер, стремясь еще более усилить сосредоточенные под Кромами и Борисовкой войска, переносил сроки начала наступления.

8 мая в адрес командующих Брянским, Центральным, Воронежским и Юго-Западным фронтами Ставка направила следующую директиву: «По некоторым данным, противник может перейти в наступление 10—12 мая на орловско-курском или на белгородско-обояньском направлении, либо на обоих направлениях вместе. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает к утру 10 мая иметь все войска как первой линии обороны, так и резервов, в полной боевой готовности встретить возможный удар врага. Особенное внимание уделить готовности нашей авиации, с тем, чтобы в случае наступления противника не только отразить удары авиации противника, но и с первого же момента его активных действий завоевать господство в воздухе». В директиве, направленной Ставкой в ту же ночь командующему Степным военным округом, требовалось «всемерно ускорить доукомплектование войск округа и к утру 10.V все наличные войска округа иметь в полной боевой готовности как для обороны, так и для активных действий по приказу Ставки. Особенное внимание уделить готовности авиации встретить возможные удары авиации противника по нашим аэродромам и по войскам».  

20 мая Генштаб, на основе вновь полученных данных о противнике, направил с разрешения Верховного Главнокомандующего фронтам предупреждение о том, что фашистское наступление ожидается не позднее 26 мая. После первого предупреждения, когда оно не подтвердилось, военный совет Воронежского фронта усмотрел в этом колебания, а быть может, и отказ врага от перехода в наступление и просил Верховного Главнокомандующего решить вопрос о целесообразности нанести противнику упреждающий удар. И. В. Сталин очень серьезно заинтересовался этим предложением, и нам — Жукову, мне и Антонову — стоило некоторых усилий, чтобы убедить его не делать этого.

В середине июня Жуков, будучи первым заместителем наркома обороны, вновь находился в войсках на Курской дуге. В результате непрерывного и самого тщательного войскового наблюдения за противником как на Воронежском, так и на Центральном фронтах, а также по данным, поступавшим от всех видов разведки, нам уже точно было известно, что фашисты полностью изготовились к наступлению. Но наступления почему-то не начинали. Вот это «почему-то» немало беспокоило нас, а некоторых даже выводило из равновесия. Особую нетерпеливость начал проявлять командующий Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутин. Николай Федорович неоднократно ставил передо мной вопрос о необходимости начать самим наступление, чтобы не упустить летнее время. Мои доводы, что переход врага в наступление против нас является вопросом ближайших дней и что наше наступление будет безусловно выгодно лишь противнику, его не убеждали. 

— Александр Михайлович! Проспим мы, упустим момент,— взволнованно убеждал он меня.— Противник не наступает, скоро осень и все наши планы сорвутся. Давайте бросим окапываться и начнем первыми. Сил у нас для этого достаточно.

Из ежедневных переговоров с Верховным Главнокомандующим я видел, что неспокоен и он. Один раз он сообщил мне, что ему позвонил Ватутин и настаивает, чтобы не позднее первых чисел июля начать наше наступление; далее Сталин сказал, что считает это предложение заслуживающим самого серьезного внимания; что он приказал Ватутину подготовить и доложить свои соображения по Воронежскому фронту в Ставку. Мне же Верховный дал указание, во-первых, помочь Ватутину и, во-вторых, вызвать к себе командующего Юго-Западным фронтом Р. Я. Малиновского, чтобы тот, в свою очередь, разработал и представил в Ставку предложения по своему фронту. Сталин добавил, что собирается говорить по этому вопросу с Жуковым в отношении Центрального фронта К. К. Рокоссовского. Я ответил, что указания будут выполнены, и заметил, что для нас было бы гораздо выгоднее, если бы враг предупредил нас своим наступлением, которого, по всем данным, следует ожидать в ближайшее же время. В конце разговора Сталин сказал, чтобы я не позднее 22 июня прибыл в Москву. 

На следующий день я передал распоряжение Верховного прибывшим ко мне Р. Я. Малиновскому и члену военного совета Юго-Западного фронта А. С. Желтову. Из состоявшегося затем разговора с Г. К. Жуковым я узнал, что с ним И. В. Сталин на эту тему пока еще не беседовал. Оба мы были убеждены, что первым в течение ближайшей недели удар нанесет противник. С такими мыслями я и покинул 22 июня Воронежский фронт. К тому времени в итоге всех мероприятий и общих усилий на хорошо подготовленных рубежах развернулась сильная группировка войск Воронежского и Центрального фронтов. В ее составе было свыше 1336 тыс. человек, 19,1 тыс. орудий и минометов, 3444 танка и САУ и 2172 самолета (а с учетом самолетов дальней авиации 17 ВА, Юго-Западного фронта и ночных бомбардировщиков По-2 — 2900). Позади сосредоточился Степной военный округ, насчитывавший 573 тыс. человек, 7401 орудие и миномет и 1551 танк и САУ. Обе воюющие стороны замерли в ожидании надвигавшихся больших событий. 

В ночь на 2 июля поступившие в Генштаб от разведывательного управления данные говорили о том, что в ближайшие дни, во всяком случае не позднее 6 июля, переход врага в наступление на курском направлении неизбежен. Я тотчас доложил об этом Сталину и испросил разрешения немедленно предупредить фронты. Затем зачитал ему заранее заготовленный мною проект следующей директивы Ставки: «По имеющимся сведениям, немцы могут перейти в наступление на нашем фронте в период 3—6 июля. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Усилить разведку и наблюдение за противником с целью своевременного вскрытия его намерений. 2. Войскам и авиации быть в готовности к отражению возможного удара противника, 3. Об отданных распоряжениях донести». Ночью 2 июля Сталин утвердил текст директивы, и она была направлена командующим Западным, Брянским, Центральным, Воронежским, Юго-Западным и Южным фронтами. В тот же день я отправился на Воронежский фронт. Вечером был на КП у «Николаева» (псевдоним Ватутина. В целях маскировки с 15 мая 1943 года по 1 июня 1944 года для руководящего состава Красной Армии псевдонимы были вновь изменены. Сталин стал Ивановым, Жуков — Юрьевым, , я — Александровым; командующие фронтами: В. А. Фролов — Валериановым, Л. А. Говоров — Леоновым, К. А. Мерецков — Кирилловым, П. А. Курочкин — Птициным, С. К. Тимошенко — Тимофеевым на севере и Федоровым на юге, А. И. Еременко — Иваненко, В. Д. Соколовский — Василенко, М. А. Рейтер — Максимовым, М. М. Попов — Марковым, К. К. Рокоссовский — Костиным, Р. Я. Малиновский — Родионовым, И. Е. Петров — Ефимовым, И. С. Конев — Степиным, Ф. И. Толбухин — сначала Федоровым, потом Обуховым). 

3 июля на Воронежском и на Центральном фронтах прошло, как и все последние дни, спокойно. А с 16 часов 4 июля противник предпринял на широком участке Воронежского фронта боевую разведку примерно четырьмя батальонами, поддержанными 20 танками, артиллерией и авиацией (около 150 самолето-вылетов). Все попытки врага вклиниться в наш передний край были отбиты. Захваченный в бою пленный, немец из 168-й пехотной дивизии, показал, что войскам розданы на руки сухой паек, порции водки и что 5 июля они должны перейти в наступление. Из телефонного разговора с Жуковым я узнал, что то же самое подтверждают немецкие перебежчики, перешедшие к нам 4 июля на Центральном фронте. Посоветовавшись с Ватутиным, мы решили в ночь на 5 июля провести предусмотренную планом артиллерийско-авиационную контрподготовку, которая, как выяснилось позднее, дала исключительный эффект. Противник, находившийся в исходном для наступления положении, понес большие потери в живой силе и технике. Дезорганизована была подготовленная им система артиллерийского огня, нарушено управление войсками. Понесла потери и вражеская авиация на аэродромах, а связь с нею у общевойскового командования также нарушилась. Многими фашистскими командирами сильная контрподготовка была принята за начало нашего наступления. Даже не зная деталей результатов контрподготовки, мы испытывали чувство большого удовлетворения ее общими итогами. Гитлеровцы с трудом смогли начать наступление вместо 3 часов утра 5 июля тремя часами позже.

Так развернулось великое сражение на Курской дуге. В этот день, одновременно с севера и юга, перешли в наступление на Курск обе вражеские группировки. Советские войска вступили в тяжелую борьбу с врагом. Общий ее ход достаточно освещен в литературе, и я напомню лишь отдельные ее моменты.

Решением Ставки от 23 июня командующим войсками Степного военного округа был назначен генерал-полковник И. С. Конев, с освобождением его от должности командующего Северо-Западным фронтом. Начальником штаба Степного военного округа стал генерал-лейтенант М. В. Захаров, членом военного совета — генерал-лейтенант И. З. Сусайков. Приказом Ставки от 9 июля Степной военный округ был переименован в Степной фронт. В разное время в него входили армии: 27-я генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко, 47-я генерал-майора П. М. Козлова, 53-я генерал-майора И. М. Манагарова, 4-я гвардейская генерал-лейтенанта Г. И. Кулика, 5-я гвардейская генерал-лейтенанта А. С. Жадова, 69-я генерал-лейтенанта В. Д. Крюченкина, 57-я генерал-лейтенанта Н. А. Гагена, 5-я гвардейская танковая генерал-лейтенанта П. А. Ротмистрова, 5-я воздушная генерал-лейтенанта С. К. Горюнова; корпуса: 4-й гвардейский и 10-й танковые, 1-й гвардейский механизированный, 3-й, 5-й и 7-й гвардейские кавалерийские. 

Оборонительная операция Воронежского и Центрального фронтов продолжалась с 5 по 23 июля. С 12 июля в нее включились 5-я гвардейская танковая и 5-я общевойсковая армии Степного фронта, переданные Воронежскому фронту.

В целом вражеское наступление продолжалось менее недели и 12 июля кончилось провалом. В итоге беспримерного сопротивления советских войск противник, понеся огромные потери и продвинувшись до 12 км на северном фасе Курской дуги и до 35 км на южном, был вынужден прекратить наступление, а затем начать отвод своих войск. Окружить наши войска (на четвертый день наступления, как это предусматривалось планом операции «Цитадель») фашистам не удалось. Советская оборона оказалась сильнее. И тогда же нами были созданы необходимые предпосылки для перехода в запланированное контрнаступление. Главным итогом оборонительного сражения следует, на мой взгляд, считать поражение танковых соединений врага, в результате чего возникло особо благоприятное для нас соотношение сил по этому важному роду войск. В значительной степени способствовал тому выигрыш нами крупного встречного танкового сражения южнее Прохоровки в 30 км от Белгорода. Мне довелось быть свидетелем этого поистине титанического поединка двух стальных армад (до 1200 танков и САУ), который произошел на южном фасе Курской дуги 12 июля. Сохранился документ, который был направлен мною 14 июля из этого района боев Верховному Главнокомандующему, он по-своему может свидетельствовать о происходившем:

«Согласно Вашим личным указаниям с вечера 9.VII.43 г. беспрерывно нахожусь в войсках Ротмистрова и Жадова на прохоровском и южном направлениях. До сегодняшнего дня включительно противник продолжает на фронте Жадова и Ротмистрова массовые танковые атаки и контратаки против наступающих наших танковых частей. Ликвидация прорыва армии Крюченкина, создавшая 11.VII серьезную угрозу тылам главных сил армии Ротмистрова и корпусу Жадова, потребовала выделения двух мехбригад из 5-го механизированного корпуса и отдельных частей Ротмистрова в район Шахово, Авдеевка, Александровская. Ликвидация же прорыва армии Жадова в районах Веселый, Васильевна, Петровка 12.VII.43 г. вынудила бросить туда остальные части 5-го механизированного корпуса. То и другое в значительной мере ослабило силы основного удара Ротмистрова со стороны Прохоровка в юго-западном направлении. По наблюдениям за ходом происходящих боев и по показаниям пленных, делаю вывод, что противник, несмотря на огромные потери, как в людских силах, так и особенно в танках и в авиации, все же не отказывается от мысли прорваться на Обоянь и далее на Курск, добиваясь этого какой угодно ценой. Вчера сам лично наблюдал к юго-западу от Прохоровки танковый бой наших 18-го и 29-го корпусов с более чем двумястами танков противника в контратаке. Одновременно в сражении приняли участие сотни орудий и все имеющиеся у нас РСы. В результате все поле боя в течение часа было усеяно горящими немецкими и нашими танками. 

В течение двух дней боев 29-й танковый корпус Ротмистрова потерял безвозвратными и временно вышедшими из строя 60% и 18-й корпус—до 30% танков. Потери в 5-м механизированном корпусе незначительны. Назавтра угроза прорыва танков противника с юга в район Шахово, Авдеевка, Александровна продолжает оставаться реальной. В течение ночи принимаю все меры к тому, чтобы вывести сюда весь 5-й механизированный корпус, 32-ю мотобригаду и четыре полка ИПТАП. Учитывая крупные танковые силы противника на прохоровском направлении, здесь на 14.VII главным силам Ротмистрова совместно со стрелковым корпусом Жадова поставлена ограниченная задача — разгромить противника в районе Сторожевое, севернее Сторожевое, совхоз «Комсомолец», выйти на линию Грязное — Ясная Поляна и тем более прочно обеспечить прохоровское направление.

Не исключена здесь и завтра возможность встречного танкового сражения. Всего против Воронежского фронта продолжают действовать не менее одиннадцати танковых дивизий, систематически пополняемых танками. Опрошенные сегодня пленные показали, что 19-я танковая дивизия на сегодня имеет в строю около 70 танков, дивизия «Райх» до 100 танков, хотя последняя после 5.VII.43 уже дважды пополнялась. Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта. 2 ч. 47 м. 14.VII.43. Из 5-й гвардейской танковой армии».

Весь период оборонительных боев, как и последовавшие вслед за ним наступательные операции, изобиловал примерами массового героизма и боевого мастерства наших славных воинов.

Второй этап Курской битвы начался 12 июля и длился до 23 августа. Первыми перешли в наступление против орловской группировки врага Брянский и Западный фронты генерал-полковников М. М. Попова и В. Д. Соколовского. 15 июля включился в контрнаступление Центральный фронт генерала армии К. К. Рокоссовского. В итоге совместной операции трех фронтов, носившей вышеупомянутое наименование «Кутузов», орловский плацдарм противника к 18 августа был ликвидирован, а действовавшие там силы фашистов разгромлены.

Контрнаступление на белгородско-харьковском направлении началось 3 августа. Оно было проведено совместно силами Воронежского и Степного фронтов при содействии Юго-Западного фронта в рамках операции «Полководец Румянцев». В связи с успешным развитием наступления на харьковском направлении Ставка директивой от 6 августа обязала Юго-Западный фронт нанести главный удар на юг, во взаимодействии с Южным фронтом разгромить донбасскую группировку противника и овладеть Горловкой и Сталино (Донецк). Основная задача Южного фронта — нанести главный удар на Сталино и там сомкнуться с ударной группой Юго-Западного фронта. Готовность к наступлению устанавливалась 13—14 августа. Координация действий возлагалась: между Воронежским и Степным фронтами — на Г. К. Жукова, между Юго-Западным и Южным фронтами — на меня. 10 августа я представил план действий двух фронтов на утверждение. Тем временем операция на белгородско-харьковском направлении продолжалась. Закончилась она полным разгромом врага и освобождением Харькова. 

Мы тогда не имели возможности тщательно анализировать итоги Курской битвы. Но одно было ясно: мы не только выиграли великую битву, но и выросли в ней. Оправдались наши замыслы при разработке плана летней кампании, мы научились лучше разгадывать намерения врага. У нас хватило воли, характера, просто выдержки и нервов, чтобы не совершить просчета, не начать преждевременно боевые действия, не дать врагу лишний шанс. Разработка оперативно-стратегических задач была осуществлена удачно. Возросло и мастерство управления войсками на всех уровнях. Словом, наше полководческое искусство продемонстрировало и творческий характер, и превосходство над воинским мастерством фашистского командования.

В результате Курской битвы Советские Вооруженные Силы нанесли врагу такое поражение, от которого фашистская Германия уже никогда не смогла оправиться. Были разгромлены 30 ее дивизий, в том числе 7 танковых. Потери немецких сухопутных войск составили более 500 тыс. человек, 1500 танков, 3000 орудий, свыше 3700 боевых самолетов. Эти потери и провал широко разрекламированного нацистской пропагандой наступления вынудили гитлеровцев окончательно перейти к стратегической обороне на всем советско-германском фронте. Крупное поражение на Курской дуге явилось для немецкой армии началом смертельного кризиса.

Москва, Сталинград и Курск стали тремя важными этапами в борьбе с врагом, тремя историческими рубежами на пути к победе над фашистской Германией. Инициатива действий на советско-германском фронте — главном и решающем фронте всей второй мировой войны — была прочно закреплена в руках Красной Армии. Последующие операции велись уже в условиях нашего безраздельного владения этой инициативой, что явилось важным фактором в достижении новых крупных военных побед над врагом. 

Таким образом, почти двухмесячная Курская битва завершилась убедительной победой Советских Вооруженных Сил, а ее итоги приобрели несравненное международное значение. Стало очевидным, что мощью советского оружия и самоотверженной борьбой советского народа гитлеровская Германия поставлена перед грядущей катастрофой. Победа под Курском еще более расширила и активизировала фронт национально-освободительной борьбы народов, порабощенных фашизмом. Она укрепила симпатии всех трудящихся земного шара к первой стране социализма, несущей освобождение от коричневой чумы.

Читая работы ряда буржуазных авторов о второй мировой войне, я не раз подмечал их стремление всячески умалить значение победы Красной Армии летом 1943 года. Они пытаются внушить читателям мысль, что Курская битва — обычный и незначительный эпизод второй мировой войны, и с этой целью либо замалчивают Курскую битву, либо говорят о ней весьма кратко. Крайне редко встречал я в таких книгах подлинную оценку гитлеровского плана реванша летом 1943 года как авантюристического или констатацию банкротства стратегии фашистских генералов. Но, как гласит народная поговорка, дела сильнее слов. Напомню хотя бы о таком элементарном факте: в разгар Курской битвы наши союзники высадились в Сицилии, а 17 августа переправились оттуда в Италию. Сумели бы они сделать это, имея против себя хотя бы половину тех сил, с которыми мы столкнулись у себя летом 1943 года? Думается, что ответ на этот вопрос ясен.

Помня о битве на Курской дуге, советские люди отдают дань уважения и признательности своей героической армии, совершившей великий патриотический и интернациональный подвиг. И никаким исказителям истории не удастся вычеркнуть его из памяти народов мира.

(Из книги «Дело всей жизни»)

---

К.К. Рокоссовский. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.

(К.К. Рокоссовский в период Курской битвы был командующим Центральным фронтом).

Крах «Цитадели».

С апреля в районе Курской дуги войска обеих сторон стали усиленно готовиться к летней кампании.

Наш КП располагался в Ельце. Этот крупный железнодорожный узел привлекал внимание противника и подвергался частым бомбардировкам. Уже поэтому место было неподходящее. В новой обстановке появилась необходимость перенести КП ближе к войскам. Поэтому мы перебрались в населенный пункт Свобода, севернее Курска. К этому времени заботами нашего штаба новый КП был полностью подготовлен и связан со всеми армиями и соединениями, а также с соседними фронтами справа и слева.

Характер действий противника и данные всех видов разведки все больше убеждали нас, что если немецко-фашистская армия вообще в состоянии в ближайшее время предпринять наступление с решительными целями, то это будет в районе Курской дуги. Конфигурация этого района способствовала применению излюбленного приема немецкого командования — нанесению ударов под основание выступа по сходящимся направлениям (в данном случае на Курск). В случае удачи противник вышел бы в тыл Центрального и Воронежского фронтов и окружил около семи наших армий, оборонявшихся на Курской дуге. Непрекращающаяся переброска войск противника, особенно танков и артиллерии, из глубины в район Орловского выступа подтверждала наши предположения.

Как стало впоследствии известно из трофейных документов, немецкое командование, планируя операции на 1943 год, приняло решение в первую очередь разгромить советские войска, оборонявшиеся на Курской дуге. О том, какое значение оно придавало этой операции, получившей условное название «Цитадель», видно из приказа Гитлера от 15 апреля 1943 года: «Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление «Цитадель». Это наступление имеет решающее значение. Оно должно, дать нам инициативу на весну и лето». 

Но далеко не все немецкие генералы верили в успех наступления под Курском. На совещании у Гитлера 4 мая 1943 года командующий 9-й немецкой армией генерал-полковник Модель заявил: «Противник рассчитывает на наше наступление, поэтому, чтобы добиться успеха, нужно следовать другой тактике, а еще лучше, если вообще отказаться от наступления». Подобные же колебания проявили и командующие группами армий «Юр» и «Центр» фельдмаршалы Манштейн и Клюге.

Тем не менее в целях восстановления пошатнувшегося авторитета Германии и предотвращения распада фашистского блока гитлеровское командование, пользуясь отсутствием второго фронта в Европе, после длительной подготовки и неоднократных откладываний сроков решило начать наступление под Курском.

Советскому командованию удалось своевременно разгадать замыслы противника, предположительные направления основных его ударов и даже сроки перехода в наступление. Учитывая сложившуюся на фронте обстановку и намерения врага, Ставка приняла решение в оборонительной операции под Курском ослабить его ударные группировки, а потом перейти в наступление на всем южном участке фронта — от Смоленска до Таганрога, Не могу умолчать о том, что при обсуждении в Ставне предстоявшей операции (на этом совещании присутствовали и мы — командующие фронтами) были сторонники не ожидать наступления противника, а, наоборот, упредить удар. Ставка поступила правильно, не согласившись с этим предложением.

В соответствии с принятым Ставкой решением Центральному и Воронежскому фронтам были отданы указания о создании прочной обороны.

Наибольшую опасность мы у себя на Центральном фронте видели в основании Орловского выступа, нависавшем над нашим правым крылом. Поэтому было решено создать здесь наиболее плотную группировку сил. На этом же направлении предусматривалось расположить и основную часть фронтовых резервов.  

Такое решение вытекало из следующих соображения. Наиболее выгодным для наступления противника являлось орловско-курское направление, и главный удар (на юг или юго-восток) нужно было ожидать именно здесь. Наступление немецко-фашистской ударной группировки на любом другом направлении не создавало особой угрозы, так как войска и средства усиления фронта, располагавшиеся против основания Орловского выступа, могли быть в любое время направлены для усиления опасного участка. В худшем случае это наступление могло привести только к вытеснению наших войск, оборонявшихся на Курской дуге, а не к их окружению и разгрому.

Принятое командованием Центрального фронта решение было одобрено Верховным Главнокомандующим, и войска приступили к организации обороны.

Против орловской группировки противника, нависавшей над нашим правым флангом, оборонялись соединения 48, 13 и 70-й армий на фронте от Городища до Брянцева протяжением 132 километра. Левее, на 174-километровом фронте от Брянцева до Коренева, занимали оборону войска 65-й и 60-й армий.

Как и всегда, я решил создать необходимые в любой обстановке резервы, поэтому 2-я танковая армия была выведена во второй эшелон, а во фронтовой резерв — 9-й и 19-й танковые корпуса и 17-й гвардейский стрелковый корпус, нацеленный на то, чтобы занять позиции в полосе 13-й армии, если в том будет необходимость.

О том, как мы старались создать высокую плотность войск на угрожаемом направлении, можно судить хотя бы по таким цифрам. Здесь в полосе протяжением 95 километров мы сосредоточили 58 процентов всех наших стрелковых дивизий, 70 процентов артиллерии и 87 процентов танков и самоходно-артиллерийских установок. На этом же направлении были расположены войска второго эшелона и фронтового резерва (танковая армия и два отдельных танковых корпуса). На остальные 211 километров фронта приходилось меньше половины нашей пехоты, треть артиллерии и меньше одной пятой части танков. Это был, конечно, риск. Но мы сознательно шли на такую концентрацию сил, уверенные, что враг применит излюбленный свой метод — удар главными силами под основание выступа. Наша разведка и партизаны подтверждали, что мощная группировка вражеских войск создается именно на том направлении, где мы ожидали. 

К разработке общего плана оборонительной операции фронта были привлечены командующие армиями: 48-й — генерал-лейтенант П. Л. Романенко, 13-й — генерал-лейтенант Н. П. Пухов, 70-й — генерал-лейтенант И. В. Галанин, сменивший к этому времени прежнего командарма, 65-й — генерал-лейтенант П. И. Батов, 60-й — генерал-лейтенант И. Д. Черняховский, 2-й танковой — генерал-лейтенант А. Г. Родин и 16-й воздушной — генерал-лейтенант С. И. Руденко. После утверждения плана началась работа конкретно на местности. В ней приняли деятельное участие командование фронта, политическое управление, командующие армиями и родами войск, начальники служб и начальник тыла.

Учитывая, что противник будет наносить удар безусловно крупными силами, командование фронта уже в конце марта в своих приказах и директивах дало войскам конкретные указания об оборудовании оборонительных рубежей. Начальник инженерных войск фронта генерал-майор А. М. Прошляков наметил детальный график и приложил много усилий, чтобы работы выполнялись в установленные сроки и с хорошим качеством. На этого энергичного и инициативного генерала можно было полностью положиться. Скромный, даже несколько застенчивый, он умел проявить и волю и непреклонную решимость. Глубокие знания и богатый практический опыт позволяли ему справляться с самыми сложными задачами. Заботливый и требовательный командир, чудесный товарищ, он пользовался всеобщей любовью. Работать с ним было приятно.

Планомерная подготовка обороны Курского выступа началась с апреля и продолжалась до самого вражеского наступления. Строительство укреплений главной полосы велось войсковыми частями. В сооружении второй и третьей полосы обороны, а также тыловых армейских и фронтовой полос наряду с войсками активно участвовало местное население.

Организуя эти работы, мы использовали опыт, накопившийся к этому времени. Все приказы и директивы командования фронта требовали создания прочной, глубоко эшелонированной, многополосной полевой обороны с максимальным развитием инженерных сооружений на всю ее оперативную глубину. 

В начале предполагалось построить пять оборонительных полос общей глубиной 120—130 километров. Но затем. глубина оборонительных полос на отдельных, наиболее важных, направлениях была увеличена до 150—190 километров.

За три месяца войска фронта оборудовали шесть основных оборонительных полос. Кроме того, были построены промежуточные рубежи и отсечные позиции, протянувшиеся на сотни километров. Ходы сообщения между траншеями строились с таким расчетом, чтобы при необходимости они могли служить отсечными позициями. Батальонные узлы сопротивления, как правило, были подготовлены к круговой обороне.

Особое внимание уделялось прикрытию стыков, обеспечению маневра артиллерии траекторией и колесами, а также маневра войск по фронту и из глубины.

Всего войсками фронта за апрель — июнь было отрыто до 5 тысяч километров траншей и ходов сообщения, установлено до 400 тысяч мин и фугасов. Только на участие 13-й и 70-й армий было выставлено 112 километров проволочных заграждений, из которых 10,7 километра — электризованных, и свыше 170 тысяч мин. 

Располагая данными о том, что немецкое командование, готовясь к летнему наступлению, особые надежды возлагает на массированные удары своих танковых войск, оборону Курского выступа мы строили прежде всего как противотанковую, в расчете на отражение ударов крупных танковых группировок противника. Приходилось учитывать и то, что противник собирается широко применять свои новые мощные танки «тигр» и самоходные орудия «фердинанд». Мы подготовили сильные противотанковые рубежи с мощными опорными пунктами на наиболее опасных направлениях и максимально насытили их артиллерией.

К отражению вражеских танков решено было привлечь всю артиллерию фронта, в том числе и зенитную, сосредоточив ее основные силы в полосах обороны 13-й, частично 48-й и 70-й армий на направлении ожидаемого главного удара противника.

Для лучшей организации взаимодействия и удобства управления опорные пункты объединялись в противотанковые районы. К июлю на правом крыле фронта глубина противотанковой обороны достигла 30—35 километров. Только в полосе 13-й армии на главной полосе обороны насчитывалось 13 противотанковых районов, состоявших из 44 опорных пунктов; на второй полосе имелось 9 таких районов с 34 опорными пунктами, а на третьей полосе —15 районов с 60 противотанковыми опорными пунктами. 

Большое внимание было уделено созданию различного вида противотанковых заграждений. Перед передним краем и в глубине обороны на танкоопасных направлениях была подготовлена сплошная зона таких препятствий. Сюда входили минные поля, противотанковые рвы, надолбы, плотины для затопления местности, лесные завалы.

Хотя использование гвардейских минометов — «катюш» для борьбы с танками инструкцией не предусматривалось, было решено и их привлечь к выполнению этой задачи. Чтобы найти наиболее эффективные способы применения реактивной артиллерии для отражения массированных танковых атак, с минометчиками провели опытные стрельбы по макетам танков. Они показали высокий процент попаданий.

К борьбе с танками противника в случае их вклинения в нашу оборону мы готовили в дивизиях и армиях подвижные отряды заграждения, которые в ходе боя должны были выставлять на пути вражеских танков мины, фугасы и переносные препятствия. Эти отряды состояли в дивизиях из одной-двух саперных рот, а в армиях — из инженерного батальона, усиленного автоматчиками. Им заранее указывались вероятные районы их действий.

Кроме отрядов заграждения в дивизиях, армиях и во фронте были созданы артиллерийские противотанковые резервы. В моем резерве находились три противотанковые артиллерийские бригады и два противотанковых артполка.

При создании обороны особое внимание уделялось организации системы огня. Огневые средства эшелонировались на всю армейскую глубину. Предусматривался маневр огнем и массирование его на угрожаемых направлениях. Для обеспечения простоты и надежности управления огнем создавалась разветвленная сеть наблюдательных пунктов с устойчивой связью. 

При построении боевых порядков в ротных районах обороны мы в первую очередь руководствовались требованием создать непроницаемую огневую завесу. Исходя из условий местности, подразделения располагались в одном случае углом вперед, в другом углом назад, что позволяло держать под обстрелом всю местность внутри батальонного района и вести фланкирующий и косоприцельный огонь. Почти во всех батальонах был подготовлен заградительный и сосредоточенный огонь станковых пулеметов как перед передним краем, так и в глубине батальонных районов и полковых участков. Минометные роты заранее пристреляли участки и рубежи. Расчеты противотанковых ружей располагались повзводно или отделениями на танкоопасных направлениях.

По такому же принципу строилась система огня пехотного оружия во второй и тыловой армейской оборонительных полосах. На участках, занятых войсками, эти рубежи по насыщенности огневыми средствами почти не уступали главной полосе. В тыловой полосе 13-й армии плотность огневых средств была даже выше, чем на главной полосе обороны.

На вероятных направлениях действий противника мы сосредоточили мощные артиллерийские группировки. Общая плотность артиллерии у нас составляла 35 стволов,, в том числе более 10 противотанковых орудий, на километр фронта, но в полосе обороны 13-й армии эта плотность была намного выше.

Наряду с оборонительными работами войска усиленно занимались боевой подготовкой. Не менее трети всех занятий проводилось в ночных условиях. Неутомимая учеба шла в штабах.

Противник собирался применить тяжелые танки «тигр», имевшие толстую броню и вооруженные 88-миллиметровой пушкой. Наши бойцы и командиры изучали тактико-технические данные этих машин, осваивали методы борьбы с ними. В каждой армии были оборудованы полигоны, где проводились боевые стрельбы по танкам-мишеням. Расчеты 45-миллиметровых пушек учились бить по гусеницам танков с близких дистанций. В результате систематических занятий удалось значительно повысить мастерство артиллеристов.

Боевая готовность артиллеристов проверялась прямо на позициях. Прибыв на наблюдательный пункт артиллерийского командира, проверяющий в соответствии с планом обороны сообщал, что в таком-то районе появился противник. Цели указывались на позициях гитлеровцев. Не проходило и минуты, как открывался меткий огонь. Я неоднократно устраивал такую проверку и убедился, что артиллеристы поняли свою роль в предстоящем сражении и серьезно к нему готовятся. 

В подготовке артиллерии и организации системы огня большая заслуга принадлежала неутомимому командующему артиллерией фронта генералу В. И. Казакову.

Политическое управление фронта под руководством генерал-майора С. Ф. Галаджева развернуло огромную работу, добиваясь сплочения подразделений, усиления активности партийных и комсомольских организаций, повышения боевой выучки, стойкости и чувства взаимной выручки, бережного отношения к оружию и боевой технике. Вся эта работа нацеливалась на дальнейшее укрепление морально-боевого духа бойцов и командиров.

Мы постоянно следили за качеством инженерного оборудования полос и позиций, организацией противотанковой обороны на важнейших направлениях. Я сам много раз выезжал в войска, осматривал укрепления, беседовал с людьми. Радовало, что бойцы и командиры были уверены в своих силах, в устойчивости построенной ими обороны. За их плечами был уже немалый опыт боев на этом рубеже в феврале — марте, когда они успешно отразили все атаки врага. Проверяя оборону в районе Понырей, я спросил солдат одного из подразделений, как они оценивают свои оборонительные позиции. Бойцы единодушно заверили, что через их позиции противник не пройдет. И надо сказать, они сдержали свое обещание: все попытки гитлеровцев прорваться через Поныри потерпели крах.

Знакомясь с войсками 60-й армии, переданной нам из Воронежского фронта, я внимательно приглядывался к генералу И. Д. Черняховскому. Это был замечательный командующий. Молодой, культурный, жизнерадостный. Изумительный человек! Было видно, что в армии его очень любят. Это сразу бросается в глаза. Если к командарму подходят докладывать не с дрожью в голосе, а с улыбкой, то понимаешь, что он достиг многого. Командиры всех рангов остро чувствуют отношение старшего начальника, и, наверное, мечта каждого из нас — поставить себя так, чтобы люди о радостью выполняли все твои распоряжения. Вот этого Черняховский достиг (пожалуй, так же, как и командарм П. И. Батов). 

Хочу еще раз коснуться понятия «сработанность». Мне казалось, что с Черняховским каждому легко работать. Но вот член Военного совета армий А; И. Запорожец никак не мог найти с ним общий язык. Человек это был видный — старый большевик, герой гражданской войны. В свое время он хорошо воевал. Но переменились времена, армия стала другой, а товарищ жил и работал по старинке. И начались у него стычки с молодым, растущим командармом. Как мы с К. Ф. Телегиным ни старались сгладить их отношения, ничего не вышло. Было видно, что это разные люди и дружной работы не получится. Пришлось доложить Верховному Главнокомандующему. Сталин выслушал, подумал немного и согласился:

— Да, их надо развести.

Через два дня Запорожец был отозван в Москву.

Напряженная обстановка, ожидание ожесточенных боев вызвали законное беспокойство у некоторых товарищей; Из хороших побуждений — уберечь от лишнего риска людей, и без того много испытавших и только недавно вырванных из фашистской неволи, — они предлагали заранее эвакуировать население с территории Курской дуги. Мы с этим никак не могли согласиться. Эвакуация населения неизбежно отразилась бы на настроении войск. Солдаты строили укрепления, готовились любой ценой отстоять завоеванное. Делалось все для того, чтобы ни у кого и мысли не возникло о возможности отхода. Командный пункт, управление, штаб и тылы фронта располагались в центре Курской дуги. Мы принимали меры, чтобы все запасы, необходимые для ведения длительного боя, тоже были сосредоточены здесь. И если бы даже противнику удалось отрезать нас, мы смогли бы удержать Курский выступ. Население верило в наши силы и не думало об эвакуации. Ставка тоже поддержала нас. К чести курских товарищей, они сразу поняли, что мы правы. Мысль об эвакуации больше не возникала.

Много позже меня спрашивали: почему мы были так уверены, что отобьем врага? 

Эта уверенность имела прочную основу. Выросли, обрели опыт наши командиры. Солдаты научились драться и побеждать. Страна все в больших масштабах обеспечивала нас новейшей техникой и оружием. Произошли важные перемены в организационной структуре войск. Появились крупные артиллерийские соединения — дивизии и корпуса — резервы Верховного Главнокомандования, что позволяло сосредоточивать большие массы артиллерии на нужных направлениях (этому способствовал и перевод орудий на механическую тягу). Сильнее стала наша авиация, оснащенная самыми современными по тем временам самолетами. Нет, теперь никакая вражеская сила не могла сломить нас! 

Очень многое сделали для нас партизаны Брянщины и Белоруссии. С некоторыми их командирами мы были знакомы лично. Не забылись наши встречи летом 1942 года на КП Брянского фронта в районе Ефремова. После Московской конференции руководители партизанских отрядов и соединений собрались у нас, чтобы вместе с командованием фронта обсудить вопросы совместной работы. Здесь они познакомились с новыми образцами оружия, изготовленного специально для партизан. Среди этих товарищей были В. И. Козлов, С. А. Ковпак, А. Н. Сабуров и другие. Всех мы удачно перебросили через линию фронта в их партизанские районы. В те дни еще более окрепла наша дружба. Она помогала нам организовать взаимодействие между войсками и народными мстителями. С партизанскими штабами мы поддерживали постоянную связь. Оттуда к нам поступали сведения о передвижениях войск противника. Наблюдения нашей воздушной разведки перепроверялись и дополнялись партизанами. По их целеуказаниям авиация бомбила важные вражеские объекты. Со своей стороны мы но мере сил помогали народным мстителям: снабжали оружием, боеприпасами, медикаментами, вывозили раненых на Большую землю.

В штабе фронта в результате неослабного наблюдения за противником были собраны исчерпывающие сведения о том, что он сосредоточивает свои силы в районе Орловского выступа. А из штаба Воронежского фронта сообщали, что немецкие войска подтягиваются и в Харьковско-Белгородский район. На основании этих данных можно было сделать вывод, что наши предположения верны: противник готовит наступательную операцию именно против Курского выступа и собирается нанести удары с двух направлений — орловского и белгородского. 

В мае и июне сильно активизировалась немецкая авиация. Она совершала налеты на железнодорожные узлы, станции, мосты, стремилась помешать нам подвозить к фронту войска, технику, боеприпасы и горючее. По удаленным от фронта объектам эти удары наносились в ночное время группами по 20—25 самолетов. Днем ударам подвергались прифронтовые и фронтовые объекты. Здесь действовали небольшие группы бомбардировщиков под прикрытием истребителей, а иногда и одиночные самолеты.

Для борьбы с авиацией противника была привлечена вся 16-я воздушная армия генерала Руденко, успевшая перебазироваться под Курск, части авиации ПВО страны, фронтовая и армейская зенитная артиллерия. Завязалась настоящая борьба за господство в воздухе.

Противник упорно старался нарушить наши перевозки. Это еще более осложняло и без того трудные задачи тыла фронта. Начальник тыла генерал-майор Н. А. Антипенко — умелый организатор, человек исключительной энергии — и его отлично слаженный аппарат сумели справиться со всеми трудностями. Чтобы ускорить перевозки, использовались все средства. Прокладывались новые пути. На полуразрушенных железнодорожных ветках, где нельзя было использовать паровозы, вагоны двигались на конной тяге. Днем и ночью по дорогам шли автомашины, тянулись повозки. Исключительный героизм проявляли железнодорожники Курского узла, под разрывами бомб устранявшие разрушения, причиненные вражеской авиацией. Большую помощь в ликвидации последствий бомбежек, в прокладке обводных путей и в работах оборонного характера оказывали жители Курска.

Курские рабочие своими силами создали мастерские по ремонту танков, автомашин, артиллерийского оружия. Тысячи местных жителей влились в наши войска. И все-таки людей не хватало. Снова сокращаем обслуживающий персонал тыловых частей. Люди приходят и из госпиталей и медсанбатов — раненые, едва окрепнув, спешат в свои подразделения.

К лету нам удалось довести численность стрелковых дивизий до 4,5—5 тысяч человек. И лишь отдельные дивизии — их было не более четырех — насчитывали до 6—7 тысяч. 

Вторая половина июня ознаменовалась особенно сильными воздушными боями. Бывали дни, когда в воздухе с обеих сторон участвовало одновременно свыше сотни самолетов, и все это происходило на сравнительно небольшом участке неба. С нашего командного пункта мы имели возможность наблюдать волнующую картину воздушных схваток.

Заметили мы, что вражеские самолеты-разведчики стали часто появляться и над селом, где располагался наш КП. Жили мы в крестьянских домах. Поэтому на всякий случай возле каждой избы были вырыты щели для укрытия от осколков и пуль. То, что не позаботились о блиндажах, было, конечно, нашим большим упущением. Дом, в котором я остановился, стоял против ворот, ведущих в монастырский парк. Неподалеку возвышались два больших тополя. Одним словом, дом был очень приметен. Но обратили мы внимание на это лишь тогда, когда зачастили немецкие самолеты. Решили сменить место КП, да все некогда было.

Обычно поздно вечером я просматривал шифровки, а затем шел ужинать в столовую Военного совета, помещавшуюся в соседнем доме. Но однажды я почему-то не стал ожидать у себя шифровальщика, а, позвонив ему, попросил, чтобы он принес шифровки в столовую. Вскоре туда же пришли Казаков, Малинин, Телегин и еще некоторые работники штаба. Ровно в 23 часа шифровальщик принес депеши. В это же время пролетел немецкий самолет, сбросил осветительные бомбы, а затем послышался шум еще одного самолета и свист сброшенных им бомб. Я успел лишь подать команду «Ложись». Все легли на пол, и тут же прогремел оглушительный взрыв… Комната наполнилась пылью от осыпавшейся штукатурки. Со звоном разлетелись стекла. Вслед за этим взрывом последовал второй, но уже дальше. Из нас никто не пострадал. Однако от дома, где я жил, ничего не осталось — он был снесен второй бомбой. Спас меня просто случай, а возможно, интуиция. На войне всякое бывает.

Все же не обошлось без жертв. Осколком бомбы был убит часовой, находившийся невдалеке от моего дома, и ранены второй часовой и младший адъютант, успевшие спрыгнуть в щель.

Пришел генерал Г. Н. Орел. Растерянно разводя руками, сказал: «Ну и дела!» Оказывается, увидев повешенные фашистским летчиком «люстры», он спрятался в щель, а потом не выдержал и снова вернулся к себе в дом. Именно в это время раздался взрыв бомбы. Она угодила точнехонько в щель, в которой только что сидел генерал. Да, на войне многое зависит от случая.

— И как вы догадались уйти из щели? — спросил кто-то. Григорий Николаевич засмеялся:

— Знаете, уж очень там тесно и холодно было, как будто в могилу попал и тебя сейчас зароют. Плюнул я и вылез: если уж погибать, так лучше дома, в тепле…

Смех смехом, а рисковать больше мы не имели права. Усложнившаяся обстановка не давала возможности перенести КП. Решили здесь зарыться в землю. Заботами начштаба фронта Малинина и начальника инженерной службы Прошлякова в парке бывшего монастыря были быстро оборудованы хорошие блиндажи, куда мы и перешли.

А тучи все сгущались. В конце июня стали поступать данные о крупных передвижениях немецких бронетанковых, артиллерийских и пехотных соединений. Они подтягивались к переднему краю. Артиллерийская и воздушная разведки засекали все новые артиллерийские позиции, скопления вражеских танков в балках и рощах вблизи переднего края.

2 июля Ставка предупредила: противник вот-вот перейдет в наступление. Это было уже третье предупреждение. Первое мы получили 2 мая, второе — 20 мая.

В ночь на 5 июля в полосе 13-й и 48-й армий были захвачены немецкие саперы, разминировавшие минные поля. Они показали: наступление назначено на три часа утра, немецкие войска уже заняли исходное положение.

До этого срока оставалось чуть более часа. Верить или не верить показаниям пленных? Если они говорят правду, надо уже начинать запланированную нами артиллерийскую контрподготовку, на которую выделялось до половины боевого комплекта снарядов и мин.

Времени на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г. К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне. Благодаря этому я смог немедленно дать распоряжение командующему артиллерией фронта об открытии огня. 

В 2 часа 20 минут 5 июля гром орудий разорвал предрассветную тишину, царившую над степью, над позициями обеих сторон, на обширном участке фронта южнее Орла.

Паша артиллерия открыла огонь в полосе 13-й и частично 48-й армий, где ожидался главный удар, как оказалось, всего за десять минут до начала артподготовки, намеченной противником.

На изготовившиеся к наступлению вражеские войска, на их батареи обрушился огонь свыше 500 орудий, 460 минометов и 100 реактивных установок М-13. В результате противник понес большие потери, особенно в артиллерии, нарушилась его система управления войсками.

Немецко-фашистские части были застигнуты врасплох. Противник решил, что советская сторона сама перешла в наступление. Это, естественно, спутало его планы, внесло растерянность в ряды немецких солдат. Врагу потребовалось около двух часов, чтобы привести в порядок свои войска. Только в 4 часа 30 минут он смог начать артиллерийскую подготовку. Началась она ослабленными силами и неорганизованно.

В 5 часов 30 минут орловская группировка немецко-фашистских войск перешла в наступление на 40-километровом фронте всей полосы обороны 13-й армии и на примыкавших к ней флангах 48-й и 70-й армий.

В первый день наступления противник ввел в бой массу танков, в том числе «тигров», и тяжелых самоходных артиллерийских установок «фердинанд».

Наступление поддерживалось сильным артиллерийским огнем и ударами авиации с воздуха. До 300 бомбардировщиков, действуя группами по 50—100 самолетов, бомбили всю тактическую глубину нашей обороны, и главным образом огневые позиции артиллерии. Ожесточенные бои развернулись на ольховатском направлении, на участке 81-й и 15-й стрелковых дивизии 13-й армии. Здесь противник наносил главный удар силами трех пехотных и двух танковых дивизий. Атака поддерживалась большим числом самолетов. 

В боевых порядках танковых трупа следовала пехота на бронетранспортерах и в пешем строю.

Немецкое командование, видимо, рассчитывало повторить атаку, подобную той, которую оно предприняло летом 1942 года из района Курска в направлении на Воронеж. Однако враг жестоко просчитался: время было не то.

Наша артиллерия, минометы, «катюши» и пулеметы встретили наступавших сильным огнем. Орудия прямой наводки и противотанковые ружья в упор расстреливали вражеские тайки. Активно действовала и наша авиация.

Завязались тяжелые, упорные бои. Попадая на паши минные поля, вражеские танки подрывались один за другим. Идущие за ними машины по их следам продолжали преодолевать заминированные участки. «Тигры» и «фердинанды» своим огнем прикрывали действия средних танков и пехоты.

Атакованные этой стальной лавиной, наши войска самоотверженно сражались, используя все средства поражения врага. Против танков применялись и 45-миллиметровые пушки. Броню «тигров» они пробить не могли. Стреляли с близкого расстояния по гусеницам. Саперы и пехотинцы под ураганным огнем подбирались к остановившимся вражеским машинам, подкладывали под них мины, забрасывали гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Стрелковые подразделения в это время своим огнем отсекали следовавшую за танками пехоту и контратаками истребляли ее. Четыре ожесточенные атаки были успешно отбиты воинами 13-й армии, и только в результате пятой атаки, когда противник ввел свежие силы, ему удалось ворваться в расположение 81-й и 15-й стрелковых дивизий. Наступило время поддержать эти соединения авиацией. Командующему 16-й воздушной армией был отдан приказ нанести удар по прорвавшемуся противнику. Руденко поднял в воздух более 200 истребителей и 150 бомбардировщиков. Их удары замедлили темп наступления гитлеровцев на этом участке, что позволило перебросить сюда 17-й стрелковый корпус, две истребительно-противотанковые и одну минометную бригады. Этими силами удалось задержать продвижение врага.  

Несмотря на то что противник нанес удар огромной силы, ему в первый день боев удалось вклиниться в нашу оборону только на 6—8 километров.

По имевшимся у нас данным, можно было судить, что немецкое командование еще не ввело в сражение всех сил своей главной группировки, и на следующий день нужно было ожидать новых мощных ударов. В ночь на 6 июля я доложил Ставке обстановку. Верховный Главнокомандующий тут же сообщил мне, что для усиления фронта из его резерва нам передается 27-я армия под командованием генерал-лейтенанта С. Т. Трофименко. Это сообщение сильно нас обрадовало. Для встречи армии были высланы офицеры штаба. Но радость оказалась преждевременной. Утром мы получили второе распоряжение: 27-ю армию, не задерживая, направить в распоряжение Воронежского фронта в связи с угрожающим положением в районе Обояни. Ставка предупредила, чтобы мы рассчитывали только на свои силы. При этом на нас возлагалась дополнительная задача — оборона Курска, в случае если противник прорвется с юга, с участка Воронежского фронта.

— Имейте в виду, — сказал Сталин, — положение вашего левого соседа тяжелое, противник оттуда может нанести удар в тыл ваших войск.

Пришлось срочно изыскивать средства, чтобы подкрепить это направление.

Выход был один — стянуть войска на угрожаемый участок за счет ослабления армий, находившихся на вершине Курского выступа. Командующему 60-й армией И. Д. Черняховскому было приказано дивизию, находившуюся в его армейском резерве, срочно направить в резерв фронта. Фронтовым транспортом в течение суток она была перевезена со всем своим вооружением к месту назначения. Из резерва фронта в район Курска выдвигался 9-й танковый корпус.

Для усиления стыка между 13-й и 70-й армиями были переброшены два танковых полка из 65-й армии. Не могу не упомянуть о реакции командарма П. И. Батова на мое распоряжение: он стал доказывать, что без этих полков он не сумеет остановить противника, если тот перейдет в наступление. Пришлось поставить контрвопрос: что опаснее для 65-й армии — удар противника с фронта или выход на ее тылы? Дополнительных разъяснений не потребовалось. Танковые полки были быстро направлены в указанный район. 

В первый день сражения на нашем фронте отчетливо определилось направление главного удара противника. Основные усилия он направлял не вдоль железной дороги, как это предусматривалось вторым вариантом (предположение) нашего плана обороны, а несколько западнее, на Ольховатку.

Вследствие этого пришлось отказаться от маневра фронтовыми резервами, так как для его проведения не хватало времени. Решено было как можно скорее нанести короткий, но сильный контрудар по вклинившемуся в вашу оборону противнику, использовав для этого 17-й гвардейский стрелковый и 16-й танковый корпуса.

На рассвете 6 июля наша артиллерия и авиация обрушили огонь на вражеские войска, а предназначенные для контрудара общевойсковые соединения перешли в наступление. Части 17-го корпуса продвинулись на два километра. Здесь к ним присоединились подразделения 15-й и 81-й дивизий, вот уже вторые сутки сражавшиеся в окружении. На разных участках здесь держались два батальона, семь рот, одиннадцать взводов и много отдельных небольших групп солдат во главе со своими офицерами. Занимая выгодные позиции, они не дрогнули, когда их обошли вражеские танки. Нанося противнику удары в спину, эти герои замедляли его продвижение. Гитлеровцы бросали против них крупные силы. Но советские солдаты стойко отбивали атаки вражеских танков и нехоты. Смельчаки сильно помогли нашим контратакующим частям, которые вовремя подоспели им на выручку. Теперь эти бойцы и командиры влились в наступающие подразделения и устремились вперед.

Однако наше продвижение вскоре приостановилось. Противник успел ввести свежие силы. 250 немецких танков и большое количество пехоты атаковали позиции корпуса. Упорно обороняясь, наши части отошли в исходное положение. Попытка противника на плечах наших отходящих войск ворваться в расположение второй полосы обороны была отражена.

Хотя предпринятый нами контрудар частями 17-го стрелкового корпуса не оправдал ожиданий, он помешал противнику продвинуться на ольховатском направлении. Это предопределило провал наступления орловской группировки немцев. Мы выиграли время для того, чтобы сосредоточить необходимые силы и средства на наиболее угрожаемом направлении. 

Не добившись успеха 6 июля в центре и на левом фланге нашей 13-й армии, противник с утра 7 июля перенес основные усилия на Поныри. Здесь у нас был мощный узел обороны, опираясь да который наши войска могли наносить фланговые удары по противнику, наступавшему на Ольховатку. Оценив значение этого узла, немецкое командование решило во что бы то ни стало разделаться с ним, чтобы облегчить себе продвижение на юг. Но мы своевременно разгадали замысел врага и подтянули сюда войска с других участков.

Чтобы усилить противотанковую оборону Понырей и поддержать артиллерией сражавшиеся здесь части 307-й стрелковой дивизии генерал-майора М. А. Еншина, были выделены 5-я артиллерийская дивизия прорыва, 13-я истребительно-противотанковая и 11-я минометная бригады, а также 22-я гвардейская бригада тяжелой реактивной артиллерии. Здесь же были сосредоточены и части 1-й гвардейской инженерной бригады. Ночью они заняли позиции в полосе 307-й стрелковой дивизии.

С рассветом 7 июля противник начал атаки на Поныри. Разрывы тысяч бомб, снарядов и мин, грохот орудий, гул танковых моторов и лязг гусениц сотрясали землю.

Самоотверженно сражались наши артиллеристы, отражая атаки танков. Командиры твердо держали в своих руках управление, уверенно руководили подразделениями и частями. Величайшую стойкость, превосходную выучку показали артиллеристы. Здесь отличились тысячи бойцов, командиров и политработников. Трудно найти слова, чтобы воздать должное их мужеству и героизму. Это об их стойкость разбилась бронированная лавина врага. Это они, артиллеристы, превратили хваленые «тигры» и «фердинанды» в бесформенные груды исковерканного металла. С помощью артиллеристов мужественно сражавшиеся полки 307-й стрелковой дивизии отбили пять атак противника.

Плечом к плечу с артиллеристами и пехотинцами отражали атаки врага саперы. Они славно потрудились на оборонных работах и выше всякой похвалы действовали теперь, отражая наступление противника. Выставленные ими на основных танкоопасных направлениях управляемые минные поля и фугасы сейчас взрывались под вражескими танками. На многих участках путь танкам преградили подвижные саперные отряды. 

Активно взаимодействовала с наземными войсками наша авиация. Разведкой было установлено, что в лощине у Понырей противник сосредоточил для новой атаки сотни полторы танков и большое количество мотопехоты. Мы обрушили по ним огонь сотен орудий, а Руденко направил туда 120 штурмовиков и бомбардировщиков. Этот налет нанес врагу огромный урон, и его атака была сорвана.

Во второй половине дня над полем боя появилась фашистская авиация, которая начала интенсивно бомбить наши войска. Под ее прикрытием противник снова пошел в атаку. Ценой больших потерь ему удалось в некоторых местах немного продвинуться вперед, а два его батальона при поддержке 50 танков даже ворвались на северную окраину Понырей. Но это был лишь кратковременный успех. Контратакой наших войск оба вражеских батальона были разгромлены и положение восстановлено.

Несмотря на тяжелые потери, враг продолжал штурм. Вечер не принес передышки. Немецко-фашистское командование бросило на Поныри еще два полка пехоты и 60 «тигров». Им удалось потеснить 307-ю дивизию. Однако, приведя в течение ночи свои части в порядок, дивизия с утра перешла в контратаку и вернула прежние позиции. Противник, понеся большие потери, был отброшен, а Поныри остались в наших руках.

В течение 7 и 8 июля не стихали бои и на ольховатском направлении. Вражеская пехота при поддержке танков непрерывно атаковала нашу оборону. Но части 17-го гвардейского стрелкового корпуса и 2-й танковой армии, фронтовая артиллерия и авиация отразили натиск. Стойкость, массовый героизм наших солдат и офицеров остановили врага.

К исходу третьего дня сражения почти все фронтовые резервы были втянуты в бой, а противник продолжал вводить все новые и новые силы на направлении своего главного удара. Можно было ожидать, что он попытается бросить в бой все, что у него имеется, пойдет даже на ослабление своих частей на второстепенных участках фронта. Чем удержать его? И я решился на большой риск: послал на главное направление свой последний резерв — 9-й танковый корпус генерала С. И. Богданова, который располагался в районе Курска, прикрывая город с юга. Это было полностью укомплектованное соединение, наша надежда и гордость. 

Я сознавал, чем нам грозит этот маневр при неудаче. Ведь у соседа фронт дал трещины. Оттуда, с юга, всегда можно было ожидать вражеского удара. Но мы послали Ватутину свою 27-ю армию. Учитывал я и то, что позади войск Воронежского фронта находится Резервный фронт и в критическую минуту Ставка поможет Ватутину.

В ночь на 8 июля 9-й танковый корпус был подтянут на главное направление.

8 июля в 8 часов 20 минут до 300 вражеских танков при поддержке артиллерийско-минометного огня и ударов авиации атаковали наши позиции северо-западнее Ольховатки на стыке 13-й и 70-й армий. Враг ворвался в боевые порядки пехоты. Здесь успела с ходу занять позиции 3-я истребительная артиллерийская бригада полковника В. Н. Рукосуева. Артиллеристы встретили гитлеровцев огнем прямой наводки.

Для характеристики напряженности этого боя приведу лишь один пример. На батарею капитана Г. И. Игишева двигалось почти три десятка танков. Артиллеристы приняли неравный бой. Четыре орудия, подпустив врага на дистанцию 600—700 метров, открыли огонь. Артиллеристы уничтожили семнадцать танков. Но и от нашей батареи осталось всего одно орудие, а возле него — три человека. Они продолжали вести огонь и подбили еще два тяжелых танка. Противник вынужден был отойти. Совместными героическими действиями всех родов войск вражеская атака была отбита. В этом бою во второй половине дня принимали участие и танки 9-го танкового корпуса.

Успешно были отражены атаки и на других участках фронта.

Действуя активно на всем участке нашего правого крыла, противник попытался нанести удар в стык 48-й и 13-й армий, но и здесь у него ничего не вышло.

Вражеский натиск стал заметно ослабевать. К 11 июля фашистские войска, понеся огромные потери и не добившись успеха, прекратили наступление. За шесть дней непрерывных атак противнику удалось вклиниться в пашу оборону всего от 6 до 12 километров. 

Таким образом, войска Центрального фронта выполнили задачу. Упорным сопротивлением они истощили силы врага и сорвали его наступление. Северной группе немецко-фашистских войск, наступавшей с Орловского выступа силами восьми пехотных, шести танковых и одной моторизованной дивизий при поддержке 3500 орудий и свыше 1000 самолетов, не удалось прорваться навстречу своей южной группе, пробивавшейся на Южном фасе Курской дуги.

Наш левый сосед — Воронежский фронт тоже остановил врага, которому здесь удалось вклиниться на 35 километров. Ватутину хорошо помогли резервы, созданные Ставкой. Войска Воронежского фронта постоянно усиливались частями из Степного военного округе, преобразованного 9 июля в Степкой фронт. А затем этот фронт перешел в наступление и отбросил врага на прежние позиции.

Нам не понадобилось воспользоваться резервами Ставки, справились без них, потому что правильно расставили силы, сосредоточили их на том участке, который для войск фронта представлял наибольшую угрозу. И враг не смог одолеть такую концентрацию сил и средств. Воронежский же фронт решал задачу обороны иначе: Он рассредоточил свои силы почти равномерно по всей полосе обороны. Именно поэтому, на мой взгляд, враг смог здесь продвинуться на сравнительно большую глубину, и, чтобы остановить его, пришлось втянуть в оборонительное сражение значительные силы из резерва Ставки. Говоря об оборонительных боях войск Центрального фронта на Курской дуге, мне хочется оттенить некоторые характерные моменты. Прежде всего — роль представителя Ставки. Г. К. Жуков долго был на Центральном фронте в подготовительный период, вместе с ним мы решали принципиальные вопросы организации и ведения оборонительных действий и контрнаступления. Не без его помощи были удовлетворены тогда многие наши запросы, адресовавшиеся в Москву. А в самый канун битвы он опять прибыл к нам, детально ознакомился с обстановкой и утром 5 июля, в разгар развернувшегося уже сражения, доложил Сталину: командующий фронтом управляет войсками твердо, с задачей справится самостоятельно. И полностью передал инициативу в мои руки. 

В ходе боев наш штаб держал самую тесную связь с Генеральным штабом, достаточно полно информируя его о положении на фронте. 

Сражение на Курской дуге заставило меня снова задуматься и о месте командующего. Многие большие начальники придерживались взгляда, что плох, тот командующий армией или фронтом, который во время боя, руководит войсками, находясь большее время на своем командном пункте, в штабе. С таким утверждением нельзя согласиться. По-моему, должно существовать одно правило: место командующего там, откуда ему удобнее и лучше всего управлять войсками.

С самого начала и до конца оборонительного сражения я неотлучно находился на своем КП. И только благодаря этому мне удавалось все время чувствовать развитие событий на фронте, ощущать пульс боя и своевременно реагировать на изменения обстановки.

Я считаю, что всякие выезды в войска в такой сложной, быстро меняющейся обстановке могут на какое-то время отвлечь командующего фронтом от общей картины боя, в результате он не сумеет правильно маневрировать силами, а это грозит поражением. Конечно, вовсе не значит, что командующий должен всегда отсиживаться в штабе. Присутствие командующего в войсках имеет огромное значение. Но все зависит от времени и обстановки.

Нашему Центральному фронту 15 июля предстояло двинуться вперед своим правым флангом.

В этой операции, разработанной Ставкой, одновременно с Брянским фронтом, которым уже командовал не М. А. Рейтер, а генерал-полковник М. М. Попов, приняли участие и армии левого крыла Западного фронта — они наносили удар в южном направлении. Навстречу им на северо-запад, на Кромы, должны были наступать войска правого крыла Центрального фронта. Брянский фронт наносил два удара с задачей рассечения орловской группировки противника и охвата Орла с севера и юга.

Таким образом, замысел операции сводился к раздроблению вражеской группировки и уничтожению ее по частям. Но при этом не было учтено, что такие действия чрезмерно рассредоточивают наши силы. Мне кажется, что было бы проще и вернее нанести два основных мощныхудара с севера и юга на Брянск под основание Орловского выступа. Но для этого надо было дать время, чтобы войска Западного и Центрального фронтов произвели соответствующую перегруппировку. В действительности же снова была проявлена излишняя поспешность, которая, по-моему, не вызывалась сложившейся обстановкой. В результате войска на решающих направлениях выступили без достаточной подготовки. Стремительного броска не получилось. Операция приняла затяжной характер. Вместо окружения и разгрома противника мы, по существу, лишь выталкивали его из Орловского выступа. А ведь, возможно, все сложилось бы иначе, если бы мы начали операцию несколько позже, сконцентрировав силы на направлении двух мощных, сходящихся у Брянска ударов. 

Мне кажется, что недостаточно было учтено и то обстоятельство, что на орловском плацдарме немецкие войска находились свыше года и успели создать здесь прочную, глубоко эшелонированную оборону. В последнее время орловская группировка противника значительно пополнилась соединениями, переброшенными с других участков фронта и с запада. Правда, эти войска понесли тяжелые потери во время наступления, но даже в таком состоянии они значительно усиливали оборону плацдарма. Чтобы поднять дух своих солдат, гитлеровское командование объединило войска 2-й танковой я 9-й армий, занимавших Орловский выступ, под началом генерал-полковника Моделя, который пользовался особым доверием Гитлера и слыл непревзойденным мастером обороны, особенно после длительных боев на ржевско-вяземском плацдарме. К нам в руки попал приказ этого генерала в связи с вступлением в командование. Приказ начинался так: «Солдаты, я с вами!»

Перейдя в наступление своим правым флангом — все теми же 48, 13 и 70-й армиями, значительно ослабленными в тяжелых оборонительных боях, — войска Центрального фронта стали медленно продвигаться вперед, преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, умело использовавших свои хорошо оборудованные рубежи. Нам в буквальном смысле слова приходилось прогрызать одну позицию за другой. Противник применял подвижную оборону: пока одни его части оборонялись, другие занимали новый рубеж в 5—8 километрах. Враг то и дело бросал в контратаки танковые войска, а их у него оставалось еще достаточно. Широко применял он маневр силами и средствами по внутренним линиям своей обороны. 

С трудом продвигались вперед и войска Брянского и Западного фронтов. Прорвать оборону противника на всю глубину им не удавалось. Не под силу оказалось этой переданным из резерва Ставки 3-й гвардейской и 4-й танковым армиям.

Одна из этих армий—3-я гвардейская танковая вскоре прибыла к нам для использования в направлении на Кромы. Командовал ею генерал П. С. Рыбалко, которого я знал с 1926 года: мне тогда довелось служить инструктором в монгольской Народной армии, а Рыбалко возглавлял в Улан-Баторе отдельный кавалерийский эскадрон при советском посольстве. Позже Павел Семенович был политработником, а потом, закончив соответствующие курсы, перешел на командную должность. Командиром он был хорошим, боевым и решительным. Но ни он, ни его подчиненные еще не успели оправиться после трудных боев на Брянском фронте. Именно поэтому, несмотря на все усилия, танкистам не удалось преодолеть сопротивление противника. Чтобы избежать неоправданных потерь, я обратился в Ставку с просьбой вывести танковую армию Рыбалко в резерв. Впоследствии гвардейцы-танкисты прославились выдающимися боевыми успехами, действуя в составе Воронежского фронта.

Наступление развивалось медленно. Тем не менее мы и войска соседнего Брянского фронта упорно, шаг за шагом продвигались вперед.

По сведениям партизан, подтверждавшимся показаниями пленных, противник продолжал перебрасывать на орловский плацдарм все новые соединения с других участков. Особенно он усиливал свои фланги, способствуя этим планомерному отходу войск, оборонявшихся в вершине выступа.

Общими усилиями трех фронтов—Западного и Центрального, наносивших удары с севера и юга, и Брянского, наступавшего с востока, — орловская группировка вражеских войск была разгромлена. 5 августа дивизии Брянского фронта освободили Орел. А к 18 августа войска Центрального фронта во взаимодействии с Брянским фронтом изгнали гитлеровцев со всего Орловского выступа и подошли к мощному вражескому рубежу «Хаген». 

3 августа перешли в наступление войска Воронежского и Степного фронтов. 5 августа был освобожден Белгород. В ознаменование освобождения Орла и Белгорода вечером 5 августа в Москве был произведен первый в истории Великой — Отечественной войны артиллерийский салют. Родина славила войска Центрального, Воронежского, Брянского, Западного и Степного фронтов, доблестно выполнивших свои боевые задачи.

Наступило время, когда руководимые Коммунистической партией советский народ и его Вооруженные Силы добились коренного перелома в ходе войны. Инициатива бесповоротно перешла в руки нашего командования.’ 

Героическим трудом народа Красная Армия все в большей мере оснащалась вооружением я техникой. Совершенствовалась организационная структура войск. Выросли новые кадры опытных, закаленных в боях командиров и политработников. Весь народ горел желанием скорее победить ненавистного врага. После Курской битвы советские люди увидели: этот час приближается. 

ВОССТАНОВЛЕННАЯ ЧАСТЬ ГЛАВЫ

Подводя некоторые итоги оборонительного сражения на Курской дуге войск Центрального фронта, мне хочется отметить характерные моменты, о которых я и раньше упоминал, поскольку считаю их принципиальными и они меня всегда беспокоили. Первый из них — роль представителей Ставки. У нас был Г.К. Жуков. Прибыл он к нам вечером накануне битвы, ознакомился с обстановкой Когда зашел вопрос об открытии артиллерийской контрподготовки, он поступил правильно, поручив решение этого вопроса командующему фронтом.

Утром 5 июля, в разгар развернувшегося уже сражения, он доложил Сталину о том, что командующий фронтом управляет войсками твердо и уверенно, и попросил разрешения убыть в другое место. Получив разрешение, тут же от нас уехал.

Был здесь представитель Ставки или не было бы его – от этого ничего не изменилось, а, возможно, даже ухудшилось. К примеру, я уверен, что если бы он находился в Москве, то направляемую к нам 27-ю армию генерала С.Т. Трофимова не стали бы передавать Воронежскому фронту, значительно осложнив тем самым наше положение. 

К этому времени у меня сложилось твердое убеждение, что ему, как заместителю Верховного Главнокомандующего, полезнее было бы находиться в Ставке ВГК.

Второй важный момент — отношения Генерального штаба со штабами фронтов. Считаю, что с нашей стороны поступала достаточно полная информация. Но вот некоторые работники Генерального штаба допускали излишнее дерганье, отрывали от горячего дела офицеров штаба фронта, в том числе и его начальника, требуя несущественные сведения или выясняя обстоятельства того или иного события в не установленное планом время.

В самой напряженной обстановке Малинин (начальник штаба фронта) трижды вызывался из Генштаба к проводу для сообщения о занятии противником малозначащей высоты на участке одного из полков 70-й армии. Я бы постеснялся по этому вопросу вызывать к проводу начальника штаба дивизии, не говоря уже об армии.

Нередко из Москвы, минуя штаб фронта, запрашивались сведения от штабов армий, что влекло за собой перегрузку последних, поскольку им приходилось отчитываться и перед непосредственным командованием. Узнав о подобных фактах, я вынужден был вмешаться и в решительной форме потребовать прекратить вредную практику.

Представителям крупных штабов нужно понимать и учитывать сложность обязанностей офицеров штабов более низкого звена, а также их чрезмерную занятость, особенно во время напряженного боя, и не отрывать от работы по мелочам.

Установленная форма (кто, когда, кому и о чем доносит) должна соблюдатъся и не нарушаться в первую очередь высшими штабами.

Упоминая о наблюдавшейся тенденции со стороны Генерального штаба управлять или добывать сведения от войск, минуя командование фронта, должен сказать, что в этом была погрешна и Ставка. На третий день боя меня вызвал к проводу А.М. Василевский и сообщил, что командующий 70-й армией Галанин болен, так как не мог ему членораздельно доложить об обстановке на участке армии. Доложив Василевскому последние данные о положении 70-й армии, я счел нужным выехать туда лично. Прибыв в армию, никакой «крамолы» не нашел. Нормальным оказалось и здоровье Галанина. 

В этом тоже было проявлено определенное недоверие, о котором я уже говорил, к командующему фронтом. Все эти тенденции особенно проявлялись со стороны представителей Ставки, находившихся при том или ином фронте.

Считаю, что такие вопросы, как разработки крупной стратегической операции с участием нескольких фронтов или отработка взаимодействия между ними, целесообразно рассматривать в Ставке путем вызова туда командующих соответствующими фронтами. Кстати, впоследствии и делалось, что приносило существенную пользу.

Я увлекся рассуждениями и уклонился от событий фронте. А они в первой половине июля складывались следующим образом. Пользуясь достигнутым успехом, без перегруппировки перейдя в контрнаступление, соединения 48, 13 и 70-й армий коротким ударом отбросили противники на его прежние позиции и вышли на рубеж, занимаемый ими до начала вражеского наступления.

Центральному фронту предстояло с 15 июля перейти в наступление своим правым флангом в общем направлении на Кромы и во взаимодействии с Брянским фронтом, который перешел в наступление 12 июля, ликвидировать противника в районе орловского выступа. В то же время войска Западного фронта наносили удар в южном направлении в целях отсечения вражеской группировки в районе Орла.

Таким образом, весь замысел сводился к раздроблению орловской группировки на части, но рассредоточивал и наши войска. Мне кажется, что было бы проще и вернее наносить два основных сильных удара на Брянск (один — с севера, второй — с юга). Вместе с тем необходимо было предоставить возможность войскам Западного и Центрального фронтов произвести соответствующую перегруппировку. Но Ставка допустила ненужную поспешность, которая не вызывалась сложившейся на этом участке обстановкой. Поэтому-то войска на решающих направлениях (Западного и Центрального фронтов) не сумели подготовиться в такой короткий срок к успешному выполнению поставленных задач и операция приняла затяжной характер. Происходило выталкивание противника из орловского выступа, а не его разгром. Становилось досадно, что со стороны Ставки были проявлены торопливость и осторожность. Все говорило против них. Действовать необходимо было продуманнее и решительнее, то есть, повторяю, нанести два удара под основание орловского выступа. Для этого требовалось только начать операцию несколько позже. 

Мне кажется, что Ставкой не было учтено и то обстоятельство, что на орловском плацдарме неприятельские войска (2-я танковая и 9-я армии) находились свыше года, что позволило им создать прочную, глубоко эшелонированную оборону.

Кроме того, к началу нашего наступления орловская группировка противника значительно усилилась.

(Из книги «Солдатский долг»)

---

К.С. Москаленко. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.

(К.С. Москаленко в период Курской битвы был командующим войсками 40-й армии Воронежского фронта).

Воронежский фронт в Курской битве.

Воронежский фронт, принимавший участие в битве под Курском, оборонял южную часть Курской дуги протяженностью около 250 километров. В первом эшелоне фронта оборонялись 38-я, 40-я, 6-я гвардейская и 7-я гвардейская армии, которыми командовали соответственно генерал Н. Е. Чибисов, автор этих строк, генерал И. М. Чистяков и генерал М. С. Шумилов.

Во втором эшелоне фронта были 1-я танковая и 69-я армии, во главе которых находились генералы М. Е. Катуков и В. Д. Крюченкин.

В резерве Воронежского фронта находились 35-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерала С. Г. Горячева, а также 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса, которыми командовали полковник А. С. Бурдейный и генерал танковых войск А. Г. Кравченко. Группировку войск фронта с воздуха прикрывала 2-я воздушная армия, которой командовал генерал авиации С. А. Красовский.

Воронежский фронт имел в своем составе 626 тысяч человек, 4029 орудий всех калибров, 4150 минометов (82-мм и 120-мм), 1661 танк и самоходно-артиллерийскую установку, 1080 самолетов.

Командующий фронтом считал наиболее вероятным направлением наступления противника центр и левый фланг в полосе 164 километров, где оборонялись три армии. Наиболее высокая плотность артиллерии и минометов была создана на направлении предполагавшихся ударов в полосах 40-й армии, 6-й и 7-й гвардейских армий.

Войскам Воронежского фронта противостояли: на правом фланге — часть сил 2-й немецкой армии, в центре — 4-я танковая армия, на левом фланге — армейская группа «Кемпф».

Противник намечал нанести два удара против войск Воронежского фронта: главный удар силами 4-й танковой армии под командованием Гота на обоянском направлении и другой удар — армейской группой «Кемпф» на корочанском направлении.

Наступательная группировка 4-й танковой армии имела пять танковых, две пехотные и одну моторизованную дивизии, а ударная группировка армейской группы «Кемпф» состояла из трех танковых и трех пехотных дивизий. Их действия обеспечивал с воздуха 4-й воздушный флот под командованием Рихтгофена.

Ударные группировки противника, противостоявшие войскам Воронежского фронта, насчитывали 280 тысяч человек, до 2,5 тысячи орудий и минометов и 1500 танков.

В оперативном резерве противника находился 24-й танковый корпус в составе двух танковых дивизий. В случае необходимости предполагалось перебросить из Донбасса танковую, моторизованную и пехотную дивизии, действовавшие против войск Юго-Западного и Южного фронтов.

Оперативное построение 4-й танковой армии и группы «Кемпф» было одноэшелонным. Это объясняется стремлением немецко-фашистского командования нанести сильный первоначальный удар, с тем чтобы быстро прорвать тактическую зону обороны советских войск, разгромить их и овладеть Курском.

В соответствии с общим замыслом Курской оборонительной операции Воронежскому фронту была поставлена задача создать глубоко эшелонированную оборону в южной части Курского выступа, в ходе обороны измотать и обескровить противника в случае его наступления на Курск с юга, после чего перейти в контрнаступление и завершить разгром вражеских группировок в районе Белгорода и Харькова.

Командующий войсками Воронежского фронта в это время был генерал армии Н. Ф. Ватутин, членами Военного совета — генералы Н. С. Хрущев и Л. Р. Корниец, начальником штаба — генерал С. П. Иванов, начальником политуправления — генерал С. С. Шатилов.

Н. Ф. Ватутин прибыл на Воронежский фронт в последних числах марта 1943 года, когда войска фронта завершали отражение контрнаступления противника в районе Харькова.

Я глубоко уважал Николая Федоровича и верил в него как в крупного военачальника. Мы с ним были знакомы по совместной службе в Киеве еще в довоенный период, где он был начальником штаба Киевского-особого военного округа. Вторично наши служебные дороги сошлись в октябре 1942 года, когда я был назначен на должность командующего 40-й армией Воронежского фронта, где Николай Федорович был командующим фронтом и моим непосредственным начальником. Мы обрадовались встрече и подробно расспрашивали друг друга: он — о состоянии наших дел под Сталинградом, а я — под Воронежем. Вскоре он, правда, уехал от нас под Сталинград командовать войсками Юго-Западного фронта, где в полной мере развернулся его полководческий талант. Войска руководимого им фронта сыграли ведущую роль в разгроме и окружении 6-й немецкой армии Паулюса. Теперь Ватутин снова возвратился на наш фронт, дела которого сразу как-то оживились. С первых дней он начал знакомиться с обстановкой в каждой армии и дивизиях первого эшелона, с силами и состоянием противостоящего противника; его интересовало, какими силами и средствами обеспечена оборона того или иного участка фронта, рубежа или танкоопасного направления, подсказывал, как усилить оборону. Командармам были предоставлены большая самостоятельность и инициатива, поэтому мы с ним делились своими предположениями и замыслами, широко обсуждали многие вопросы и находили поддержку. Все вокруг него находилось в движении, в действии.

Николай Федорович в период войны был уважаемым, любимым командующим и духовно близким мне человеком.

Выше говорилось о той задаче, которая ставилась перед Воронежским фронтом. В соответствии с этой задачей войска приступили к строительству непреодолимой обороны.

Оборона строилась с учетом опыта предшествующих операций, согласно инструкции Генерального штаба. Особое внимание обращалось на организацию противотанковой и противовоздушной обороны, на строительство батальонных узлов и ротных районов обороны, на максимальное использование условий местности и организацию плотного огня перед передним краем и в глубине обороны. Основой инженерного оборудования местности была широко развитая система траншей и ходов сообщения.

Готовясь к обороне, войска фронта в главной полосе отрывали 4—5 сплошных траншей полного профиля, соединенных между собой ходами сообщения. В среднем каждая дивизия, оборонявшаяся в главной полосе, имела до 70—80 километров траншей и ходов сообщения, по 6—7 дзотов на каждый километр фронта. На главных направлениях отрывались противотанковые рвы, все берега рек и оврагов были эскарпированы. В лесах и рощах устраивались завалы, усиленные фугасами.

Вторая полоса обороны на наиболее важных направлениях по своему оборудованию не отличалась от главной, только плотность минирования была меньшей.
Укрепление обороны и инженерное оборудование местности продолжались вплоть до 5 июля.

Большое развитие получили минно-взрывные заграждения. Только в полосе обороны 40-й армии (Пусть читателя не смущает, что в качестве примера взяты данные по 40-й армии, где противник, как известно, не наступал. Это сделано потому, что, во-первых, они мне досконально известны и являются достоверными: во-вторых, потому, что глубоко эшелонированная оборона строилась в полосе всего Воронежского фронта; в-третьих, потому, что плотность обороны была такой же в полосах 6-й и 7-й гвардейских армий, где противник безуспешно пытался прорвать оборону.) было установлено 59032 противотанковые, 70994 противопехотные мины, а также 6377 снарядов в качестве мин заграждения. Мины замедленного действия широко использовались для создания заграждений на дорогах и мостах, особенно для повторных взрывов на случай отхода наших войск. Для борьбы с танками противника привлекалась вся артиллерия.

Противотанковая оборона строилась на танкоопасных направлениях по рубежам, эшелонированным на всю глубину армейской обороны. Основу обороны составляли противотанковые опорные пункты. Средняя плотность противотанковых средств в дивизиях, например, 40-й армии составляла 11 орудий и до 10 противотанковых ружей на 1 километр фронта. Кроме того, в полках, дивизиях, корпусах, армиях и в распоряжении командования фронта имелись артиллерийские противотанковые резервы.

Важная роль в отражении танков в случае прорыва нашей обороны отводилась подвижным отрядам заграждения, которые должны были в ходе боя минировать местность на путях движения противника. Эти отряды находились в подчинении командиров полков, дивизий корпусов и командующих армиями и фронтом. В распоряжении командующего фронтом находилось пять таких отрядов. Каждый отряд состоял из саперного батальона на автомашинах и имел 2—5 тысяч мин и до 500 килограммов взрывчатых веществ.

Кроме того, для борьбы с танками в каждой стрелковой роте и в каждом взводе создавались истребительные группы. С гранатами, противотанковыми минами пли запасами взрывчатки эти группы в любой момент готовы были вступить в единоборство с врагом.

Большое внимание уделялось и противовоздушной обороне. Главную группировку войск от ударов вражеской авиации прикрывали зенитные артиллерийские дивизии и авиация 2-й воздушной армии. Для борьбы с авиацией и воздушными десантами противника было также приспособлено свыше 50 процентов ручных и станковых пулеметов и противотанковых ружей.

Задача войск обоих фронтов — нашего, Воронежского, и соседнего, Центрального, — состояла в том, чтобы подорвать наступательные возможности врага, а затем, в ходе контрнаступления, разгромить его. Для этого нужно было создать непреодолимую оборону. И мы создали ее.

В период подготовки обороны все наши солдаты стали как бы саперами. Они выкопали сотни километров траншей и ходов сообщения с оборудованными ячейками для стрельбы; оборудовали укрытия для танков, орудий, автомашин и лошадей, обслуживавших передний край обороны; убежища для личного состава с перекрытиями, гарантирующими безопасность при разрыве 155-миллиметрового снаряда; замаскировали все это под фон окружающей местности от наземного и воздушного наблюдения.

Зная, что с переходом противника в наступление на наши позиции обрушится шквал минометно-артиллерийского огня и посыплются авиационные бомбы, было сделано все возможное для сохранения личного состава, вооружения, различной техники, транспорта и складов с материальными запасами.

По всей глубине обороны были оборудованы противотанковые рвы, эскарпы, завалы, установлены проволочные заграждения в 3—4 ряда, малозаметные препятствия, минные и бутылочные поля против пехоты и танков, управляемые минные поля, надолбы и подготовлено заболачивание местности. Только в 40-й армии общая протяженность противопехотных препятствий составляла 151 километр, из них: проволочных заграждений — 81, минных полей — 70 километров. Общая протяженность установленных противотанковых препятствий и заграждений составила 102,3 километра, из них: минных полей — 67,5, противотанковых рвов и эскарпов — 32,5, надолб — 2,3 километра.

Наряду с оборонительными работами проводилась напряженная боевая подготовка войск. Особое внимание при этом уделялось обучению всего личного состава борьбе с танками «тигр», «пантера» и самоходными орудиями «фердинанд», а штабов — осуществлению маневра огневыми средствами, вторыми эшелонами и резервами в ходе оборонительного сражения.

Военные советы фронта и армий, политические органы, партийные и комсомольские организации, а также весь командный состав проделали большую работу по повышению политико-морального состояния войск, по воспитанию у бойцов стойкости и упорства, мужества и отваги, беззаветной любви к Родине, готовности отдать все свои силы для разгрома ненавистного врага.

Обращаясь к коммунистам, Военный совет и политуправление Воронежского фронта призывали их быть на самых ответственных и опасных участках боя, своим примером воодушевлять бойцов. «Народ, партия большевиков благословили тебя на ратное дело. Будь храбрейшим среди храбрых. Умело, стойко, зло бей врага. Победа сама не придет, ее надо вырвать, завоевать. Вступая в смертельный бой с врагом, всегда помни, что ты вожак масс, что ты сын Коммунистической партии», — говорилось в обращении.

Как всегда в особо трудные минуты, готовясь к тяжелым боям, наши воины обращали свои взоры к родной Коммунистической партии. Тысячи солдат и офицеров вступали в ее ряды, выражая этим свою беззаветную преданность Коммунистической партии и своему народу.

Ход оборонительных работ был первостепенной заботой со стороны Ставки Верховного Главнокомандования. Представители Ставки — заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза А. М. Василевский — постоянно осуществляли контроль, и в ряде случаев непосредственно на местах.

Командующий фронтом Н. Ф. Ватутин несколько раз бывал в нашей 40-й армии. Вместе с ним мы буквально облазили весь передний край и проверили оборону в глубине на направлениях вероятного наступления противника, осматривали и следили за оборонительными работами, инженерным оборудованием местности и маскировкой позиций.

Почти ежедневно, часто ночью, я вместе с членами Военного совета 40-й армии К. В. Крайнюковым и А. А. Епишевым, начальником штаба армии генералом А. Г. Батюней с этой же целью выезжали в войска. Мы также регулярно посылали в войска офицеров и генералов штаба армии для проверки хода строительства оборонительных сооружений и занятий по боевой подготовке.

Создавая непреодолимую оборону на Курской дуге, мы внимательно следили за действиями врага.

…На каком участке фронта и когда противник нанесет удар? Эти вопросы волновали всех. Наконец поступили данные разведки из 40-й армии. Пленные 332-й пехотной дивизии показали, что их дивизия снята с рубежа обороны и 2 июля должна была сосредоточиться в полосе 6-й гвардейской армии. Полоса вероятного наступления сузилась до 114 километров.

2 июля была получена телеграмма, извещающая о возможном переходе противника в наступление в период с 3 по 6 июля.

В ночь на 4 июля перебежчик из 168-й пехотной дивизии противника показал, что немецкие войска в ночь на 5 июля должны перейти в наступление севернее и северо-западнее Белгорода, что еще 2 июля солдатам выдали сухой паек и спиртные напитки, что саперы в указанных районах обезвреживают свои минные поля и снимают проволочные заграждения.

Силы противника, место и время нанесения им удара стали нам известны.

В 16 часов 30 минут штаб фронта сообщил, что 20 минут назад противник после сильной артиллерийской подготовки и при поддержке бомбардировочной авиации силами до двух пехотных дивизий с 50 танками перешел в наступление в полосе 6-й гвардейской армии. К 24 часам противник сбил боевое охранение двух гвардейских стрелковых дивизий и подошел к переднему краю главной полосы обороны.

Для контрподготовки привлекалась артиллерия 40-й армии, а также 6-й и 7-й гвардейских армий.

На рассвете 5 июля по изготовившемуся для наступления противнику был нанесен мощный артиллерийский удар. Враг понес значительные потери и вынужден был перенести начало атаки на полтора часа.

Севернее Белгорода на земле и в воздухе началось ожесточенное сражение.

В 6 часов утра 5 июля под прикрытием огня тысяч орудий и минометов, при поддержке сотен самолетов к нашей обороне устремились сотни танков и штурмовых орудий противника. За ними следовала пехота.

Бои за передний край главной полосы обороны на обоянском и корочанском направлениях приняли упорный, ожесточенный характер. Главный удар противник наносил на Обоянь. В его ударную группировку входил 2-й танковый корпус «СС» в составе танковых дивизий «Рейх», «Адольф Гитлер», «Мертвая голова» и 48-й танковый корпус, который объединял две танковые дивизии и моторизованную дивизию «Великая Германия».

Одновременно противник наносил удар на Корочу силами трех танковых и трех пехотных дивизий.

Всего в первый день враг ввел в бой на обоих направлениях пять пехотных, восемь танковых и одну моторизованную дивизии. Он стремился танковым тараном сломить оборону наших войск.

С самого начала события стали развиваться совсем не так, как предполагало немецко-фашистское командование. Многократные атаки врага, в которых участвовало от 50 до 200 танков одновременно, почти на всех участках отражались советскими войсками. Лучшим немецким дивизиям противостояла 6-я гвардейская армия, которая еще под Сталинградом громила 48-й немецкий танковый корпус. Воины 52-й и 67-й гвардейских стрелковых дивизий умело и стойко отражали атаки противника. Вражеские танки везде попадали под губительный огонь нашей артиллерии. Советские воины проявляли чудеса мужества и геройства.

Примером стойкости может служить следующий эпизод. После артиллерийской подготовки в полосе 52-й гвардейской стрелковой дивизии противник бросил в атаку на узком 6-километровом участке пехотную дивизию и две группы танков. Советские гвардейцы не дрогнули. Когда командир 52-й гвардейской дивизии полковник И. М. Некрасов увидел, что одна группа танков в составе 42 машин двигалась на заминированное поле, он приказал артиллеристам не тратить снарядов. Огонь всей артиллерии был сосредоточен по пехоте и другой группе танков противника, насчитывавшей 39 машин.

Результаты вражеской атаки были таковы. Из первой группы немецких танков 7 машин подорвалось на минном поле, а остальные повернули назад. Вторая группа потеряла от огня нашей артиллерии 16 машин и также повернула назад. Атака была отбита. 23 танка и более 2 тыс. человек пехоты остались на поле боя.

В итоге первого дня боев противнику удалось продвинуться в центр обороны 6-й гвардейской армии лишь на 4—6 километров, а в полосе 7-й гвардейской армии — на узком участке форсировать Северский Донец северо-ЕОсточнее Белгорода и овладеть небольшим плацдармом на левом берегу реки.

С утра 6 июля после повторной артиллерийской и авиационной подготовки противник возобновил наступление на обоянском направлении. С каждым часом ожесточенность боев нарастала. Атаки следовали одна за другой. После того как 250 бомбардировщиков противника нанесли массированный удар по боевым порядкам 67-й гвардейской стрелковой дивизии, танкам врага удалось прорвать первую полосу обороны и выйти к переднему краю второй полосы. Бои в районе Обояни приобретали решающее значение. От их исхода зависел исход всей операции.

Поэтому в ночь на 6 июля генерал Ватутин перебросил на вторую полосу 1-ю танковую армию и из резерва фронта ввел здесь в сражение 2-й и 5-й гвардейские танковые корпуса. Отразив до восьми атак противника, они-то и удержали вторую полосу обороны.

На корочанском направлении противнику также удалось расширить прорыв и выйти ко второй полосе обороны.

На третий день наступления гитлеровцы в районе шоссе, ведущем на Обоянь, сосредоточили всю мощь своей ударной группировки, но смогли вклиниться во вторую полосу обороны лишь на 3—8 километров. Прорвать ее врагу не удалось, несмотря на то что 400 танков, тысячи орудий и минометов, а также сотни самолетов атаковали позиции наших войск.

8 июля напряженность боев не ослабевала. Расширить прорыв в сторону Обояни врагу не удавалось. По плану вражеского командования к концу этого дня его танки должны были захватить Курск, а вместо этого ему пришлось отвлечь часть сил для отражения контрударов 2-го и 5-го гвардейских танковых корпусов, которые способствовали ослаблению вражеских сил на обоянском направлении.

Ставка Верховного Главнокомандования внимательно следила за ходом боевых действий. Исходя из сложившейся обстановки, она усилила войска Воронежского фронта своими резервами. Сюда в ночь на 7 июля были переданы из состава Степного фронта 10-й танковый корпус, а из состава Юго-Западного фронта — 2-й танковый корпус. Кроме того, на поддержку Воронежского фронта была направлена и авиация соседнего Юго-Западного фронта.

Оба танковых корпуса и одна стрелковая дивизия 69-й армии заняли оборону в районе Прохоровки, где противник пытался прорваться еще 7 июля.

Несмотря на яростные атаки, противнику в течение четырех дней не удалось прорваться на Обоянь. Командующий, умело маневрируя силами фронта, постоянно усиливал войска 6-й гвардейской и 1-й танковой армий. Только из состава нашей 40-й армии на направление главного удара противника были переброшены четыре стрелковые дивизии, две танковые бригады, два танковых полка, две артиллерийские бригады, четыре истребительных противотанковых артиллерийских полка, гаубичный артиллерийский полк, два гвардейских минометных полка и один самоходно-артиллерийский полк.

С утра 9 июля немецко-фашистское командование предприняло еще одну попытку прорваться к Обояни — вдоль шоссе Белгород — Курск. На 10-километровом участке фронта противник сосредоточил до 500 танков. Но для отражения этого удара были приняты своевременные меры. На это направление были выдвинуты одна истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, три отдельных истребительно-противотанковых артиллерийских полка и четыре гвардейских минометных дивизиона, туда были нацелены и главные силы авиации. Прорваться противнику на Курск не удалось. Он смог подойти только к тыловой армейской полосе обороны на участке 12—13 километров. Здесь наступление врага и было сломлено.

Не добившись успеха на обоянском направлении, немецко-фашистское командование решило основной удар своей 4-й танковой армии перенести на прохоровское направление. Для удара на Прохоровку противник сосредоточил крупную танковую группировку, рассчитывая с ее помощью прорвать фронт, окружить и разгромить наши войска между реками Липовый Донец и Северский Донец и прорваться к Курску вдоль железной дороги.

Центр тяжести боев противник переносил в район Прохоровки. Ставка усилила Воронежский фронт 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армиями, которыми соответственно командовали генерал П. А. Ротмистров и генерал А. С. Жадов. Обе эти армии были взяты из состава Степного фронта, которым командовал генерал И. С. Конев (начальник штаба генерал М. В. Захаров, член Военного совета генерал И. 3. Сусайков).

Представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин, оценивая обстановку, сложившуюся в ходе оборонительного сражения войск фронта, пришли к выводу, что противник на прохоровском направлении вводит в сражение все свои наличные силы, что срыв готовящегося удара явится окончательным провалом наступления врага на Курск с юга. Разгромить вклинившуюся группировку противника можно было только мощным контрударом войск Воронежского фронта, усиленного стратегическими резервами.

По плану командующего фронтом было решено с утра 12 июля нанести контрудар из района Прохоровки на Яковлеве силами 5-й гвардейской танковой армии и частью сил 5-й гвардейской армии, а силами 1-й танковой армии и частью сил 6-й гвардейской армии также ударить на Яковлеве с северо-запада. Остальные армии фронта должны были обороняться на занимаемых рубежах.

Утром 12 июля наша авиация нанесла массированный удар по боевым порядкам танковых дивизий противника. В 8 часов 30 минут на противника обрушились тысячи орудий и минометов, которые в течение 15 минут вели непрерывный огонь. Вслед за огневым налетом в атаку перешли танки и пехота. Основные события развернулись в полосе наступления 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской общевойсковой армий.

Завязалось беспримерное в истории войн ожесточенное танковое сражение, которое длилось весь день 12 июля. Оно проходило в двух районах: юго-западнее Прохоровки и в районе Ржавы. Бои в районе Прохоровки носили исключительно ожесточенный характер. Трудно было определить, кто наступает, а кто обороняется. На поле боя перемешались сотни танков, которым для ведения маневра не хватало места. Танкисты вынуждены были вести огонь в упор. Населенные пункты и господствующие высоты по нескольку раз переходили из рук в руки. Наши танкисты, используя преимущества своих танков в маневренности, наносили противнику большие потери, выводя из строя его тяжелые танки. В свою очередь огонь тяжелых танков врага накосил значительные потери нашим войскам.

Танковое сражение под Прохоровной, в котором с обеих сторон одновременно принимало участие около 1200 танков и штурмовых орудий, закончилось поражением главной группировки немецко-фашистских войск. За этот день они потеряли до 400 танков… Не достигнув успеха в наступлении, противник вынужден был перейти к обороне.

В последующие три дня противник пытался окружить пять дивизий 69-й армии, но добиться успеха не смог. Наши дивизии отошли на армейскую полосу и 15 июля заняли оборону.

В тот же день немцы во всей полосе Воронежского фронта перешли к обороне. Это был день окончательного кризиса немецкого наступления, день полного провала операции «Цитадель». Инициатива на фронте целиком перешла в руки советского командования.

Вскоре противник начал скрытно отводить свои главные силы. Обнаружив его отход, наши войска начали преследование, но продвигались вперед медленно. 18 июля войска левого крыла Воронежского фронта и армии Степного фронта начали громить вклинившуюся группировку противника. С утра 23 июля они вышли на рубеж, который занимали до перехода противника в наступление.

В течение 17 дней на сравнительно малом плацдарме разыгралось грандиозное сражение с применением с обеих сторон колоссального количества боевой техники, в первую очередь танков и авиации.

…Войска Воронежского фронта в этом сражении проявили большое упорство е обороне и волю к победе. Проведенные бои по ликвидации наступления противника показали высокую боевую выучку солдат, офицеров и генералов, непревзойденные образцы упорства и героизма.

Войска Воронежского фронта по указанию Ставки с 24 июля начали подготовку к переходу в контрнаступление на белгородске-харьковском направлении. В этом контрнаступлении должен был участвовать и Степной фронт, которому передавались 5-я гвардейская и 69-я армии нашего фронта. Подготовка к контрнаступлению проходила в крайне ограниченные сроки (10 суток), что потребовало от командного состава, штабов и войск громадного физического напряжения, особенно от 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий, которые были крайне утомлены в ходе оборонительной операции.

Несмотря на то что немецкое командование часть войск перебросило в Донбасс и в район Орла, где уже с 12 июля велось наступление войск Брянского и левого крыла Западного фронта, находившаяся на белгородско-харьковском плацдарме группировка противника представляла еще внушительную силу. Потери в личном составе и технике были им быстро восполнены. К тому же основной упор противник делал на заранее подготовленную оборону. На всю глубину белгородско-харьковского плацдарма нашим войскам предстояло преодолеть сеть оборонительных полос и два кольцевых обвода, возведенных фашистами вокруг Харькова.

Утешением было то, что командование и войска противника вынуждены были признать провалившимся свой широко-задуманный план операции «Цитадель», а вследствие этого моральное состояние вражеских войск было подорвано. Немцы не только не ожидали, а даже исключили возможность крупного наступления наших войск на харьковском направлении в ближайшее время, считая, что советские войска в оборонительных боях совершенно обессилены.

В этом нет ничего удивительного. Гитлеровскому командованию было свойственно недооценивать силы и возможности Советской Армии.

Сложившаяся обстановка, стремление максимально сократить время на подготовку операции обусловили замысел Ставки: он заключался в том, чтобы нанести мощный удар смежными флангами Воронежского и Степного фронтов из района северо-западнее Белгорода в общем направлении на Богодухов, Валки, Новая Водолага с целью рассечения группировки противника на две части и последующего охвата и разгрома основных сил противника в районе Харькова. 57-я армия Юго-Западного фронта под командованием генерала Н. А. Гагена должна была нанести удар на Мерефу в обход Харькова с юго-востока. Кроме того, наносился еще ряд вспомогательных ударов, в результате чего вражеская оборона дробилась на изолированные части, что облегчало разгром вражеской группировки.

Помню, как в землянке генерала И. М. Чистякова были собраны все командармы и заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков изложил нам цель наступательной операции и направление главного удара войск фронта. Затем он предложил всем командармам высказать свое мнение.

Излагая свою точку зрения, я предложил главный удар фронта нанести в полосе 40-й армии с рубежа Краснополье — Солдатское в направлении на Ахтырку, Полтаву и во взаимодействии с войсками Степного и Юго-Западного фронтов окружить и уничтожить всю белгородско-харьковскую группировку противника, т. е. повторить Сталинград, но в более крупном масштабе. Выслушав меня внимательно, Г. К. Жуков сказал, что в настоящее время голова противника, т. е. его основные силы, находится в районе Белгорода и Харькова, поэтому Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин приказал бить противника по голове, и что для более глубокого охвата у нас сейчас не хватит сил и средств. Единственное, с чем он согласился в моем предложении, это ввести в сражение свежую 27-ю армию генерала С. Г. Трофименко не на левом фланге 6-й гвардейской армии, а на правом, в стыке с 40-й армией и наступление начать на два дня позже, чем на главном направлении.

В соответствии с указаниями Ставки командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин решил главный удар нанести левым флангом силами 6-й и 5-й гвардейских, 1-й танковой и 5-й гвардейской танковой армиями с целью разгрома противостоящей группировки и затем развить удар подвижными соединениями в общем направлении на Золочев, Валки, обходя Харьков с запада. В первом эшелоне наступали 6-я и 5-я гвардейские армии, во втором — танковые армии, которые вводились в прорыв в первый день операции. Наступление главной группировки обеспечивалось с запада ударом 40-й и 27-й армий. Главный удар в полосе Степного фронта наносили 53-я армия генерала И. М. Манагарова и часть сил 69-й армии.

Получив директиву Ставки и приняв решение, Н. Ф. Ватутин перешел к планированию операции. Он сам, все полевое управление фронта, штаба армий, корпусов и дивизий дни и ночи напролет сидели над картами, выезжали на местность и разрабатывали документы, согласно которым в ночных условиях и в глубокой тайне войска совершали перегруппировки, сосредоточивались и изготавливались для наступления.

Спланировать и организовать эту операцию было нелегко. Удар наносился не в обход, а на рассечение основной группировки противника. Оборона же была многополосной, глубокой, и расчеты на прорыв должны были быть точными. К участку прорыва была подведена мощная артиллерия. Сюда же нацелилась авиация.

Заслуживают упоминания и маскировочные мероприятия фронта. Чтобы ввести противника в заблуждение относительно действительного направления главного удара, на сумском направлении, в районе города Суджа в полосе 38-й армии, т. е. на правом фланге фронта, имитировалось сосредоточение танковой и общевойсковой армий, а также артиллерии усиления.

В указанном районе мощные радиостанции осуществляли передачу и прием ложных зашифрованных документов. Интенсивно курсировали железнодорожные эшелоны, из которых выгружались макеты танков, орудий, пустые ящики из-под снарядов и продовольствия, пустые бочки из-под бензина и др. По грунтовым дорогам двигались танки, орудия, грузовики, гужевой транспорт и колонны пехоты. В ночное время все это погружалось и транспортом или своим ходом отводилось на восток, чтобы утром вновь прибыть в ложный район сосредоточения.

Враг заинтересовался этими передвижениями. Сначала увеличилось количество разведывательных самолетов, затем бомбардировщики начали бомбить станции, макеты орудий и танков, а вскоре в район города Сумы противником были переброшены две дивизии — одна танковая и одна пехотная. Вражеское командование было настолько введено в заблуждение, что наступление наших войск на Белгород явилось для него большой неожиданностью.

Контрнаступление наших войск на белгородско-харьковском направлении началось утром 3 августа после мощной артиллерийской и авиационной подготовки. Войска 5-й и 6-й гвардейских армий успешно прорвали первую позицию противника и к 12 часам овладели второй позицией.

На этом рубеже их обогнали введенные в сражение войска 1-й и 5-й гвардейской танковых армий, которые совместно с пехотой прорвали третью позицию и начали стремительно развивать наступление в глубину.

Войска фронта наступали смело и решительно. Они обходили узлы сопротивления и устремлялись на юг. Например, крупные опорные пункты Томаровка и Борисовка с сильными гарнизонами оставались в руках врага, а танкисты в глубине обороны громили подходившие резервы противника. Танковые армии завершили прорыв тактической зоны обороны и продвинулись на глубину до 26 километров. Задача первого дня, труднейшего и многообещающего, была успешно выполнена.

Второй день начался ожесточенными контратаками противника, но его сопротивление было сломлено, и войска фронта продвигались вперед. На рассвете 5 августа в центре полосы фронта перешли в наступление 27-я и 40-я армии. Они прорвали оборону на глубину от 8 до 20 километров. Прорыв обороны противника расширился еще на 26 километров.

6-я гвардейская армия овладела вражеским узлом обороны Томаровкой, а Степной фронт — Белгородом.

Гитлеровское командование поняло всю опасность, создавшуюся в результате продвижения войск Воронежского и Степного фронтов, и начало стягивать к западу от Харькова крупные силы. Оно поняло, что под угрозу поставлена не только его харьковская, но и донбасская группировка и для предотвращения разгрома начало перебрасывать обратно с Донбасса и из-под Орла свои танковые дивизии «СС».

6 и 7 августа наши войска продолжали двигаться в глубь обороны. 1-я танковая армия овладела городом Богодухов, а 27-я армия освободила Грайворон. Стрелковые войска отстали от танков на 25—40 километров. Н. Ф. Ватутин сознательно, с расчетом шел на риск. Он приказал танкистам пробиваться еще глубже в тылы противника. Он хорошо понимал, что чем глубже будет расколота харьковская группировка врага, тем беспомощнее станет враг. К исходу 7 августа войска Воронежского фронта продвинулись на глубину свыше 100 километров, расширив прорыв до 120 километров.

С 8 по 11 августа войска фронта продолжали развивать наступление, перерезали железную дорогу на Полтаву и завершили разрыв харьковской группировки противника на две части. Харьков был охвачен с запада. Прорыв был расширен в западном и юго-западном направлениях. Войска подошли к опорным пунктам противника — Боромле, Ахтырке, Котельве.

Для предотвращения глубокого охвата харьковской группировки гитлеровцы ввели в бой оперативные резервы и нанесли сильные контрудары на богодуховском, а затем и на ахтырском направлении. Гитлеровская ставка услышала, наконец, призывы Манштейна о помощи, и как ни тяжела была обстановка, она все же сосредоточила в районе Ахтырки и южнее Богодухова четыре пехотные и семь танковых и моторизованных дивизий, имевших до 600 танков. Противник решил нанести контрудары по левому крылу и центру Воронежского фронта. В результате этих контрударов было заторможено наступление 6-й гвардейской и 1-й танковой армий.

В период с 11 по 17 августа в районе южнее Богодухова развернулись ожесточенные бои с превосходящими силами противника. Наши войска были потеснены.

В это же время центр тяжести борьбы переместился в полосы 40-й и 27-й армий. Первой из них был придан 10-й танковый корпус для нанесения удара правым флангом на Лебедин и выхода на реку Псел. В наступление перешла и 38-я армия.

Противник оказывал упорное сопротивление, но вынужден был медленно откатываться на запад. Не добился он успеха и к югу от Богодухова, где в результате ожесточенных боев понес тяжелые потери и перешел к обороне. Потерпев поражение, немецкое командование вознамерилось нанести удар на Богодухов с северо-запада, со стороны Ахтырки, куда оно сосредоточило две танковые и одну моторизованную дивизии. Для срыва сосредоточения войск противника и упреждения его удара в полосе между 40-й и 27-й армиями был введен резерв фронта — 47-я армия под командованием генерала П. П. Корзуна. Кроме того, в районе Ахтырки сосредоточивался резерв Ставки — 4-я гвардейская армия под командованием генерала Г. И. Кулика.

17 августа 40-я и 47-я армии нанесли удар во фланг и тыл группировки противника в районе Ахтырки. Они прорвали оборону противника на всю тактическую глубину юго-восточнее Сум и развивали наступление на юг, угрожая вражеским коммуникациям. Однако в этот период группировка противника, поддержанная большим числом самолетов, нанесла удар по 27-й армии, вклинилась в ее оборону и создала угрозу левофланговым армиям фронта.

Обстановка перестала быть угрожающей лишь тогда, когда противник перебросил часть сил в полосу 40-й и 47-й армий и сумел несколько замедлить темпы их наступления. Однако это не помешало 40-й армии освободить Лебедин и изгнать противника за реку Псел. Одновременно с этим 4-я гвардейская армия нанесла удар по группировке противника, прорвавшейся в расположение 27-й армии, и 20 августа вражеские войска перешли к обороне.

В последующие четыре дня ударная группировка противника была разгромлена, и Ахтырка вновь освобождена. Сложилась благоприятная обстановка для наступления войск Воронежского фронта в западном и юго-западном направлениях. Ударная группировка фронта переместилась на правый фланг. Армии Степного фронта к этому времени разгромили другую часть бывшей полтора месяца назад грозной белгородско-харьковской группировки и 23 августа освободили Харьков.

Таким образом, в период с 11 по 20 августа войска Воронежского фронта нанесли тяжелое поражение противнику. Он потерял 34 600 солдат и офицеров, 521 танк, 530 орудий, 140 минометов, 2327 автомашин, 140 самолетов. Кроме того, наши войска захватили 132 танка, 485 орудий и много другой техники.

Войска Воронежского фронта успешно выполнили все задачи, поставленные Ставкой Верховного Главнокомандования.

Благодаря успешным действиям наших войск на белгородско-харьковском и Лебединском направлениях возникли выгодные условия для освобождения Левобережной Украины и Донбасса, а также форсирования Днепpa.

Провал летнего наступления и поражение фашистских войск свидетельствовали о возросшем могуществе наших Вооруженных Сил и развеяли пропагандистский миф о «сезонности» советской стратегии. Курская битва показала, что наша армия может бить врага в любое время года. Соотношение сил на фронте окончательно изменилось в пользу Советского Союза. Инициатива действия бесповоротно перешла в руки советского командования. Свободолюбивые народы Европы увидели, что освобождение от фашистского порабощения придет с Востока.

Фашистская Германия потеряла надежду на успех — Курская битва приблизила окончательное поражение ее в войне. Заслуга в этом принадлежит Коммунистической партии, советскому народу и его Вооруженным Силам.

(«Курская битва». М., «Наука», 1970.)

---

М.В. Захаров. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.

(М.В. Захаров в период Курской битвы был начальником штаба Степного фронта).

На Харьков!

23 августа 1943 года двадцать артиллерийских залпов из двухсот двадцати четырех орудий возвестили всему миру о новой победе Советской Армии. В этот день наши доблестные воины освободили от гитлеровских захватчиков Харьков — крупный промышленный центр нашей Родины.

Освобождение Харькова связано с битвой под Курском.

Осуществление оборонительной операции под Курском возлагалось в основном на войска Центрального и Воронежского фронтов. Однако, учитывая, что противник готовится к решительному наступлению и на большую глубину, Ставка сосредоточила в их тылу крупные стратегические резервы, которые состояли из общевойсковых и танковых объединений, а также соединений, входивших в Резервный фронт, впоследствии получивший наименование Степного. Им командовал генерал (позднее Маршал Советского Союза) И. С. Конев, членом Военного совета был генерал И. 3. Сусайков, начальником штаба фронта был я.

Еще в мае 1943 года перед войсками Степного фронта была поставлена задача парировать возможные прорывы крупных группировок противника в восточном направлении как со стороны Орла, так и со стороны Белгорода. Свой оборонительный рубеж мы должны были построить по линии Измалково — Ливны — река Кшень и далее до Белого Колодца, прикрыть железнодорожные узлы Елец, Касторное, Старый Оскол и подготовить контрудары в направлениях Малоархангельское, Щигры, Курск, Обоянь, Белгород, а кроме этого быть в любое время готовыми к активным действиям по приказу Ставки Верховного Главнокомандования.

По своему боевому и численному составу наш фронт представлял собой наиболее мощный из всех когда-либо создававшихся в годы Великой Отечественной войны стратегических резервов Ставки.

В ходе оборонительного сражения на южном и северном фасах Курского выступа противник был измотан и обескровлен.

Полное крушение наступательных планов и отсутствие необходимых сил для удержания захваченных рубежей вынудили немецко-фашистское командование отвести свои соединения на исходные позиции. Наши войска начали преследование противника. К исходу 23 июля войска Степного и Воронежского фронтов вышли на рубеж, который занимали соединения генерала Н. Ф. Ватутина до перехода противника в наступление.

Перед обоими фронтами встала задача — провести операцию на белгородско-харьковском направлении. Наши войска вынуждены были начинать наступление в чрезвычайно сложных условиях. Битва под Курском привела к значительным потерям не только войска противника, но и наши. К тому же все еще сильный враг неоднократно переходил в контратаки, обрушивая на нас массу артиллерийского огня. Его авиация часто бомбила боевые порядки и тылы наших войск.

К началу августа 1943 года на белгородско-харьковском направлении действовала 4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф», имевшие в своем составе 18 дивизий. Общая численность ее личного состава доходила до 300 000; она имела свыше 3000 орудий и минометов и до 600 танков. С воздуха эта группировка фашистских войск поддерживалась силами 4-го воздушного флота в составе более 1000 самолетов.

К тому же вражеские войска опирались на хорошо развитую в инженерном отношении оборону, тактическая зона которой состояла из главной и второй полосы общей глубиной до 15—18 километров. Главная полоса обороны глубиной 6—8 километров состояла из двух позиций, на каждой были оборудованы опорные пункты и узлы сопротивления, соединенные между собой траншеями полного профиля. В опорных пунктах противник соорудил большое количество дзотов. Вторая полоса обороны состояла из одной позиции глубиной в 2—3 километра. Между главной и второй полосами проходила промежуточная позиция.

Местность в полосе действия наших войск была сильно изрезана речками и ручьями, с большим количеством балок и промоин. Географические условия давали возможность противнику выбирать выгодные для обороны рубежи. Ведя оборонительные бои, враг широко использовал населенные пункты в качестве опорных узлов сопротивления.

Особое значение немецко-фашистское командование придавало удержанию Харькова. Как промышленный центр, узел шести магистральных железных, четырех шоссейных и большого количества улучшенных грунтовых дорог он был очень нужен гитлеровскому командованию. Поэтому оборона Харькова была им продумана и построена очень тщательно.

Планируя разгром немецко-фашистских войск в районе Белгорода и Харькова, советское командование стремилось максимально сократить время на подготовку операции. Было решено, не производя сложных перегруппировок, нанести мощный удар смежными флангами Воронежского и Степного фронтов из района северо-западнее Белгорода в общем направлении на Богодухов, Валки, Новая Водолага для рассечения вражеской группировки на две части с последующим охватом и разгромом основных ее сил.

Войска Воронежского фронта должны были наступать на запад в направлении Ахтырки, а войска Степного фронта поворачивать на Харьков, одновременно свертывая оборону врага на правом берегу Северского Донца. При подходе соединений Степного фронта к Харькову Юго-Западный фронт, которым в это время командовал генерал Р. Я. Малиновский, должен был нанести удар силами своей 57-й армии в западном направлении и обойти город с юга. Для поддержки боевых действий наших войск с воздуха привлекались 2-я и 5-я воздушные армии, а также авиация дальнего действия.

В соответствии с этим решением Военный совет Воронежского фронта решил главный удар нанести силами 6-й и 5-й гвардейских, 1-й и 5-й гвардейской танковой армий, с ближайшей задачей разгромить противостоящие силы 4-й танковой армии противника и в дальнейшем развивать удар подвижными соединениями в общем направлении на Золочев — Валки, обходя Харьков с запада.

Военный совет Степного фронта принял решение главный удар нанести правым крылом фронта — силами 53-й армии под командованием генерала И. М. Манагарова и одним корпусом 69-й армии, которым командовал генерал В. Д. Крюченкин, при поддержке их авиацией 5-й воздушной армии генерала С. К. Горюнова.

Ближайшая задача войск правого крыла Степного фронта заключалась в том, чтобы прорвать укрепленную полосу противника на всю тактическую глубину и, развивая успех вводом в прорыв 1-го механизированного корпуса на участке 53-й армии, окружив и уничтожив белгородскую группировку врага, овладеть Белгородом. Последующая задача была такова: развивая наступление в быстром темпе и преследуя противника вдоль западного берега реки Северский Донец, овладеть Харьковом. Ввод 1-го механизированного корпуса предусматривалось осуществить после прорыва стрелковыми войсками тактической глубины обороны противника на 7—8 километров и, по возможности, в первый день операции.

Оперативное построение фронта планировалось в один, а армий — в два эшелона. Это вызывалось необходимостью прорыва глубоко эшелонированной обороны противника.

Командование Степного фронта учитывало упорство предстоящих боев. Поэтому подразделения и части непосредственно перед наступлением обучались безостановочной атаке на глубину второй позиции главной полосы обороны противника. Для практической отработки вопросов взаимодействия пехоты со средствами усиления на учения привлекались танки, самоходно-артиллерийские установки, батальонная и полковая артиллерия.

Наступление наших войск на белгородско-харьковском направлении началось утром 3 августа после мощной трехчасовой артиллерийской подготовки и массированных ударов 2-й и 5-й воздушных армий (командующие генералы С. А. Красовский и С. К. Горюнов). В 13 часов после вклинения стрелковых войск 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова в главную полосу обороны противника были введены в сражение 1-я и 5-я гвардейская танковые армии (командующие генералы М. Е. Катуков и П. А. Ротмистров) с задачей завершить передовыми бригадами прорыв тактической зоны обороны противника, а основными силами развивать успех в оперативной глубине.

В первый же день наступления войск Воронежского и Степного фронтов оборона противника в направлении главного удара была прорвана на всю тактическую глубину. Танковые армии Воронежского фронта, развивая успех, прорвались на глубину 26 километров. Войска 53-й армии и правого фланга 69-й армии Степного фронта продвинулись за день на 7—8 километров.

4 августа темп продвижения стрелковых войск снизился, так как противник усилил сопротивление. Однако, развивая наступление, наши войска 5 августа сломили сопротивление сильно укрепленного узла вражеской обороны — Томаровки и в тот же день штурмом овладели Белгородом.

В последующие дни наши войска развивали наступление в оперативной глубине. Вскоре соединения Воронежского фронта своим правым крылом овладели Боромлей и выдвинулись к опорным пунктам противника — Ахтырка, Котельва, а войска Степного фронта подошли вплотную к внешнему харьковскому оборонительному обводу.

Выход к Харькову с севера, запада и юго-востока создавал угрозу окружения войск противника. Немецко-фашистское командование делало отчаянные усилия, чтобы остановить наше дальнейшее наступление и удержать город. К П августа из Донбасса на харьковское направление были переброшены три танковые дивизии и сосредоточены для нанесения контрудара по войскам Воронежского фронта, прорвавшимся в район южнее Богодухова. Но этот контрудар, как и последовавший затем удар в районе Ахтырки, не дал положительных результатов. Войска генерала Н. Ф. Ватутина продолжали развивать наступление в юго-западном направлении.

В то время, когда войска Воронежского фронта отражали контрудары немецких танковых дивизий в районе Богодухово и Атырки, наши соединения и части завязали бои на подступах к Харькову.

Уже после овладения Белгородом командованию Степного фронта стало ясно, что противник сделал все от него зависящее, чтобы удержать город. На это направление были переброшены танковые дивизии СС «Райх», «Мертвая голова», «Викинг» и 3-я танковая дивизия, которые до этого находились в районе Изюм-Барвенково.

В целях быстрейшего разгрома всей вражеской группировки в районе Харькова и освобождения города войска Степного фронта были усилены двумя армиями: 57-й под командованием генерала Н. А. Гагена из состава Юго-Западного фронта и 5-й гвардейской танковой под командованием генерала П. А. Ротмистрова. Весь день 11 августа мы вели ожесточенные бои с врагом, упорно отстаивавшим свои опорные пункты и узлы сопротивления, расположенные севернее оборонительного обвода и прикрывавшие подступы к нему. Особенно упорные бои развернулись за Русскую Лозовую, совхоз имени 13 лет РККА, Русские и Черкасские Тишки, где наступала наша 69-я армия. Мне хорошо запомнились героические бои ее 305-й и 375-й дивизий севернее Харькова.

305-я дивизия, которой командовал полковник И. А. Данилович, подошла к северной окраине Русской Лозовой. Попытки захватить село атакой с ходу не увенчались успехом. Противник, считая этот укрепленный пункт своего рода ключом к Харькову, ожесточенно сопротивлялся. Однако части 375-й стрелковой дивизии под командованием полковника П. Д. Говоруненко, наступавшие восточнее, пройдя через большой лес, ликвидировали засевшие в нем группы автоматчиков. Общее сопротивление врага на этом участке несколько ослабело, и к исходу дня 305-я и 375-я стрелковые дивизии совместными атаками с севера и северо-востока освободили Русскую Лозовую.

12 августа войска Степного фронта начали штурм внешнего обвода. После мощной артиллерийской подготовки и ударов авиации наши соединения атаковали вражеские позиции.

К исходу дня части 53-й армии захватили Шептушин, что в 18 километрах северо-западнее Харькова, и северную часть Дергачей. Противник оказывал ожесточенное сопротивление. В своих контратаках он широко использовал танки. Немецко-фашистская авиация группами по 20—60 самолетов почти непрерывно бомбила наши боевые порядки. Только в течение 12 августа она совершила около 600 самолето-вылетов.

В результате боев 12 и 13 августа войска Степного фронта, прорвав внешний оборонительный обвод, на ряде участков подошли вплотную к городскому обводу и завязали бои на окраинах Харькова. Они продолжались до 17 августа.

Немецко-фашистское командование принимало меры по централизации управления войсками. Действовавшая против Степного фронта оперативная группа «Кемпф» в связи со значительным ее усилением 16 августа была реорганизована в 8-ю армию под командованием генерала танковых войск Вернера Кемпфа. И это не случайно. Выходец из старого пруссачества, верный служака фюрера, Кемпф яростно проводил в жизнь приказ Гитлера об удержании Харькова любой ценой, не останавливаясь перед жестокими репрессиями против солдат и офицеров, проявлявших признаки трусости и нежелание драться на русском фронте.

В течение 18 и 19 августа бои продолжались с еще большим ожесточением. Особенно упорными они были в полосе 53-й армии, в районе лесного массива северо-западнее Харькова. Обойдя массив основными силами, части армии овладели им и к исходу 20 августа захватили цепь узлов сопротивления противника, созданных на реке Уда: Пересечная, Гавриловка, Куряж. Эти. узлы как бы запирали пути для дальнейшего наступления наших войск западнее города.

69-я армия, используя успех 53-й армии, сосредоточила свои главные усилия на правом фланге и начала быстро обходить Харьков вдоль северо-западного и западного фасов городского обвода.

Чтобы воспретить противнику отход из Харькова и ускорить овладение городом, генерал И. С. Конев решил силами 5-й гвардейской танковой армии нанести удар на Коротич, что в 8 километрах западнее города, и перерезать пути отступления вражеским соединениям.

Большую помощь нашим наземным войскам оказывали славные летчики Степного фронта. Только 21 августа соединения 5-й воздушной армии произвели 561 самолето-вылет и уничтожили 16 танков, 100 автомашин и 4 склада боеприпасов противника.

С наступлением темноты сопротивление врага было сломлено, и наши части захватили плацдарм на южном берегу реки Уда, форсированию которой мы придавали особое значение. Очень быстро наши инженерные части построили переправы для 5-й гвардейской танковой армии, которая 22 августа перешла в наступление и к вечеру захватила Коротич.

Надо сказать, что 18 августа возобновили наступление и соединения 57-й армии, которой была поставлена задача наступать в общем направлении на Мерефу, а одной дивизией — по южному берегу реки Уда с целью обеспечения левого фланга основной группировки своего объединения.

Противник прекрасно понимал, что будет означать успех этого наступления. Ведь в случае выхода нашей 57-й армии в район Мерефа вся его группировка была бы окружена плотным кольцом войск Степного фронта. Поэтому враг решил любой ценой оказать сопротивление. Он бросил сюда 355-ю пехотную дивизию из своего резерва. Однако, ломая сопротивление врага, соединения 57-й армии к исходу 22 августа подошли вплотную к восточной окраине Безлюдовки, что в 8 километрах южнее Харькова.

Таким образом, вражеская группировка оказалась в полуокружении. В распоряжении противника осталась лишь одна железная и шоссейная дороги, идущие из Харькова на Мерефу и Красноград. На и эти магистрали находились под ударами нашей авиации.

На сравнительно небольшой территории, прилегающей к Харькову, были сосредоточены огромные массы вражеских войск.

Начался штурм города. Харьковчане уже слышали грозную поступь советских дивизий, знали, что близок час освобождения. Но гитлеровские войска, несмотря на безнадежное положение, упорно сопротивлялись. Во все дни нашего наступления ни на одном из участков фронта не было, пожалуй, столь ожесточенных, как здесь, контратак противника. В результате отхода к Харькову вражеские боевые порядки еще больше уплотнялись. Непосредственно в черте города оборонялись 320, 168, 106 и 39-я пехотные и 6-я танковая дивизии гитлеровцев.

Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн приказал генералу Кемпфу удержать Харьков любой ценой. Отборные немецко-фашистские части упорно дрались, чтобы выиграть время для подхода резервов. Из показаний пленных нам было известно, что войскам противника был зачитан приказ Гитлера, в котором говорилось, что ни один немец не имеет права уйти из Харькова. Солдатам были обещаны награды. Оценивая сложившуюся обстановку, мы понимали, что враг еще силен, что для его полного окружения потребуются большие усилия. Противник мог еще маневрировать своими силами, используя не занятый нашими войсками открытый коридор юго-западнее города. Поэтому прежде всего надо было лишить врага этой возможности, воспрепятствовать отводу его живой силы и техники из города.

По указанию генерала И. С. Конева в 19 часов 45 минут 22 августа я послал командующему 69-й армией приказание. Вот его содержание:

«Командующему 69-й армией. Манагаров вышел на фронт Старый Люботин — Подворки. Из Харькова отмечено движение на юг до 500 автомашин. Харьков горит. Слышны большие взрывы.

Командующий фронтом приказал: по боевой тревоге 94-ю гвардейскую стрелковую дивизию и танковую бригаду форсированным маршем сосредоточить восточнее Куряжа и, не медля ни одной минуты, силами 94-й гвардейской и 305-й дивизий, а также танковой бригады через Савченки перейти в наступление в направлении Залютино, отрезая пути отхода противнику из Харькова. Войскам начать штурм города.

Действия должны быть решительными и энергичными».

К вечеру 22 августа гитлеровское командование потеряло все надежды на длительное удержание Харькова. Дело в том, что врагу не принесли успеха контрудары его танковых дивизий против войск Воронежского фронта в районе Богодухово и Ахтырка. Еще 19 августа противник был вынужден на этом направлении перейти к обороне. Следовательно, войска Воронежского фронта получали возможность успешно наступать западнее Харькова.

Заключительные бои за Харьков развернулись в ночь с 22 на 23 августа. Вечером 22 августа всем армиям был отдан приказ о ночном штурме. Задача непосредственного овладения городом возлагалась на войска 69-й и 7-й гвардейской армий.

Всю ночь с 22 на 23 августа шли ожесточенные бои на улицах Харькова. Противник превратил каменные постройки в своего рода доты. Нижние этажи домов использовались в качестве огневых позиций артиллерии средних калибров; верхние занимали автоматчики и пулеметчики. Все подступы к городу, въезды и улицы на окраинах были сплошь заминированы и перекрыты баррикадами.

Утром 23 августа истерзанный врагом Харьков был уже в руках советских войск, а к 12 часам наши войска окончательно очистили его от фашистов.

Противник понес огромные потери. Только в районе Харькова и его пригородах на поле боя осталось свыше 7000 немецких солдат и офицеров, масса боевой техники.

Разбитые и деморализованные остатки гитлеровских войск, преследуемые нашими танками и авиацией, в панике бежали на юго-запад за реки Мерефа и Мжа.

За мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, десять дивизий Степного фронта — 89-я гвардейская Белгородская стрелковая, 252, 84, 299, 116, 375-я и 183-я стрелковые, 15, 28-я и 93-я гвардейские стрелковые удостоились высокого воинского отличия: им было присвоено наименование Харьковских. Многие офицеры и бойцы были отмечены правительственными наградами.

Сразу же после освобождения в Харьков вернулись советские и партийные организации. Под их руководством жители приступили к возрождению своего любимого города.

---

Л.М. Сандалов. Генерал-полковник.

(Л.М. Сандалов в период Курской битвы был начальником штаба Брянского фронта).

Брянский фронт наступает.

С первых же дней исторических боев на Курской дуге было ясно, что наступление не принесет фашистам ожидаемых ими результатов. Правда, некоторые успехи противника обозначились на Воронежском фронте, но они носили частный характер.

В войсках Брянского фронта шли последние уточнения плана предстоящего наступления. Оно было намечено на 12 июля. Пленные и перебежчики показывали, что гитлеровское командование знает об этом. Чтобы отвлечь внимание противника от направлений главных ударов, в широких масштабах инсценировалась подготовка к наступлению под Мценском и на левом фланге 63-й армии. С этой целью из тыла к переднему краю выводились войска и танки. Артиллерия занимала новые позиции. Ночами имитировалось выдвижение на передний край танков.

В течение последних ночей перед запланированным началом наступления важные объекты орловского плацдарма противника подвергались мощным ударам нашей дальней авиации, а в ночь па 12 июля она нанесла массированный удар по узлам главной полосы его обороны.

Первый день наступательных боев не принес Брянскому фронту ощутимых успехов. Несмотря на мощную артиллерийскую и авиационную поддержку атакующих войск, наши ударные группировки продвинулись лишь на 5—8 километров в глубину — давала себя знать почти двухгодичная подготовка противником орловского плацдарма. Танковые корпуса 12 июля в бой ввести не удалось.

Значительно успешнее в первый день развивалось наступление на Хотынец 11-й гвардейской армии Западного фронта, которой командовал генерал И. X. Баграмян. Она была очень сильной, ее ударная группа лишь на четыре дивизии уступала ударным группам всех армий Брянского фронта. Надо отдать должное командованию Западного фронта, которое отлично обеспечило 11-ю гвардейскую армию для наступления. Помимо танковых и противотанковых полков ей были приданы четыре танковые бригады и два танковых корпуса. Наступление поддерживала 1-я воздушная армия фронта. Мощным ударом армия на всем 14-километровом участке прорыва начисто снесла вражескую оборонительную полосу вместе с оборонявшими ее войсками и за день боя продвинулась на 12 километров.

Эти результаты оказались несколько неожиданными. Планируя наступление на Орел с севера и востока с ограниченной целью — отвлечь силы врага с курского направления, Ставка не имела возможности заранее сосредоточить значительные резервы для обеспечения решительного наступления на орловском направлении.

На следующий день войска 11-й гвардейской армии прорвали и вторую полосу вражеской обороны. Генерал Баграмян ввел в прорыв 1-й и 5-й танковые корпуса, которые быстро двинулись вперед, что дало возможность войскам 11-й гвардейской армии 13 июля продвинуться еще и расширить прорыв до 23 километров в направлении на Волхов. Однако противнику, выдвинувшему на промежуточный оборонительный рубеж сильные резервы, поддержанные авиацией, удалось задержать наши войска.

На направлении нашего главного удара утром 13 июля массированные удары артиллерии фронта и 15-й воздушной армии под командованием генерал-лейтенанта авиации Н. Ф. Науменко проложили путь ударным группам 3-й и 63-й армий. Особенно успешным было наступление 41-го стрелкового корпуса 3-й армии, которым командовал генерал В. К. Урбанович. Его 235-я и 380-я стрелковые дивизии (под командованием полковников Л. Г. Басанец и А. Ф. Кустова) вырвались вперед. Командующий фронтом генерал М. М. Попов решил развить успех. Он приказал на участок этих дивизий подтянуть 1-й гвардейский танковый корпус, чтобы ввести его в сражение на рассвете 13 июля. Однако из-за сильных ударов вражеской авиации, обнаружившей корпус во время сосредоточения, это удалось осуществить только в полдень. И все же за два дня наступления войска Брянского фронта продвинулись на участке главного удара на 15 километров. Вражеская оборона была прорвана на всю тактическую глубину.

Гитлеровское командование с первого же дня наступления определило направление и значение наших ударов. К участкам прорыва, особенно против 11-й гвардейской армии, сила удара которой оказалась для противника неожиданной, противник начал спешно перебрасывать войска. Фашистской 2-й танковой армии придавались дивизии из соседней 9-й армии, которая, потерпев неудачу в наступлении на Курск, своими танковыми и моторизованными дивизиями устремилась теперь к участкам прорыва войск Брянского фронта.

Перегруппировка войск 9-й армии не осталось, конечно, незамеченной. Вечером 14 июля войска правого крыла Центрального фронта изготовились для перехода в контрнаступление на Кромы. В тот же день Ставка передала Брянскому фронту для развития наступления на Орел 3-ю гвардейскую танковую армию под командованием генерала П. С. Рыбалко. 14 июля в полосу 11-й гвардейской армии начала выдвигаться 11-я армия под командованием генерала И. И. Федюнинского.

В то время как армии, выделенные из резерва Ставки на усиление Брянского и Западного фронтов, выходили из отдаленных на сотни километров районов формирования на свои направления, противник быстро перебрасывал дивизии не только 9-й армии, но и с других участков фронта, чтобы остановить советские наступающие войска. К сожалению, наша авиация не смогла задержать подход резервов противника к полю сражения. Вследствие этого превосходство наших войск на участке прорыва уменьшалось. В течение 15—17 июля наступление армий Брянского фронта все более замедлялось. За эти дни ударные группы 3-й и 63-й армий вышли к реке Олешне и с большим напряжением преодолевали тыловую оборонительную полосу, которую успели занять четыре свежие дивизии противника (из них две танковые). Поскольку наступление 3-й армии под командованием генерала А. В. Горбатова развивалось успешнее, генерал М. М. Попов решил пробивать здесь брешь во вражеской обороне. Утром 17 июля он ввел в действие свой резерв — двухдивизионный 25-й стрелковый корпус, которому совместно с 1-м гвардейским танковым корпусом удалось на небольшом участке вклиниться во вражескую тыловую оборонительную полосу. Однако успешно завершить прорыв не удалось: на рассвете 17 июля по изготовившимся к атаке нашим корпусам противник нанес мощный артиллерийский и авиационный удар, а во время наступления они подверглись многочисленным контратакам танковых частей и снова сильным ударам авиации. Так как штаб фронта и штабы армий не обеспечили надежного прикрытия наступавших войск зенитной артиллерией и истребительной авиацией, оба корпуса понесли потери, а выполнить поставленную задачу не смогли.

В это время ударная группа 61-й армии полностью преодолела промежуточный оборонительный рубеж. К исходу 17 июля ее передовые части находились уже в 5—7 километрах от Волхова, а дивизии правофлангового 46-го стрелкового корпуса, сражавшиеся в 7—12 километрах севернее, соединились с наступающими войсками 11-й гвардейской армии. Общий фронт прорыва обеих армий на северном фасе орловского плацдарма стал теперь 100 километров. Генерал Баграмян направил освободившийся левофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус на Хотынец, в помощь 1-му танковому корпусу. Утром 18 июля сюда же подошел из резерва фронта и 25-й танковый корпус. Оба соединения совместно перешли в наступление на Узкое, Хотынец. За ними выдвигался и 36-й гвардейский стрелковый корпус.

Вечером 17 июля войска генерала Баграмяна находились в 25 километрах от Карачева и в 15—20 километрах от Хотынца. Для наступления на этом направлении открывались благоприятные возможности. Но, к сожалению, 11-я гвардейская армия, фронт которой растянулся до 150 километров, выделить для наступления на Хотынец, кроме 36-го гвардейского стрелкового корпуса, более значительные силы уже не могла. Если бы, как предлагал командующий бронетанковыми и механизированными войсками наших Вооруженных Сил генерал Я. Н. Федоренко, 3-я гвардейская танковая армия была сосредоточена в полосе наступления 11-й гвардейской и вовремя введена для развития наступления на Хотынец, то просчеты, допущенные в плане Орловской операции, мне кажется, еще можно было бы исправить. Но этого не случилось.

18 июля командование Брянского фронта заканчивало подготовку к намеченному на следующий день прорыву тыловой оборонительной полосы противника за рекой Олешней и по вводу в прорыв 3-й гвардейской танковой армии.

Планировалось, что она захватит переправы через Оку и отрежет вражеские войска, действующие восточнее Оки. Затем ей предстояло форсировать Оку, захлестнуть с юга болховскую группировку противника и развернуть вместе с армиями генералов П. А. Белова и И. X. Баграмяна наступление на юг, в обход Орла с запада.

1-й гвардейский танковый корпус нацеливался для совместных действий с этой танковой армией, которая была обильно снабжена переправочными средствами, а часть танков подготовила для переправы через Оку под водой.

На этот раз командование и штаб Брянского фронта приняли тщательные меры по обеспечению безопасности своих войск от ударов с воздуха. Танковую армию прикрывали две зенитные артиллерийские дивизии и 1-й гвардейский истребительный авиакорпус. Это дало положительный результат. 17—18 июля в район сосредоточения танковых войск не было допущено ни одного вражеского самолета. Свыше 10 немецких самолетов были сбиты при подходе к этому району.

В середине дня 18 июля, когда шли последние приготовления к вводу в действие 3-й гвардейской танковой армии, мне позвонил заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов и буквально ошеломил следующим предварительным распоряжением:

— Центральный фронт отбросил сегодня противника на прежний, сильно укрепленный рубеж и организует его прорыв. Чтобы помочь Рокоссовскому, Верховный Главнокомандующий приказал перенацелить 3-ю гвардейскую танковую армию на Становой Колодезь и Кромы для удара по тылам противника и уничтожения его совместно с Центральным фронтом.

— Но у нас все подготовлено к вводу этой армии для окружения мценской и болховской группировок противника и совместного действия с армиями Баграмяна и Белова, — возразил я.

— В полосу армии Баграмяна подходит 11-я армия,—-ответил Антонов. — Туда же сегодня начали выдвигать 4-ю танковую армию из Нарофоминска и 2-й гвардейский кавалерийский корпус из Медыни. Организуйте радиосвязь Рыбалко со штабом Рокоссовского.

Вскоре после этого разговора на имя командующего фронтом поступил приказ об изменении задачи 3-й гвардейской танковой армии. Ее командующему генералу Рыбалко пришлось срочно изменить задачи своим войскам, увязать их с действиями 63-й армии (командующий генерал В. Я. Колпакчи), в полосе которой им теперь предстояло наступать.

В ночь на 19 июля дальняя авиация нанесла удар по обнаруженным танковым дивизиям противника в районе наступления 3-й гвардейской танковой армии. Утром 19 июля при мощной поддержке артиллерии и воздушной армии войска 3-й и 63-й армий двинулись в атаку и прорвали тыловую оборонительную полосу по реке Олешне. Особенно отличились и сыграли важную роль в этих боях части 25-го стрелкового корпуса, действовавшего на левом фланге 3-й армии. Они расширили прорыв до 10 километров по фронту и дали возможность к середине дня ввести в него на своем участке 3-ю гвардейскую танковую армию. Танковые корпуса, уничтожая очаги вражеской обороны, подошли к Протасово. Отсюда генерал Рыбалко повернул свою армию на юго-запад на Становой Колодезь. Вскоре нашим танкистам пришлось вступить в тяжелые бои с переброшенными с юга на- заранее подготовленный рубеж двумя танковыми дивизиями противника, несколько позже к месту боя подошла и его пехотная дивизия, усиленная противотанковой артиллерией. Армия генерала П. С. Рыбалко была вынуждена приостановить наступление.

Опасаясь отсечения своих войск, оборонявшихся восточнее Оки, противник в ночь на 20 июля начал отводить их за реки Оку и Оптуху. Чтобы преградить путь отступающим вражеским войскам, командующий 3-й армией генерал Горбатов утром 20 июля направил свою ударную группу вместе с 1-м гвардейским танковым корпусом к Оке. Навстречу этой группе с целью окружения мценской группировки врага выдвигались фланговые части 63-й армии генерала Колпакчи.

В середине дня 20 июля командующий фронтом разговаривал по телефону с Верховным. Докладывая об отходе противника от реки Зуши за Оку, генерал Попов указывал на безуспешность наступления танковой армии Рыбалко в направлении Станового Колодезя, на большие потери в танках. Ему удалось добиться согласия Ставки повернуть танковую армию на прежнее направление, то есть на Отраду. К 19 часам 20 июля танкисты генерала Рыбалко прорвались к шоссе Орел — Мценск, разбили скопившиеся здесь автоколонны и части противника, а вечером совместно с войсками 3-й армии вышли к Оке. Однако попытки 3-й гвардейской танковой армии форсировать реку на плечах отходившего противника не удались. Таким образом, она не выполнила поставленной задачи. Множество рек и ручьев восточнее Орла с заблаговременно построенными на них оборонительными рубежами, которые противник занимал своими резервами, не дали возможности танкистам 3-й гвардейской выйти на оперативный простор и развить успех общевойсковых армий. Следует признать, что командование фронта недооценило трудностей использования танковой армии на местности, изрезанной заболоченными реками и насыщенной большим количеством подготовленных промежуточных рубежей, возможностей противника в маневре своими резервами. Кроме того, командование фронта не нацелило нашу авиацию на срыв выдвижения к линии фронта вражеских резервов. Все это вместе взятое и привело к незначительным результатам действий танкистов в полосе фронта в первые дни операции.

На направлении главного удара Брянского фронта 21 июля войска 3-й армии приступили к подготовке форсирования Оки. Ее левофланговые соединения совместно с 63-й армией, постепенно отвоевывая у противника пункт за пунктом, приближались к реке Оптухе. А танкисты генерала Рыбалко распоряжением Ставки опять рокировались в полосу 63-й армии для наступления на Становой Колодезь.

В первом часу 22 июля я узнал, что Москва разыскивает по телефону командующего фронтом, который был в войсках. Примерно через полчаса сообщили, что Верховный Главнокомандующий будет говорить со мной.

И. В. Сталин был недоволен управлением танковой армией и тем, что она не овладела Становым Колодезем.

Пока я разыскивал по телефону командующего фронтом, Москва, по-видимому, уже его нашла. Он позвонил мне и продиктовал для передачи генералу Рыбалко следующее распоряжение: «Хозяин приказал 22.7 овладеть (населенным пунктом) Становой Колодезь. Еще раз требую направить И. П. Корчагина (мехкорпус) через Моховое на Становой Колодезь, чтобы совместным ударом с М. И. Зиньковичем (12-й танковый корпус) уничтожить противостоящего противника. Попов. 1.20. 22.7».

Я подписал это приказание и отправил его Рыбалко, хотя и мне, и Попову было известно, что за Оптухой перед Становым Колодезем у противника подготовлен сильный укрепленный рубеж, который с ходу не прорвешь. Но не передать Рыбалко приказа Верховного Главнокомандующего мы не могли.

К вечеру 22 июля 3-я гвардейская танковая армия вышла к Оптухе. В последующие дни она вместе с ударной группой 63-й армии несколько раз пыталась прорваться через оборонительный рубеж противника на Оптухе в направлении на Становой Колодезь, но не имела успеха и, понеся большие потери, была выведена во второй эшелон фронта.

В течение 23—24 июля войска 3-й и 63-й армий перегруппировывались и тщательно готовились к форсированию Оки и Оптухи и к наступлению на Орел.

25 июля на левое крыло Западного фронта, в полосу 11-й гвардейской армии, пришли новые силы. Прибыла 4-я танковая армия под командованием генерала В. М. Баданова. 26 июля ее ввели в бой под Волховом. Сосредоточился после 250-километрового марша и 2-й гвардейский кавалерийский корпус, которым командовал генерал В. В. Крюков. В его подчинение генерал Баграмян передал два корпуса: один стрелковый и один танковый. 27 июля группа Крюкова перешла в наступление на правом фланге 11-й гвардейской армии; она была нацелена на Карачев.

Однако результаты ввода в бой новых сил на левом крыле Западного фронта сказались не сразу. Ведь операция продолжалась уже полмесяца. Некоторым военным историкам, изучающим Орловскую операцию, кажется странным, что две общевойсковые и одна танковая армия левого крыла Западного фронта не смогли перерезать железную дорогу Орел — Брянск. Но не надо забывать, что противник к 25 июля на рубеже Карачев, Хотынец успел сосредоточить против наших войск семь пехотных и две танковые дивизии, а на орловско-болховском направлении — четыре танковые, две моторизованные и две пехотные дивизии. Это подтверждается и официальными документами немецко-фашистского командования, захваченными в конце войны. Нельзя не принимать во внимание и состояние вновь прибывших войск, которые после многодневных переходов вводились в сражение с ходу, без надлежащей подготовки.

29 июля было последним днем существования болховской группировки противника. Удары 11-й гвардейской и 4-й танковой армий с северо-запада и 61-й армии с востока закончились разгромом его войск в районе Волхова. Наши войска в этот день полностью очистили город, взяли 5 тысяч пленных, захватили больше 100 танков и 600 орудий.

В этот день 11-я гвардейская, 11-я и 4-я танковая армии, а также группа генерала Крюкова были переданы в состав Брянского фронта. Фронтовой командный пункт переместился в район Мценска. В этот же день 3-я и 63-я армии повели решительное наступление на Орел, нанося удар смежными флангами.

Утром 3 августа войска этих армий нанесли тщательно подготовленный удар, прорвали оборону противника на реке Оптухе и устремились к Орлу. Противник упорно сопротивлялся. Первой удалось сломить вражескую оборону 308-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал Л. Н. Гуртьев. Ее части, усиленные 17-й танковой бригадой, продвигались к Орлу и вдоль железной дороги южнее Оки. Используя успех соседа, ринулась вперед и левофланговая 380-я стрелковая дивизия. Одновременно перешли в наступление подразделения 63-й армии. Во второй половине дня 3 августа на подступах к городу завязались ожесточенные схватки с врагом. В одной из них, почти у стен Орла, был смертельно ранен генерал Л. Н. Гуртьев. Ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Боясь попасть в окружение, противник приступил к отводу своих войск. При этом были взорваны все промышленные предприятия, а город наполовину разрушен. Немецкое командование принимало отчаянные меры, чтобы не дать перерезать железную дорогу Орел — Брянск. На ее оборону ставилась большая часть отводимых и прибывающих войск. Поэтому возобновившееся наступление 11-й гвардейской армии совместно с 4-й танковой армией на Хотынец, так же как и наступление группы генерала Крюкова и 11-й армии на Карачев, больших успехов не принесло.

Вечером 3 августа 380-я стрелковая дивизия внезапным ударом опрокинула вражеские части. В 4 часа 40 минут 4 августа ее подразделения ворвались на восточную окраину Орла. Одновременно в город с юга пробились части 129-й, а затем и 308-й стрелковых дивизий. Начался общий штурм. Дом за домом, улицу за улицей отвоевывали у врага наши войска. К вечеру они очистили от вражеских частей восточную часть Орла, а на рассвете 5 августа войска 3-й и 63-й армий полностью очистили город. Радостно встретили своих освободителей жители.

В день освобождения Орла войска Центрального фронта дрались под Кромами, а войска Степного фронта в этот день овладели Белгородом.

Орловская наступательная операция закончилась. Войска Брянского фронта вели преследование противника. 11 августа 11-я гвардейская совместно с 4-й танковой армией захватила Хотынец, а 15 августа был освобожден Карачев.

К 18 августа войска фронта вышли к заранее укрепленному противником рубежу восточнее Брянска.

---

И.X. Баграмян. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза.

(И.X. Баграмян в период Курской битвы был командующим 11-й гвардейской армией).

Фланговый удар 11-й Гвардейской.

По плану Ставки Верховного Главнокомандования орловскую группировку немецко-фашистских войск предусматривалось разгромить несколькими мощными ударами, один из которых приходился на долю 11-й гвардейской армии Западного фронта. Ей предстояло нанести удар с севера из района Козельска в южном направлении на Хотынец, чтобы выйти во фланг и глубокий тыл орловской группировки гитлеровцев. После прорыва вражеской обороны намечалось ввести в сражение из-за нашего левого фланга три стрелковые дивизии 61-й армии Брянского фронта с целью свертывания обороны противника в сторону фланга в полосе действия этой армии. Главные силы Брянского фронта должны были из района Новосиль нанести два глубоких рассекающих удара для обеспечения последующего охвата Орла с севера и юга. Войскам Центрального фронта после отражения ожидавшегося наступления немецко-фашистских войск против Курского выступа своими главными силами предстояло наступать в общем направлении на Кромы навстречу войскам 11-й гвардейской армии Западного фронта, чтобы совместно с ними отсечь орловскую группировку противника от ее тылов.

Решение задачи осложнялось тем, что 2-я танковая и 9-я армии противника находились на орловском плацдарме почти два года. Они создали там мощную глубоко эшелонированную оборону с развитой системой полевых укреплений и инженерных сооружений. Всего на плацдарме было сосредоточено до 600 тысяч солдат и офицеров, более 7 тысяч орудий и минометов, 1200 танков и штурмовых орудий и свыше 1100 боевых самолетов.

С такой сильной, тщательно подготовленной обороной противника советские войска встречались впервые. Для ее прорыва требовалась высокая степень боевого мастерства, непревзойденный моральный дух, необоримый наступательный порыв.

После детального изучения и оценки планов предстоящей наступательной операции, которая получила кодовое наименование «Кутузов», мы пришли к убеждению, что в этом замысле есть слабые стороны. Было очевидно, что удар 11-й гвардейской армии строго на юг в направлении на Хотынец неизбежно повиснет в воздухе. Если бы даже нам удалось прорваться до Хотынца на глубину свыше 100 километров, то армия оказалась бы там в одиночестве, разбросав свои силы на огромном фронте со слабо прикрытыми флангами. Рассчитывать на соединение с войсками Центрального фронта не приходилось. Против него гитлеровцы готовили мощный удар, и командование Центрального фронта стягивало главные силы для разгрома этой ударной группировки. Трудно было рассчитывать и на то, что Центральный фронт после разгрома сильной группировки противника быстро преодолеет 180-километровое расстояние навстречу войскам нашей армии.

Исходя из этих соображений, мы выдвинули свой вариант использования 11-й гвардейской и 61-й армий в намеченной операции. Наше предложение сводилось к тому, чтобы на первом этапе операции силами этих армий выполнить более скромную по масштабам, но более реальную задачу: встречными ударами 11-й гвардейской армии из района Козельска и 61-й армии из района северо-восточнее Волхова разгромить болховскую группировку противника, прикрывавшую Орловский выступ с севера, а в последующем основными силами этих армий нанести удар на Хотынец в тыл орловской группировке противника. Для этого следовало подчинить командованию 11-й гвардейской армии все силы, которые должны были наступать с плацдарма южнее Козельска, а 61-ю армию усилить несколькими дивизиями из резерва, чтобы она способна была самостоятельно прорвать оборону противника северо-восточнее Волхова. Предполагалось, что удары этих двух армий навстречу друг другу должны зажать болховскую группировку противника в клещи. По нашему мнению, разгром болховской группировки создал бы в обороне противника такую брешь, которую фашистское командование вряд ли сумело бы закрыть. Это привело бы к прямой потере оперативной устойчивости обороны врага на всем северном фасе орловского плацдарма. Вместе с тем мы полагали, что с разгромом болховской группировки будут созданы весьма благоприятные условия для дальнейшего развития успеха наступления наших войск строго на юг, во фланг и глубокий тыл всей орловской группировки немецко-фашистских войск.

На совещании в Ставке, состоявшемся в последних числах апреля, наше предложение было принято.

11-я гвардейская армия к началу перехода в наступление имела в своем составе 12 стрелковых дивизий, 2 танковых корпуса, 4 танковые бригады, 2 отдельных танковых полка прорыва, 4 артиллерийские дивизии РГК. 7 инженерных батальонов. В ходе наступления нам придали еще 2 корпуса — танковый и кавалерийский.

Силы и средства армии вполне обеспечивали быстрый прорыв обороны противника на всю тактическую глубину. Но мы понимали и трудность нашего положения, состоявшую в том, что армия должна была не только прорвать довольно сильную оборону противника, но и самостоятельно развивать на большую глубину успех наступления для достижения цели операции.

Оперативное построение армии определялось стоявшей перед ней задачей, характером обороны противника и условиями местности на участке прорыва и в оперативной глубине. Оно преследовало две, казалось бы, взаимоисключающие цели: нанести на возможно более широком фронте мощный удар по главной оборонительной полосе противника и в то же время обеспечить наращивание сил при развитии наступления в глубину обороны.

Основные усилия решено было сосредоточить в центре оперативного построения армии и на ее левом фланге, чтобы после прорыва тактической зоны обороны стремительно развивать успех в юго-восточном направлении на Волхов с одновременным свертыванием обороны противника перед правым крылом 61-й армии. Силы, выделенные для наступления на правом фланге, обеспечивали прорыв обороны противника и быстрый выход на реку Рессету с последующим переходом здесь к обороне, чтобы прикрыть правый фланг армии от возможных ударов с запада. Предполагалось значительную часть этой группы войск с выходом на Рессету выделить в армейский резерв.

В целях обеспечения мощного первоначального удара все три стрелковых корпуса со средствами усиления были развернуты в первом эшелоне на участке шириной 16 километров: на правом фланге — 16-й гвардейский стрелковый корпус в составе четырех стрелковых дивизий, в центре — 8-й гвардейский стрелковый корпус и на левом фланге — 36-й гвардейский стрелковый корпус (два последних имели по три стрелковые дивизии). В подвижную группу армии были включены два танковых корпуса с задачей развивать наступление в юго-восточном направлении. Одна правофланговая стрелковая дивизия должна была удерживать фронт обороны по реке Жиздре шириной в 20 километров, другая составляла резерв армии.

16-й и 8-й гвардейские стрелковые корпуса построили свои боевые порядки в два эшелона, а левофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус — в три эшелона, так как ему предстояло наступать на открытом фланге и свертывать вражескую оборону перед 61-й армией при одновременном развитии наступления на Волхов совместно с 8-м корпусом.

Все дивизии первого эшелона (кроме фланговых) для успешного прорыва обороны построили свои полки в одну линию. Полки имели боевые порядки в три эшелона. Дивизии, наступавшие на флангах армии, развернули боевые порядки в два эшелона.

Такое распределение сил, их оперативное и тактическое построение, по нашему убеждению, должно было обеспечить быстрое наращивание сил при прорыве тактической зоны обороны противника и при развитии успеха в оперативной глубине.

Чтобы обеспечить успешный штурм мощного оборонительного рубежа противника и преодолеть его, нам пришлось много потрудиться над вопросами артиллерийского и авиационного обеспечения. Мы сосредоточили на участке прорыва 200, а в ряде мест до 260 орудий и минометов на 1 километр фронта. Артиллерийская подготовка планировалась на значительную глубину — до 8 километров. Главные усилия артиллерии направлялись на подавление и уничтожение живой силы, огневых средств и сооружений в опорных пунктах основной полосы сопротивления противника, особенно на Дудинской высоте, господствовавшей над всей долиной Жиздры. Поддержку атаки пехоты и танков наметили осуществить огневым валом.

Авиационное обеспечение прорыва осуществлялось силами 1-й воздушной армии под коbr /мандованием генерала авиации М. М. Громова. На нее возлагалось подавление системы обороны противника сосредоточенными ударами бомбардировщиков непосредственно перед атакой, подавление и уничтожение с началом атаки очагов сопротивления противника эшелонированными ударами штурмовой авиации, обеспечение ввода в сражение танковых корпусов и их действий в оперативной глубине силами штурмовой и истребительной авиации. Ночью планировалось использовать самолеты По-2, а также 200 бомбардировщиков авиации дальнего действия генерала А. Е. Голованова для ударов по Дудинской высоте, которая была ключевой позицией обороны противника.

Войска 11-й гвардейской армии тщательно готовились к переходу в наступление. С этой целью в тылу нами были оборудованы для учений мощные районы обороны, подобные тем, которые войскам предстояло штурмовать. Чтобы обеспечить непрерывность наступления, в каждом стрелковом полку один батальон готовился для боевых действий ночью. Большое внимание уделялось подготовке войск к наступлению на пересеченной и лесистой местности. Проводились специальные учения со штабами, командирами соединений и частей.

Командование и штаб армии принимали все меры для сохранения в тайне подготовки операции и введения противника в заблуждение. Важно было создать у него представление, что в занимаемой нами оборонительной полосе ничего не меняется, что все усилия войск направлены лишь на дальнейшее совершенствование обороны.

В районах предстоящего исходного положения войск для наступления, в районах сосредоточения войск и тыловой полосе армии, а также на всех дорогах от тыла к фронту весьма четко функционировала днем и ночью комендантская служба. Все инженерные работы с рассветом прекращались и тщательно маскировались от наземного и воздушного наблюдения. Много было возведено различных ложных сооружений. Все это сторицей окупилось с началом операции.

До момента получения приказа на переход в наступление силы армии продолжали оставаться рассредоточенными. Отдельные соединения находились от переднего края в 100 километрах и более. Планом предусматривалось ночами с 8 по 11 июля вывести в первую линию 6 стрелковых дивизий, 4 танковые бригады, 2 танковых полка и всю массу артиллерии. Ударная группировка армии к утру 11 июля полностью закончила сосредоточение. Следует отметить, что в результате хорошей маскировки на протяжении всего периода подготовки операции, благодаря скрытному передвижению войск в исходное положение для наступления наш удар оказался неожиданным для противника.

По приказу Верховного Главнокомандующего 12 июля войска Западного и Брянского фронтов перешли в решительное наступление против орловской группировки противника.

В ночь накануне бомбардировщики 1-й воздушной армии и авиации дальнего действия нанесли бомбовые удары по войскам противника на участке прорыва в полосе наступления 11-й гвардейской армии. На рассвете 12 июля началась артиллерийская подготовка. Советская артиллерия обрушила на позиции врага сокрушительный удар. На переднем крае и в глубине обороны противника встала сплошная стена разрывов, дыма и огня. Огненный смерч сметал немецкие укрепления, сея ужас и смерть в стане врага. Гул артиллерийской канонады, в которой участвовали тысячи орудий, был слышен на расстоянии 40—50 километров. По сигналу вслед за мощным огневым валом артиллерии все шесть усиленных стрелковых дивизий устремились в атаку на вражеские позиции. Одновременно штурмовики и бомбардировщики волна за волной атаковали боевые порядки неприятеля.

Несмотря на сильное сопротивление врага и трудные условия районов лесисто-болотистой местности, наступление войск армии в первые же дни увенчалось довольно крупным успехом. К исходу второго дня наши корпуса прорвали вражескую оборону на глубину 25 километров. Успешно наступали и войска Брянского фронта. Ударная группировка 61-й армии генерала П. А. Белова на 3—7 километров вклинилась в оборону врага на болховском направлении. Наступавшие из района Новосиля в направлении Орла войска 3-й армии генерала А. В. Горбатова и 63-й армии генерала В. Я. Колпакчи к исходу 13 июля прорвали оборону на глубину 14—15 километров.

Удары войск Западного и Брянского фронтов буквально потрясли всю оборону врага на орловском плацдарме. В боевом отчете 2-й танковой и 9-й немецко-фашистских армий 13 июля отмечалось: «Уже в этот день по масштабу наступления против 2-й танковой армии можно было заключить, что противник поставил своей целью полностью овладеть орловским плацдармом… На широком участке Восточного фронта в течение 48 часов произошли коренные изменения. Центр тяжести боевых операций переместился в район 2-й танковой армии. Здесь кризис продолжал развиваться с неимоверной быстротой».

К 19 июля войска 11-й гвардейской армии продвинулись на глубину до 70 километров, создав угрозу основным коммуникациям орловской группировки противника. 61-я армия в это время выходила к Волхову, а войска 3-й и 63-й армий прорвали тыловой рубеж на реке Олешне и продвинулись на 10 километров к западу от нее. Немецко-фашистское командование, стремясь остановить продвижение советских войск, прежде всего 11-й гвардейской армии, непрерывно направляло против нее все новые и новые дивизии. В течение семи дней на усиление 2-й танковой армии противника было переброшено 10 дивизий. В результате численный перевес в полосе наступления нашей армии временно оказался на стороне врага. Но это было достигнуто ценой большого ослабления 9-й немецкой армии, что создало благоприятные условия для перехода в контрнаступление войск Центрального фронта, которое началось 15 июля.

Напряженность борьбы на орловском плацдарме нарастала. Чтобы ликвидировать перевес противника в силах, Ставка Верховного Главнокомандования своевременно и с большим искусством стала вводить в развернувшееся сражение свои оперативные резервы: 20 июля 11-я армия генерала И. И. Федюнинского вступила в сражение на правом крыле 11-й гвардейской армии; в этот же день в полосе Брянского фронта начала бои 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко; 26 июля в полосе наступления 11-й гвардейской армии вошла в сражение 4-я танковая армия генерала В. М. Баданова.

В результате этих мероприятий 29 июля войскам 61-й армии Брянского фронта во взаимодействии с 11-й гвардейской и 4-й танковой армиями Западного фронта удалось освободить Волхов и создать этим непосредственную угрозу обхода Орла с северо-запада.

Одновременно главные силы Брянского фронта продолжали успешное наступление на Орел с востока. Войска правого крыла Центрального фронта после восстановления своей обороны продолжали развивать наступление на северо-запад в направлении Кром и к 30 июля за 16 дней наступления продвинулись на глубину до 40 километров. Большую помощь наступающим войскам наших фронтов оказывали своими активными действиями бесстрашные советские партизаны.

В конце июля войска 11-й гвардейской, 4-й танковой и 61-й армий подошли к основным коммуникациям орловской группировки. В ночь на 4 августа подразделения 5, 129-й и 380-й стрелковых дивизий Брянского фронта начали бои за Орел и к утру 5 августа освободили город.

К нашей великой радости, в этот же день войска Степного фронта, которым командовал генерал И. С. Конев, при содействии войск Воронежского фронта под командованием Н. Ф. Ватутина после напряженных боев вступили в Белгород.

Курская битва по своим масштабам значительно превосходила битвы под Москвой и Сталинградом. Она потрясла фашистскую Германию и ее сателлитов. Фальсификаторы истории, желая умалить значение нашей победы на Курской дуге летом 1943 года, считают эту битву обычной боевой операцией, а некоторые сравнивают ее с действиями войск по захвату острова Сицилия англо-американскими войсками. Чтобы понять, насколько нелепо такое сравнение, достаточно напомнить, что Сицилию обороняли лишь 11 дивизий гитлеровского блока, тогда как на Курской дуге их было сосредоточено 70.

Курская битва по своему ожесточению и упорству не имеет себе равных. Гитлеровцы назвали ее «последним сражением за победу Германии». Здесь, в центре России, был сломлен становой хребет фашистской армии.

Мы победили потому, что вместе с армией на защиту Родины поднялся весь советский народ. Социалистическая экономика, советский политический строй, марксистско-ленинская идеология продемонстрировали свое полное превосходство над экономикой, политикой и идеологией фашистской Германии.

Мы победили потому, что наша доблестная Советская Армия располагала прекрасным личным составом и мощным вооружением, закалилась в боях, превратилась в грозную несокрушимую силу. В ее рядах к тому времени выросла плеяда замечательных полководцев, появилось много опытных командиров, политработников и штабов, способных с большим искусством организовать разгром вражеских сил.

Мы победили потому, что Курскую, Орловскую и Белгородскую землю защищали и очистили от немецко-фашистских захватчиков представители всех народов нашей многонациональной страны. Они встали плечом к плечу и нанесли по врагу решающий сокрушительный удар, после которого он уже не мог прийти в себя.

Мы победили потому, что нас вдохновляла и вела вперед славная Коммунистическая партия.

---

А.С. Жадов. Генерал Армии, Герой Советского Союза.

(А.С. Жадов в период Курской битвы был командующим 5-й гвардейской армией).

На Курской дуге

После разгрома и пленения окруженных под Сталинградом немецко-фашистских войск 66-я армия была выведена в резерв Ставки Верховного Главнокомандовании и к середине апреля сосредоточена юго-восточнее Воронежа в районе Олень-Колодезь, Лиски. Мечетка, Хреновое, Бобров. Здесь армия была включена в только что сформированный Резервный фронт, в состав которого уже входили 2-я резервная и 24-я армии и три танковых корпуса. Командовал фронтом генерал-лейтенант М. М. Попов, а начальником штаба был генерал-лейтенант М. В. Захаров.

Кроме указанных объединений вскоре в состав фронта прибыли 46, 47, 53-я общевойсковые и 5-я гвардейская танковая армии, три танковых и два механизированных корпуса. Все эти войска располагались на рубеже Измалково, Ливны, река Кшень, Белый Колодезь — в затылок действующих впереди Центрального и Воронежского фронтов.

Для всех нас становилось ясно, что основные военные события 1943 года развернутся здесь, на курском направлении.

Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом, на Северном Кавказе и их отход на линию Севск, Рыльск, Сумы, Ахтырка, Славянск, Лисичанск, Таганрог потрясли до основания блок фашистских государств. Чтобы предотвратить его распад, укрепить резко пошатнувшийся престиж фашистской Германии, поднять моральный дух армии и населения, надо было взять реванш за поражение на Волге и Дону. С этой целью гитлеровское командование решило летом предпринять генеральное наступление на советско-германском фронте в районе Курского выступа. Это наступление в случае успеха должно было вернуть утраченную стратегическую инициативу и повернуть дальнейший ход войны в пользу вермахта.

Для осуществления этой операции, которой дали кодированное название «Цитадель», были созданы две крупные ударные группировки: одна — южнее Орла, а другая — северо-западнее Харькова. В их составе насчитывалось до 50 отборных дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, 2 танковые бригады, 3 отдельных танковых батальона и 8 дивизионов штурмовых орудий. Это составляло около 70 процентов танковых, до 30 процентов моторизованных и более 20 процентов пехотных дивизий от общего количества соединений, действовавших на советско-германском фронте., Для обеспечения операций наземных войск с воздуха на это направление было стянуто более 2 тысяч самолетов, или 60 процентов самолетного парка, находившегося на советско-германском фронте.

Этими силами враг рассчитывал концентрическим ударом на Курск окружить и уничтожить войска Центрального и Воронежского фронтов, а затем нанести удар в тыл войскам Юго-Западного фронта. В последующем предусматривалось развить наступление в северо-восточном направлении.

При подготовке к летней кампании 1943 года противник особое внимание уделял массированному применению новой боевой техники: тяжелых танков «тигр», средних — «пантера», штурмовых орудий «фердинанд», а также новых типов самолетов (истребителей «Фокке-Вульф-190а», штурмовиков «Хейнкель-129», модернизированных бомбардировщиков «Хейнкель-111»). Принимались необходимые меры по достижению внезапности наступления — путем проведения дезинформации и отвлекающих операций на других фронтах. «Ни одно наступление, — писал гитлеровский генерал Меллентин, — не было так тщательно подготовлено, как это.»

Советское Верховное Главнокомандование внимательно следило за действиями противника, тщательно изучало его намерения. Поэтому оно своевременно раскрыло подготовку операции «Цитадель», ее замысел, определило направления готовящихся ударов, а затем и точное время начала наступления. Ни в одной из предшествовавших операции планы врага не были вскрыты так детально и глубоко, как накануне этой битвы.

В связи с этим в намеченный Ставкой план летнего наступления, предусматривавший нанесение главного удара на юго-западном направлении, были внесены существенные поправки. 

Советское командование стояло перед дилеммой — наступать под Курском или обороняться? Было принято решение встретить наступление немецко-фашистских войск преднамеренной глубокой, непреодолимой обороной, измотать и обескровить врага, а затем, перейдя в контрнаступление, завершить разгром ударных группировок — немецко-фашистских войск. Это контрнаступление должно было перерасти в общее наступление советских войск на огромном фронте.

Столь правильное, с большим предвидением стратегическое решение помог выработать коллективный разум и большой творческий опыт умудренных двумя годами войны наших государственных и военных руководителей.

Владея инициативой, располагая достаточными силами и средствами для наступления, советские войска с целью быстрейшего разгрома противника при наименьших потерях в личном составе, боевой технике и территории преднамеренно переходили к кратковременной обороне. Это был поистине новаторский и единственный в истории военного искусства случай, когда армия, переходящая к обороне, имела все необходимое для начала широких наступательных действий.

Основные усилия для нанесения сокрушительного удара по врагу сосредоточивались на орловском и белгородско-харьковском направлениях. Непосредственная оборона Курского выступа на северном фасе дуги возлагалась на войска Центрального фронта под командованием генерала армии К. К. Рокоссовского. На вероятном направлении наступления врага находилась 13-я армия генерала Н. П. Пухова, усиленная большим количеством артиллерии, танков и инженерными средствами. На южном фасе оборонялись войска Воронежского фронта под командованием генерала армии Н. Ф. Ватутина. Здесь на направлении возможного удара противника организовали оборону две армии: на рубеже от Лаптево до Белгорода — 6-я гвардейская армия (командующий генерал И. М. Чистяков) и южнее этого рубежа — 7-я гвардейская армия (командующий генерал М. С. Шумилов).

Почти три месяца советские войска напряженно вели работы по организации прочной обороны, способной отразить массированные удары немецко-фашистских полчищ, особенно танков. На направлении ожидаемых ударов противника наша оборона достигала глубины до 300 км. Широкое развитие получила система траншей, различных инженерных сооружений и заграждений. Особое внимание уделялось созданию непреодолимой противотанковой обороны, основу которой составили противотанковые опорные пункты, противотанковые районы, артиллерийско-противотанковые резервы и подвижные отряды заграждений, а также хорошо организованная система огня всех видов оружия.

В то время во всех прифронтовых районах — Курской, Белгородской, Орловской и Воронежской областях — кипела работа по оборудованию оборонительных рубежей. Нам тогда говорили, что на оборонительных работах было занято более 300 тысяч человек. Но, когда мы проезжали по местам, где велись эти работы, казалось, что людей было больше. Работали буквально все местные жители — старики, женщины и даже дети.

После завершения сосредоточения соединений армии в новом районе Военный совет, штабы всех степеней и политорганы сразу же продолжили начатую еще под Сталинградом работу, которая обычно проводится после вывода войск из многомесячных напряженных боев, то есть приведение их в порядок. Прежде всего укрепляли тактическое звено — роты, батальоны и полки, создавали в них дееспособные партийные и комсомольские организации, укомплектовывали людьми и техникой, с тем чтобы подразделения и части как можно скорее могли планомерно заняться боевой и политической подготовкой.

Но в армии многого недоставало: личного состава, материальной части, вооружения, боеприпасов — всего того, без чего трудно сколачивать подразделения, части, соединения и готовить их к предстоящим боям. Ставка и Генеральный штаб понимали наше положение, старались сделать все возможное для приведения в боеспособное состояние оперативных объединении, находящихся в резерве. Для ускорения решения всех вопросов доукомплектования и технического оснащения командующих армиями, выведенными в резерв Ставки, зачастую вызывали в Москву. Такой вызов в апреле получил и я.

Сборы были недолгими. Захватив с собой необходимые справки и материалы, я в сопровождении адъютанта капитана А. П. Кириллова выехал в Москву. Путь наш пролегал через Воронеж, Задонск, Ефремов, Тулу — по памятным местам, где пришлось пережить тяжелые дни отступления осени 1941 года, где шли жаркие схватки с вражескими танковыми полчищами, рвавшимися к Москве.

В Москву прибыли только в середине второго дня пути. В гостинице ЦДКА, где мы остановились, быстро привел себя в порядок и поспешил в Генеральный штаб. Меня сразу же принял первый заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов. Он очень внимательно выслушал мой доклад о состоянии армии. Не преувеличивая, я нарисовал ему довольно печальную картину: дивизии были крайне малочисленны, слабо оснащены техникой и вооружением; армия не имела средств усиления.

— Хотя настроение личного состава приподнятое, — добавил я в заключение своего доклада, — усилить боевую готовность частей и соединений и подготовить их для решения предстоящих боевых задач возможно только после обеспечения армии в короткие сроки техникой, вооружением и необходимыми материальными запасами.

Алексей Иннокентьевич с должным пониманием отнесся к моим просьбам и сообщил, что наши заявки по всем видам довольствия будут удовлетворены.

— Принято решение о переименовании вашей армии в гвардейскую, — сказал он, — а с гвардейских соединений и объединений и спрос иной. Поэтому уже запланировано создать в армии два корпусных управления, усилить ее зенитной артиллерийской дивизией, реактивной и противотанковой артиллерией, а также другими частями специальных войск. Вопросами формирования стратегических резервов, укомплектования войск всем необходимым занимается Анастас Иванович Микоян. Поэтому вам надо сегодня же вечером явиться в Кремль для доклада и получения соответствующих указаний.

Мое пребывание в Генеральном штабе было непродолжительным. Но я не мог не заметить, что по сравнению с первыми днями войны здесь всюду царили деловитость и спокойствие. Чувствовалось, что ритм рабочего механизма Ставки отработан и налажен безупречно.

В тот же день вечером я приехал в Кремль. В приемной А. И. Микояна меня встретил вопросом ого помощник товарищ Барабанов:

— Вы готовы для доклада? У Анастаса Ивановича собраны все начальники родов войск и служб Наркомата обороны.

Я ответил утвердительно и после этого был приглашен в кабинет Анастаса Ивановича. Как сейчас помню, там находились генералы Е. А. Щаденко, П. Н. Воронов, Я. Н. Федоренко, М. П. Воробьев, Н. Д. Яковлев, В. И. Белокосков, а также командующий Войсками противовоздушной обороны страны генерал М. С. Громадин. Здесь так же, как и у А. И. Антонова, я коротко доложил о состоянии армии и представил заранее подготовленную справку о потребностях в людях, технике и вооружении.

Анастас Иванович Микоян тут же дал указания всем присутствовавшим начальникам в кратчайший срок выполнить наши заявки по всем видам и, уже обращаясь ко мне, сказал:

— Вы, товарищ Жадов, оставайтесь в Москве до полного решения вопросов по укомплектованию и оснащению поиск армии. Побывайте у начальников родов войск и служб и конкретно договоритесь с ними о сроках выполнения ваших потребностей. Съездите в Павшино, там для армии формируется зенитная артиллерийская дивизия и другие специальные части.

Последующие дни были целиком посвящены согласованию сроков обеспечения армии личным составом — у Е. А. Щаденко, артиллерийским вооружением — у П. Н. Воронова, бронетанковым вооружением — у Я. Н. Федоренко. Последний пообещал содействовать усилению армии танковым соединением. Забегая вперед, скажу, что Яков Николаевич свое обещание выполнил: вскоре армии был придан 10-й танковый корпус генерала В.Г.Буркова. Но воевать вместе с ним нам на Курской дуге не пришлось. Его забрали из армии перед самым выходом ее на рубеж Обоянь, Прохоровка, о чем мы очень сожалели.

В один из этих дней позвонил генерал Свиридов, который ведал кадрами сухопутных войск в Главном управлении кадров Наркомата обороны, и сообщил, что на следующий день мне надлежит явиться к Михаилу Ивановичу Калинину для получения правительственных наград. С особой теплотой вспоминаю эту встречу. Председатель Президиума Верховного Совета СССР — наш горячо любимый, всеми искренне уважаемый Всесоюзный староста — вручил мне сразу два ордена: Красного Знамени — за боевые дела на Брянском фронте в конце 1941 года и в начале 1942 года и Кутузова I степени — орденский знак № 3 — за успешные действия войск 66-й армии в Сталинградской битве.

Михаил Иванович сердечно, по-отечески поздравил с высокими правительственными наградами, которыми удостоила меня Родина. Затем я был приглашен на чашку чая. Как потом узнал, у Михаила Ивановича Калинина посидеть за чашкой русского чая вошло в обычай и этот обычай поддерживался независимо от того, кого он принимал и какие вопросы при этом рассматривались. В течение почти часа М. И. Калинин расспрашивал меня о жизни соединений и частей, интересовался постановкой боевой и политической учебы в перерывах между сражениями и особенно сейчас, когда мы пополнялись новым личным составом, в основном необстрелянным, пережившим в оккупации лишения и невзгоды. Говоря о важности правильного распределения людей но подразделениям, Михаил Иванович сказал:

— В ходе воспитательной работы надо использовать собственные традиции, сложившиеся в сражениях под Сталинградом, и особенно переименование армии в гвардейскую. Воевать в рядах советской гвардии — это большая честь. Наши солдаты должны ясно представлять, что, несмотря на крупные победы, впереди еще тяжелая борьба. Противник силен, нам нельзя его недооценивать. Используйте представившуюся передышку в полной мере для того, чтобы в любую минуту быть готовыми выступить для выполнения боевой задачи. Не забывайте никогда о питании людей, присматривайтесь, как они одеты. Опрятность и на войне играет немаловажную роль, — наставлял меня Михаил Иванович Калинин.

Пребывание в Москве, беседы с членами правительства, Государственного Комитета Обороны, руководством Генерального штаба позволили мне еще больше ощутить огромную, титаническую работу Центрального Комитета нашей партии по формированию и приведению в боевое состояние стратегических резервов. Для противодействия планам врага и его разгрома готовились большие силы.

…Оглянуться не успели, как пролетела неделя напряженного, кропотливого труда в Москве. Пора было возвращаться в армию. Выехали из столицы на рассвете. Когда проезжали по притихшим, еще сохранившим свой суровый военный вид улицам, невольно взгрустнулось. У каждого советского человека с Москвой связаны определенные события в жизни. И для меня Москва значила очень много. Здесь я учился, работал, стал настоящим кадровым командиром. Возмужав в Москве, успешно командовал соединениями, вырос до командующего армией. Родина доверила мне судьбы тысяч людей, массу техники. И сейчас в Москве меня принимают руководители партии и правительства, внимательно выслушивают, советуются. А кем я был?

Вспомнилось маленькое село Никольское на Орловщине, где 30 марта 1901 года в бедной крестьянской семье я родился. Семья была большая: отец, мать и семеро детей. С 8 лет пришлось пасти скот, работать днями и ночами у кулаков на уборке картофеля, капусты, фруктов, а зимой в лесу на заготовке дров — все за гроши. Несмотря на изнуряющую работу, успешно окончил церковноприходскую школу, но дальше учиться средств не было. Приближался Великий Октябрь. К нам в село приезжал из Москвы Иван Никитич Чиненов — большевик, вступивший в партию еще в начале первой мировой войны. Он проводил большую агитационную работу, особенно среди молодежи. В 1917 году И. Н. Чиненов организовал в селе партячейку, а затем и комсомольскую организацию. Я стал комсомольцем в 1919 году. К этому времени начал лучше разбираться, кто друзья и кто враги.

Осенью 1919 года, когда к нашим краям подошли полчища Деникина, я пошел добровольцем в Красную Армию. С тех пор моя жизнь неразрывно связана с жизнью Красной Армии. В марте 1920 года меня направили в город Орел на кавалерийские курсы красных командиров, а в октябре этого же года я стал краскомом и был назначен на должность командира взвода 3-го эскадрона 62-го кавполка 11-й кавалерийской дивизии 1-й Копной армии. Настоящее боевое крещение получил в боях с Врангелем. С любовью и большой сердечной благодарностью вспоминаю своих первых учителей и наставников: командира дивизии Ф. М. Морозова, комиссара П. В. Бахтурова, командира бригады Г. Г. Колпакова, командира полка Атаманова. Много пришлось исколесить боевых дорог в рядах Красной Армии при разгроме махновщины, бандитизма в Белоруссии, басмачества в Средней Азии. В начале 1921 года стал членом ленинской партии.

В родную Москву впервые попал в 1928 году -на Военно-политические курсы. Затем учеба в академии имени М. В. Фрунзе (с 1931 по 1934 год) вместе с И. X. Баграмяном, П. С. Рыбалко, А. Д. Сидельниковым, Л. М. Сандаловым, В. Т. Обуховым, А. Ф. Казанкиным, и после се окончания служба в войсках на различных должностях — начальника штаба полка, начальника оперативной части штаба дивизии, начальника штаба корпуса.

…После моего возвращения в штаб армии было созвано расширенное заседание Военного совета с участием начальников родов войск и служб, командиров дивизий, армейских частей и командиров полков. С большим интересом был выслушан мой доклад о поездке в Москву и предстоящих мероприятиях по организационному усилению армии, ее оснащению вооружением, техникой и материальному обеспечению.

Вскоре, выполняя указания Генерального штаба, мы сформировали два корпусных управления. 32-й гвардейский стрелковый корпус имел в своем составе 13-ю и 66-ю гвардейские стрелковые и 6-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизии. Командиром корпуса был назначен Герой Советского Союза генерал-майор А. И. Родимцев. Командуя под Сталинградом 13-й гвардейской стрелковой дивизией, Александр Ильич проявил себя отважным, умелым комдивом, пользовался огромным авторитетом и любовью у подчиненных.

В состав 33-го гвардейского стрелкового корпуса вошли 95-я и 97-я гвардейские стрелковые и 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизии. Командовал корпусом генерал-майор И. И. Попов. 42-я гвардейская стрелковая дивизия (командир генерал-майор Ф. А. Бобров) оставалась в непосредственном подчинении армии. В состав армии также вошли вновь сформированная 29-я зенитно-артиллерийская дивизия (командир полковник М. А. Вялов), гвардейский полк реактивных минометов («катюш»), два отдельных истребительных противотанковых артиллерийских полка и другие части — инженерные, связи и тыловые. В оперативное подчинение армии, как я уже упомянул выше, был передан 10-й танковый корпус (командир генерал-лейтенант танковых войск В. Г. Бурков).

Вскоре в армию начала интенсивно поступать боевая техника, прибывать пополнение.

Укомплектование армии личным составом, в основном молодежью, позволило нам заново пересмотреть состав стрелковых и пулеметных рот, артиллерийских и минометных батарей и других подразделений, равномерно распределить по подразделениям рядовых и сержантов, имеющих боевой опыт. Состав стрелковых рот был доведен до 80–85 человек. Не ослабляя боевых стрелковых подразделений, мы создали довольно внушительный резерв при армейском запасном полку — около 5000 человек и при учебных батальонах каждой дивизии — до 500 человек. Командирами в учебные части и подразделения были назначены офицеры и сержанты с большим боевым опытом. Эти меры впоследствии полностью себя оправдали. С выходом к Днепру мы смогли значительно восполнить потери за счет собственных учебных подразделений.

Штабом армии совместно с командующими родами войск, начальниками служб и политотделом был детально разработан план боевой и политической подготовки войск, командирской учебы, штабных тренировок с учетом сроков поступления людей и техники. Обобщался боевой опыт, полученный в боях под Сталинградом, и все, что было по-, учительным, использовалось в боевой подготовке войск и штабов.

Большим событием в нашей жизни в те дни было преобразование армии в 5-ю гвардейскую. Этот акт — признание мужества, стойкости, отваги и героизма личного состава в боях под Сталинградом.

Военный совет, командиры, политработники, партийные и комсомольские организации провели большую работу среди личного состава, разъясняя значение этого знаменательного события в боевой биографии армии. В частях царил огромный подъем: ветераны армии и молодые воины выражали решимость бить ненавистного врага по-гвардейски. Все это, естественно, способствовало повышению качества боевой и политической подготовки.

9 мая 1943 года войска армии по указанию Ставки начали перегруппировку в район западнее Старого Оскола. Там готовился оборонительный рубеж Степного военного округа, и на участке Заосколье, Александровка, Белый Колодезь его должна была оборудовать 5-я гвардейская армия. Перегруппировка армии проходила по территории, недавно освобожденной от гитлеровских захватчиков. Многие дороги, районы, удобные для привалов и отдыха, таили в себе грозную опасность: они еще не были полностью очищены от вражеских мин, неразорвавшихся снарядов. Особенно неблагополучно обстояло дело на рубеже реки Дон. Все это требовало четкой организации марша и соблюдения дисциплины в ходе передвижения. Несмотря на то что при подготовке к маршу во всех звеньях была проведена большая разъяснительная работа, особенно среди нового пополнения, подрывы людей и техники на минах все же случались. 

Из-за неосмотрительности и, я бы сказал, пренебрежения возможной опасностью погиб герой Сталинграда, командир 97-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор М. А.Усенко. Объезжая полки вместе с начальником политотдела дивизии полковником В. Ф. Смирновым и еще двумя офицерами штаба с целью проверки их готовности к маршу, он требовал соблюдения строжайшей дисциплины и осмотрительности, использования для движения только запланированных дорог, но сам же нарушил это правило.

12 мая, следуя на машине в расположение 1151-го стрелкового полка, Усенко решил сократить расстояние и приказал при въезде в деревню Урьево-Покровскою повернуть на натоптанный колонный путь. Несмотря на то что здесь был установлен шлагбаум и местные жители уговаривали не ездить по этой дороге, комдив остался непреклонен. Завершив работу в полку, генерал Усенко возвращался по этой же дороге. Но на этот раз при въезде в деревню машина наскочила на мину, раздался оглушительный взрыв, генерал-майор М. А. Усенко, два командира и водитель погибли. Полковник Смирнов избежал этой трагической участи, так как остался в полку. Я узнал о происшествии, находясь в районе Старого Оскола на рекогносцировке оборонительного рубежа, и не только был потрясен, но и недоумевал, как опытный генерал, которого я только накануне строго предупреждал о соблюдении осторожности, мог нарушить это требование.

Я рассказал подробнее об этом случае для того, чтобы подчеркнуть, что дисциплина, точное исполнение приказов являются законом для всех, независимо от служебного положения. Забвение этих требований не раз приводило к печальным последствиям, неоправданной гибели людей и техники.

Соединения первого эшелона армии — 13-я и 66-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса и 95-я и 97-я гвардейские дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса, — совершив более чем 300-километровый марш, к утру 16 мая прибыли в отведенные им полосы на оборонительном рубеже и приступили к его оборудованию на участках: 13-я дивизия — Заосколье, Александровка; 66-я дивизия — (иск.) Александровка, (иск.) Русановка; 97-я дивизия — Русановка, Калинкин и 95-я дивизия — безымянная высота в 5 км севернее Скородное, Белый Колодезь.

Спустя пять дней сюда вышли соединения вторых эшелонов корпусов, которые сосредоточились: 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия — Ржавец, Салтыково; 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия — (иск.) Салтыкове, Кутузово, совхоз «Старый Оскол». Дивизия армейского подчинения — 42-я гвардейская — Малахов, Ольшанка, Воскресеновка. Указанные соединения приступили к оборудованию второй полосы на оборонительном рубеже Степного военного округа.

10-й танковый корпус сосредоточился юго-восточнее Старого Оскола. Специальные армейские части и соединения — между дивизиями первого и второго эшелонов. Штаб армии — в населенном пункте Новая Деревня.

Войска армии в этот период выполняли две основные задачи: готовили мощный оборонительный рубеж и занимались сколачиванием частей и подразделений к решающим летним сражениям. В связи с этим на боевую подготовку отводилось 6–9 часов в сутки и на оборонительные работы — 4–6 часов.

Хотя нагрузка на людей была очень высокая, все намеченные мероприятия выполнялись строго по плану. В тактической подготовке преобладала наступательная тематика. Большое внимание уделялось разведке, борьбе с танками противника, организации противовоздушной обороны. Все учения подразделений и частей проводились с участием артиллерии, специальных войск. Многие учения проходили с боевой стрельбой.

И конце июня 1943 года командующим Степным военным округом был назначен генерал-полковник И. С. Конев, имевший к тому времени уже большой опыт руководства крупными оперативными объединениями. Иван Степанович со свойственной ему энергией занялся вопросами боевого сколачивания соединений и объединений и подготовки их к предстоящим сражениям.

К началу июля части и соединения армии были в достаточной степени укомплектованы и подготовлены к выполнению боевых задач, оснащены вооружением и боевой техникой.

К этому времени армия оборудовала оборонительный рубеж, состоящий из двух оборонительных полос с предпольем. Каждая полоса включала две позиции. Передний край первой полосы проходил по линии Заосколье, Александровка, Русановка, Скородное, Белый Колодезь. Вторая полоса была оборудована в 10–15 км от переднего края первой полосы и проходила по рубежу Ржавец, Салтыково, Богословка, Ольшанка.

Глубина оборонительного рубежа составляла 40 км.

Оперативное построение армии на оборонительном рубеже было следующее. 32-й гвардейский стрелковый корпус занимал позиции на правом фланге армии. В его первом эшелоне были 13-я и 66-я гвардейские стрелковые дивизии и во втором — 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. На левом фланге армии располагался на позициях 33-й гвардейский стрелковый корпус, в первом эшелоне которого были 97-я и 95-я гвардейские стрелковые дивизии, во втором — 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия. 42-я гвардейская стрелковая дивизия располагалась на второй полосе в качестве резерва армии.

Готовя войска к предстоящим боям, мы прекрасно понимали, что армия может быть использована или в составе Степного военного округа, преобразующегося при первой же необходимости во фронт, или передана одному из обороняющихся впереди фронтов. Поэтому для меня не явился неожиданностью вызов в конце июня к командующему Воронежским фронтом генералу армии Н. Ф. Ватутину.

Заслушав мой доклад о состоянии войск армии, Николай Федорович сказал:

— По имеющимся данным, в ближайшее время ожидается наступление противника на Курск. Обстановка может сложиться так, что армии придется по тревоге выходить на угрожаемое направление. Поэтому все части и соединения необходимо привести в полную боевую готовность, с тем чтобы обеспечить их быстрое прибытие в назначенные районы.

После этого я встретился с генералом С. П. Ивановым, который возглавлял штаб фронта. Он ознакомил меня с общей обстановкой на советско-германском фронте и более подробно — в полосе фронта.

Поскольку армия могла быть задействована в составе фронта уже в период оборонительного сражения, то мною заранее с группой офицеров штаба была проведена рекогносцировка местности и дорог на вероятном направлении действий армии — Обоянь и Прохоровка. В ходе рекогносцировки состоялась обстоятельная беседа по вопросам взаимодействия с командующим 6-й гвардейской армией генерал-лейтенантом И. М. Чистяковым на его наблюдательном пункте.

Утром 5 июля 1943 года началась Курская битва. Ударные группировки немецко-фашистских войск двинулись на Курск с севера и юга.

Мы внимательно следили за ходом развернувшихся ожесточенных сражений на Воронежском и Центральном фронтах. А обстановка там все больше обострялась, особенно в полосе 6-й гвардейской армии Воронежского фронта, где противник наносил главный удар.

В ночь на 7 июля из состава нашей армии убыл на этот фронт 10-й танковый корпус, который к полудню сосредоточился в районе Прохоровка, Ямки, Правороть. Через день пришел и наш черед. Прилетевший 8 июля на командный пункт армии генерал-полковник И. С. Конев сообщил, что приказом Ставки 5-я гвардейская армия переходит в подчинение командования Воронежского фронта, и тут же поставил задачу: к утру 11 июля выйти на рубеж реки Псёл, занять оборону и не допустить дальнейшего продвижения противника на север и северо-восток. И. С. Конев предупредил, что восточнее Прохоровки к исходу дня 9 июля сосредоточиваются корпуса 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенанта танковых войск П. А. Ротмистрова.

Итак, армия получила боевую задачу совершить форсированный 120–140-километровый марш и занять оборону. Необходимо подчеркнуть, что командованию, штабу и соединениям армии в период с 8 по 23 июля (до окончания оборонительного сражения на Воронежском фронте) приходилось действовать в чрезвычайно сложной обстановке. За этот отрезок времени нам пришлось дважды переходить к обороне и дважды организовывать наступление. Причем переход от одних действий к другим осуществлялся в крайне сжатые сроки.

Выдвижение армии на указанный рубеж мы провели организованно и быстро, этому помогла проведенная заранее рекогносцировка.. Согласно принятому мною решению штаб армии, возглавляемый генерал-майором П.И. Ляминым, В Считанные часы спланировал марш: наметил полосы и маршруты движения для корпусов, рубежи регулирования, районы привалов. Для каждого корпуса выделялось по четыре маршрута, из расчета два на каждую дивизию первого эшелона. Для штаба армии и армейских частей выделялся отдельный маршрут. В это время мною были поставлены задачи на марш командирам корпусов, частям и соединениям армейского подчинения.

Закончив с организацией марша, я с членом Военного совета генерал-майором Л. М. Кривулиным, командующими артиллерией, бронетанковыми войсками, армейским инженером, группой офицеров оперативного и разведывательного отделов штаба, подразделениями связи выехал вперед, в район нового расположения КП армии — лес в 1,5 км юго-западнее Яригино. Контроль за совершением марша осуществлял, мой первый заместитель генерал-майор М. И. Козлов, а также начальник штаба, которые следовали с колонной штаба армии по центральному армейскому маршруту.

Армия не была обнаружена авиаразведкой противника и совершила марш без каких-либо помех. Ее прикрытие с воздуха осуществлялось силами 29-й зенитной артиллерийской дивизии (командир дивизии полковник М. А. Вялов), которая двигалась от рубежа к рубежу на уровне колонн соединений корпусов первого эшелона. Кроме того, войска армии очень хорошо прикрывались истребительной авиацией Степного фронта.

10 июля в районе КП армии я встретил представителя Ставки Верховного Главнокомандования Маршала Советского Союза А. М. Василевского. Это была моя первая встреча с Александром Михайловичем. Я доложил ему о состоянии армии, а также о полученной задаче. Александр Михайлович был очень озабочен. Он сказал мне:

— Обстановка в полосе 6-й гвардейской и 1-й танковой армий очень сложная. Противник рвется на Обоянь. Хотя наши войска и остановили его продвижение, но не исключена возможность, что он перегруппирует свои главные силы, попытается нанести удар на Прохоровку и далее повернуть на север, чтобы обойти Обоянь с востока. Поэтому нужно быстрее выйти на указанный рубеж, организовать оборону и не допустить прорыва противника за реку Псёл.

Таким образом, в разговоре с А. М. Василевским шла речь главным образом об обороне, а о возможном участии армии в контрударе фронта даже не упоминалось.

В своем донесении И. В. Сталину о действиях войск фронта за 7 июля генерал армии Ватутин также ничего не говорил о контрударе. Он высказал просьбу Верховному Главнокомандующему «для прочного прикрытия обояньского направления и, главное, для обеспечения своевременного перехода войск в контрнаступление в наиболее выгодный момент необходимо теперь же начать быстрое выдвижение армии генерала Жадова в районе Обоянь, Прохоровка, Марьино; а армии генерала Ротмистрова в районе Призначное (10 км вост. Прохоровка) …» 

Утром 11 июля дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса начали занимать оборону по северному берегу реки Псёл на участке Обоянь, Ольховатка. Впереди атаки небольших групп танков противника отражали части 31-го и 10-го танковых корпусов 1-й танковой армии совместно с частями 51-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии. 

Соединения 33-го гвардейского стрелкового корпуса занимали оборону на рубеже Семеновка, Веселый. Перед ними вела тяжелый бой с танками противника 52-я гвардейская стрелковая дивизия 6-й гвардейской армии. Сплошного фронта не было. Поэтому части 95-й гвардейской стрелковой дивизии, которой в этот период командовал заместитель командира — полковник А.Н. Ляхов, и 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии полковника А М. Сазонова, не успев занять оборону, вынуждены были с ходу вступить в бой с атакующими частями 2-го танкового корпуса СС. Первым принял удар врага 3-й батальон 26-го гвардейского воздушно-десантного полка 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, который оборонял совхоз «Октябрьский». Он был атакован батальоном пехоты противника при поддержке 40 танков. Атаке предшествовали короткая, но мощная артиллерийская подготовка и бомбовый удар немецкой авиации. Завязался ожесточенный бой. Гвардейцы мужественно отражали атаки вражеской пехоты и танков. Но силы были неравными, и противник начал теснить наши подразделения. Яростным атакам подверглись 287-й гвардейский стрелковый полк и 290-й полк 95-й гвардейской стрелковой дивизии.

Наблюдая за началом оборонительного сражения, я сделал вывод, что противник нащупывает наши слабые места, с тем чтобы ввести в действие свои главные силы. И действительно, уже в середине дня на высоту 252,2 и в направлении совхоза «Октябрьский» гитлеровцы бросили в бой до сотни танков. По позициям 26-го гвардейского воздушно-десантного полка гвардии подполковника Г. М. Кашперского и 287-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковника Ф. М. Заярного нанесли бомбовый удар более 50 бомбардировщиков врага.

Земля дрожала от разрывов снарядов и бомб. Ожесточенный бой длился весь день. К вечеру пришлось ввести в дело резерв армии — 42-ю гвардейскую стрелковую дивизию — и перебросить сюда же истребительно-противотанковый и реактивный минометный полки. К ночи враг, продвинувшийся всего на 2–3 км, был остановлен.

Надо признать, мы не предполагали, что события на фронте будут развиваться столь стремительно и что нам не удастся заблаговременно занять оборону на рубеже Обоянь, Прохоровка. К тому же при совершении марша соединения не выделили сильные передовые отряды. Это привело к тому, что главным силам дивизий пришлось развертываться непосредственно под воздействием наступающих гитлеровцев.

К исходу дня 11 июля на этом участие Воронежского фронта наступил опасный кризис.

Вечером я получил приказ командующего фронтом, в котором армии ставилась задача с утра 12 июля нанести контрудар левофланговым 33-м стрелковым корпусом совместно с 5-й гвардейской танковой армией в направлении Большие Маячки; правофланговым 32-м корпусом совместно с 6-й гвардейской армией — в направлении Красная Поляна, Гремячий. Ближайшей задачей 5-й гвардейской армии был выход в район Грязное, Малые Маячки, Тетеревино, совхоз «Комсомольский», последующей — в район Погореловка, Яковлево.

На организацию контрудара оставалось всего несколько часов светлого времени и короткая летняя ночь. За это время нужно было многое сделать: принять решение, поставить задачи соединениям, провести необходимую перегруппировку, распределить и расставить армейскую и приданную армии артиллерию: вечером на усиление армии прибыли минометная и гаубичная артиллерийская бригады. К сожалению, они имели крайне ограниченное количество боеприпасов — меньше половины боекомплекта. Напомню читателю, что танков мы не имели вообще.

Вся организационная работа проходила на НП армии. Решение на контрудар принималось в присутствии руководящего состава штаба и управлений армии. Здесь же начальник оперативного отдела наносил его на карту с указанием задач корпусам и дивизиям, Одновременно эти задачи оформлялись в виде боевых распоряжений и с офицерами связи отправлялись по назначению. Затем были определены задачи артиллерии, инженерным войскам, а также решены другие вопросы, связанные с предстоящим наступлением. После завершения всей этой работы большая часть офицеров штаба и управлений армии, политического отдела отправилась в соединения и части, для того чтобы помочь их командирам подготовить подчиненных к выполнению поставленных задач.

К рассвету 12 июля в исходное положение для наступления (южнее реки Псёл) были выведены дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса, проведена некоторая перегруппировка. Так, 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия гвардии полковника М. И. Смирнова из состава корпуса переводилась в армейский резерв, сосредоточивалась в районе Средняя Ольшанка, Остренький с задачей быть в готовности к вводу в бой в общем направлении Петровка, Васильевка, Грязное; 42-я-гвардейская стрелковая дивизии генерал-майора Ф. А. Боброва переподчинялась 33-му корпусу для обеспечения стыка 9-й воздушно-десантной и 95-й стрелковой дивизий. Была проведена перегруппировка и внутри 33-го гвардейского стрелкового корпуса.

Ночь на 12 июля была на редкость спокойная, но мы знали, что это было затишье перед бурей. Каждый гвардеец прекрасно понимал, что наступил решающий момент. Многие бойцы и командиры в эту ночь подали заявления о приеме в члены партии и в ряды ленинского комсомола. Заявления, как правило, были краткими: «Прошу принять в члены партии. С врагом буду биться до последней капли крови».

Наступило утро. В 8 часов 30 минут после короткого артиллерийского налета начали атаку наносившие главный удар 18, 29 и 2-й гвардейский танковые корпуса, входившие в состав 5-й гвардейской танковой армии. Одновременно перешли в наступление три эсэсовские танковые дивизии: «Мертвая голова», «Рейх» и «Адольф Гитлер», имевшие в своем составе около 500 танков. Командовали этими дивизиями опытные генералы вермахта. Кроме того, сюда подошли основные силы 3-го танкового корпуса гитлеровцев, в котором насчитывалось до 200 танков. Развернулось ожесточенное, известное теперь всему миру танковое сражение под Прохоровкой. С обеих сторон в районах западнее и южнее Прохоровки в сражении участвовало около 1200 танков.

Вместе с танкистами 5-й гвардейской танковой армии поднялись в атаку дивизии 33-го гвардейского стрелкового корпуса. Однако продвинуться вперед им не удалось. Правофланговые 95-я и 42-я гвардейские стрелковые дивизии были атакованы частями танковой дивизии СС «Мертвая голова» (более 100 танков). С беззаветной храбростью сражались гвардейцы с танками и мотопехотой противника. Артиллеристы и бронебойщики расстреливали в упор вражеские танки, бились до последнего патрона, снаряда.

Во второй половине дня большой группе вражеской мотопехоты с танками удалось на узком участке прорваться через боевые порядки наших дивизий в направлении высоты 226,6 и выйти в район хутора Полежаев, что западнее Прохоровки. Дальше к востоку наших войск не было, там располагались только штабы, тыловые части и учреждения армии. Создалось опасное положение на флангах 5-й гвардейской танковой армии и 33-го гвардейского стрелкового корпуса. Генерал П. А. Ротмистров выдвинул в полосу корпуса 24-ю танковую и 10-ю механизированную гвардейские бригады, которые совместно со стрелковыми частями контратаковали прорвавшуюся вражескую группировку, нанесли ей значительные потери и вынудили перейти к обороне.

Наступавшие на правом фланге 13-я и 66-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса были атакованы частями 11-й танковой дивизии противника, на их боевые порядки обрушились удары бомбардировочной авиации. Нашим соединениям пришлось вести борьбу с вражескими танками только своими штатными средствами, и поэтому продвижение их было небольшим — 1–2 км. Левофланговой 97-й гвардейской стрелковой дивизии полковника И. И. Анциферова, против которой действовала вражеская мотопехота без танков, удалось продвинуться вперед на 3–4 км и закрепиться на достигнутом рубеже.

В моей памяти никогда не изгладятся воспоминания об умелых и дерзких действиях воинов двух 5-х гвардейских армий — танковой и общевойсковой — в сражении под Прохоровкой. Беспримерная стойкость, массовый героизм были нормой поведения всех гвардейцев в этом кровопролитном сражении.

…В 12 часов 15 минут пехота и до 100 танков противника предприняли контратаку в направлении высоты 230,7. Вскоре в этот район прорвалось более 40 танков и несколько сотен мотоциклистов. Находясь на наблюдательном пункте, оборудованном на этой же высоте, я приказал командиру 233-го гвардейского артиллерийского полка подполковнику А. П. Ревину уничтожить фашистские танки. В ожесточенном бою, развернувшемся на южных скатах высоты, гвардейцы-артиллеристы стояли насмерть.

Находясь ОТ места боя в 200–300 метрах, я наблюдал за ним. Как сейчас вижу сержанта, коммуниста, командира орудия Андрея Борисовича Данилова — сибиряка-красноярца, воина-сталинградца. Рядом с ним стояли насмерть украинец Панченко, казах Ибраев, башкир Абдульманов, узбек Латынов, мордвин Панкратов. Когда в неравном поединке с врагом пал весь расчет, Данилов продолжал единоборство с наступающими танками. После гибели соседнего расчета к орудию встал командир полка Ревин. На моих глазах Ревин поджег вражескую «пантеру», а гвардейцы-артиллеристы автоматным огнем и гранатами остановили мотоциклистов.

На поле боя остались 16 сожженных танков с крестами на бортах и сотни трупов вражеских мотоциклистов и автоматчиков. Но и многие воины-гвардейцы навсегда остались лежать у подножия высоты 236,7…

Вся армия знала отважных бронебойщика Мухтара Амирова, командира роты гвардии старшего лейтенанта Давыдова, командиров батальонов гвардии майоров Козубского, Ветушкина, командиров полков гвардии подполковников Заярного, Панихина, Власенко, Белецкого, зенитчиков дивизии полковника Вялова и многих других. С особой теплотой хочу отметить одного из командиров полков 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии — подполковника П. П. Назарова. Надо сказать, что он не был кадровым военным. До войны окончил Московскую консерваторию и стал хорошим музыкантом. В тяжелое для нашей Родины время П. Н. Назаров сменил музыкальные инструменты на боевое оружие и уже к 12 июля временно командовал полком. В последующих боях был два раза ранен, но оставался в строю. После войны он стал видным военным дирижером, генерал-майором. В течение многих лет Назаров дирижировал сводным оркестром во время парадов на Красной площади.

Как всегда, впереди были коммунисты и комсомольцы. Они находились на самых ответственных участках боя, являя собой пример героизма и отваги. За период битвы под Курском непрерывно росли ряды партийных организаций. Только с 11 по 15 июля 1943 года партийные организации нашей 5-й гвардейской армии пополнились более полутора тысячами кандидатов и членов партии.

Много теплых слов хотелось бы сказать в адрес летчиков 2-й воздушной армии генерала С. А. Красовского, которые прикрывали нас с воздуха и днем и ночью наносили удары по врагу.

…В ожесточенных боях 12 и 13 июля ударная группировка противника, потерявшая большое количество живой силы и техники, особенно танков, была остановлена. Однако немецко-фашистское командование не отказалось от намерений прорваться к Курску в обход Обояни с востока. В свою очередь войска, участвовавшие в контрударе Воронежского фронта, делали все, чтобы выполнить поставленные им задачи. И это противоборство двух группировок — наступающей немецкой и наносящей контрудар нашей — продолжалось вплоть до 16 июля, в основном на тех рубежах, которые они занимали.

16 июля 5-я гвардейская армия и наши соседи получили приказ командующего Воронежским фронтом о переходе к жесткой обороне. В приказе это мотивировалось тем, что хотя противнику нанесены большие потери в личном составе и материальной части и его план по захвату Обояни и Курска сорван, однако он не отказался от своих целей и стремится ежедневным наступлением главными силами обойти Обоянь с востока, а также расширить захваченный плацдарм. Для того чтобы окончательно истощить силы наступающего противника, армиям Воронежского фронта следует перейти к упорной обороне на занимаемых рубежах с задачей не допустить ее прорыва противником. Требования о совершенствовании обороны с развитой системой огня и инженерно-минных заграждений штабом фронта подтверждались до 18 июля. Одновременно с организацией обороны мы должны были вести активную разведку противника усиленными стрелковыми батальонами с целью захвата тактически важных высот, примыкающих к его переднему краю. 

В ходе боевых действий усиленных батальонов, а также разведки поисками обнаружилось, что активность противника резко упала, а интенсивность огня у переднего края, наоборот, еще больше повысилась. Мы доложили об этом в штаб фронта. Как потом стало известно, немецко-фашистское командование в эти дни часть танковых дивизий выводило из ударной группировки для переброски их на другие участки фронта (в район Орла и в Донбасс).

18 июля армия перешла к преследованию противника, начавшего отход. Времени на его организацию было всего несколько часов. Мы успели поставить задачи командирам корпусом и дивизии: какими наиболее важными опорными пунктами противника необходимо овладеть, потребовали ближе подтянуть артиллерию к наступающим частям. Стрелковые дивизии наступали в широких полосах в том построении, В котором они занимали оборону. Поэтому продвинулись они лишь на 5–7 км. На следующий день, проведя необходимую перегруппировку и уплотнив боевые порядки дивизий, мы добились больших результатов: продвинулись на глубину 10–15 км. К вечеру 23 июля противник, действовавший в полосе нашей и соседних армий, был отброшен на рубеж, с которого он начал наступление 5 июля.

Таким образом, контрудар, предпринятый войсками Воронежского фронта 12 июля, в своем развитии разделяется как бы на два этапа: с 12 по 16 июля, когда наши армии, наносящие контрудар, вели борьбу с наступающей группировкой противника, и с 18 по 23 июля, когда они сами начали наступление против врага, отводившего свои войска, со средним темпом продвижения 5–6 км в сутки.

Часто нам, непосредственным участникам боев под Прохоровкой, задают вопрос: чем объясняются столь медленные темпы продвижения армий Воронежского фронта в ходе развития контрудара с 12 по 23 июля?

Попробую ответить на этот вопрос, исходя главным образом из опыта соединений 5-й гвардейской армии. Первая причина, на мой взгляд, заключается в том, что противник, хотя и понес большие потери в ходе наступления, располагал еще значительными силами, особенно в танках и авиации, для ведения активной обороны. Немецко-фашистские войска оказывали нашим наступающим соединениям упорное сопротивление, часто переходили в контратаки танковыми группами в составе до 30 и более танков.

В то же время соединения 5-й гвардейской армии наступали в широкой полосе, достигающей 50 и более километров, к тому же не могли нанести достаточно эффективное огневое поражение противнику, ибо располагали только своими штатными силами и средствами. Да и в армии средств усилении было мало. Я, например, мог маневрировать только двумя армейскими противотанковыми полками, полком гвардейских минометов и приданной минометной бригадой, которая имела 0,5 боекомплекта. Особенно сказалось на темпах нашего наступления отсутствие в боевых порядках стрелковых дивизий танков непосредственной поддержки пехоты.

Считаю необходимым отметить также и вторую причину. Армия вводилась в бой, а мы слабо знали обстановку, которая была на этом участке крайне сложной и напряженной. Информация штаба армии о действиях противника и своих войск фронтовым командованием была нерегулярной. Это, по-видимому, объяснялось тем, что враг еще рвался вперед. Нельзя сказать, что мы не интересовались тем, что творится впереди. В поисках этой информации мне удалось 11 июля встретить заместителя командующего 6-й гвардейской армией генерала К. П. Трубникова. Его сведения в какой-то мере помогли уточнить детали предстоящих действий армии.

Помню, 16 июля к нам на КП прибыл представитель Ставки, заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Он поинтересовался, как был организован ввод армии для нанесения контрудара 12 июля. По этому вопросу он беседовал со мной, с командирами корпусов, командующим артиллерией армии генерал-майором Г. В. Полуэктовым. Оставшись со мной наедине, он выразил недовольство организацией ввода армии в бой и сделал мне строгое внушение за то, что полностью укомплектованная личным составом, хорошо подготовленная к выполнению боевых задач армия вводилась в сражение без усиления танками, достаточным количеством артиллерии и крайне слабо обеспеченной боеприпасами. В заключение Георгий Константинович сказал:

— Если по каким-либо причинам штаб фронта не сумел своевременно обеспечить армию всем необходимым, то вы должны были настойчиво просить об этом командующею фронтом или в крайнем случае обратиться в Ставку. За войска армии и выполнение ими поставленной задачи отвечают прежде всего командарм, командиры корпусов и дивизии.

Я всю войну помнил это указание Маршала Советского Союза Г. К. Жукова и руководствовался им. Между прочим, обращаться в Ставку за какими-либо разъяснениями и помощью — такие мысли мне и в голову тогда не пришли.

Не могу не вспомнить еще об одном случае, который произошел в те дни. На должность заместителя командующего фронтом, по-видимому в порядке стажировки, С Дальнего Востока прибыл генерал армии И. Р. Апанасенко, с которым мы расстались в Средней Азии накануне войны. Он по-прежнему был полон энергии, стремился поскорее разобраться в обстановке, рвался на передовую. Встретив в один из напряженных дней Апанасенко, я вместе с ним поехал в один из корпусов, затем в соседнюю 1-ю танковую армию. Вернулись, наскоро перекусили и договорились, что немного отдохнем и поедем в армию к И. М. Чистякову. Всю предыдущую ночь я не спал: мы готовили контрудар по врагу. Поэтому после обеда прилег, наказав разбудить через пару часов. Апанасенко, не дождавшись меня, уехал в 6-ю гвардейскую армию. Проснувшись, я, не мешкая, поехал за ним и по дороге узнал, что Иосиф Родионович тяжело ранен. Оказывается, направляясь с командного пункта И. М. Чистякова к своей машине, он попал под бомбежку. 5 августа 1943 года герой гражданской войны, замечательный советский военачальник И. Р. Апанасенко скончался…

Но вернемся к событиям 23 июля, когда немецко-фашистским войскам, отошедшим на рубеж, с которого они начали операцию «Цитадель», удалось вновь закрепиться на нем. С выходом наших армий к этому рубежу закончился оборонительный этап Курской битвы. Была одержана крупная победа над врагом, гитлеровцы понесли невосполнимые потери. Планы фашистского командования на летнюю кампанию 1943 года были сорваны.

Теперь, чтобы противник не смог стабилизировать фронт, необходимо было без каких-либо длительных пауз переходить в контрнаступление на юго-западном направлении.

Однако, как вспоминал Г. К. Жуков, войска Воронежского и Степного фронтов «не могли сразу перейти в контрнаступление, хотя этого и требовал Верховный Главнокомандующий. Нужно было пополнить запасы горючего, боеприпасов и другие виды материально-техническою обеспечения, организовать взаимодействие всех родов войск, тщательную разведку, произвести некоторую перегруппировку войск, особенно артиллерии и танков. По самым жестким подсчетам, на все это необходимо было минимум восемь суток». 

В контрнаступлении под Белгородом Воронежский фронт наносил главный удар силами 5-й и 6-й гвардейских армий, 5-й гвардейской танковой и 1-й танковой армий в общем направлении на Золочев и Валки. 25 июля нами была получена директива фронта о подготовке операции.

Прежде всего хочу отметить, что в предстоящей операции 5-й гвардейской армии предстояло впервые за ее боевую практику решить чрезвычайно важную задачу: осуществить прорыв хорошо подготовленной обороны противника и обеспечить в полосе армии во взаимодействии с соседями ввод в прорыв 1-й и 5-й гвардейских танковых армий с целью развития успеха ими в оперативной глубине и быстрейшего разгрома противостоящей группировки врага.

5-я гвардейская армия находилась на левом крыле оперативного построения Воронежского фронта. После решения основной задачи — прорыва обороны противника на участке Вознесенский, Журавлиный, уничтожения его противостоящих частей и обеспечения ввода в прорыв двух танковых армий — она должна была развить удар в общем направлении Золочев, Ольшаны, во взаимодействии с 6-й гвардейской и 53-й армиями и действующими впереди 1-й и 5-й танковыми армиями уничтожить белгородскую группировку противника и к исходу седьмого дня операции выйти на рубеж Богодухов, Ольшаны, Дергачи. 

Справа от нас 6-я гвардейская армия наносила удар в юго-западном направлении на Богодухов, Мерефа; слева — 53-я армия Степного фронта наступала в общем направлении на Репное, что западнее Белгорода.

Мое решение на предстоящую операцию коротко заключалось в следующем: сосредоточив на узком участке Драгунское, Березов пять дивизий, усиленных всеми приданными танками и артиллерией, мощным ударом в направлении Зеленая Дубрава, Орловка прорвать оборону противника на всю глубину и выйти на рубеж Пушкарное, Раково. В дальнейшем, развивая наступление на Орловку, а частью сил вдоль южного берега реки Ворскла на Томаровку и на восток на Стелецкое (южн.), расширить прорыв, уничтожить занимающие оборону перед фронтом армии войска противника и обеспечить ввод в прорыв танковых армий.

С вводом в прорыв танковых армий планировалось развить удар в общем направлении на Орловку и к исходу второго дня операции овладеть рубежом Борисовка, Бессоновка.

Общая глубина операции составляла 85–90 км, продолжительность — 7–8 суток, среднесуточный темп продвижения предусматривался 15–20 км. Ширина полосы наступления — 16 км.

К началу операции армия была значительно усилена — артиллерийской дивизией прорыва, дивизией реактивных минометов, зенитной артиллерийской дивизией, истребительной противотанковой артиллерийской бригадой, двумя пушечными и пятью истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, четырьмя полками реактивных минометов, минометным полком , одной танковой бригадой, двумя танковыми и тремя самоходно-артиллерийскими полками.

Немалый интерес, на мой взгляд, представляет подготовка операции. Если говорить о характерных чертах работы командования и штаба армии, то прежде всего нужно отметить, что нам удалось в относительно короткий срок, всего за шесть дней (с 25 июля по 1 августа), полностью провести все подготовительные мероприятия. Сделано это было благодаря дружной работе всего коллектива штаба и управлений армии.

Исходя из принятого решения на операцию, в течение двух дней были разработаны все необходимые планирующие и боевые документы: план операции на карте с необходимыми пояснениями, боевой приказ, плановая таблица взаимодействия, планы разведки и вывода войск в исходные районы для наступления, планы боевого применения родов войск и служб, план партийно-политической работы; отданы соответствующие боевые распоряжения соединениям и частям. На основе этих планов и поставленных задач в течение последующих четырех дней, главным образом на местности, осуществлялась подготовка к наступлению корпусов, дивизий, соединений и частей других родов войск при непосредственном участии офицеров штаба и управлений армии.

При организации прорыва главное внимание мы обратили на изучение построения обороны противника, системы ее огня, расположения артиллерии и резервов. Для сбора информации о противнике развернули широкую сеть круглосуточных общевойсковых и артиллерийских офицерских постов наблюдения. Активно велись поиски и боевая разведка переднего края вражеской обороны. Все это позволило нам составить довольно ясное представление о ее слабых и сильных сторонах. Хорошая организация всех перечисленных выше мероприятий прежде всего заслуга офицеров Б. Т. Иванова, В. П. Черепанова, П. С. Василенко, С. Е. Кузьмина.

В ходе ночных поисков разведывательных подразделений и разведки боем, проведенных на многих участках, были захвачены командные высоты, балки, перелески, весьма удачные для сосредоточения и развертывания войск.

С большим знанием дела командующим и штабом артиллерии армии спланировано артиллерийское наступление. Непосредственную помощь в этом нашим артиллеристам оказал заместитель командующего артиллерией Красной Армии генерал-полковник артиллерии М. П. Чистяков. Артиллерийская подготовка атаки, продолжительностью почти 3 часа (170 минут), планировалась на глубину главной полосы обороны противника (6–8 км). К ней привлекались кроме штатной и приданной армии артиллерии артиллерия и минометы 1-й и 5-й гвардейской танковых армий, что дало возможность создать очень высокую плотность огневых средств — до 230 орудий и минометов на километр фронта.

С целью обеспечения централизации управления огнем и перехода к децентрализации и поддержке массированным огнем частей и соединений в стрелковых полках первого эшелона создавались артиллерийские группы прямой наводки по 15–20 орудий различных калибров и полковые артиллерийские группы в составе 2–4 дивизионов. Дивизионные артиллерийские группы имели по 3–4 дивизиона. Артиллерийская дивизия прорыва составляла армейскую артиллерийскую группу.

Исключительно интересным и поучительным был график артиллерийской подготовки, который включал мощные огневые налеты продолжительностью от 5 до 15 минут, период полного молчания, период методического подавления целей в сочетании с залпами реактивных минометов и ударами штурмовой авиации по опорным пунктам, огневым позициям и резервам противника. Последний огневой налет должен был вестись с нарастающим темпом огня (до технически возможных пределов) и закапчиваться залпом реактивных минометов с последующим переходом артиллерии к постановке огневого вала.

Такое построение артподготовки не позволяло противнику правильно определить момент начала атаки нашей пехоты и танков. Поддержка атаки пехоты и танков предусматривалась огневым валом по траншеям первой позиции, а сопровождение боя в глубине последовательным сосредоточением огня по очагам сопротивления противника и его контратакующим резервам. Я лично да и другие общевойсковые командиры в ходе этой работы узнали много нового в искусстве планирования артиллерийского наступления.

Непосредственная авиационная подготовка и поддержка атаки возлагались на штурмовую и бомбардировочную авиацию 2-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского. Штурмовые и бомбардировочные соединения должны были эшелонированными и сосредоточенными ударами громить войска, артиллерию, штабы и резервы противника в пределах главной и второй полос вражеской обороны.

Дивизии получили для прорыва полосы до 3 км. Для того чтобы атака переднего края обороны и прорыв первой позиции прошли успешно, танки непосредственной поддержки пехоты были приданы стрелковым полкам первого эшелона, а не дивизиям, как это было раньте. Кроме того, как я уже отмечал, в этих полках создавались артиллерийские группы по 15–20 орудий для ведения огня прямой наводкой.

Совершенно новым делом была для нас организация обеспечения ввода в прорыв танковых армий. Эту проблему мы решали совместно с командующими танковыми армиями — генерал-лейтенантами танковых войск М. Е. Катуковым и П. А. Ротмистровым — и с их штабами. Обоих танковых командармов особенно волновали два вопроса: выделение абсолютно свободных от каких бы то ни было войск маршрутов движения для танковых корпусов к рубежу ввода в прорыв, а также надежное огневое обеспечение танкистов во время развертывания на этом рубеже.

Действительно, вопрос с маршрутами был очень сложный. На относительно узком участке — шириной до 10 км — должны были двигаться одновременно четыре танковых корпуса (первые эшелоны танковых армий), которым требовалось минимум четыре, а нормально — восемь маршрутов. Когда войска общевойсковой армии находятся в исходном положении, то на всех дорогах и маршрутах действует строжайший режим регулирования движения. Но мы знали, что, как только начнется атака, все устремятся вперед и очень трудно будет уследить за тем, чтобы маршруты, выделенные для танкистов, не были бы кем-то заняты. Тогда было принято решение колонны бригад первых эшелонов танковых корпусов заранее подтянуть ближе к атакующей пехоте и танкам, на удаление 2–3 км от них. В этом случае маршруты танкистов уже никто не мог бы занять.

Огневое обеспечение танковых корпусов во время их развертывания на рубеже ввода в прорыв возлагалось на армейскую артиллерийскую группу (13-ю артиллерийскую дивизию прорыва генерала Д.М. Краснокутского) и четыре полка гвардейских минометов. Они должны своим огнем подавлять вражескую артиллерию, особенно противотанковую, во время обгона пехоты танковыми бригадами.

Большая, кропотливая работа по обеспечению прорыва была проделана начальниками инженерных войск, войск связи, начальником тыла и офицерами их штабов. Инженерные войска оборудовали значительное количество дорог и колонных путей, в том числе для танкистов, проделали проходы в минных полях. Связисты организовали надежную проводную и радиосвязь между всеми элементами оперативного построения армии и с соседями. Служба тыла обеспечила войска боеприпасами, горючим и продовольствием. К началу операции в соединениях и частях имелось 1,5–2,5 боекомплекта боеприпасов всех видов и 2–2,5 заправки горючего.

Под руководством Военного совета и политотдела армии политотделы корпусов и дивизий, партийные и комсомольские организации частей и подразделений провели исключительно целеустремленную работу по разъяснению личному составу важности поставленных задач и созданию у воинов высокого наступательного порыва. Основное внимание уделялось пропаганде успехов Красной Армии в июльских боях, в которых принимали активное участие соединения 5-й гвардейской армии.

С большим подъемом был встречен в армии приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина от 24 июля 1943 года об окончательной ликвидации летнего немецкого наступления, в котором в числе отличившихся в боях отмечалась и 5-я гвардейская армия. Вечером 24 июля, как только приказ был передан но радио, политотдел армии организовал через политотделы соединений немедленное доведение этого важного военно-политического документа до всего личного состава. Работники политотделов соединений, политический аппарат частей отправились на передний край, знакомя гвардейцев с вдохновляющими строками этого приказа. К утру 25 июля 1943 года приказ в подразделения поступил уже в виде отдельной листовки. Агитаторы провели групповые читки, беседы. Во вторых эшелонах и тыловых частях прошли митинги.

Надо отметить, что в ходе июльских боев партийные организации армии потеряли около 40% своего состава. Такие же потери понесли и комсомольские организации. Выбыло из строя много парторгов, комсоргов, агитаторов взводов и значительное число партийных и политических работников частей. Путем правильной расстановки партийно-комсомольских сил, приема в партию и комсомол новых членов были восстановлены партийные и комсомольские организации, назначены взамен выбывших из строя сотни парторгов и комсоргов рот и батарей, десятки парторгов и комсоргов батальонов и дивизионов. С ними были проведены семинары и совещания по практическим вопросам партийной и комсомольской работы. Накал партийно-политической работы в войсках армии был весьма высок, и ее результаты сказывались на каждом шагу. Гвардейцы пополняли ряды партии и комсомола. Только, например, в 32-м гвардейском стрелковом корпусе накануне наступления — 2 августа — было подано около 400 заявлений с просьбой принять в ряды Коммунистической партии и ленинского комсомола.

Особое внимание при подготовке предстоящей операции политорганы армии уделяли работе в партийных и комсомольских организациях тыловых частей и подразделений. Проверялась их готовность своевременно и бесперебойно обеспечивать питание личного состава, доставку боеприпасов, готовность санитарных подразделений и частей к своевременной эвакуации раненых с поля боя, их приему и обработке.

Политотдел армии придавал большое значение координации партийно-политической работы с взаимодействующими объединениями, соединениями и частями, особенно с 5-й гвардейской и 1-й танковыми армиями. Был проведен ряд совместных совещаний различных звеньев политработников взаимодействующих армий по обмену опытом организации и ведения политработы в ходе боевых действий…

…1 августа на командный пункт 5-й гвардейской армии приехали командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин и член Военного совета генерал-лейтенант Н. С. Хрущев. К этому времени здесь уже находились командармы: 6-й гвардейской — генерал И. М. Чистяков, 5-й гвардейской танковой — генерал П. А. Ротмистров, 1-й гвардейской танковой — генерал М. Е. Катуков и 2-й воздушной — генерал С. А. Красовский. Заслушав наши решения и доклады о готовности войск к наступлению, командующий фронтом особенно тщательно рассмотрел с нами вопросы артиллерийского и авиационного наступления, организации атаки переднего края и прорыва вражеской обороны, наступления танков с пехотой за огневым валом в высоких темпах. Большое внимание было уделено организации ввода в сражение танковых армий.

Заканчивая работу по организации наступательной операции, генерал армии Н. Ф. Ватутин сказал:

— Военный совет фронта возлагает большие надежды на все армии, и особенно на 5-ю гвардейскую. Она действует на направлении главного удара фронта, имеет наибольшее количество средств усиления, опытный личный состав и богатые боевые традиции. Кроме того, после прорыва обороны противника на участке в шесть километров армия обеспечивает ввод в сражение подвижной группы фронта в составе двух танковых армий для развития наступления в общем направлении на Богодухов, Валки, в обход Харькова с запада. На вашей армии, товарищ Жадов, лежит особая ответственность.

На этом подготовка к операции была закончена.

В ночь на 3 августа войска армии заняли исходное положение для наступления. В это же время к нам на НП прибыл Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и оставался здесь до утра 4 августа. Георгий Константинович оказал нам большую помощь в самый ответственный первый день наступления.

В 5 часов утра 3 августа мощным залпом гвардейских минометов началась артиллерийская и авиационная подготовка. Вражеский передний край заволокло дымом и пылью от разрывов снарядов, мин и бомб. В течение трех часов оборона противника была парализована, его ответный огонь был очень слаб.

В 8 часов в сопровождении огневого вала начали атаку переднего края обороны противника танки непосредственной поддержки пехоты и стрелковые части. Смело и стремительно пошли в атаку соединения 32-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием Героя Советского Союза генерала А. И. Родимцева: 66-я гвардейская дивизия генерал-майора А. В. Якшина, 97-я гвардейская полковника И. И.Анциферова, 13-я гвардейская дивизия генерал-майора Г. В. Бакланова — и 33-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерала М. И.Козлова: 95-я гвардейская дивизия генерал-майора Н. С. Никитченко, 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия генерал-майора м. И. Смирнова, 9-я гвардейская воздушно-десантная дивизия полковника А.М.Сазонова. В армейском резерве находилась 42-я гвардейская дивизия генерал-майора Ф. А. Боброва. Справа от нас начали атаку соединения 23-го стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии, а слева — 53-й армии генерала И. М. Манагарова и 69-й армии генерала В. Д. Крученкина Степного фронта.

Стремительная атака наших войск при поддержке мощного огневого вала, сопровождаемая непрерывными бомбовыми ударами летчиков 2-й воздушной армии, застала вражеских солдат в укрытиях. Не зная, что атака началась, они ожидали конца артиллерийской подготовки. Перенос огня в глубину обороны не был замечен противником. Поэтому появление наших танков и пехоты на переднем крае застало гитлеровцев врасплох. Сопротивление было немыслимо. Фашисты начали сдаваться в плен.

Один из унтер-офицеров 6-й роты 394-го моторизованного гренадерского полка на допросе показал: «За четыре года службы в армии я никогда не переживал такого ужаса, какой пережил за одно утро 3 августа. Это утро убедило многих немецких солдат и офицеров в количественном и качественном превосходстве русского оружия и боевой техники над германским оружием и техникой. Это относится в первую очередь к артиллерии, а также к авиации, минометам, некоторым видам автоматического стрелкового оружия. Во всех последних боях преимущество русской артиллерии было очевидным. Особенно страшны русские минометы, от которых буквально нет спасения. В этом мы не раз убеждались и раньше, а особенно теперь» 

Можно понять самочувствие вражеских солдат и офицеров. Ведь в полосе наступления 5-й гвардейской армии (16 км) была создана такая высокая плотность артиллерии и минометов, что появилась возможность иметь на каждые 15–18 квадратных метров площади вражеской обороны один разрыв снаряда калибра 76 мм и выше. Это буквально парализовало сопротивление противника на главной полосе обороны. Вражеские батареи, пытавшиеся вести огонь, тут же подавлялись нашей артиллерией и авиацией. Первые три траншеи гитлеровцев были заняты нашими войсками почти без единого выстрела. И только потом, когда шок от огня нашей артиллерии и ударов авиации стал проходить, сопротивление противника начало возрастать. Однако стрелковые подразделения и танки непосредственной поддержки пехоты не снизили темпа наступления и к 13 часам вклинились в оборону противника на глубину 4–5 км. Это дало возможность следовавшим за нашей пехотой бригадам первых эшелонов танковых корпусов 1-й и 5-й гвардейских танковых армий в середине дня обогнать боевые порядки стрелковых частей, развернуться, завершить прорыв всей тактической зоны обороны и, развивая успех в оперативной глубине, передовыми соединениями продвинуться до 30 км.

Таким образом, прорыв вражеской обороны был осуществлен быстро и без существенных потерь с нашей стороны. К исходу первого дня операции войска 5-й гвардейской армии вслед за танковыми армиями продвинулись на глубину до 20 км.

Утром 4 августа наступление началось мощным огневым налетом артиллерии и массированным ударом авиации по переднему краю и тылам противника. Танки и пехота, прижимаясь к разрывам своих бомб и снарядов, пошли в атаку. По всему фронту завязались ожесточенные бои.

Противнику в этот день удалось задержать продвижение соседнего 23-го стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии севернее Томаровки. Задержано было и продвижение 66-й и 97-й гвардейских стрелковых дивизий нашей армии, наступавших восточное Томаровки. Лишь 13-я дивизия 32-го гвардейского стрелкового корпуса и 33-й гвардейский стрелковый корпус совместно с танковыми корпусами 1-й и 5-й гвардейской танковых армий продолжали развивать наступление, углубляясь на юго-запад и юг. К исходу дня 5 августа этой группировке удалось выйти в район Кулешовка, Цыганки, Орловка, Алмазово, в то время как правофланговые соединения 32-го гвардейского стрелкового корпуса и 23-го гвардейского стрелкового корпуса 6-й гвардейской армии еще дрались за Томаровку, Стригуны, Борисовку. Такое медленное продвижение на этом направлении объяснялось тем, что здесь оборонялась довольно крупная группировка противника, состоящая из одной танковой и нескольких пехотных дивизий. Враг рассчитывал этими силами удержать томаровско-борисовский узел, чтобы использовать его для нанесения контрудара по основанию образовавшейся горловины прорыва.

Уничтожение томаровско-борисовской группировки врага было возложено на 32-й гвардейский стрелковый корпус. Чтобы замкнуть окончательно кольцо окружения, я приказал Родимцеву повернуть 13-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Г. В. Бакланова в район Головчино. С картой-приказом в дивизию был послан начальник штаба корпуса полковник И. А. Самчук.

Задача дивизии была непростая. Надо было остановить полки и осуществить сложный маневр ими вдоль шоссе и железной дороги Борисовка — Грайворон. Под руками у Глеба Владимировича оказался 3-й батальон 39-го гвардейского стрелкового полка, которым командовал гвардии капитан П. Г. Мищенко. Не раздумывая долго, командир дивизии поставил батальону задачу: захватить с ходу станцию Хотмыжск, выйти к Головчино, отрезать пути отхода врага со стороны Борисовки и продержаться там до подхода главных сил дивизии. Батальон был усилен одиннадцатью танками. Далее Бакланов решил лично догнать 39-й полк, который ушел вперед километров на двенадцать, и повернуть его в указанный район. Надо было спешить, так как день 5 августа был, по существу, на исходе — надвигалась украинская ночь с ее кромешной темнотой. Штаб дивизии во главе с полковником Т. В. Бельским получил приказ переместиться в совхоз «Березовский».

Благодаря четкой организации управления, к середине ночи все части дивизии закончили обходный маневр и вышли на рубеж Березовка, южная окраина Головчино. Как выяснилось впоследствии, дивизия оказалась на острие удара отступающих частей противника.

Перевалило за полночь, когда до меня и Родимцева докатился гул канонады с направления, куда вышла дивизия Бакланова.

— Александр Ильич, свяжитесь с Баклановым или Бельским и узнайте, что у них там творится, — обратился я к командиру корпуса. Откровенно говоря, у меня нет-нет да и закрадывались опасения за исход этого ночного боя, так как знал, что в кольце окружения находится 19-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Шмидта. Его «тигры» представляли серьезную опасность для нашей поспешно занятой обороны.

— Бельский доложил, что части дивизии атакованы по всему фронту. В районе расположения командного пункта дивизии также разгорелся ожесточенный бой. Обстановка пока остается неясной и даже противоречивой, — вот все, что мог доложить мне Родимцев после своего разговора с начальником штаба дивизии.

И действительно, плотная ночная темнота не позволяла разобраться в истинном положении вещей. Правда, в таких условиях и противнику было нелегко: он натыкался везде на наши части, метался в поисках возможных брешей в обороне и неизбежно втягивался в бой.

Гвардейцы дрались мужественно и с большим мастерством. Бакланов на одном участке, а Бельский на другом уверенно руководили действиями частей дивизии.

В течение 6 и 7 августа 13-я и 97-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса во взаимодействии с 23-м корпусом 6-й гвардейской армии и танкистами генерала М. Е. Катукова завершили разгром томаровско-борисовской группировки противника, в составе которой были 19-я танковая, 57, 255 и 322-я пехотные дивизии. Враг потерял свыше 5 тысяч убитыми, около 2 тысяч солдат и офицеров было взято в плен. Захвачено 40 исправных танков, свыше 500 машин и другой боевой техники.

Победа над врагом была одержана большая, но она досталась нам дорогой ценой. Мы недосчитались в своих рядах многих замечательных гвардейцев, отдавших свою жизнь за свободу родной советской земли.

…Развивая дальнейшее наступление на Золочев, Валки вслед за частями танковых армий, войска 5-й гвардейской армии продвинулись до 110 км и к исходу 11 августа вышли на рубеж Крысино, Б. Рогозянка. Была перерезана шоссейная дорога Харьков — Сумы и тем самым создана угроза тыловым коммуникациям харьковской группировки противника с запада. Чтобы не допустить дальнейшего глубокого охвата немецких войск в районе Харькова Воронежским фронтом, гитлеровское командование предприняло контрудар по 1-й танковой армии и левому флангу 5-й гвардейской армии. Контрудар наносился силами трех танковых дивизий противника: «Великая Германия», «Мертвая голова», «Рейх», пытавшихся прорваться к Богодухову.

Здесь мне хотелось бы остановиться на двух важных событиях, которые были весьма характерными в ходе развития операции и оказали большое влияние на методы работы командования и штаба 5-й гвардейской армии. Я имею в виду разгром упомянутой выше вражеской группировки в районе Борисовка, Головчино 6–7 августа и отражение контрудара танковых дивизий противника юго-восточнее Богодухова на завершающем этапе операции.

События, связанные с разгромом борисовской группировки противника, нашли отражение в военных мемуарах генерала армии С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны», где говорится: «На четвертый день наступления (т. е. 6 августа. — А. Ж.) выявилось, что 5-я гвардейская армия А. С. Жадова и 1-я танковая армия М. Е. Катукова были вынуждены часть сил ударной группировки временно нацелить на ликвидацию противника, угрожающего флангу из района Томаровка и Борисовка. При докладе обстановки Верховному Главнокомандующему в ночь на 7 августа, — пишет далее С. М. Штеменко, — тот обратил на это внимание и усмотрел тенденцию к нарушению принципа массирования войск. В результате командующему Воронежским фронтом пошло следующее указание:
«Из положения войск 5-й гв. армии Жадова видно, что ударная группировка армии распылилась и дивизии армии действуют в расходящихся направлениях. Товарищ Иванов приказал вести ударную группировку армии Жадова компактно, не распыляя ее усилий в нескольких направлениях. В равной степени это относится и к 1-й танковой армии Катукова».

Хотя это требование и адресовалось командующему фронтом, однако смысл его явно указывал на якобы неправильные действия командования 5-й гвардейской и 1-й танковой армий, нарушающих принцип массирования сил.

Что же в действительности произошло? Утром 5 августа дивизии, наступавшие на смежных флангах 6-й и 5-й гвардейских армий, выбили противника из опорных пунктов Томаровка и Зыбино. Южнее их находились населенные пункты Борисовка, Головчино, Хотмыжск, хорошо подготовленные к обороне. Сюда отошли боевые группы четырех дивизий противника — двух пехотных (332-й, 255-й), двух танковых (11-й, 19-й), — имевших в общей сложности около 20 тысяч солдат и офицеров и более 100 танков. 

Я посоветовался с командующим 6-й гвардейской армией генералом И. М. Чистяковым. Прикинули разные варианты действий. Если вытеснить эту группировку, то она отойдет на тылы 1-й танковой армии, далеко ушедшей вперед. Ее можно было обойти, оставив прикрытие, скажем, по одной дивизии. Правда, в этом случае противник может смять их и наделать бед у нас в тылу. Мы пришли к выводу силами смежных корпусов обеих армий окружить и быстро уничтожить вражескую группировку, на что было получено разрешение командующего фронтом.

К исходу 6 августа правофланговые 66-я и 97-я гвардейские стрелковые дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса вели бой на восточной и юго-восточной окраинах Борисовки, 13-я гвардейская стрелковая дивизия — на южной и восточной окраинах Головчино, отрезав пути отхода противнику на юг. С запада вражескую группировку охватили соединения 6-й гвардейской армии и дивизии 23-го стрелкового корпуса 27-й армии.

Если изобразить положение войск 5-й гвардейской армии на карте к исходу дня, то получится следующая картина. Левофланговый 33-й гвардейский стрелковый корпус армии и 42-я гвардейская стрелковая дивизия, наступая вслед за 5-й гвардейской танковой армией, продвигались вперед, обращенные фронтом почти на юг. Правофланговый 32-й гвардейский стрелковый корпус, несколько отстав от 33-го, вел бои на рубеже Борисовка, Головчино, развернувшись фронтом на запад и северо-запад. Корпуса 1-й танковой армии, оторвавшись от стрелковых войск на 20–30 км, вели бои на подступах к Богодухову.

Такое положение корпусов 5-й гвардейской армии и было зафиксировано офицерами Генерального штаба, но, видимо, без должного анализа причин их действий в расходящихся направлениях. Ведь поворот 32-го гвардейского корпуса фронтом на запад был продиктован необходимостью быстрейшей ликвидации крупных сил противника на фланге ударной группировки фронта в условиях назревавшего контрудара противника с юга. Если бы этому факту было придано надлежащее значение, то, очевидно, не было бы никаких оснований квалифицировать действия командования армии как нарушение принципа массирования сил и указания командующему фронтом носили бы иной характер.

В результате выполнения этого решения в течение 7 августа борисовская группировка противника была разгромлена. Враг потерял только убитыми несколько тысяч солдат и офицеров, оставил на поле боя 40 танков и много другой техники. Остатки его дивизий в беспорядке бежали на Грайворон и Ахтырку. Фланг и тыл ударной группировки фронта были теперь в безопасности. После выполнения задачи в районе Борисовка, Головчино дивизии 32-го гвардейского стрелкового корпуса были повернуты на юг и к 10 августа вышли в район южнее Золочева, опередив соединения 33-го гвардейского стрелкового корпуса, как раз накануне контрудара противника в районе Богодухова.

Мы остановились на этом событии несколько подробнее лишь для того, чтобы у читателей сложилось правильное и ясное представление о действиях командования и войск 5-й гвардейской и 1-й танковой армий 6–7 августа.

Как я уже говорил, на завершающем этапе операции войскам 5-й и 6-й гвардейских армий совместно с соединениями 1-й и 5-й гвардейской танковых армий пришлось отражать контрудар трех танковых дивизий СС противника — «Рейх», «Викинг» и «Мертвая голова», имевших более 500 танков юго-восточнее Богодухова.

Как развивались события, предшествовавшие контрудару противника?

К исходу 11 августа оперативное построение армии оказалось не совсем выгодным. Правофланговые части 32-го гвардейского стрелкового корпуса, наступавшие совместно с 5-й гвардейской танковой армией, вышли в район Богодухов, Крысино, Рогозянка, в то время когда левый фланг армии — 33-й гвардейский стрелковый корпус — значительно отстал. По существу, войска армии были развернуты фронтом на юг.

Оцепив обстановку, командование фронта приняло решение из района Богодухова нанести удар во фланг и тыл противнику и тем самым помочь войскам 53-й армии генерала Манагарова овладеть Харьковом. Рано утром 12 августа мы с П. А. Ротмистровым, командующими артиллерией и командирами корпусов провели рекогносцировку, организовали взаимодействие и договорились но всем конкретным вопросам предстоящего наступления. Когда мы возвращались на наблюдательный пункт, в воздухе появилась авиация противника, которая группами по 20–50 самолетов нанесла бомбовые удары по району Богодухов, Крысино, а спустя почти два часа перед фронтом армий развернулась огромная лавина гитлеровских танков. Немецко-фашистское командование нацелило этот контрудар в стык 1-й танковой и 5-й гвардейской армий с тем, чтобы рассечь ударную группировку Воронежского фронта на части, остановить ее наступление и этим самым облегчить положение своих войск, удерживающих Харьков.

Бои с вражеской группировкой носили чрезвычайно упорный и ожесточенный характер. Враг, не считаясь с потерями, любой ценой стремился прорваться к Богодухову. Но многочисленные попытки его мотопехоты и танков прорваться в этот район были успешно отражены. Важную роль здесь, как я считаю, сыграло хорошо налаженное взаимодействие между командованием и штабами 5-й гвардейской, 1-й и 5-й гвардейской танковых армий, которое позволило быстро осуществить маневр силами и средствами на угрожаемые направления. Большое значение также имело максимальное использование всей мощи огня танков, пушечной, гаубичной и противотанковой артиллерии, залпов гвардейских минометов по атакующей вражеской мотопехоте и танкам. Исчерпав все свои наступательные возможности, противник 17 августа юго-восточнее и южнее Богодухова перешел к обороне.

Вскоре ударная группировка Воронежского фронта, в составе которой продолжала действовать 5-я гвардейская армия, возобновив наступление, при поддержке 2-й воздушной армии отбросила врага на юго-запад, оказав тем самым содействие войскам Степного фронта, штурмующим Харьков.

Успешное контрнаступление Красной Армии на белгородско-харьковском направлении завершило Курскую битву.

Курская битва, как известно, положила начало стратегическому наступлению Красной Армии летом и осенью 1943 года. По своим масштабам и военно-политическим результатам она была одной из величайших битв второй мировой войны, во многом определившей ее дальнейший ход и исход. После Курской битвы фашистская Германия оказалась на краю катастрофы.

В этой связи мне хотелось бы кратко сказать о том, как реакционные буржуазные военные историки, мемуаристы и военные обозреватели в своих книгах и статьях пытаются замолчать величие нашей победы в битве под Курском или писать об этой битве как о малозначащем эпизоде войны, прибегая к различным фальсификаторским измышлениям.

Вот перед нами лежит книга видного военного обозревателя газеты «Нью-Йорк таймс» X. Болдуина «Проигранные и выигранные битвы». В ней утверждается, что одиннадцать крупнейших сражений определили лицо второй мировой войны, и ни одной строчки нет о Курской битве, как, впрочем, и о битве под Москвой, а также о других грандиозных сражениях, происходивших на советско-германском фронте. Исключение делается лишь для одной Сталинградской битвы. Вместе с тем автор с серьезным видом пытается убедить читателя в огромном значении происходившего в 1943 году боя на атолле Тараза в Тихом океане, в котором со стороны американцев участвовал 15-тысячный отряд, а со стороны японцев — всего 3,5 тысячи солдат.

Болдуин не одинок. Стремление замолчать героическую борьбу советского народа и непомерно преувеличить роль вооруженных сил США и Англии в разгроме фашистской Германии является господствующей тенденцией в буржуазной историографии. В изданном видными американскими историками сборнике статей «Важнейшие решения», посвященном проблемам выработки в ходе прошлой войны ответственных стратегических решений, битва под Курском также обходится полным молчанием. В работе английского военного теоретика Фуллера «Вторая мировая война» событиям под Курском посвящен лишь один абзац, а в книге другого английского историка — Лиддел Гарта «Стратегия непрямых действий» о них говорится в нескольких строках.

Битые гитлеровские вояки, пытающиеся снять с себя ответственность за поражение в битве под Курском, приложили немало усилий к тому, чтобы в своих трудах и статьях писать о ней как можно меньше. Так, например, в обширном исследовании, написанном группой бывших генералов и офицеров вермахта, «Мировая война 1939–1945 гг.», в книге К. Типпельскирха «История второй мировой войны» и многих других работах наступлению немецких войск под Курском посвящены лишь один-два абзаца. А в ряде трудов западногерманских авторов, претендующих на освещение наиболее важных событий второй мировой войны, об этом сражении вообще нет никакого упоминания.

Буржуазные, особенно западногерманские, историки стараются всячески исказить смысл и значение нашей победы в Курской битве. Они упорно повторяют версию о том, что немецкое наступление под Курском (операция «Цитадель») не занимало большого места в планах гитлеровского командования.

Так, например, в обширном военно-историческом исследовании Э. Клинка «Закон действия. Операция «Цитадель», 1943 год» утверждается, что наступление на Курск преследовало ограниченные цели: сокращение линии фронта, высвобождение части сил, ослабление противника, приобретение русской рабочей силы для военной экономики Германии. В то же время в труде всячески преувеличивается значение боевых действий англоамериканских войск в бассейне Средиземного моря. Автор пытается представить эти действия как «решающий фактор» стратегии и политики того времени. Другой западногерманский историк — М. Домарус также утверждает, что операция «Цитадель» имела целью лишь «захватить Курск».

Имелись ли основания для подобных утверждений у этих авторов и сторонников их точки зрения? Нет. Наоборот, немецкие документы того времени свидетельствуют о том, что гитлеровское командование требовало использовать в операции «Цитадель» лучшие соединения, лучшее оружие, лучших командиров и большое количество боеприпасов.

И действительно, фашистская Германия для проведения этой операции мобилизовала всю мощь своей военной машины: наиболее боеспособные танковые, моторизованные, пехотные дивизии и соединения воздушного флота, новейшую боевую технику. Гитлер в оперативном приказе № 6 на проведение операции «Цитадель» указывал: «Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом… дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года». Таковы исторические факты. Они начисто опровергают измышления фальсификаторов истории.

Широкое распространение в буржуазной историографии получила версия о непричастности генералов фашистской Германии к сокрушительному поражению, которое понес вермахт в битве под Курском. Эта ложь тоже с дальним прицелом. В ней явно отразился курс на реабилитацию генералитета и армии фашистского государства, на прославление военного искусства вермахта, на умаление роли Советского Союза, его Вооруженных Сил, нашего военного искусства. С этой целью издается громадное количество книг, статей, в которых «доказывается», что в поражении вермахта виноват только один Гитлер.

Однако факты показывают, что операцию «Цитадель» планировал не только гитлеровский генеральный штаб сухопутных войск. Самое непосредственное и активное участие в этом принимали командующие и штабы групп армий «Юг» и «Центр». Главными исполнителями этой операции являлись генерал-фельдмаршалы Манштейн и Клюге. Но благодаря умелым действиям советского Верховного Главнокомандования, командования фронтов и армий, героическим усилиям наших славных воинов широко разрекламированное ведомством Геббельса немецкое наступление через восемь дней полностью провалилось.

В буржуазной военной историографии иногда даются и объективные оценки важнейших битв Великой Отечественной войны. Так, например, известный французский историк А. Константини рассматривает Курскую битву как одну из крупнейших операций второй мировой войны, закончившуюся беспрецедентным разгромом вермахта. Английский историк Дж. Джукс в своей книге «Битва. Битва танков», изданной в 1969 году, считает, что провал немецкого наступления под Курском предопределил исход второй мировой войны. Небезынтересно признание западногерманского историка П. Карелла, который в своей книге «Сожженная Земля», вышедшей в 1970 году, пишет: «Подобно тому, как битва при Ватерлоо в 1815 году решила судьбу Наполеона, покончив с его господством и изменив лицо Европы, победа под Курском ознаменовала поворотный пункт в войне и два года спустя непосредственно привела к падению Гитлера и поражению Германии, тем самым изменив облик всего мира». Подобные признания, конечно, важны, хотя и не полны.

В гигантской по своему размаху и ожесточенности сражений Курской битве был окончательно сломан хребет немецко-фашистской армии. Эта битва была одним из важнейших рубежей на трудном, героическом пути советского народа к полной победе над гитлеровской Германией

---

M.С. Шумилов. Генерал-полковник, Герой Советского Союза.

(М.С. Шумилов в период Курской битвы был командующим 7-й гвардейской армией).

Гвардейцы

Во время боев на Курской дуге я командовал 7-й гвардейской армией, действовавшей в составе Воронежского фронта. Нашим соединениям и частям было поручено оборонять полосу Белгород — Волчанск с передним краем по восточному берегу реки Северского Донца.

В марте 1943 года южнее Белгорода враг форсировал Северский Донец и захватил Михайловский плацдарм; здесь оборонялась 167-я стрелковая дивизия 69-й армии. Южнее, в районе Масловой Пристани, фашисты, переправившись через реку небольшими передовыми отрядами с танками, также несколько потеснили части 69-й армии и 6-го гвардейского кавалерийского корпуса генерала С. В. Соколова. Было ясно, что главный удар враг наносит вдоль шоссе Харьков — Белгород и далее на Обоянь, надежно прикрыв свои фланги.

Под Белгородом, несмотря на успех гитлеровцев в районе Михайловки, положение было устойчивое, так как 167-я дивизия прочно удерживала занимаемую ею полосу обороны и сама переходила в контратаки. На всем протяжении от Масловой Пристани до Волчанска значительных сил противника не было.

По принятому решению оборона 7-й гвардейской армии к началу Курской битвы строилась в два эшелона: первый — 4 стрелковые дивизии с передним краем по Северскому Донцу — от Старого города до Волчанска — с глубиной от 6 до 8 километров; второй — 3 стрелковые дивизии — на удалении 8—12 километров от первого и на такую же глубину.

Солдаты, сержанты и офицеры армии совершенствовали оборонительные рубежи.

С чувством глубокой благодарности вспоминаю и самоотверженный труд жителей Корочанского, Великомихайловского, Шебекинского, Волчанского и Белгородского районов. С большим энтузиазмом они работали на оборонительных сооружениях второй армейской полосы, на строительстве мостов и ремонте дорог. Рабочие шебекинских предприятий помогали восстанавливать автотранспорт, танки и орудия. Особенно большую помощь оказали армии колхозники в дни весенней распутицы. На конном транспорте они подвозили боеприпасы, продовольствие, снабжали войска овощами. Раненые бойцы, находящиеся в госпиталях армии, всегда были обеспечены молоком и яйцами.

Большое внимание в эти дни мы уделяли боевой и политической подготовке личного состава частей и соединений армии. Каждый полк готовил не менее 40 снайперов.

Наконец наступило время, когда можно было сказать, что все готово для встречи врага.

Командующий фронтом генерал Н. Ф. Ватутин приказал в 2 часа 30 минут 5 июля произвести артиллерийскую контрподготовку. В назначенный срок заговорила наша артиллерия, а через полтора часа начали артподготовку и фашисты. В небе появилась вражеская авиация. Под ее прикрытием противник на фронте от Михайловки до Масловой Пристани перешел в наступление.

Бойцы 81-й гвардейской дивизии отбили все атаки фашистов восточнее Белгорода. Однако на других участках противник потеснил наши подразделения и занял Разумное, Крутой Лог, Ольшанец, Маслову Пристань, Приютовку, Ржавец, Безлюдовку.

Подразделение капитана Двойных, окруженное фашистами в Масловой Пристани, стойко дралось в течение 36 часов, пока не подошло подкрепление. Дивизион гвардии капитана Савченко отразил 8 атак и подбил 7 вражеских танков.

Взвод младшего лейтенанта Воронкова отбил 5 атак вражеской роты, поддержанной двумя танками. Потеряв один из них и до 40 убитых, фашисты прекратили наступление.

В течение 5 июля немцы потеряли перед фронтом обороны нашей армии до 150 танков, много живой силы и техники.

С утра 6 июля враг при поддержке артиллерии и авиации возобновил свои атаки. Геройски оборонялись наши гвардейцы.

Исключительную стойкость проявил батальон гвардии капитана А. А. Бельгина. В течение 12 часов вражеская пехота при поддержке 120 танков, в том числе до 25 «тигров», неоднократно атаковала это подразделение. До последнего патрона сражались бойцы и командиры, но не отступили. Немецкие танки, прорвавшись в глубину обороны батальона, поливали горючей смесью окопы наших бойцов. На окоп, где находился капитан Бельгин, навалился фашистский танк. Находясь под вражеской машиной, командир продолжал руководить боем (телефонная связь оставалась невредимой). В неравной схватке выбыли из строя гвардии капитан Бельгин, его замполит гвардии капитан Мирошниченко, парторг гвардии лейтенант Сушков и комсорг гвардии лейтенант Степа. Из 450 бойцов и командиров батальона в строю осталось 90. Они продолжали ожесточенный бой. Немцы не добились успеха. Потеряв 39 танков и до 500 человек убитыми, враг откатился на исходные позиции.

В течение второго дня наступления противник, по неполным данным, потерял до 130 танков и до 5000 человек убитыми и ранеными.

7 июля, сосредоточив на узком фронте пехотную и две танковые дивизии, враг начал наступление против 81-й гвардейской дивизии. К концу дня ему удалось оттеснить наши части к Старому городу и южным окраинам сел Ближней Игуменки, Мясоедово.

В этих боях отличился батальон гвардии капитана Акимова, отразивший все атаки пехоты и танков противника. Только взвод комсомольца Кравченко подбил из противотанкового ружья 5 фашистских боевых машин. Гвардеец Чуднов из ручного пулемета уничтожил более 40 гитлеровцев.

8 июля противник продолжал свои атаки в одном направлении — на Корочу. Заняв Мясоедово, фашисты не могли продвинуться дальше. Авиация противника, пытавшаяся атаковать наши боевые порядки, встретила упорное сопротивление советских истребителей. За 7 и 8 июля наши гвардейцы уничтожили 133 фашистских танка. К исходу дня стало ясно, что мощный удар, который враг направил против 7-й гвардейской армии, захлебнулся.

В приказе, подводившем итоги трехдневных боев, говорилось:

«Товарищи бойцы 7-й гвардейской армии! Вы показали героизм, преданность своей матери-Родине, советскому народу в прошедших боях. Впереди предстоят еще более жестокие. Будьте стойки и непоколебимы в выполнении своего воинского долга перед Родиной. Обрушим на врага наш смертельный и уничтожающий огонь!»

Если на северном участке обороны армии, сосредоточив значительные силы, противнику удалось ценой больших потерь занять Мясоедово, то на южном наши соединения, отразив все атаки противника, сами перешли в наступление, заняли Безлюдовку, Ржавец и вели бой в Масловой Пристани.

В боях за Мясоедово героически действовали артиллеристы. Группа вражеских танков прорвалась через боевые порядки нашей пехоты и вышла на огневые позиции батареи гвардии старшего лейтенанта Стромого. Артиллеристы не растерялись, подбили 5 танков, остальные повернули обратно. В этом же бою на другом участке орудийный расчет гвардии старшего сержанта Смородина сжег 4 «тигра» и подбил 3 средних вражеских танка.

10 июля враг перешел к обороне. 7-я гвардейская армия, произведя перегруппировку сил, развернула наступательные бои. 23 июля враг всюду был отброшен на исходные рубежи. Наши части передовыми отрядами переправились через Северский Донец в районе Соломино, Топлинки…

3 августа 7-я гвардейская армия перешла в наступление по всему фронту своей обороны.

---

И.М. Чистяков. Генерал-полковник. Герой Советского Союза.

(И.М. Чистяков в период Курской битвы был командующим 6-й гвардейской армией).

Шестая гвардейская

В летних боях 1943 года фашистские генералы возлагали большие надежды на новые тяжелые танки и штурмовые орудия. По своим боевым качествам они действительно представляли грозную силу. Так, тяжелый 60-тонный танк «тигр» имел броню в лобовой части до 100 миллиметров, был вооружен 88-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами; штурмовое орудие «фердинанд», весом в 70 тонн, имело лобовую броню до 200 миллиметров и было вооружено 88-миллиметровой скорострельной пушкой.

Ставка Гитлера была уверена, что во взаимодействии с авиацией и артиллерией танковые соединения успешно прорвут оборону советских войск, быстро захватят Курск и замкнут кольцо окружения и частей и соединений, оборонявших Курскую дугу.

Но вся эта бронированная армада встретила искусное сопротивление наших войск, оснащенных современным оружием.

Войска 6-й гвардейской армии, которой я в то время командовал, действуя в составе Воронежского фронта, занимали рубеж северо-западнее Белгорода.

Наша разведка обнаружила, что на южном участке Курской дуги, на фронте в 80 километров, сосредоточилось 14 гитлеровских дивизий, в том числе 9 танковых и механизированных. На каждом километре перед надшей армией располагалось до 3000 солдат, 42 танка, 50 орудий противника, а на отдельных направлениях на 1 километр приходилось даже до 100 фашистских танков.

Гитлеровцам не удалось сохранить в тайне не только подготовку к наступлению, но и день его начала. Надежды их на внезапность удара провалились. В ночь на 3 июля мною был отдан приказ привести войска армии в боевую готовность.

Правее нашей армии стояли соединения 40-й армии генерала К. С. Москаленко, а левее, на корочанском направлении, — 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова. Кроме того, Воронежский фронт располагал резервами.

Восточнее Курска сосредоточивались стратегические резервы войск Степного округа под командованием генерала И. С. Конева.

С утра 4 июля на позициях все шло как обычно. Наблюдатели и офицеры следили за вражеской стороной. Радисты вслушивались в эфир, но в стане противника царила тишина. И вдруг в 15 часов 55 минут издалека послышался гул самолетов. Развернув пушюг и пулеметы, зенитчики подготовились к встрече врага, на аэродромах заурчали моторы истребителей.

В районе Бутово — Стрелецкое — Яхонтово над боевыми охранениями стрелковых дивизий первого эшелона нависли 75 вражеских бомбардировщиков и 27 истребителей. Зенитчики встретили их заградительным огнем, в воздухе завязали бой наши истребители.

О силе вражеского авиационного налета свидетельствуют следующие данные: только за десять минут на узкий участок нашего фронта фашисты сбросили более 2500 бомб.

По нашему боевому охранению в районах Герцовки и Драгунского гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь, под его прикрытием в атаку двинулись танки и пехота. Завязались ожесточенные упорные бои, продолжавшиеся до наступления темноты. Части двух пехотных и одной танковой дивизий противника непрерывно штурмовали наши позиции северо-западнее Белгорода. Противнику удалось несколько потеснить наши боевые охранения, но сильным огнем с главной полосы обороны он был остановлен.

Ночью 5 июля мы дважды провели артиллерийскую контрподготовку, нанеся удар большой силы по переднему краю противника и его огневым позициям.

Наступила тишина. Всех гвардейцев в армии, от генерала до солдата, беспокоило одно: «Будет ли враг наступать?».

На рассвете меня вызвал к телефону командующий фронтом:

— Иван Михайлович, — послышался спокойный голос генерала Ватутина. — Почему противник не переходит в наступление? Не высыпали ли мы с вами снаряды по пустому месту?

И вдруг сильный артиллерийский грохот заглушил его слова.

— Товарищ генерал! — крикнул я в трубку. — Началось… Наступает…

— Желаю успеха, — услышал я голос Ватутина. — Сейчас поднимем самолеты.

Вражеская авиация наносила бомбовые удары по нашим боевым порядкам вдоль шоссе Белгород — Обоянь. Следом, именно на этих же участках, двинулось в атаку до 700 вражеских танков с десантом автоматчиков, а за ними — транспортеры с пехотой.

Первой в борьбу вступила наша артиллерия. С закрытых позиций и прямой наводкой она обрушила огневой шквал на боевые порядки врага. Но большинство танков — а их было много, — прорвавшись через заградительный огонь, ринулось на наши позиции. Однако на этот раз они не дошли и до первой траншеи — подрывались на минах, заранее установленных нашими саперами. Потеряв десятки танков, враг начал откатываться назад. Только на подступах к поселку Березову и к селу Черкасскому на минных полях было уничтожено 36 вражеских танков.

Первая массированная танковая атака противника была отбита. Однако враг не успокоился. Непрерывными атаками полков, батальонов, при поддержке сотен танков и ударов с воздуха он стремился прорваться в глубину нашей обороны.

Части, обороняющие Черкасское, оказались в полуокружении. Тогда, чтобы избежать лишних потерь, мы решили отвести гарнизон из села на ранее подготовленные позиции.

С каждым часом напряжение нарастало. Враг рвался к Курску, но гвардейцы крепко держали оборону. Успех первого дня наступления, как признавали сами враги, ограничился вклинением в нашу оборону на одном участке глубиной до 5 километров и шириной до 11 километров, а на другом — на глубину до 8 километров с основанием в 10—12 километров.

С наступлением темноты бои не затихли. Подтянув свои резервы, гитлеровцы продолжали наступление. Теперь оно развернулось в районе населенных пунктов Сырцево, Яковлево и Лучки. Враг еще не терял надежды прорваться к Обояни и нанести удар по Курску. Избранное им направление было самым кратчайшим и удобным путем к городу. Однако в первые же минуты атакующие части противника попали под сильный огонь пехотинцев и артиллеристов наших гвардейских частей и танкистов.

Сражение на всем фронте принимало затяжной характер. Гитлеровцы бросали в бой части своих отборных дивизий СС. Мы вводили им навстречу гвардейские танковые соединения. О грандиозности танковых боев в районе шоссе Белгород — Курск говорят данные аэрофотосъемки, произведенной в 13 часов 14 минут 7 июля 1943 года в районе Яковлево. Снимок зафиксировал 200 горящих танков.

Особенно упорные бои проходили с утра 8 июля на обоянском направлении. Враг продолжал атаковать наши боевые порядки. Однако гвардейцы все чаще и чаще переходили в контратаки и наносили противнику большие потери. Сильный удар наших танков и пехоты был нанесен из района хутора Чапаев по флангу войск прорвавшегося противника. Здесь мы допустили ошибку: если бы этот удар был совершен на сутки раньше, мы бы могли окружить всю вражескую группировку, вклинившуюся в расположение наших боевых порядков. Однако к тому времени немецко-фашистское командование успело перебросить на угрожаемый участок свыше 100 танков, мотопехоту и отразить наш контрудар.

С утра 9 июля противник, очевидно, подтянув последние резервы, снова пытался прорваться к Обояни.

К небольшому хуторку Зоринские Дворы фашисты подтянули танки со всех ближайших участков фронта и бросили их в бой. Мы встретили их дружным огнем артиллерии, танков и пехоты. Фашисты откатывались назад и снова с яростью бросались на наши боевые порядки. Бой затягивался, мы несли большие потери.

Тогда я приказал танковым соединениям из рощи, что юго-западнее хутора (на военных картах она значилась как урочище Толстое; его хорошо помнят наши гвардейцы), нанести удар по флангу противника, наступавшего в районе Зоринских Дворов. Это решило успех боя. Убедившись в бесплодности дальнейшего наступления на обоянском направлении, немецко-фашистские войска к исходу 9 июля перешли к обороне. Однако после почти пятидневных боев противнику все же удалось продвинуться в глубину нашей обороны на 30—35 километров и выйти на рубеж Герцовка — Завидовка — Сырцев — Кочетовка — Беленихино.

Провалилось наступление гитлеровцев и на позиции соседа слева — войск 7-й гвардейской армии генерала М. С. Шумилова. Попытки прорвать нашу оборону и выйти в район Корочи успеха не имели. 8 июля восточнее и юго-восточнее Белгорода враг также перешел к обороне…

Утром 17 июля войска 6-й армии, поддержанные артиллерией и танками, нанесли противнику мощный контрудар и после ожесточенных боев к 23 июля вышли на рубеж, занимаемый нами до начала гитлеровского наступления. По приказу командующего фронтом мы начали подготовку к дальнейшим активным наступательным действиям.

Это потребовало от войск, командиров и штабов напряженной работы. Особенно активно действовала разведка. Командиры частей и соединений проводили рекогносцировку, с переднего края обороны изучали противника, его огневую систему.

Прошло несколько дней. Перегруппировку частей нашей армии, сосредоточение и выход в исходное положение для наступления мы проводили только ночью, скрытно от противника, чтобы обеспечить внезапность удара.

В ночь на 3 августа был отдан приказ о наступлении.

Боевые действия развивались успешно. Уже в полдень маши танки подошли к Томаровке; от них не отставала и гвардейская пехота. Позади — 12 километров прорванной вражеской обороны. К исходу дня танки генерала М. Е. Катукова вырвались вперед и перерезали дорогу Белгород — Томаровка, а части и соединения генерала П. А. Ротмистрова вклинились на 26 километров в глубину вражеской обороны западнее Томаровки и создали угрозу окружения крупных сил неприятеля.

Почти одновременно войска Степного фронта, также прорвав вражескую оборону, продвигались к Белгороду.

Штурм Томаровки начали части 52-й гвардейской стрелковой дивизии под командованием Героя Советского Союза полковника И. М. Некрасова. Отбивая контратаки вражеской пехоты и танков, батальоны нашей пехоты к исходу дня ворвались на ее северную окраину, а другие, обойдя вражеский узел сопротивления, завязали бой вдоль реки Ворсклы. С востока Томаровку обтекали подразделения соседней дивизии.

Крепко оборонялся враг, но еще упорнее дрались наши гвардейцы. После тяжелых боев удалось взять Томаровку в полукольцо.

Весь день 5 августа шли бои. К вечеру наши части, наступавшие с запада, также ворвались на окраину села. Боясь окружения, противник в беспорядке начал отступать к Борисовке. К утру 6 августа томаровский узел сопротивления противника был ликвидирован.

Однако в районе Борисовки враг все еще оказывал серьезное сопротивление. Тогда наши части ночью обошли село и на рассвете 7 августа внезапно со всех сторон атаковали противника. Фашисты пытались вырваться из окружения, но всюду их встречал сильный огонь нашей артиллерии и танков. К вечеру было покончено и с вражеской группировкой в селе Борисовка.

Быстрое продвижение частей 6-й гвардейской армии на запад содействовало войскам Степного фронта в освобождении Белгорода.

Враг отступал. Наши части вступили на землю Советской Украины.

---

П.А. Ротмистров. Главный маршал бронетанковых войск, Герой Советского Союза.

(П.А. Ротмистров в период Курской битвы был командующим 5-й гвардейской танковой армией).

Встречное сражение

Боевой опыт бронетанковых и механизированных войск в Сталинградской битве показал, что победа над врагом достигалась массированным применением танковых соединений, имеющих однородный состав. В связи с этим зимой 1943 года возникли предложения о создании армий, состоящих из танковых и механизированных корпусов со средствами усиления, но без стрелковых соединений, которые, будучи немоторизованными, сковывали маневр танковых войск и усложняли управление ими.

Для обсуждения этого вопроса меня, тогда командира 7-го танкового корпуса, пригласили в Военный совет Южного фронта. Доложенные мной соображения о необходимости дальнейшего организационного массирования танков в масштабе армий однородного состава и пересмотра способов их применения на поле боя были одобрены Р. Я. Малиновским, который в заключение нашей беседы пообещал позвонить в Ставку Верховного Главнокомандования и попросить выслушать мои предложения.

Приехав в Москву по вопросу пополнения корпуса новой материальной частью и людьми, я был принят в Ставке, где также одобрительно отнеслись к моим предложениям о создании однородных танковых армий. Вскоре после этого состоялось решение о формировании 5-й гвардейской танковой армии. Меня назначили командующим, членом Военного совета — генерала танковых войск П. Г. Гришина, первым моим заместителем — генерала И. А. Плиева, вторым заместителем — генерала К. Г. Труфанова, начальником штаба — генерала танковых войск В. Н. Баскакова, командующим артиллерией — генерала И. В. Владимирова.

А. И. Микояну, который был членом Государственного Комитета Обороны и руководил тылом Красной Армии, было поручено обеспечить всем необходимым новую 5-ю гвардейскую танковую. Благодаря его помощи она была сформирована и материально обеспечена в весьма короткий срок. В состав армии включили 29-й, 18-й танковые корпуса, а также 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус и ряд частей усиления.

Во второй половине марта 5-я гвардейская танковая армия была передислоцирована в район Острогожска, где начала готовиться к боеаым действиям.

В подразделениях проводились занятия по боевой стрельбе, вождению и тактике. Бойцы изучали приемы борьбы с врагом, боевую технику. При обучении личного состава широко использовался боевой опыт танкистов, полученный ими в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Командиры, политработники, партийные и комсомольские организации, готовясь к предстоящим боям, воспитывали бойцов в духе строжайшей дисциплины, преданности своей Родине, учили смелости и упорству. Офицеры учились управлять подразделениями в наступлении, вести встречный танковый бой, развертываться с ходу в боевой порядок, воевать во взаимодействии с другими родами войск, организовывать и вести непрерывную разведку. Штабы тренировались в четком управлении частями и подразделениями в бою.

На 1 апреля 1943 года в нашей армии насчитывалось 3833 члена и кандидата в члены ВКП(б) и 5142 комсомольца. Особенно большую работу политаппарат, партийные и комсомольские организации проводили среди молодого поколения. Широко пропагандировались боевые традиции, передавался опыт, рассказывалось, как нужно вести себя да поле боя, как действовать в сложной обстановке.

1 мая Военный совет армии вручил 5-му гвардейскому Зимовниковскому механизированному корпусу гвардейское знамя, которое он заслужил в героических боях с врагом. Это вызвало небывалый подъем во всех его частях и подразделениях.

В результате напряженной боевой подготовки и правильной организации партийно-политической работы личный состав армии к началу июля 1943 года был полностью подготовлен к боевым действиям и горел желанием как можно скорее отправиться на фронт…

На второй день битвы под Курском, 6 июля 1943 года, в 23 часа мною был получен боевой приказ командующего Степным фронтом сосредоточить армию на западном берегу реки Оскол.

Марш в 200—220 километров армия совершила за трое суток и к утру 8 июля сосредоточилась в назначенном районе.

Совершив дополнительно 100-километровый марш, мы 9 июля вышли в район Бобрышево, Веселое, Александровск в строго назначенное время и начали подготовку к наступлению. Передовой отряд армии был выдвинут в район Обояни.

Танковые колонны с артиллерией и автомашины с пехотой двигались днем и ночью. Дети и женщины с тревогой и надеждой смотрели нам вслед. Каждый боец и командир хотел им сказать, что они могут быть спокойны: гвардейцы-танкисты не отступят, не дадут их в обиду, не бывать здесь больше фашистам.

К 10 июля 1943 года, как известно, наши войска в полосе Центрального фронта полностью остановили наступление немецко-фашистских войск, а в полосе Воронежского фронта сорвали их план прорыва к Курску через Обоянь.

Убедившись в полном провале наступления на Курск через Обоянь, немецко-фашистское командование решило нанести удар на прохоровском направлении и выйти к Курску окружным путем. К 12 июля противник сосредоточил западнее Прохоровки мощную группировку, в которую вошли танковые дивизии «Адольф Гитлер», «Мертвая голова», «Райх» из 2-го танкового корпуса СС и 11-я танковая дивизия 48-го танкового корпуса.

По замыслу противника, главный удар на прохоровском направлении с запада должна была наносить его 4-я танковая армия, имевшая к этому времени в своем составе до 700 танков, в том числе 100 тяжелых — «тигры», а также много штурмовых орудий. С юга от села Мелехово в направлении Прохоровки должна была наступать оперативная группа «Кемпф» (около 300 танков), наносившая вспомогательный удар.

Ударами на Прохоровку с запада и юга гитлеровское командование стремилось не только прорваться к Курску, но и одновременно окружить 48-й стрелковый корпус нашей 69-й армии.

Определив, что к 10 июля в наступлении противника на оборонительные рубежи Воронежского фронта назревает кризис, советское командование решило для разгрома вклинившейся в нашу оборону на обоянском направлении вражеской группировки нанести утром 12 июля из района Прохоровки силами 5-й гвардейской общевойсковой и 5-й гвардейской танковой армий, а с рубежа Меловое — Круглик — силами 6-й гвардейской и 1-й танковой армий мощный контрудар в общем направлении на Яковлево. Оборона подступов к Прохоровке с юга возлагалась на войска 69-й армии. Решающая роль в контрударе отводилась нашим соединениям.

9 июля я прибыл на командный пункт генерала армии Н. Ф. Ватутина, меня ознакомили с обстановкой и поставили боевую задачу.

5-я гвардейская танковая с приданными ей соединениями и частями в 10 часов 12 июля должна была совместно с 5-й гвардейской общевойсковой армией нанести удар в направлении совхоза «Комсомолец» и села Яковлево и во взаимодействии с 6-й гвардейской и 1-й танковой армиями уничтожить прорвавшуюся группировку противника в районе Кочетовка, Покровка, Грезное. Требовалось к исходу дня овладеть рубежом Красная Дубовка — Яковлево, с дальнейшей задачей — наступать на Томаровку.

Нашей армии было приказано занять исходное положение на рубеже Прелестное — Сторожевое — Беленихино к 24 часам 11 июля; готовность к боевым действиям — 3 часа 12 июля.

Предстояло наступать в полосе шириной свыше 10 километров. Проведя 10 июля с командирами корпусов рекогносцировку местности, мы решили главный удар нанести войсками правого крыла, имея в первом эшелоне 18, 29-й и 2-й гвардейский Тацинский танковые корпуса, а во втором — 5-й гвардейский Зимовниковский механизированный корпус и, кроме того, резерв, чтобы предупредить возможный удар танков по левому флангу с юга на Прохоровку.

10 и 11 июля противник, расширяя фланги прорыва, резко активизировал свои действия против 69-й армии и к исходу дня 12 июля добился значительного успеха. В это же время гитлеровцы наступали на прохоровском направлении и к вечеру 11 июля вышли на подступы к Прохоровке с запада. Хотя вводом вimages/history/public/chistyakov.jpg бой двух танковых бригад 5-я гвbr /ардеbr /йск ая танковая армия остановила дальнейшее продвижение врага, однако обстановка для нанесения контрудара резко осложнилась, планомерная подготовка его была сорвана.

В связи с этим мы ночью уточнили задачи корпусам и, оставив оперативное построение прежним, перенесли рубеж развертывания главных сил армии непосредственно западнее Прохоровки.

Для подготовки к боям оставалось 10—12 часов, из которых половина приходилась на ночь. Это обстоятельство привело к тому, что командиры корпусов принимали решения и ставили задачи бригадам по карте. Приказы же на наступление бригадам и отдельным полкам были доставлены им к 24 часам 11 июля.

В ночь на 12 июля под покровом темноты все наши соединения заняли свои рубежи, причем боевые порядки танковых корпусов были глубоко эшелонированы. Как правило, в первом эшелоне они имели две танковые, а во втором — танковую и мотострелковую бригады.

Чтобы опередить наступление противника западнее Прохоровки, в условиях недостатка времени для сосредоточения артиллерии я назначил начало атаки на 8 часов 30 минут 12 июля и сократил период артиллерийской подготовки нашего контрудара с 30 до 15 минут.

Было ясно, что из-за этого больших результатов от огня нашей артиллерии ожидать нельзя. Но, учитывая, что 11 июля противник добился на ряде участков обороны Воронежского фронта определенных успехов, мы спешили с началом наступления, чтобы лишить врага инициативы на прохоровском направлении.

Авиационное обеспечение контрудара возлагалось на 2-ю воздушную армию. Время проведения авиационной подготовки совпадало с артиллерийской.

К 6 часам 12 июля командиры корпусов доложили, что их части заняли исходное положение для наступления и готовы к бою. Армия ждала сигнала для нанесения контрудара.

За два часа до этого, то есть около 4 часов утра, как раз перед моим выездом на наблюдательный пункт, штаб армии получил по радио подписанное генералом Н. Ф. Ватутиным краткое боевое распоряжение. Командующий фронтом потребовал частью сил 5-й гвардейской танковой армии во взаимодействии с соединениями 69-й армии разгромить противника в районах Рындинка и Выползовка и, отбросив его в район Ржавец, обеспечить контрудар по группировке противника на прохоровском направлении.

Это было вызвано тем, что противник, добившись 11 июля некоторого успеха перед фронтом 69-й армии, на рассвете 12 июля ввел в сражение 3-й танковый корпус и из района Новооскочное — Казачье начал развивать успех в северном направлении. Отбросив части 81-й и 92-й гвардейской стрелковых дивизий, он к 5 часам овладел населенными пунктами Ржавец, Рындинка, Выползовка. Выйдя в этот район, гитлеровцы получили возможность развить успех в северном направлении в полосе действий 69-й армии. При дальнейшем их продвижении создавалась угроза левому флангу и тылу 5-й гвардейской танковой армии, которая должна была вести наступление своими главными силами в западном направлении.

Ввиду этого я по радио приказал генералу К. Г. Труфанову, чтобы он с подчиненным ему сводным отрядом форсированным маршем выступил по маршруту Мал. Псинка — Призначное — Бол. Подъяруги и во взаимодействии с частями 69-й армии организовал наступление на Шляхово, Мелехово, Хохлово, Дальняя Игуменка, чтобы не допустить прорыва противника на север. Генерал Труфанов через 20 минут приступил к выполнению этой боевой задачи. Кроме сводного отряда в полосу 69-й армии была направлена также 26-я бригада 2-го гвардейского корпуса. В 8 часов 12 июля все эти части под командованием генерала Труфанова прибыли в указанный им район.

К этому времени 3-й танковый корпус гитлеровцев, уже тесня войска 69-й армии на север, начал создавать угрозу нашему левому флангу. Генерал Труфанов с ходу развернул свои боевые порядки и при поддержке огня гаубичного артиллерийского полка вышел навстречу передовым частям противника. Справа завязала бой с вражескими танками 26-я танковая бригада под командованием полковника П. В. Пискарева.

В такой обстановке развернулось сражение на главном направлении западнее Прохоровки.

Перейдя в наступление вдоль железной дороги в направлении совхоза «Комсомолец» и села Покровки, соединения нашей армии встретили танки противника, двигавшиеся на Прохоровку с юго-запада. Две мощные стальные лавины устремились навстречу друг другу.

Бригады первого эшелона 18-го и 29-го танковых корпусов на полном ходу врезались в боевые порядки противника. Столь мощный удар был для гитлеровцев большой неожиданностью. Наши танки как бы пронизали боевой порядок врага сквозной атакой, вызвав замешательство и нарушив управление. «Тигры» в ближнем бою не могли использовать преимущества своего вооружения и успешно расстреливались нашими средними Т-34 с коротких дистанций.

Контрудар вылился во встречное сражение, в котором с обеих сторон приняло участие 1200 танков и самоходных орудий. Это было самое большое встречное танковое сражение второй мировой войны.

Успешно протекал бой в полосе наступления 18-го танкового корпуса, которым командовал генерал-майор Б. С. Бахаров. В полутора километрах от рубежа своего развертывания корпус встретил атакующие танки противника. Завязался ожесточенный встречный бой, который длился до самого вечера.

Танковые бригады первого эшелона корпуса, маневрируя на местности, при поддержке огня самоходно-артиллерийского, истребительно-противотанкового и минометного полков расстроили боевые порядки наступающих гитлеровских танковых частей и остановили их движение вперед.

Хотя маневренные действия и были стеснены глубокими оврагами, наши 181-я и 170-я танковые бригады продвигались вперед, отразив контратаку противника силою до 60 танков из района совхоза «Октябрьский».

Генерал Б. С. Бахаров, используя успех 29-го танкового корпуса, вышедшего к 12 часам на рубеж южной окраины совхоза, ввел в бой часть второго эшелона.

Это позволило его 170-й танковой бригаде овладеть северной окраиной совхоза «Октябрьский», а главным силам соединения развить наступление в направлении Андреевки и к 13 часам 30 минутам овладеть Михайловкой. Здесь 181-я и 110-я танковые бригады попали под сильный фланговый огонь вражеских тяжелых танков и штурмовых орудий. Произошло это потому, что противник, не добившись успеха в первоначальном ударе с юга-запада, вдоль железной дороги на Прохоровку, решил, обойдя ее с северо-запада, окружить основные силы нашей армии. С этой целью из района Красный Октябрь—Кочетовка немецко-фашистское командование ввело в бой 11-ю дивизию 48-го танкового корпуса, а из состава танкового корпуса СС — дивизию «Великая Германия», нанося ими удар по одному из участков обороны 33-го гвардейского корпуса 5-й гвардейской общевойсковой армии.

В результате этого удара гитлеровцам удалось прорвать оборону 52-й и 95-й гвардейских дивизий и, продвигаясь в северном направлении, к 14 часам выйти на рубеж Веселый — Полежаев.

Создалась, таким образом, непосредственная угроза нашему правому флангу и тылу. Чтобы ее ликвидировать, я решил использовать оставшуюся часть своего второго эшелона. Отдал приказ: 24-ю бригаду 5-го гвардейского механизированного корпуса выдвинуть в район совхоза имени Ворошилова и во взаимодействии с частями 18-го танкового корпуса не допустить дальнейшего продвижения противника из района Полежаева в северо-восточном направлении. Это должно было обеспечить безопасность правому флангу армии.

10-ю бригаду 5-го корпуса я направил в район села Остренького, чтобы, во взаимодействии с соединениями 5-й гвардейской армии остановить дальнейшее продвижение противника в северном направлении. Этот маневр силами второго эшелона сделал устойчивым положение на нашем правом фланге и способствовал дальнейшему наступлению 18-го корпуса.

Однако противник стремился во что бы то ни стало остановить продвижение наших танкистов, которые уже угрожали левому флангу дивизий СС «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова», а также тылу дивизии СС «Великая Германия», переправившейся на северный берег реки Псел. Враг ввел в бой резервы танковой дивизии СС «Адольф Гитлер».

В этой обстановке генерал Бахаров принял решение развить наступление дальше на Андреевку, прикрывшись частью сил справа.

Преодолев ожесточенное сопротивление вражеских резервов, корпус к 17 часам 30 минутам силами 181-й танковой бригады овладел Андреевкой.

В районе этого населенного пункта бригада встретила колонну из 40 танков противника, продвигавшуюся на Михайловку. Командир части подполковник В. А. Пузырев решил внезапно атаковать противника с двух направлений: 1-й танковый батальон под командованием капитана М. Г. Нестерова, наступая в боевом порядке «линия» и ведя огонь с ходу, атаковал противника в лоб, а 2-й танковый батальон капитана П. Г. Овчарука под прикрытием строений населенного пункта обошел гитлеровцев справа и нанес внезапный удар по флангу. Вражеская танковая колонна была разгромлена. Противник начал отступать в направлении Васильевки.

Преследуя отходившие фашистские танки, 181-я бригада вместе с введенной в бой 32-й мотострелковой бригадой при поддержке 36-го гвардейского танкового полка с ходу овладела Васильевкой и подошла к Козловке. Здесь дальнейшее продвижение корпуса было остановлено огнем штурмовых орудий, артиллерии и зарытых в землю танков противника.

Введя в бой второй эшелон танковой дивизии СС «Великая Германия», противник контратаковал корпус в северо-восточном направлении. Одновременно враг вел сильный артиллерийский огонь и наносил бомбовые удары по боевым порядкам 18-го корпуса.

Несмотря на неблагоприятную обстановку, войска генерала Б. С. Бахарова в 19 часов огнем с места отразили контратаку вражеских танков и закрепились на занятом рубеже.

29-й танковый корпус также действовал против наступавшего танкового корпуса СС. В первой половине дня его бригады вели напряженные встречные бои с атакующими танками дивизии «Мертвая голова», поддержанными штурмовыми тяжелыми орудиями и массированными налетами авиации.

Лишь после ввода в бой 31-й танковой бригады из второго эшелона 29-му корпусу удалось овладеть рубежом южная часть совхоза «Октябрьский» — высота 252,2. Под ударами его частей противник был вынужден постепенно оттянуть свои войска к совхозу «Комсомолец».

Продвигавшиеся вперед 32-я и 31-я танковые бригады были встречены огнем фашистских танков и штурмовых орудий и подверглись сильной бомбардировке авиации. Отражая непрерывные контратаки, они перешли к обороне на достигнутом рубеже.

Для того чтобы разгромить противостоящего противника, была введена в бой наша 53-я мотострелковая бригада. Стремительно атаковав врага в юго-западном направлении, она к 17 часам 30 минутам овладела совхозом «Комсомолец».

Сражение сводных сил 5-й гвардейской танковой армии протекало одновременно с развитием событий западнее Прохоровки и явилось составной частью встречного танкового сражения.

Для обеспечения этих действий наших войск с утра 12 июля были перенаправлены удары частей 1-го штурмового авиационного корпуса из района Сухо-Солотино — Покровка — Грезное на район сосредоточения войск и тылов 3-го танкового корпуса противника Верхний Ольшанец — Шляхово — Мелехово.

При отражении удара 3-го танкового корпуса противника из района Ржавец вместе с 26-й бригадой 2-го гвардейского танкового корпуса успешно действовали соединения второго эшелона армии.

11-я гвардейская механизированная бригада под командованием полковника Н. В. Грищенко, усиленная одним дивизионом 285-го минометного полка, совершив бросок по маршруту Красное — Новоселовка, к 14 часам вышла в район села Покровки. Развернувшись с ходу в боевой порядок, она атаковала противника, овладевшего Рындинкой.

Одновременно 26-я гвардейская танковая бригада атаковала гитлеровцев из района Шахово в направлении Щелоково. В результате успешного встречного боя были разгромлены два моторизованных полка фашистов. 12-я гвардейская механизированная бригада (командир полковник Г. Я. Борисенко), совершив почти 20-километровый марш из района деревни Высыпная в направлении Гнездилова, к 14 часам 30 минутам вышла в район Авдеевки. Нанеся удар с ходу по флангу наступавших танковых частей гитлеровцев, бригада в завязавшемся встречном бою разгромила оборонявшиеся здесь вражеские части.

К исходу дня части 26-й танковой, 11-й и 12-й механизированных бригад вместе с полком 375-й стрелковой дивизии закрепились на рубеже Щелоково — Рындинка — Выползовка и далее по балке юго-восточнее Выползовки.

Резерв армии из района Правороть совершил марш в район поселка Новохмелевое, где сосредоточился в готовности к отражению удара противника. В связи с успешными действиями второго эшелона армии в районе севернее Ржавец генерал К. Г. Труфанов приказал частям резерва выйти в район Александровки и с ходу атаковать противника в 1-м Новоалексеевском.

В 18 часов 12 июля 53-й гвардейский танковый полк во взаимодействии с 96-й танковой бригадой 69-й армии атаковал гитлеровцев. Удар был встречен огнем боевых машин, артиллерии противника и его авиацией. Это не позволило нашим танкам прорваться в район 1-го Новоалексеевского.

Попытка противника овладеть южной окраиной Александровки была успешно отражена огнем 689-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка под командованием майора И. С. Гужбы. Затем, когда противник стал обходить Александровку с северо-запада, полк быстро перебросил свою артиллерию на правый фланг.

Заняв новые огневые позиции, батареи встретили вражеские танки организованным огнем. В результате последующей атаки 53-го гвардейского танкового полка во фланг наступающему противнику положение в районе Александровки было восстановлено.

С наступлением темноты подразделения 92-й гвардейской стрелковой дивизии вместе с 96-й танковой бригадой закрепили за собой Александровку, а части армейского резерва сосредоточились в районе села Большие Подъяруги.

К исходу дня противник в районе Ржавец был полностью ликвидирован.

Так протекало и завершилось выигранное нашими войсками встречное танковое сражение под Прохоровкой.

Гвардейцы 5-й танковой армии, выполняя наказ Родины, дрались не на жизнь, а на смерть.

Приведу лишь некоторые из боевых эпизодов.

Танковому взводу, которым командовал лейтенант С. Д. Бондаренко, было приказано помочь 2-й роте, оказавшейся в крайне тяжелом положении. Лейтенант Бондаренко развернул взвод и бросился на врага. Наперерез его танку двигались, ведя огонь, два «тигра». Умело маневрируя, лейтенант Бондаренко поставил свой Т-34 за горящий вражеский танк. Гитлеровцы были уверены, что боевая машина Бондаренко горит. Тем временем он незаметно и быстро навел орудие на вражеский тяжелый танк и четырьмя выстрелами зажег его. Выскочивший из машины экипаж был расстрелян из пулемета. Уничтожив «тигра», лейтенант Бондаренко заметил, что по его танку бьют два вражеских орудия. Он навел свою пушку на одно из них и прямым выстрелом уничтожил его; второе орудие раздавил гусеницами. В ходе ожесточенного боя танк Бондаренко был подожжен вражеским снарядом. Когда не удалось потушить огонь, лейтенант приказал вести бой в пешем строю. За мужество, отвагу и находчивость весь героический экипаж танка был награжден орденами.

В первом же бою проявил мужество и героизм кандидат в члены Коммунистической партии механик-водитель сержант Мухамадеев. В ходе первой атаки он раздавил две вражеские пушки, а экипаж его танка уничтожил много немецко-фашистских солдат и офицеров. В бою танк получил четыре пробоины и загорелся. Командир машины лейтенант Гераскин погиб, а члены экипажа были ранены. Истекая кровью, Мухамадеев решил спасти боевую машину. Он напряг оставшиеся силы, потушил пламя на танке, вывел его с поля боя, одновременно оказав помощь раненым товарищам.

В боях под Прохоровкой отличился также 2-й батальон 24-й танковой бригады под командованием гвардии майора Филатова. Гвардейцы батальона уничтожили 23 танка, более 500 солдат и офицеров противника. Особенно отличился гвардии старший лейтенант коммунист А. Калинин. Танковая рота под его командованием, идя в атаку на максимальных скоростях, вела интенсивный огонь из пушек и пулеметов и наносила врагу большие потери. В ожесточенном бою она уничтожила 19 вражеских танков, в том числе 2 «тигра», сожгла 2 броневика, разбила и раздавила 20 пушек различных калибров, истребила несколько сот гитлеровских солдат и офицеров. Сам командир роты в этом бою подбил 3 танка, 2 бронемашины и 3 пушки врага. За мужество и отвагу он был награжден орденом Красного Знамени.

Не менее отважно сражались с врагом бойцы и командиры 32-й мотострелковой бригады 18-го танкового корпуса. В одну из атак гитлеровцы бросили против них 30 танков и до полка пехоты. Гвардейцы не дрогнули, они нанесли врагу большой урон и выполнили свою задачу. В этом бою ими было подбито 6 вражеских танков, уничтожено более сотни солдат и офицеров противника.

Храбро сражались артиллеристы 32-й мотострелковой бригады. Батарея противотанковых орудий под командованием лейтенанта Раевского подбила 2 вражеских танка. Когда командир огневого взвода этой батареи младший лейтенант Курочкин погиб смертью храбрых, его обязанности принял парторг 3-й роты 1-го мотострелкового батальона старшина Н. Петрухин и с честью выполнил боевой приказ.

Крепко били врага и артиллеристы 1000-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Только за один день боев они подбили 9 вражеских танков. Особенно отличился расчет 2-й батареи под командованием коммуниста Ступиенко. Командир 1-й батареи лейтенант И. Ф. Юдин подобрался к переднему краю обороны противника и из подбитого фашистского танка корректировал огонь. Когда мужественный офицер погиб, его место занял командир взвода лейтенант М. К. Бородин. Вскоре он был ранен, но поле боя не покинул и продолжал управлять огнем батареи.

Самоотверженно сражались связисты. Старший сержант комсомолец А. И. Егоров 12 июля под сильным артиллерийским огнем 7 раз восстанавливал линию, соединявшую наблюдательный пункт с командным и огневыми позициями минометного полка.

Большую самоотверженность проявили и медицинские работники. Так, например, военврач 3-го ранга Б. И. Ефимов и старшая медицинская сестра Л. Курылина только за одни сутки 12 июля оказали помощь около 600 раненым.

Стойко сражались под Прохоровкой зенитчики. Особенно отличились командир орудия 1-й батареи 366-го зенитно-артиллерийского полка сержант Кошкин, который за 2 дня боев сбил 2 фашистских самолета, и командир орудия 4-й батареи того же полка комсомолец сержант Калинин, уничтоживший 3 вражеских самолета.

Когда на 3-ю батарею напали вражеские автоматчики, ее командир Володин умело организовал оборону и, уничтожив многих фашистов, отбил атаку. Даже раненный, он продолжал командовать своим подразделением.

В сражении под Прохоровкой воины 5-й гвардейской танковой армии подбили и уничтожили около 400 вражеских танков, в том числе 70 «тигров», 88 орудий, 70 минометов, 83 пулемета, более 300 автомашин с войсками и грузами; истребили значительное количество фашистских солдат и офицеров.

Прохоровское танковое сражение было выиграно советскими войсками. Не достигнув цели выйти к Курску, войска Манштейна с 19 июля стали отходить на юг. Танковая армия во взаимодействии с соединениями Воронежского фронта начала преследование противника. К 23 июля гитлеровцы были отброшены на исходные позиции, с которых они начали свое наступление 5 июля 1943 года.

---

М.Е. Катуков. Маршал бронетанковых войск, дважды Герой Советского Союза.

(М.Е. Катуков в период Курской битвы был командующим 1-й танковой армией).

Первая танковая

Соединения 1-й танковой армии, которой я командовал, сосредоточивались в населенных пунктах вокруг Обояни « Малой Ивни. Войска прибывали сюда эшелонами по железной дороге с Северо-Западного фронта, где происходило формирование.

В состав армии входили: 3-й механизированный корпус генерала С. М. Кривошеина (ранее этим корпусом командовал я), 6-й танковый корпус генерала А. Л. Гетмана, отдельная армейская танковая бригада, 4 отдельных танковых полка, армейские части ствольной и реактивной артиллерии и др.

Начальником штаба армии был генерал М. А. Шалин, членом Военного совета — генерал Н. К. Попель. Сосредоточение закончилось в апреле 1943 года. Танки, самоходки, артиллерию мы тщательно замаскировали, следы гусениц выровняли и замели. Соблюдалась строжайшая маскировка всяких передвижений автотранспорта и пеших колонн, что, однако, не мешало личному составу усиленно заниматься боевой подготовкой и помогать в этом же 6-й гвардейской армии.

На специально оборудованных учебных полях, удаленных от переднего края на 6—8 километров, выделенные нами экипажи танков «обкатывали» пехоту, «проутюживали» своими машинами траншеи с находившимися в них подразделениями. При этом бойцы стрелковых частей практически осваивали приемы борьбы с танками врага.

Одновременно личный состав наших соединений оборудовал вторую полосу армейской обороны. Главную полосу занимали части 6-й гвардейской армии.

Готовясь к предстоящим боям, я встретился с одним нерешенным организационным вопросом, имевшим большое практическое значение. Как уже говорилось, в составе армии кроме двух корпусов находились отдельные танковые части, бригада и 4 полка. Применение этой «россыпи» при сражениях в отрыве от мотопехоты, артиллерии, инженерных подразделений, составляющих организационно-тактическое единство, привело бы к лишним потерям, не дав значительного боевого эффекта.

Продумав возможный вариант решения этого вопроса, я обратился по телефону к представителю Ставки Верховного Главнокомандования Г. К. Жукову и предложил создать в составе армии за счет этих отдельных частей еще один танковый корпус.

Недостающие мотопехоту, артиллерию, связь и саперов я просил выделить из резервов фронта или Ставки. Обосновывал свой проект тем, что третий корпус повысил бы оперативно-боевые возможности армии в обороне и в наступлении увеличил бы ударную силу и подвижность наших соединений.

Г. К. Жуков посоветовал доложить мои соображения по ВЧ лично Верховному, сообщив, что поддержит их. Ставка дала согласие, и к вечеру штаб армии получил распоряжение о создании нового, 31-го, танкового корпуса. Командиром его назначили Черниенко.

Май — июнь ознаменовались напряженной боевой и политической подготовкой войск. Учебой были охвачены все звенья, от солдата до командира соединения. Штабы всех степеней тренировались в четком управлении подчиненными им соединениями или частями.

Политорганы и партийные организации активно участвовали в подготовке личного состава к предстоящим боевым действиям: проводили работу по повышению политико-морального состояния, воспитывали у солдат и офицеров непоколебимую стойкость в обороне и высокий порыв в наступлении. Бойцы 1-й танковой армии готовились с честью выполнить свой воинский долг. Накануне Курской битвы мы провели совещание командиров соединений, частей армейского подчинения и авианачальников, уточнили вопросы боевого взаимодействия. Между командирами взаимодействующих соединений и частей установили личные контакты.

В ходе совещания было получено боевое распоряжение командующего войсками Воронежского фронта о выводе соединений армии на рубеж: Мелковое — Раково — Шепелевка — Луханино — Яковлево. Участники совещания быстро разъехались по местам готовить к маршу свои части и соединения.

По решению командующего фронтом оперативное построение армии в обороне было двухэшелонным: в первом, на рубеже Меловое — Яковлево протяженностью до 30 километров, должны были расположиться боевые порядки бригад 6-го танкового и 3-го механизированного корпусов; во втором (район Покровки) — 31-й танковый корпус.

Совершив марш в места сосредоточения, 1-я танковая армия к 24 часам 5 июля заняла рубеж Раково— Яковлево, составлявший вторую полосу обороны. Бригады 3-го механизированного корпуса в районе Яковлево оседлали важнейшее танкоопасное направление — автомагистраль Симферополь — Москва. Командный пункт 1-й танковой армии с этого момента и в период самых тяжелых оборонительных боев располагался в роще у населенного пункта Зоринские Дворы.

Когда в середине дня 5 июля обозначились участки прорыва нашей обороны, командующий Воронежским фронтом принял решение нанести мощные контрудары по вклинившемуся противнику на обоих направлениях наступления немецко-фашистских войск. Нашей армии ставилась задача: на рассвете 6 июля нанести контрудар в общем направлении на Томаровку. Еще ранее из состава 3-го механизированного корпуса в помощь ведущим бой соединениям 6-й гвардейской армии были выделены 2 танковые бригады, гаубичный артиллерийский полк, 2 гвардейских минометных полка.

Выполняя решение генерала Ватутина о контрударе, я выдвинул к главной полосе нашей обороны передовые танковые бригады корпусов первого эшелона.

Завязался ожесточенный бой с противником, который количественно превосходил нас. На обоянском направлении немецко-фашистское командование, действуя танковым тараном, бросило в бой шесть танковых и три пехотные дивизии. Мощный удар 4-й танковой армии врага поддерживали артиллерия и авиация.

Соединения 1-й танковой армии вели неравный бой и несли значительные потери.

Верховный Главнокомандующий по телефону затребовал донесение о ходе боя. Я доложил и сказал, что, по моему мнению, нанесение контрудара нашими войсками преждевременно: враг располагает большими неизрасходованными резервами, в том числе танковыми.

— Целесообразнее было бы, — добавил я, — использовать соединения армии для усиления второй полосы обороны, где бы танки, глубоко зарытые в землю, из засад с места смогли бы подпускать врага на 300—400 метров и уничтожать его живую силу и технику точным огнем.

Верховный согласился со мной и сказал:

— Так и делайте. Противника надо сначала измотать жесткой, упорной обороной, а потом добить. Команду товарищу Ватутину об этом я дам сам.

Правильность принятого решения подтвердили события последующих боев. Когда 6 июля противнику, наступавшему в направлении Обояни, удалось ценой огромных потерь прорвать главную полосу обороны и выйти ко второй, где оборонялись части 1-й танковой армии, ему пришлось вновь штурмовать позиции боевых порядков наших стрелковых соединений, а костяком, цементирующим устойчивость обороны, были танки, зарытые в землю и действовавшие как неподвижные огневые точки.

Части нашей армии в этот день отбили восемь атак гитлеровцев. Мощный танковый барьер оправдал свое назначение. Семь суток продолжались ожесточенные бои южнее Обояни. За это время восточнее автомагистрали был введен в бой 31-й танковый корпус. На узком участке направления главного удара гитлеровцы наносили массированные штурмовые удары авиацией. Они бросали в бой все новые и новые резервы, но успеха не добились.

Командование Воронежского фронта оказывало большую помощь 1-й танковой армии, полностью удовлетворяло потребность в боеприпасах, запасных частях для танков и самоходных орудий, в средствах связи. Все необходимое для обеспечения нашей боевой деятельности немедленно подавалось с баз фронта.

Во время сражения под Прохоровкои армия для отвлечения резервов врага нанесла по флангам его группировки контрудар силами своего правого крыла. Кроме 6-го танкового корпуса в этом принимал участив приданный нам 5-й гвардейский танковый корпус под командованием генерала А. Г. Кравченко. Одновременно наши 3-й механизированный, 31-й и 10-й танковые корпуса отражали наступление противника с фронта.

Характерная особенность наших действий в этой оборонительной операции заключалась в том, что часть сил объединения вела оборону рубежа, а в это время в ее глубине готовился новый, который занимали находившиеся в резерве части, используемые двояко: при необходимости они привлекались для контратак, а при прорыве передового оборонительного рубежа принимали на себя удар наступающего противника, обеспечивая время для занятия и подготовки новой обороны в тылу своего расположения.

Применение такой тактики приводило к непрерывному изматыванию сил врага и лишало его возможности вырваться на оперативный простор. Наступавшие немецко-фашистские войска, превосходившие нас количеством бронетанковой техники, местами вклинивались в нашу оборону, теснили занимающие ее войска, но прорвать фронт им нигде не удалось. Разгадывая замысел врага, наша армия и фронт маневрировали резервами и своевременно принимали необходимые контрмеры.

В сражениях под Курском было много героев, замечательных бойцов и офицеров, погибших в боях с заклятым врагом нашей социалистической Родины.

Память о них будет вечно жить в сердцах поколений.

---

А.В. Горбатов. Генерал армии, Герой Советского Cоюза.

(А.В. Горбатов в период Курской битвы был командующим 3-й армией).

Вперед — на Запад!

В июне 1943 года я был назначен командующим 3-й армией Брянского фронта, которая оборонялась в районе Мценска, на реке Зуша.

Командующий фронтом генерал М. М. Попов, характеризуя 3-ю армию, сказал:

— Врылась в землю, засиделась в обороне, в прошлом провела ряд неудачных наступательных операций. Но все это в прошлом, — подчеркнул он. — Не буду говорить о командирах сейчас, чтобы не навязывать вам своего мнения. Скажу одно: нужна работа и работа — и с генералами, и с солдатами.

Наутро я уже был в селе Ержино, где находился штаб 3-й армии…

Мне нужно было не только знакомиться с людьми, но и глубоко вникнуть в замысел предстоящей наступательной операции. Быстро войти в курс всех дел мне помогли товарищи — члены Военного совета И. П. Коннов и И. Д. Пинчук, начальник штаба М. В. Ивашечкин, мой заместитель П. П. Собенников, начальник политотдела Н. Н. Амосов, начальник оперативного отдела А. В. Владимирский и другие работники управления.

Генералы и офицеры, с которыми мне суждено было воевать, оставили хорошее впечатление, не изменившееся до конца войны. Вместе мы дошли до Эльбы.

Беседуя с солдатами и командирами, я чувствовал их боевое настроение, и это радовало.

Больше всего времени я проводил в дивизиях 41-го стрелкового корпуса, которым командовал генерал В. К. Урбанович. Когда готовилась, а затем осуществлялась наша первая наступательная операция, у Виктора Казимировича еще не было за плечами активных боев, но уже тогда он проявлял большой организаторский талант и умение учиться на опыте других. Впоследствии он стал отличным командиром — волевым, инициативным, умеющим с максимальным эффектом использовать любую возможность для достижения успеха.

Почти все работники штаба и политотдела армии в те дни тоже находились в частях. Надо было подготовить к напряженным боям каждого офицера, каждого сержанта, каждого солдата. В первую очередь мы добивались, чтобы все уяснили главное, от чего зависит успех.

Уча бойцов не бояться вражеских контратак, говорили примерно так:

— Пусть фашисты выходят из траншей, сближаются с нами. На ходу они стреляют меньше, да и огонь их получается недейственный. А мы из укрытий, подпуская врага ближе, будем бить наверняка. Командир в это время обязан организовать решительный удар: пока немногочисленные подразделения противника спешат вперед, наши бойцы должны обойти его с фланга, чтобы захватить оставленную вражескими войсками траншею и отрезать им пути span style=отступления.

Много внимания уделяли мы вопросам управления войсками в бою. Каждый — от командира отделения до командира дивизии — должен был найти свое место, откуда ему выгоднее всего руководить действиями подчиненных.

Командиров предупреждали, что опорные и укрепленные населенные пункты они должны атаковать с фронта лишь частью сил, а остальными обходить с флангов и не бояться при этом глубоко проникать в боевые порядки противника.

Враг укреплял Орловский выступ двадцать месяцев. Орел, Волхов, Мценск, Карачев и их районы приспосабливались фашистами к круговой обороне и связывались системой прочных рубежей. Орловский плацдарм представлял для гитлеровского командования особую ценность: отсюда оно готовило удар через Поныри на Курск. Противник сосредоточил здесь громадное количество боевой техники.

Наше командование знало о вражеских планах. Укрепляя свою оборону, готовясь к отражению ударов противника, советские войска одновременно вели подготовку к большим наступательным операциям.

В Брянский фронт входили 61, 3, 63-я общевойсковые, 3-я гвардейская танковая армии и 1-й танковый корпус. Замысел наступательной операции фронта выглядел так:

63-я армия наступает с захваченного за рекой Зуша плацдарма (11 километров по фронту и 3—5 в глубину), чтобы прорвать оборону противника и овладеть городом Орел. Ее наступление обеспечивают артиллерийский корпус и другие средства усиления. В прорыв будет введен танковый корпус;

3-я армия на фронте в 61 километр обороняется тремя дивизиями на переднем крае, а три дивизии 41-го стрелкового корпуса, следуя за 63-й армией уступом справа, должны войти в образовавшийся прорыв и обеспечить ее правый фланг, сворачивая перед собой боевые порядки противника вправо;

61-я армия наступает на город Волхов и далее в юго-западном направлении.

В первых числах июля на Брянский фронт прибыл представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал Г. К. Жуков. Он собрал всех командиров на командном пункте 63-й армии.

Докладывая о готовности армии к наступлению, я высказал личное мнение о предстоящей операции. У меня возникло сомнение: удастся ли одной 63-й армии прорвать вражескую оборону? Фашисты придают Орловскому выступу большое значение. Само собой разумеется, что участок против нашего плацдарма они укрепили особенно сильно. Поэтому я внес предложение: отвести нашей 3-й армии самостоятельный участок для прорыва; атаковать вражескую оборону мы могли бы с форсирования реки в районе Измайлово и Вяжи и, отвлекая внимание противника, вышли бы к нему в тыл. Тем самым облегчили бы выполнение задачи 63-й армией.

Я выразил уверенность, что если нам удастся прорвать оборону противника, то танковый корпус и 63-ю армию лучше будет ввести в нашей полосе: здесь будет меньше противотанковых препятствий, чем на участке плацдарма.

Сначала Г. К. Жуков отнесся с недоверием к моим предложениям, а относительно ввода в полосе нашей армии танковых соединений заметил:

— Вы, товарищ Горбатов, все хотите действовать по-кавалерийски, налетом…

Но, подумав немного, сказал:

— Пожалуй, было бы неплохо, если бы все получилось, как вы предлагаете. Но планирование уже закончено, а до наступления осталось мало времени, и ваша армия не успеет изготовиться.

Я заверил, что успеем. Меня поддержал командующий фронтом. Жуков согласился и передал нам одну из трех артиллерийских дивизий, отобрав ее у 63-й армии.

Теперь наша задача заключалась в следующем: прорвать оборону противника на участке Измайлово — Вяжи; наступать в направлении Трехонетово, Протасово, Старая Отрада и, обеспечивая правый фланг 63-й армии, помочь ей в овладении городом Орел.

Основная роль в операции по-прежнему отводилась 63-й армии, имевшей несравнимо больше частей усиления, хотя наступала она в полосе значительно более узкой, чем наша.

…Вечером 11 июля я доложил командующему фронтом о готовности к наступлению. В 4 часа 12 июля мы обрушили на противника всю мощь артиллерии и поддерживающей нас авиации. В 5 часов 40 минут мощный залп «катюш» призвал наши соединения к форсированию реки.

По показаниям пленных, противник ждал нашего наступления, однако считал, что атаковать мы будем только с плацдарма, но не предвидел форсирования реки. Таким образом, наш удар оказался для него внезапным. Все же в первый день полностью прорвать вражескую оборону на всю ее тактическую глубину не удалось: 235-я стрелковая дивизия с 114-м танковым полком продвинулась за рекой только на три, а 380-я стрелковая дивизия с 82-м танковым полком — лишь на четыре километра.

На второй день наступления для развития успеха были введены в бой стрелковые дивизии — 308-я и 269-я. Мы овладели населенными пунктами Евтехово, Ивань и Грачевка, завершив прорыв тактической обороны врага в этом районе.

Тогда командование фронта изменило свое первоначальное решение о действиях 1-го танкового корпуса в полосе 63-й армии и ввело его в прорыв в полосе нашей армии. 14 июля корпус переправился через реку у деревни Измайлово и сосредоточился в районе Евтехово. Но здесь он задержался дольше, чем было нужно, из-за этого подвергся ожесточенной бомбардировке с воздуха и понес большие потери.

Враг упорно сопротивлялся, но наши дивизии продолжали продвигаться вперед. 17 июля они вышли к реке Олешня и повели бои за населенные пункты на ее берегу.

Разведка донесла о подходе новых сил противника и о том, что в районе деревень Подмаслово и Моховое сосредоточились две вражеские дивизии, готовясь к контрудару. Чтобы обеспечить свой левый открытый фланг, мы вынуждены были 380-ю стрелковую дивизию поставить в оборону, усилив ее двенадцатью батареями противотанковых орудий. Со своей задачей дивизия блестяще справилась: в течение двух суток днем и ночью отражала яростные атаки фашистов.

1-й танковый корпус, четыре дня приводивший себя в порядок, был вновь введен в прорыв, но опять подвергся авиационной бомбардировке и отошел на восточный берег реки. Лишь 19 июля его отдельные танки, опередив 186-ю стрелковую дивизию, овладели селом Олешня. После этого он был выведен в резерв фронта.

Мы заканчивали очистку восточного берега реки и готовились к форсированию ее на всей нашей полосе. За левым флангом 3-й армии командование сосредоточило 3-ю гвардейскую танковую армию с задачей развить наш успех. Утром 19 июля после короткой, но мощной артиллерийской подготовки соединения 3-й армии перешли в наступление. Противник не выдержал натиска. Мы захватили необходимый плацдарм на западном берегу реки Олешня. В прорыв устремились танки. Они наносили удар в юго-западном направлении, чтобы помочь 63-й армии, которая продвигалась очень медленно.

И без того непомерно широкая полоса нашей армии увеличилась на 10 километров за счет соседа слева. Если раньше овладение городом Орел было задачей 63-й армии, а мы лишь помогали ей, то теперь это целиком возлагалось на нас. Сосед выводил свои войска из нашей полосы, а мы должны были решить, кем их заменить, и создать группировку для овладения Орлом.

На созванном мною совещании высказывалось мнение, что надо создать сильную группировку на левом фланге, однако неясно было, где взять для этого силы и средства, так как полоса армии превышала 60 километров и наши полторы дивизии еще оборонялись по реке Зуша на 40-километровом фронте. Я обратил внимание присутствующих на то, что Орел делится рекой Ока на две части — восточную и западную, а это затруднит бой в городе. К тому же ожесточенные уличные бои всегда ведут к большим потерям и разрушениям. Нельзя ли избежать этого?

После уточнения обстановки, долгих поисков и размышлений было решено брать Орел обходом с севера и северо-запада, для чего создать ударную группировку на своем правом фланге и форсировать Оку в 20 — 30 километрах севернее города. Этим мы создавали угрозу окружения не только гарнизону Орла, но также вражеским войскам, обороняющимся по реке Зуша и в Мценске. Левое крыло армии усиливать не будем, наоборот, 41-й корпус растянем на дополнительные 10 километров, и здесь с востока будет наступать всего одна дивизия, а остальные две форсируют Оку севернее города.

Принятое решение вполне себя оправдало. В то время как мы повернули основные силы армии на северо-запад, энергичный и предусмотрительный командир 342-й стрелковой дивизии полковник Л. Д. Червоний, оставив на реке Зуша (на 30-километровом фронте) один полк, остальные силы сосредоточил против Мценска и зорко следил за противником. Как только враг начал отход, дивизия форсировала Зушу на всем фронте и повела преследование фашистов. 21 июля она освободила Мценск.

Выйдя на рубежи рек Ока и Оптуха, мы встретились со 2-й и 8-й танковыми, 34, 56, 221-й пехотными и 20-й моторизованной дивизиями противника. Его авиация предпринимала массированные налеты. Несмотря на это, мы захватили на Оке ряд плацдармов.

Особо ожесточенные бои разыгрались у деревни Апальково. Этот вражеский узел сопротивления закрывал нам путь на Орел с севера. Лишь 31 июля удалось сломить здесь сопротивление противника, после того, как наши две дивизии обошли деревню с севера, а с наступлением темноты штурмовой батальон 342-й стрелковой дивизии ударил с фронта. Вслед за батальоном ворвались наши танки. Нападение было настолько неожиданным, что враг бежал, не оказав сопротивления. Штурмовой батальон потерял лишь двух человек убитыми и трех ранеными. А противник оставил на поле боя до 200 солдат и офицеров. Мы захватили 20 пленных, 18 танков, 5 «фердинандов», 28 орудий, 4 тяжелых метательных аппарата, 23 пулемета и много других трофеев.

Наша ударная группировка продвинулась еще на 22 километра и вышла к рекам Моховая и Неполодь. Против города Орел 308-я стрелковая дивизия освободила за рекой Оптуха две деревни, а 380-я стрелковая дивизия захватила большой плацдарм с рядом населенных пунктов.

Утром 3 августа мой наблюдательный пункт был в 500 метрах от противника, на северном берегу реки Неполодь. В бинокль я видел Орел. Из города доносились глухие взрывы, над ним поднимались клубы черного дыма: немцы взрывали склады и здания…

Военный совет фронта обратился с воззванием ко всем солдатам и офицерам армии:

«Бойцы и командиры! На ваших глазах гитлеровские бандиты уничтожают Орел. Вы находитесь в 6—10 километрах от него. 2—3 часа быстрого наступления не только сохранят вас от лишних потерь, но и не позволят врагу окончательно разрушить город. Вперед, на скорейшее его освобождение!»

Этот призыв был доведен до каждого командира и солдата.

4 августа части 380-й дивизии полковника А. Ф. Кустова и 17-й гвардейской танковой бригады под командованием полковника Б. В. Шульгина ворвались в восточную часть Орла, части 308-й дивизии, переправившись через Оку у Щекотихино, ворвались в город с севера, а ударная группировка, форсировав реку Неполодь, охватывала его с северо-запада. С юга ворвались в город подразделения 5-й и 129-й стрелковых дивизий.

В 5 часов 45 минут 5 августа Орел был полностью очищен от фашистов. Население восторженно встречало освободителей.

Радость победы была омрачена известием о гибели генерала Л. Н. Гуртьева, в прошлом одного из храбрейших защитников Сталинграда, в боях под Орлом командовавшего 308-й стрелковой дивизией.

---

С.И. Руденко. Маршал авиации, Герой Советского Союза.

(С.И. Руденко в период Курской битвы был командующим 16-й воздушной армией).

Советские военно-воздушные силы в Курской битве.

Готовясь к наступлению на Курской дуге, противник возлагал большие надежды на массированные удары крупных сил танков и авиации. Командующий немецкой группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Клюге 18 июня 1943 года писал Гитлеру: «…лучшим решением будет осуществление нашего наступления в соответствии с планом «Цитадель». Обязательным условием его проведения является использование максимального количества танков и сильная поддержка военно-воздушных сил…»

По плану операции «Цитадель» гитлеровское командование намечало действовать уже испытанным ранее методом. Внезапными таранными ударами танковых соединений и ударами с воздуха оно рассчитывало пробить бреши в нашей обороне севернее и южнее Курска и затем быстро развивать наступление по сходящимся направлениям с целью окружения войск Центрального и Воронежского фронтов. Такой способ ведения операций ранее, в 1941 и 1942 годах, позволял противнику достигать известных успехов.

Однако, планируя новое наступление, враг не учитывал, что к лету 1943 года соотношение сил в воздухе изменилось. Мы получили возможность создавать группировки авиации с численным перевесом над противником, особенно в истребителях. Улучшилось качество авиационной техники. Перед военно-воздушными силами теперь стояла задача завоевать господство в воздухе не только на отдельных направлениях, но и на всем советско-германском фронте.

Важными этапами на пути к этому явились две воздушные операции — в мае и июне 1943 года. Первая из них проводилась с 6 по 8 мая. В ней участвовало шесть воздушных армий (1, 15, 16, 2, 17-я и 8-я), соединения которых наносили удары по 17 аэродромам противника на фронте от Смоленска до Азовского моря. При этом уничтожение немецких самолетов на аэродромах сочеталось с активными воздушными боями над вражеской территорией.

Особенность этой операции заключалась в том, что она носила решительный характер и проводилась на широком фронте — 1200 километров и на большую глубину — до 200 километров. Перед началом операции была организована воздушная разведка. Действуя четко и целеустремленно, она вскрыла места базирования немецкой авиации и точно определила режим ее боевых действий. Поэтому удары нашей авиации были приурочены именно к тому времени, когда на вражеских аэродромах скапливалось наибольшее количество машин и летного состава.

Операция готовилась в строгой тайне. Благодаря этому были обеспечены полная внезапность и высокая эффективность первого массированного удара по аэродромам противника. Совершив 434 самолето-вылета, советские ВВС уничтожили утром 6 мая 215 немецких самолетов. А всего за три дня операции было выведено из строя более 500 самолетов противника. Потери нашей авиации были в четыре раза меньше.

Спустя месяц (с 8 по 10 июня) была проведена вторая воздушная операция силами трех воздушных армий (1, 15-й и 2-й) и соединений авиации дальнего действия. На этот раз удары были нанесены по 28 аэродромам, где базировались немецко-фашистские бомбардировщики. В итоге второй операции было уничтожено более 220 самолетов противника.
До начала битвы под Курском немецко-фашистская авиация неоднократно пыталась нарушить планомерное сосредоточение наших войск и организацию обороны. Крупные группы бомбардировщиков противника под прикрытием истребителей совершали налеты на железнодорожные узлы Курск и Касторное.

Только днем 2 июня в налетах на Курск участвовало свыше 540 немецких самолетов, ночью — около 300. С нашей стороны в отражении этих налетов участвовало 280 истребителей 16-й и 2-й воздушных армий и 106 истребителей 101-й авиационной дивизии ПВО. 2 июня на подступах к Курску разгорелись ожесточенные воздушные бои. За один день наши истребители сбили 104 вражеских самолета. Кроме того, огнем зенитной артиллерии был уничтожен еще 41 самолет. В связи с большими потерями гитлеровское командование вынуждено было в дальнейшем вообще отказаться от использования своей бомбардировочной авиации для дневных налетов на наши тыловые объекты.

В результате тяжелых потерь еще до начала битвы под Курском боевая мощь немецкой авиации была значительно ослаблена. Фашистскому командованию пришлось мобилизовать все резервы, чтобы восполнить урон и восстановить боеспособность своих авиационных соединений.

Готовясь к решающему наступлению на Курской дуге, немецко-фашистское командование привлекло для участия в операции «Цитадель» до 70 процентов авиации, находившейся на советско-германском фронте. На аэродромах Орловского выступа базировались соединения 6-го воздушного флота, которым командовал генерал Риттер фон Грайм. У Харькова и Белгорода дислоцировались эскадры 4-го воздушного флота под командованием генерала Рихтгофена.

Вместе с отдельными частями 4-го бомбардировочного корпуса, не входившего в состав воздушных флотов, противник имел более 2 тысяч самолетов. При этом многие авиационные эскадры были оснащены модифицированными бомбардировщиками «Хейнкель-111», новыми штурмовиками «Хеншель-129» и истребителями-бомбардировщиками «Фокке-Вульф-190А».

Ставка Верховного Главнокомандования также предпринимала меры, чтобы усилить группировку нашей авиации под Курском. В состав 16-й воздушной армии Центрального фронта и 2-й воздушной армии Воронежского фронта прибыли авиационные корпуса Резерва Верховного Главнокомандования. В 16-й воздушной армии к началу июля имелось 1034 боевых самолета, а во 2-й воздушной армии (командующий генерал С. А. Красовский) — 881.

Кроме того, Ставка распорядилась привлечь для действий в полосе обороны Воронежского фронта 17-ю воздушную армию Юго-Западного фронта (735 самолетов), которой командовал генерал В. А. Судец. В общей сложности три воздушные армии располагали 2650 самолетами и в 1,4 раза превосходили по численности противостоящую авиационную группировку противника. Необходимо также учитывать, что в распоряжении советского командования имелись значительные авиационные резервы — 5-я воздушная армия Степного (Резервного) фронта.

Вся подготовка к сражению на Курской дуге проходила скрытно от противника. О том, какое большое внимание уделялось сохранению в тайне наших намерений, свидетельствует следующий эпизод. В один из июньских дней ко мне на доклад прибыл начальник разведывательного отдела 16-й воздушной армии полковник Г. К. Пруссаков. Вместе с картой он принес фотоснимки, на которых отчетливо были видны две небольшие рощи южнее Орла. В этих рощах укрывалось большое число немецких танков. Судя по следам гусениц и другим демаскирующим признакам, противник пытался запрятать здесь около двух танковых дивизий.

Сосредоточенные на небольшой площади танки — всегда заманчивая цель для авиации. Поэтому у меня сразу появилась мысль: забросать эти два небольших леса бомбами и снять со счетов два немецких танковых соединения.

Я немедленно направился со своим предложением к командующему войсками фронта. Генерал К. К. Рокоссовский внимательно выслушал меня, а затем начал рассуждать:

— Ну, хорошо, нанесем мы потери двум немецким дивизиям. Но зато противник будет знать о нашей осведомленности. Он восстановит боеспособность этих соединений, а затем укроет их так, что воздушные разведчики ни за что их не найдут.

Далее он продолжал:

— Нам сейчас важнее всего убедить противника в том, что мы не знаем о его намерениях, и в то же время самим хорошо изучить группировку его войск и планы немецко-фашистского командования. А для этого не надо тревожить немцев раньше времени. Вот начнут они наступать, тогда, пожалуйста, бейте с воздуха по этим перелескам. Только вряд ли в то время там будут танки. Нужно проследить за их выдвижением, а потом накрыть бомбами.

Мне оставалось только согласиться с Константином Константиновичем. Мы ежедневно продолжали посылать разведчиков, фотографировавших все мало-мальски подозрительные участки местности. По нашим подсчетам выходило, что перед Центральным фронтом к началу июля враг сосредоточил более тысячи танков и штурмовых орудий. Последние данные воздушной разведки свидетельствовали о том, что противник в основном закончил сосредоточение войск.

С первого дня немецкого наступления севернее и южнее Курска развернулись ожесточенные танковые и воздушные сражения. К полю боя (в районы Ольховатки и Понырей — на севере; Гостищева и Яковлева — на юге) сплошным потоком шли группы немецких самолетов. На борьбу с ними привлекались все наши истребительные соединения. Воздушные бои шли непрерывно. 5 июля на обоих направлениях состоялось около 200 групповых и индивидуальных воздушных боев, в результате которых наши летчики сбили 260 самолетов противника.

Я много наблюдал воздушных боев, но такого упорства, такой стремительности, такого мужества наших авиаторов мне не приходилось видеть ранее. Даже наши враги вынуждены признать высокие морально-боевые качества советских летчиков. Фашистский генерал Меллентин (участник боев на Курской дуге) в своих мемуарах писал: «…в ходе этого сражения русские летчики, несмотря на превосходство в воздухе немецкой авиации, проявляли исключительную смелость».

Поздно вечером 5 июля генерала К. К. Рокоссовского вызвал к телефону ВЧ Верховный Главнокомандующий. Первый вопрос, который задал Сталин, был таков:

— Завоевано ли господство в воздухе?

Константин Константинович отвечал уклончиво:

— Идут ожесточенные воздушные бои с переменным успехом.

Сталин потребовал усилить удары авиации, как можно быстрее вырвать у врага инициативу.

Вспоминаю, как вечером 5 июля мы с начальником штаба армии генералом П. И. Брайко, как обычно, подводили итоги и одновременно намечали последовательность действий авиации на 6 июля. Как известно, в этот день командующий Центральным фронтом решил силами второго эшелона нанести мощный контрудар по вклинившимся в оборону немецко-фашистским войскам. Это обстоятельство еще больше поднимало ответственность действий нашей авиации. В связи с этим возник вопрос о возможных вариантах применения нашей воздушной армии. Один из них состоял в том, чтобы распределить силы равномерно по времени, в течение всего дня, а другой — в том, чтобы организовать одновременный вылет почти всех ее соединений.

В этом случае возникал ряд других вопросов: как обеспечить истребительное прикрытие бомбардировщиков и штурмовиков, как организовать сбор и построение целой армады самолетов и безопасность полета? Ответить на все нужно было быстро и правильно.

Решение вскоре было найдено. Для всех соединений бомбардировщиков, равно, как и для штурмовиков, устанавливались единые высоты действий. Одна истребительная дивизия выделялась для предварительной «расчистки» воздуха в районе целей. Группы бомбардировщиков и штурмовиков были обязаны проходить над аэродромами, где базировались наши истребители, связываться с последними по радио и вызывать их для непосредственного сопровождения. Массированному удару должна была предшествовать тщательная доразведка целей. Самолеты-разведчики предполагалось направить к полю боя заранее, с таким расчетом, чтобы они успели передать по радио сведения о целях экипажам, уже вылетевшим на выполнение боевой задачи.

В это время к нам прибыл представитель Ставки по авиации генерал Г. А. Ворожейкин. Я доложил ему о скромных результатах первого дня операции, о решении наносить массированный удар, поделился сомнениями относительно того, как примут это решение Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский.

Григорий Алексеевич постарался успокоить меня:

— Действуйте, как решили. А я сейчас же поеду к маршалу Жукову, и там мы согласуем все вопросы. Утром встретимся на наблюдательном пункте.

Генерал Ворожейкин уехал, а мы продолжали подготовку к первому в нашей воздушной армии массированному удару.

С рассветом я был на наблюдательном пункте. Не без волнения ожидал появления первых групп самолетов.

Вот на горизонте показалось несколько черных точек. Это шли истребители «расчистки воздуха». За первой группой подходили новые. Не заставили себя долго ждать бомбардировщики и штурмовики. Сплошным потоком они летели к линии фронта.

Появление крупных сил авиации сухопутные войска встретили с ликованием. Из окопов выскакивали солдаты и, размахивая пилотками, приветствовали летчиков.

Вскоре прогремели первые разрывы бомб, которые затем слились в общий грозный гул. Массированный удар оказался очень эффективным. Противник понес большие потери в танках и был вынужден отсрочить общую атаку, намеченную на раннее утро 6 июля.

Как только ушли на юго-восток последние группы самолетов, мне позвонил К. К. Рокоссовский.

— Вот это настоящие действия авиации. А что же не видно на подходе новых групп самолетов?

— Почти все силы израсходованы в первом массированном ударе. Теперь нужно часа три, чтобы подготовиться к повторному вылету, — доложил я.

— Посылайте к полю боя хотя бы небольшие группы из резерва. Нашим войскам будет плохо без поддержки с воздуха…

— Хорошо. Небольшие группы самолетов Ил-2 из одной штурмовой дивизии, оставшейся в резерве, будут продолжать действовать.

К 9 часам утра наши соединения подготовились к повторному вылету. В это время на земле уже разгорелись ожесточенные бои. Немецко-фашистские войска упорно стремились прорваться к Ольховатке. Им навстречу был выдвинут бронированный заслон наших танковых соединений.

В небе вновь появились крупные группы советских самолетов. Начался второй массированный удар, продолжавшийся более часа.

После второго массированного удара меня вызвал к телефону маршал Г. К. Жуков. Он, так же как и командующий войсками фронта, одобрил действия авиации.

На второй день операции наша авиация действовала еще организованнее и целеустремленнее. Она усилила удары по бомбардировщикам противника в воздухе и по основным танковым группировкам противника на поле боя.

При нанесении массированных ударов открылись более широкие возможности для подавления системы ПВО противника, что снижало наши потери. Нанося такие удары, авиация не только причиняла большой материальный ущерб противнику, но и оказывала сильное моральное воздействие на личный состав его войск.

Высокоэффективные действия авиации 6 июля немедленно сказались и на характере действий сухопутных войск. Значительно устойчивее стала оборона боевых порядков 13-й армии, не подвергавшихся теперь такому сильному воздействию со стороны вражеской авиации, как это было в первый день операции.

Наши истребители крупными группами вторгались в воздушное пространство над территорией, занятой противником, навязывая фашистским летчикам воздушные бои, в которых гитлеровцы несли крупные потери.

На следующий день воздушный противник резко снизил активность, а мы продолжали наносить по пехоте и танкам врага внушительные удары. Инициатива в воздухе была вырвана из рук немецкого командования.

Завоевание советской авиацией господства в воздухе оказало весьма существенное влияние на весь ход и исход Курской битвы. Немецко-фашистская авиация потеряла возможность безнаказанно действовать по боевым порядкам наших войск. Она была вынуждена снизить активность. Если на нашем фронте 7 июля отмечалось около 1200 самолето-пролетов противника, то 9 июля это число сократилось до 350.

Аналогичным образом развернулись боевые действия авиации и на Воронежском фронте, где противник также потерпел поражение в воздухе и не смог достигнуть поставленных целей на земле.

За несколько дней оборонительного сражения под Курском советская авиация совершила в общей сложности 28 тысяч самолето-вылетов. В воздушных боях она уничтожила более 1500 самолетов.

Таким образом, гитлеровской авиации был нанесен невосполнимый урон. Немецкий воздушный флот потерял свою былую силу, а вместе с ней и господство в воздухе. Он был лишен возможности оказывать существенное влияние на ход и исход операций.

Бомбами и пулеметно-пушечным огнем советские летчики уничтожили сотни немецких танков, нанесли большие потери противнику в людях и технике.

В обороне под Курском наши авиационные командиры и летчики проявили смелость, мужество и незаурядное воинское мастерство. Они творчески подходили к решению всех вопросов организации боевых действий авиации в сложной, быстро меняющейся обстановке. Советское военное искусство обогатилось ценным и многогранным опытом как в оперативном отношении, так и в тактике воздушных боев.

В ходе контрнаступления боевые действия авиации приняли особенно широкий размах. На орловском направлении действовали три воздушные армии: 1-я — под командованием генерала М. М. Громова, 15-я — под командованием генерала Н. Ф. Науменко и 16-я. Они имели в общей сложности 3023 самолета. На белгородско-харьковском направлении действовали 2-я и 5-я воздушные армии. В них насчитывалось 1311 самолетов. Кроме того, к участию в наступательных операциях привлекалось до 500 самолетов авиации дальнего действия.

Используя крупные силы авиации, наше командование получило возможность активно воздействовать с воздуха на немецко-фашистские войска при прорыве их обороны и развитии успеха. В условиях завоеванного господства в воздухе сухопутные войска и авиация вели боевые действия при уменьшившемся противодействии со стороны немецко-фашистской авиации.

Заслуживает внимания опыт тесного взаимодействия воздушных армий с танковыми армиями, действовавшими в качестве подвижных групп фронтов. Оказалось целесообразным выделять штурмовые и истребительные авиационные соединения для действий совместно с танковыми армиями при развитии наступления в оперативной глубине. Полученный летом 1943 года опыт взаимодействия авиации с танковыми армиями широко использовался во всех последующих операциях Великой Отечественной войны.

В условиях завоеванного господства в воздухе наша авиация не ослабляла борьбы с авиацией противника. Эта борьба велась непрерывно и наиболее активными способами. Наши истребители решительно вытесняли вражескую авиацию из района сражения. Они обеспечивали создание истребительного заслона на подступах к линии фронта, стремясь не допустить самолеты противника в расположение наших войск.

Потери гитлеровской авиации неуклонно возрастали. В ходе битвы под Курском враг лишился более 3,7 тысячи самолетов, а всего с 1 июля по 31 декабря 1943 года, по немецким данным, потери военно-воздушных сил фашистской Германии составили более 10 тысяч самолетов. Интересно отметить, что за такой же период в 1942 году немецкая авиация потеряла лишь 5240 самолетов. Таким образом, наглядным свидетельством завоевания нашими военно-воздушными силами стратегического господства в воздухе явился рост почти вдвое потерь авиации противника.

Несмотря на расширение авиационной промышленности Германии и увеличение количества выпускаемых ею самолетов, несмотря на переход к ускоренной подготовке пилотов в немецких авиашколах, численность немецко-фашистской авиации начиная с лета 1943 года стала неуклонно сокращаться.

Следовательно, в битве под Курском нами была одержана такая победа в воздухе, которая предопределила окончательный крах пресловутой «воздушной стратегии» фашистской Германии.

Американским и английским историкам не следовало бы забывать о том, что высадка войск США и Англии во Франции в 1944 году происходила без существенного противодействия со стороны немецкой авиации главным образом потому, что в битве под Курском и в других сражениях советскими летчиками были разгромлены основные силы воздушного флота гитлеровцев и окончательно ликвидировано превосходство немецкой авиации в воздухе.

---

С.А. Красовский. Маршал авиации, Герой Советского Союза.

(С.А. Красовский в период Курской битвы был командующим 2-й воздушной армией).

Каждый вылет — легенда.

4 июля меня вызвали в штаб фронта. Н. Ф. Ватутин вместе с начальником штаба фронта С. П. Ивановым работали, склонившись над картой. Поздоровавшись, командующий сказал:

— Я только что допрашивал пленного сапераbr /. Он показал, что завтра утром немцы переходят в наступление.

Вскоре в штаб воздушной армии приехал представитель Ставки Г. А. Ворожейкин.

— Итак, Степан Акимович, первый удар по аэродромам?

— Бьем вместе с Судцом (командующий 17-й воздушной армией) по Харьковскому аэроузлу.

— Достаточно ли разведданных?

— Вполне.

— Давайте посмотрим их.

Вызвали начальника разведотдела Ф. С. Ларина. Он обстоятельно доложил о группировке вражеских войск, затем перешел к характеристике аэродромов противника. Вооружившись лупой, Ворожейкин начал подсчитывать количество «юнкерсов» в Рогани.

Григория Алексеевича я знал еще по службе в Ленинградском военном округе. Высокая штабная культура, глубокое знание летного дела, боевой техники и ее возможностей всегда отличали этого вдумчивого и серьезного командира. У Ворожейкина за плечами был немалый жизненный опыт. Офицер старой русской армии, он всей душой принял революцию и преданно служил ей. В гражданскую войну он командовал пехотным полком и дивизией под Петроградом. Орден Красного Знамени достойно украсил его грудь. В двадцатых годах Григорий Алексеевич перешел служить в авиацию и самозабвенно отдался новому делу. Перед Великой Отечественной войной Г. А. Ворожейкин служил в штабе ВВС Приволжского военного округа.

Вечером 4 июля мы еще раз обсудили вопросы предстоящих действий авиации. Разговор закончился за полночь. Григорий Алексеевич встал, прошелся по комнате и сказал:

— А поспать-то нам сегодня и не придется…

Ночью из штаба фронта в части и соединения выехали офицеры связи, полетели кодированные телеграммы: «Быть всем начеку. На рассвете немцы переходят в наступление. Ваша задача — упредить врага, нанести ему сокрушительный удар на исходных позициях».

Я представил себе, как сейчас в темноте артиллеристы занимают места у орудий, — ведь им было дано первое слово в предстоящем сражении. Операция начнется с мощной артиллерийской контрподготовки. Потом подключится авиация. Еще вечером Н. Ф. Ватутин сказал:

— Вероятнее всего, противник будет наступать на Обоянь. Войска генерала И. М. Чистякова и В. А. Пеньковского примут на себя этот удар. Второе возможное направление удара — корочанское. Там стоят гвардейцы М. С. Шумилова.

Итак, Обоянь и Короча. С ближайших аэродромов я вызвал командиров соединений в штаб армии, а с остальными связался по телефону. На рассвете летчикам 1-го бомбардировочного, 1-го штурмового авиакорпусов (командиры гвардии полковник И. С. Полбин и генерал-лейтенант авиации В. Г. Рязанов) и 291-й Воронежской штурмовой авиадивизии (командир полковник А. Н. Витрук) совместно с истребителями предстояло нанести удар по восьми аэродромам Харьковского аэроузла. С переходом противника в наступление авиация должна была вести борьбу с его танками и подходившими резервами. Надо было еще раз уточнить график вылетов, окончательно утвердить боевые порядки при взаимодействии бомбардировщиков и штурмовиков с истребителями.

Вместе с группой офицеров — майорами Е. А. Гнатюком, А. А. Исаевым, капитаном Юрочкиным — я выехал на командный пункт армии южнее Прохоровки. Средства управления были тщательно замаскированы. Отсюда, с высоты, господствующей над окрестностями, хорошо просматривалась местность и лежащее впереди полотно железной дороги Курск — Белгород. Это позволяло успешно управлять авиацией над полем боя.

Кое-кто в штабе фронта считал возможным нанести; первый удар авиации по войскам противника на главном направлении. Но Ватутин заявил, что мы еще сами точно не знаем, где противник применит свои главные силы, а удар по аэродромам намного ослабит группировку врага, где бы она ни наступала.

Едва на востоке обозначилась золотистая полоска зари, как воздух наполнился гулом моторов. Триста пятьдесят самолетов, поднявшись почти одновременно, пошли бомбить и штурмовать аэродромы в Померках, Сокольниках, Микояновке, Томаровке. Конечно, не везде наши летчики застали немцев на земле. Большинство «юнкерсов» и «мессершмиттов» уже успели взлететь с глубинных аэродромов. Однако из строя было выведено более шестидесяти вражеских самолетов. Особенно эффективной оказалась штурмовка восьмеркой «ильюшиных» капитана Дмитриева по аэродрому в Рогани. «Илы» появились над целью, когда «юнкерсы» готовились взлететь. Бомбами, пулеметно-пушечным огнем летчики с первого же захода уничтожили несколько самолетов. Воронки на взлетно-посадочной полосе вынудили противника отложить взлет.

Немецкая авиация не смогла в полном составе своевременно подняться в воздух для нанесения массированного удара по нашим войскам. В первом налете приняли участие лишь «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88», взлетевшие с тыловых аэродромов.

Результаты нашего удара могли быть еще эффективнее, если бы части 17-й воздушной армии одновременно действовали по аэродромам истребителей противника, как это планировалось. К сожалению, из-за плохой погоды они не смогли подняться в воздух. Именно по этой причине 291-я штурмовая авиадивизия: понесла потери, которых можно было бы избежать.

Тем временем на земле развертывалось гигантское сражение, каких еще не доводилось видеть даже ветеранам.

Приказ Гитлера, обращенный к войскам, сражавшимся на Курской дуге, гласил: «С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боев, исход которых может решить войну… Мощный удар, который будет нанесен советским армиям, должен потрясти их до основания».

Получилось же наоборот. Надо было видеть, в какое замешательство пришел противник, когда наша артиллерия и авиация обрушили мощные удары по пехоте, занявшей исходное положение для атаки, по огневым позициям артиллерии, командным и наблюдательным пунктам. В районе Обояни немцы вынуждены были отсрочить начало своего наступления на полтора-два часа. Лишь в шесть часов утра под прикрытием огня артиллерии, в сопровождении бомбардировщиков враг перешел в наступление.

Сила огневой мощи нарастала. Над раскинувшимся на холмах Белгородом поднялись тучи огня и дыма. Небо стало темным, казалось, что день, не успев начаться, сменился ночью. На участке от Белгорода до Томаровки широким фронтом наступали сотни танков и штурмовых орудий. Впереди, если взглянуть в бинокль, можно было различить «тигры», под их прикрытием двигались средние и легкие бронемашины, штурмовые орудия. Главные силы врага устремились, на позиции гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Герои Сталинграда и Севастополя, защитники Ленинграда и Москвы составляли боевое ядро этой армии. Железной стеной стояли они на своих рубежах, ожидая схватки с врагом.

По мере приближения к нашим траншеям танков вражеская артиллерия переносила свой огонь в глубину нашей обороны. Наконец раздались ответные залпы советских противотанковых батарей. Казалось, вся курская земля занялась огнем, загудела от разрывов снарядов.

Я с нетерпением смотрел на небо: считанные минуты оставались до появления пикирующих бомбардировщиков Полбина и штурмовиков Рязанова. И вот они показались на восточном горизонте. Развернутый строй немецких танков уже приближался к нашим позициям, когда над головой прошли первые девятки «петляковых». В небе сразу же стало тесно. К пикировщикам потянулись трассы зенитных разрывов — били «эрликоны».

— Я — «Береза»! — раздался в наушниках чуть измененный динамиком голос Полбина. — Разрешите работать?

— Я — «Клен», работу разрешаю.

Перевалив наш передний край, «петляковы» устремились вниз. Целей у них было более чем достаточно. Стальной смерч рвал броню «тигров», «пантер» и «фердинандов», сжигал все, что встречалось на пути. А над землей в смертельном поединке бешено крутились истребители. Чадя, падали на землю «фокке-вульфы» и «мессершмитты». Оставляя за собой густой шлейф черного дыма, прямо на нас летел подбитый «як». Он успел перетянуть через линию фронта…

Немецкий генерал Форст впоследствии писал: «Началось наше наступление, а через несколько часов появилось большое количество русских самолетов. Над нашими головами разразились воздушные бои. За всю войну никто из нас не видел такого зрелища».

Свыше семисот тяжелых и средних танков противника, поддерживаемых авиацией, артиллерией и мотопехотой, штурмовали нашу оборону на обоянском направлении. Враг рассчитывал прорваться на узких участках фронта Коровино — Черкасское и Задельное — Гремучий и в течение двух-трех дней кратчайшим путем выйти к Курску.

Кое-где, например у Черкасского, немцам удалось вклиниться в нашу оборону. На других участках они потеснили наши войска всего на восемь — десять километров. Но какой ценой! Сотни танков и штурмовых орудий дымились на поле боя, усеянном вражескими трупами.

…Вечером, после некоторого затишья, я докладывал командующему фронтом о результатах воздушных боев и о наших потерях. Действуя группами от пятидесяти до ста бомбардировщиков под прикрытием пятидесяти — шестидесяти истребителей, противник стремился проложить путь своим танкам и мотопехоте, наступавшим на главном направлении. В начале сражения неприятелю удалось сковать боем наших истребителей и тем самым обеспечить свободу действий своей бомбардировочной авиации. Основные усилия нашей истребительной авиации были направлены на борьбу с бомбардировщиками противника. В первый день был проведен восемьдесят один воздушный бой с участием большого количества самолетов с обеих сторон. Особенно успешно сражались летчики 5-го истребительного авиакорпуса, которым командовал генерал авиации И. Д. Климов. Только летчики 8-й гвардейской истребительной авиадивизии (командир дивизии генерал Д. П. Голунов) уничтожили семьдесят шесть вражеских самолетов.

Наряду с противодействием авиации противника соединения и части 2-й воздушной армии наносили бомбовые удары по вражеским войскам на поле боя. Большое напряжение выпало на долю бомбардировщиков И. С. Полбина, штурмовиков В. Г. Рязанова и А. Н. Витрука. Группами по шесть — девять самолетов под прикрытием истребителей они непрерывно наносили удары по вражеским танкам и мотопехоте на обоянском направлении — в районах Зыбино, Казацкое, Черкасское, Томаровка и Бутово. По данным воздушного фотографирования, на поле боя насчитывалось до сотни сожженных и поврежденных танков и автомашин противника.

Выслушав доклад о наших потерях, командующий фронтом сказал:

— Завтра прибудут новые авиачасти.

И действительно, на следующий день мы получили пополнение.

Вследствие тяжелых потерь и возрастающего противодействия наших истребителей активность вражеской авиации резко снизилась. Если в первый день сражения в полосе фронта было отмечено две тысячи самолетовылетов, то на второй день только около девятисот. В чем же причина?

На этот вопрос дал ответ немецкий летчик-истребитель из эскадры «Удэт», сбитый 5 июля близ Белгорода. Во время допроса он держался со свойственной фашистам спесью, не хотел указывать место базирования эскадры, ее численный состав.

— Знаете что, — предложил я командиру полка.— Пригласите его на ужин, угостите водкой. Наверняка разговорится.

Так и сделали. Немец рассказал:

— Эскадра «Удэт» прилетела с Кубани. Там мы понесли большие потери, но к лету получили пополнение — молодых летчиков, которые не умеют как следует драться. Вот и несем тяжелые потери.

В конце беседы он признался:

— Русские летчики стали драться куда сильнее. Видимо, у вас сохранились старые кадры. Я никогда не думал, что меня так скоро собьют…

Мы тоже за два года потеряли немало летчиков, их место в строю заняла молодежь. Опыт, приобретенный в боях, стал достоянием всех наших авиаторов. Только за 5 июля летчики В. М. Беликов, Б. В. Панин и А. Д. Булаев уничтожили по четыре самолета. Младший лейтенант К. А. Евстигнеев поделился с товарищами своими впечатлениями:

— Мы вылетали на прикрытие переднего края обороны наших войск. К намеченному району подошли двумя ярусами на высоте пятисот метров. Внизу под командованием капитана Подгорного шла ударная группа из шести истребителей. Она должна была уничтожить бомбардировщики противника. Вторая группа из четырех самолетов шла на четыреста — пятьсот метров выше. В случае появления вражеских истребителей она должна была связать их боем и создать благоприятные условия для действий ударной группы.

Как только показались вражеские бомбардировщики, капитан Подгорный повел свою шестерку в атаку. Он умело зашел в хвост «юнкерсам» и вместе со своим ведомым с первой же атаки поджег один самолет. Я шел слева от ведущего и вслед за ним атаковал крайний «юнкерс» из последней пары. Подойдя к нему слева сверху под углом в сорок пять градусов с дистанции пятидесяти метров первой очередью сбил его. Но в это время появилась вторая группа «юнкерсов». Имея превышение над ними, я немедленно устремился в атаку и врезался в их строй. Развернувшись, зашел в хвост «юнкерсу» и с дистанции пятидесяти — шестидесяти метров зажег его. Строй бомбардировщиков распался, они стали уходить. Я погнался за очередной целью. С резким снижением враг пытался скрыться, но я, не отставая, преследовал его и бил короткими очередями. То был третий самолет, сбитый мною в этом бою…

На второй день Курской битвы накал боев в воздухе ни на минуту не ослабевал. Уже на рассвете вспыхнули ожесточенные схватки. Порой в них участвовали сотни самолетов с той и другой стороны. Чтобы наносить по противнику упреждающие удары, не допустить «юнкерсы» к нашим оборонительным рубежам и надежно прикрыть места сосредоточения наземных войск, истребители 2-й воздушной встречали врага на дальних подступах к линии фронта.

Успешно решал задачу по прикрытию войск 88-й гвардейский истребительный авиаполк, которым командовал майор С. С. Рымша. В первый день битвы летчики этой части сбили тридцать самолетов противника. Никто не сомневался, что и второй день окажется небезрезультатным.

Закончив дежурство близ линии фронта, группа истребителей развернулась на свой аэродром. Замыкающим в ней летел гвардии старший лейтенант Александр Горовец. Не случайно командир эскадрильи Василий Иванович Мишустин предложил ему это место в боевом порядке. Горовец летал уверенно, мог в любой момент прикрыть всю группу от внезапного нападения с задней полусферы. И вот Горовец увидел позади себя большую группу Ю-87, которая шла к нашим позициям. Первая мысль Горовца: немедленно предупредить об этом ведущего группы, но то ли передатчик отказал, то ли где-то осколком повредило кабель, ведущий не услышал предупреждения, и группа продолжала полет прежним курсом.

Горовец один ринулся навстречу группе «юнкерсов». Очередь — и объятый пламенем флагман фашистской армады нырнул к земле. Это сразу же посеяло панику в строю врагов. Они сбросили бомбы: теперь им было не до прицельного бомбометания. Строй «юнкерсов» рассредоточился, огневое взаимодействие внутри группы нарушилось. Этого как раз и ожидал Горовец. Выбрав самолет, который был ближе всех, летчик дал по нему пушечную очередь, и опять пламя лижет паучью свастику. Целей сколько угодно, только успевай увертываться от трасс воздушных стрелков да вовремя занимай позицию для атаки. Прошли считанные минуты, а на земле уже пылало четыре «юнкерса», сбитых советским истребителем. Потом он поджег пятого, шестого…

От строя Ю-87 осталось жалкое воспоминание. Бой шел уже на небольшой высоте, когда Александр уничтожил девятого «юнкерса». Охваченный азартом схватки, Горовец только теперь заметил у себя в хвосте «фокке-вульфов». Четыре истребителя против одного. У советского летчика нет возможности набрать высоту, боеприпасы кончились. Однако он принял бой. Имитируя атаки, он, вероятно, выбирал момент для нанесения таранного удара, но вскоре его самолет был подбит. Выпрыгнуть с парашютом не было никакой возможности — слишком мала высота. Изрешеченная машина рухнула на землю.

Все, кто с земли наблюдал за воздушным боем Александра Горовца, с восторгом отзывались об отваге, мужестве и мастерстве летчика. Никому и никогда еще не удавалось в одном бою одержать девять побед!..

Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 28 сентября 1943 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство А. К. Горовцу было присвоено звание Героя Советского Союза.

Летом 1957 года близ хутора Зоринские Дворы были найдены отдельные части самолета старшего лейтенанта А. К. Горовца, партийный билет, оружие, полетные документы. Ныне на земле белгородской воздвигнут ему памятник.

В первые же дни Курской битвы по нескольку вражеских самолетов уничтожали Герои Советского Союза гвардии капитан Н. Т. Китаев и гвардии старший лейтенант А. Е. Новиков, летчики А. Г. Павлов, Наумов, Рыкунов и другие.

6 июля началась боевая биография аса, ныне трижды Героя Советского Союза генерал-полковника авиации И. Н. Кожедуба. В этот день на его боевом счету появился первый сбитый им фашистский самолет, 7 июля — второй, а 8-го — еще два.

Героический подвиг совершил 8 июля летчик 291-й Воронежской штурмовой авиационной дивизии коммунист младший лейтенант Юрьев. Несмотря на три тяжелых ранения, полученных во время выполнения боевого задания, он сбросил бомбы точно на цель и возвратился на свой аэродром.

Отличился командир эскадрильи 516-го истребительного авиаполка младший лейтенант М. К. Токаренко.

Прикрывая штурмовиков в районе Черкасского, он лично сбил два вражеских истребителя и, израсходовав весь боекомплект, начал производить ложные атаки на фашистские истребители. Благодаря мужеству Токаренко штурмовики успешно выполнили задание и без потерь возвратились на свой аэродром.

11 июля летчик-истребитель сержант Агаданцев в одном воздушном бою сбил три вражеских самолета, а четвертый таранил. Герой Советского Союза гвардии майор М. С. Токарев, сражаясь один с десятью фашистскими истребителями, сбил четыре и сам погиб смертью храбрых.

В тот же день десять летчиков 270-го истребительного авиаполка во главе с командиром эскадрильи старшим лейтенантом Годиным, прикрывая наши войска, встретили девять бомбардировщиков и десять истребителей противника. Атаковав «мессершмиттов», группа сбила два самолета. Затем было уничтожено несколько Ю-87, причем один из них тараном.

14 июля — начало подвигов одного из выдающихся летчиков-истребителей, мастера меткого удара, командира авиаэскадрильи 728-го истребительного авиаполка капитана А. В. Ворожейкина. Патрулируя группой в составе восьми самолетов в районе Богородицкое, Беленихино, Шахово, Арсений Васильевич смело повел своих истребителей в атаку на вражескую авиагруппу бомбардировщиков и шестерку истребителей. В этой схватке противник потерял девять самолетов, из которых три сбил капитан Ворожейкин. Ныне он дважды Герой Советского Союза, генерал-майор авиации, автор ряда мемуарных книг о действиях советской авиации в период Великой Отечественной войны.

…С 7 по 10 июля танковые и моторизованные войска противника, поддерживаемые авиацией, продолжали наступать, стремясь выйти на оперативный простор.

Действуя над полем боя, соединения 2-й воздушной армии наносили по врагу сосредоточенные удары большими группами самолетов. 7 июля наши механизированные войска, поддержанные двумя сосредоточенными ударами восьмидесяти штурмовиков корпуса генерала В. Г. Рязанова, успешно отразили атаку четырех танковых дивизий противника из района Сырцово, Яковлево в направлении на Красную Дубровку и Бол. Маячки. После сосредоточенных ударов штурмовики непрерывно действовали небольшими группами, уничтожая танки и мотопехоту противника. В результате совместных усилий на поле боя осталось свыше двухсот горящих вражеских танков.

Из штаба б-й гвардейской армии на имя командира корпуса генерала Рязанова была получена телеграмма: «Командующий 6-й гвардейской армией передал вам, что работой штурмовиков наземные части очень довольны. Штурмовики помогают хорошо».

Усилия истребителей были направлены на прикрытие войск на поле боя и обеспечение действий штурмовиков и бомбардировщиков. Выполнение этих задач проходило в ожесточенной борьбе с авиацией противника. С 7 по 11 июля в 179 воздушных боях был сбит 281 самолет противника. После этого активность вражеской авиации значительно снизилась.

Убедившись в том, что прорыв на обоянском направлении невозможен, гитлеровцы сделали попытку выйти к Курску обходным путем, перенеся с 11 июля свои усилия на прохоровское направление. Командование фронта своевременно вскрыло замысел противника и решило сначала измотать и обескровить его группировку, потом нанести мощный контрудар.

Перед 2-й воздушной армией была поставлена задача: в течение 11—12 июля всеми силами поддерживать контрудар сухопутных войск. Прикрытие наземных войск было возложено на 4-й и 5-й истребительные авиакорпуса, непосредственная авиационная подготовка — на 1-й бомбардировочный и 1-й штурмовой авиакорпуса, 208-ю ночную легкобомбардировочную и 291-ю Воронежскую штурмовую авиадивизии. При этом 208-я дивизия должна была действовать в ночь на 12 июля, а все остальные авиасоединения армии — с утра 12 июля. Накануне контрудара ночные бомбардировщики полковника Л. Н. Юзеева вели непрерывные боевые действия на изнурение и уничтожение войск противника в районе Покровка, Гремучий, Бол. Маячки, Яковлево, Мал. Маячки.

Утром 12 июля наши бомбардировщики и штурмовики сбросили тысячи противотанковых бомб на боевые порядки танковых войск противника. Затем на врага обрушился огонь советской артиллерии, после чего в атаку пошли наши танки. Началось знаменитое Прохоровское танковое сражение… Бомбардировщики эшелолированными действиями поддерживали наземные войска, нанося удары по скоплению танков противника в районе Грезное, совхоз «Октябрьский», Мал. Маячки, Покровка, Яковлеве Самолеты вызывались на поле боя и наводились на цель по радио авиационными представителями, находившимися в наземных войсках.

В результате совместных усилий сухопутных войск и авиации врагу были нанесены тяжелые потери. Только в первый день сражения фашисты потеряли свыше трехсот пятидесяти танков и более десяти тысяч солдат и офицеров. После этого противник вынужден был окончательно отказаться от наступления вначале на главном, а затем и на вспомогательном направлениях.

К 23 июля наши войска полностью восстановили положение, которое они занимали к 5 июля.

В достижение целей оборонительного сражения существенный вклад внесла 2-я воздушная армия. В результате активных действий летчиков противнику ни разу не удалось подвергнуть ударам с воздуха наши войска в глубине обороны, а также коммуникации и подходившие резервы. Враг вынужден был ограничить действия своей авиации только нашим передним краем.

В борьбе с авиацией противника особенно отличились летчики 5-го истребительного авиакорпуса. За время оборонительного сражения старший лейтенант Н. Д. Гулаев сбил тринадцать самолетов, старший лейтенант И. Н. Шпак — восемь, капитан П. И. Чепинога и младший лейтенант А. Е. Новиков — по пяти.

Хочется подробнее рассказать об одном из рядовых летчиков 2-й воздушной армии — Николае Шутте.

…Н. К. Шутт отважно воевал в небе над Курской дугой, в небе Берлина и Праги, закончил войну начальником воздушно-стрелковой службы полка, получил за свои победы в воздушных боях много орденов и был удостоен высшей награды — звания Героя Советского Союза.

Николай Шутт познакомил меня со своими фронтовыми записями. Они, на мой взгляд, довольно объективно свидетельствуют о том, как мужали в боях советские летчики, как росло их мастерство. Ниже привожу отрывки из них.

«…Каждый день крепнет наша дружба с «воздушными пехотинцами». Мы летаем со штурмовиками с одного аэродрома. Это дает широкие возможности для личного общения, часто собираемся на разборы полетов, где отрабатываются вопросы взаимодействия на маршруте, над целью и на случай нападения истребителей противника. Эти разборы — лучший способ для обобщения и изучения боевого опыта.

Припоминаю, как тепло и сердечно благодарили нас штурмовики за хорошее прикрытие. В свою очередь мы, истребители, говорили, что сопровождать тех, кто умеет взаимодействовать, — одно удовольствие. В этом отношении особенно выделялись группы, ведущими которых были Б. В. Мельников, М. И. Степанов, М. П. Одинцов, А. М. Глебов, Г. П. Александров и другие.

Нанося сильные удары по наземным силам врага, летчики этих групп в любых условиях умело сохраняют строй и нередко вместе с нами вступают в бой против немецких истребителей и бомбардировщиков.

12 июля состоялся бой двенадцати «ильюшиных», возглавляемых майором Мельниковым, с большой группой «юнкерсов». Мы прикрывали штурмовиков четверкой «Яковлевых». Когда «илы» обрушили свой удар по заданной цели, земля предупредила по радио о том, что к переднему краю идет несколько десятков бомбардировщиков под прикрытием истребителей. Мы решили не отступать. Штурмовики пошли в атаку на «юнкерсов», а наша четверка во главе с капитаном Николаем Дунаевым напала на истребителей прикрытия.

Бой носил ожесточенный характер. Воздух, казалось, кипел от огня пушек и пулеметов. Мы одержали победу. Штурмовики сбили восемь самолетов противника, а девятый пришелся на долю нашего ведущего Николая Дунаева. Успех был обусловлен тем, что летчики-штурмовики вступили в бой не поодиночке, не разрозненными силами, а всей группой, и тем, что мы постарались сделать все, чтобы сковать истребителей врага боем, не дать им возможности обрушиться на наших братьев по оружию.

Бывают у нас и промахи. Так, прикрывая группу «илов» Н. В. Горбачева, мы допустили ряд ошибок. На земле, кажется, все было разработано и предусмотрено, а в воздухе вышло иначе. Уже в районе цели, когда была произведена атака и штурмовики начали сбор, один самолет отстал от группы. И в это самое время появляется пара Ме-109. Увидев отставший самолет, они сразу кинулись на него. Принимаю решение: прикрыть Ил-2. Но в это время из-за облачности появилась десятка истребителей. Силы наши уже были распылены, и, пользуясь этим, одна группа немцев немедленно атаковала шестерку «яков», а другая — штурмовиков.

Мы дрались отчаянно, но инициатива боя была упущена, и восстановить ее не было возможности. Мы потерпели поражение, потому что не было слаженности действий штурмовиков и истребителей…

Мы все время настойчиво требуем от штурмовиков плотного строя: стоит «илу» отстать от группы, как он становится легкой добычей вражеских истребителей.

25 июля после выполнения задания «ильюшины» возвращались домой на бреющем полете. Растянулись так, что их было трудно подсчитать. Значит, не учли добрых советов. Развернувшись, чтобы парой прикрыть отставшее звено, я заметил двух Ме-109. Они выжидали удобный момент для нападения на «илов».

С дистанции пятьсот метров я открыл огонь по ведущему Ме-109. Он отошел в сторону, а его ведомый продолжал преследовать «ильюшиных». Тогда я с принижением догнал его и почти в упор дал две очереди. «Месс» сделал резкий крен, затем беспорядочно полетел к земле: вероятно, был убит летчик.

Все наши самолеты возвратились на свои аэродромы. Но полет мог кончиться печально, если бы не оказали помощь отставшему звену «илов»…

С 5 по 24 июля на Курской дуге летчики моей эскадрильи провели сорок шесть воздушных боев и сбили пятнадцать самолетов противника, не потеряв ни одного своего. Эти победы — результат упорной боевой учебы, проводимой командиром дивизии генералом К. Г. Баранчуком.

6 августа во второй половине дня, когда я только что вернулся с боевого задания, на аэродром приехал начальник политотдела дивизии подполковник А. Старчак. Тот самый боевой комиссар, который недавно поздравлял меня с вступлением в члены Коммунистической партии.

— Как обстановка в воздухе? — спросил он.

— Преимущество полностью на нашей стороне, — подчеркнул я, — хотя немцы имеют на нашем участке фронта много асов.

Мы поговорили довольно подробно о боевых делах полка. В конце беседы начальник политотдела сказал, что сегодня мне будет вручен партийный билет. К вечеру я привел себя в порядок и выглядел по-праздничному. На стоянке самолетов собрались члены партийной комиссии во главе с подполковником Старчаком. Присутствовали и другие офицеры, которым тоже предстояло получить партийные билеты.

Первому вручали мне. Подполковник Старчак еще раз поздравил меня и пожелал новых успехов в боях. Я дал клятву: не жалея ни сил, ни самой жизни, драться с врагом во имя любимой Родины, во имя Коммунистической партии.

На следующий день мы готовились к сопровождению «илов». Среди штурмовиков были у нас, истребителей, свои любимцы, которых мы узнавали в воздухе по летному почерку, по боевой «походке». Один из них — старший лейтенант М. И. Степанов, Герой Советского Союза. Отлично владея ориентировкой, он всегда точно и внезапно выходил на цель, что приносило группе большой успех при выполнении боевых заданий.

Моя группа в составе шести истребителей Як-1 поднялась в воздух. На горизонте показалась девятка «ильюшиных» во главе со Степановым. Пристроившись к ним, мы легли на курс. Осматривая боевой порядок, я заметил, что на самолете моего ведомого младшего лейтенанта И. П. Иванова не убирается одна нога шасси. Пришлось подсказать по радио. Ведомый несколько раз пытался ее убрать, но безуспешно. Идти в бой при таком положении рискованно: снижается скорость, ухудшается маневренность самолета. Я приказал Иванову вернуться на аэродром. Нас осталось пятеро.

Когда мы подошли к цели, начался интенсивный зенитный огонь. Внизу, на окраине небольшого леса, — скопление автомашин, танков, пехоты. «Ильюшины» обрушили на врага смертоносный груз. Сделав три захода, штурмовики плотной группой потянулись домой. Мы уже находились километрах в семи от линии фронта, как вдруг я увидел вражеский самолет, шедший вдоль передовой линии. Развернувшись наперерез немцу, я быстро стал набирать высоту. По радио сообщил заместителю о своем решении и приказал сопровождать штурмовиков до аэродрома посадки.

«Мессер» принял мой вызов. Я понял, что передо мной опытный разведчик, который «прогуливался» над нашими наземными войсками. При сближении немец вошел в левый вираж, предполагая сразу же зайти мне в хвост. Я резко ввел свой истребитель в правый вираж. В этот момент мимо носа «яка» прошла трасса. Мне долго пришлось крутиться, пока наконец я оказался позади врага. Крепко увязавшись за ним, я ни на секунду не упускал его из виду, мгновенно реагируя на все эволюции.

Бой переместился почти к самой линии фронта. Вот уже третья очередь прошла мимо самолета противника. «Мессершмитт» с полупереворота нырнул чуть ли не в ответное пикирование. Каким-то чутьем мне удалось разгадать маневр, и я мгновенно бросился за ним. Мы стремительно теряли высоту. Но вот враг начал выходить из пикирования. Я тоже потянул ручку на себя. Мокрая от пота гимнастерка прилипла к телу, но в таких случаях усталости не чувствуешь. И вот оно, роковое мгновение! Враг заметался. Куда ринуться? В какую сторону бросить самолет? Это не ошибка. Это физическая и моральная слабость врага. Длинная очередь прошила фюзеляж «мессера». Самолет вспыхнул и упал у деревни Старица, на Белгородщине. Это была десятая победа.

Возвратившись на свой аэродром, я пошел на КП полка, чтобы доложить о воздушном бое. Товарищи поздравляли меня, молодого коммуниста, с очередной победой. А в это время механик старшина Войцеховский аккуратно рисовал на борту моего самолета с номером 21 десятую звездочку…»

Я привел выдержки из записной книжки только одного нашего летчика. Эти волнующие записки дают достаточное представление о том, какими замечательными кадрами бойцов располагала 2-я воздушная армия в период боев на Курской дуге.

---

В.М. Шарапов. Генерал-лейтенант.

(В.М. Шарапов в период Курской битвы был начальником штаба 70-й армии).

Герои 70-й Армии.

5 июля 1943 года 70-я армия встретила врага в полной боевой готовности.

В 7 часов 35 минут авиация противника группами по 15—20 самолетов с высоты около 1000 метров начала бомбить боевые порядки нашего правого фланга. Артиллерия и минометные батареи гитлеровцев всю силу своего огня сосредоточили на наших минных полях и первой линии траншей. Столбы огня и дыма, разрывы бомб и снарядов, свист осколков сливались в один гудящий смерч. Так продолжалось в течение 25 минут, а затем враг перенес свой огонь в глубину нашей обороны.

До 6 пехотных полков противника при поддержке 150 танков начали наступление.

Основной удар был направлен по стыку 13-й и 70-й армий. В полосе нашей обороны противник наступал двумя группами. Первая, состоящая из 31-й пехотной и 20-й танковой дивизий, действовала на фронте 3-4 километра в направлении Красная Заря — Красный Уголок.

Вторая группа в составе 7-й и 258-й пехотных дивизий, усиленных 50 танками, развернувшись на фронте до 7 километров, вела наступление на линии Пробуждение — Турейки — Болотный.

В середине дня два мотополка фашистов начали теснить 15-ю стрелковую дивизию 13-й армии и 712-й полк нашей 132-й стрелковой дивизии. Между частями возник разрыв.

Воспользовавшись этим, танки противника пытались обойти с правого фланга части 132-й стрелковой дивизии. Бойцы взвода противотанковых ружей, которым командовал младший лейтенант Бухтояров, гранатами подбили 7 и сожгли 3 вражеские машины. На этот раз угроза правому флангу дивизии была ликвидирована.

На взвод противотанковых ружей 280-й стрелковой дивизии, которым командовал лейтенант Губанов, шли 5 танков «тигр» и рота фашистской пехоты. Отрезав огнем вражескую пехоту от танков, бойцы пропустили их вперед, а затем связками гранат подорвали 2 и сожгли 3 гитлеровские машины. Уничтожить пехоту помогло наше стрелковое подразделение, вовремя подоспевшее на помощь петеэровцам.

Командир 378-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка подполковник Цицава в 14 часов 5 июля доложил, что его артиллеристы уничтожили 9 «тигров», не потеряв ни одного орудия. Лишь ценой больших потерь, после введения в бой резервов, гитлеровцам удалось к вечеру овладеть Красным Уголком.

На участке второй группы нами было уничтожено до 1500 гитлеровцев и 20 танков. Противник предпринял ряд сильных атак, в результате которых к 21 часу им были заняты Турейки и Болотный. Однако нашими контратаками враг с большими для него потерями был отброшен в исходное положение.

Командование армии, учитывая угрозу обхода своего правого фланга, создало из частей второй линии маневренную группу под командованием полковника Дроздова. Эта группа войск была усилена двумя артиллерийскими и двумя танковыми полками.

До начала наступления противника предполагалось, что оно будет осуществляться против 70-й армии вдоль автомагистрали Орел — Курск. Командование всесторонне укрепило этот участок, особенно в противотанковом отношении. Теперь же, когда выяснилось направление главного удара, отпала необходимость держать противотанковые войска и средства в этом районе. Наша 3-я истребительная бригада получила приказ к утру 6 июля занять наиболее танкоопасное направление Погорельцы — Подсоборовка — Теплое.

Генерал-майор И. Д. Васильев, командир 19-го танкового корпуса, получил приказ к рассвету 6 июля выйти в район Красавка — Николаевское — Самодуровка и быть в готовности начать атаку в направлении Бобрик — Подолянь.

6 июля с 4 до 8 часов авиация противника бомбила передний край нашей обороны, однако люди и боевая техника были в надежных укрытиях, поэтому наши потери были незначительны.

Началась артиллерийская дуэль. Сначала обычная, с перерывами. Но постепенно противник усиливает мощь своих залпов, очевидно, введя в действие все огневые средства; разрывы следуют один за другим, учащаются, как бы сливаются в один, большой силы. Из района Соборовки в направлении Самодуровки наступало до полка фашистов с 40 танками, столько же, но уже с 60 танками, двигалось на Гнилец.

Наша артиллерия встретила врага всей своей огневой мощью. Однако фашистская авиация начала усиленно бомбить тылы нашей обороны. Пользуясь этим, гитлеровские танки ворвались на передний край и пошли утюжить траншеи и пулеметные гнезда. Вражескую пехоту удалось отсечь от танков, и с ней вступили в схватку подразделения 132-й дивизии.

Группа полковника Дроздова артиллерийским огнем подбила несколько машин противника, а ее танки также уничтожали вражескую пехоту. К 11 часам все атаки противника были отбиты. Потери были большими с обеих сторон.

В направлении Гнилец враг дополнительно бросил 50 танков, и лишь после тяжелого боя подразделения 132-й стрелковой дивизии оставили село. Но продвинуться дальше на юг противник не смог.

Другая группа противника, состоявшая почти из трех полков пехоты, поддерживаемой 100 танками и большим количеством артиллерии, непрерывно атаковала нашу оборону на рубеже Дегтярный — Обыденка — Бузово — Рудово. Храбро оборонялись подразделения 280-й стрелковой дивизии, неоднократно контратаковали фашистов. В течение дня вражеская авиация пять раз бомбардировала передний край ее обороны. В 19 часов противник после очередного налета авиации еще раз с большим количеством танков, сопровождаемых штурмовой артиллерией, потеснил наши батальоны и овладел населенным пунктом Рудово. Однако все дальнейшие попытки фашистов развить успех в южном направлении до конца суток были безрезультатны.

К концу дня из района Соборовка — Подолянь в направлении на Теплое пошли в наступление около двух полков вражеской пехоты со 150 танками. Корпус генерала И. Д. Васильева, 79-я и 202-я танковые бригады контратаковали фашистов в общем направлении на Бобрик. Зажатый в клещи противник, потеряв до двух десятков танков и большое количество живой силы, откатился назад. В это время наши боевые порядки подвергались удару более чем сотни гитлеровских самолетов. Враг попытался снова перейти в наступление, но безуспешно.

В течение 6 июля противник всюду встречал возрастающее сопротивление частей 70-й армии. И хотя ему ценой огромных потерь все же удалось в стыке нашей и 13-й армии, а также на участке 280-й стрелковой дивизии несколько углубиться в оборону, существенного успеха он не достиг. Массированные удары авиации по переднему краю нашей обороны и ее артиллерийским позициям не дали того результата, на который были рассчитаны.

За два дня наши войска показали исключительную храбрость и стойкость.

Первый батальон 1033-го стрелкового полка был окружен. Вражеские танки пытались его ликвидировать. Однако батальон собственными силами уничтожил 5 танков, его бойцы огнем и штыками пробили себе дорогу и вышли из окружения.

Три сапера: Глебов, Васильев и Чепин под огнем противника заминировали танкоопасное направление. Едва они успели отползти в густую рожь, как наступавшие фашистские танки стали взлетать на воздух. Девять подбитых танков и срыв атаки противника — вот результат подвига отважных саперов.

Связист 1035-го полка 280-й стрелковой дивизии Першин, устраняя очередное повреждение линии связи, был тяжело ранен: разрывом мины ему оторвало правую руку. Придя в себя, Першин захватил кабель здровой рукой, а другой конец зажал зубами и держал до тех пор, пока его уже в бессознательном состоянии не отправили в медсанбат.

К утру 7 июля противник ввел в бой все, что мог собрать из своих резервов. Возникла реальная угроза правому флангу нашей армии. Позиция протяжением всего 6 километров, по существу, была обойдена врагом.

В соответствии с заранее разработанным планом маневренной обороны 140-я и 162-я стрелковые дивизии были переброшены на стык 70-й и 13-й армий: 140-я — в район Самодуровка — Теплое, 162-я — в район Петросека — Сергеевка — Новоголовинка, чтобы укрепиться в указанных местах и не допустить дальнейшего продвижения противника в южном и юго-западном направлениях.

Авиация врага на этот раз буквально висела над нашими частями. Как и в минувшие дни, начав в 7 часов, артиллерия противника в течение 60—70 минут проводила артиллерийскую подготовку, сосредоточив особое внимание на участке Самодуровка — Красавка, а затем фашисты силой до 5 полков пехоты, поддержанной более 250 танками, начали наступать в этом направлении. Стоял сплошной гул самолетов, разрывов снарядов, бомб и мин. Земля качалась под ногами. За 3 километра от переднего края люди, находящиеся на командном пункте, разговаривать могли лишь знаками.

Особенно упорные бои завязались в районе Самодуровки. Танки противника неоднократно прорывали нашу оборону, но всякий раз были вынуждены убираться восвояси. Части 19-го танкового корпуса и 175-й стрелковой дивизии непрерывно контратаковали врага, обращая в бегство подразделения его 7-й пехотной дивизии.

Противник окружал первый батальон 605-го стрелкового полка. Бой продолжался весь день, наши подразделения непрерывно отбивали атаки вражеских танков и пехоты, пытавшихся сжать кольцо окружения. Отдельные танки врывались в расположение батальона, но бойцы поджигали их или взрывали связками гранат. Когда были израсходованы все боеприпасы, раненный в ногу командир батальона старший лейтенант Ивакин поднял оставшихся людей в атаку. Пробивая дорогу штыками, батальон вышел из окружения. За день боя бойцы сожгли 9 танков и уничтожили две роты фашистской пехоты.

В районе Красавки 26-я мотострелковая бригада в течение 7 июля отбила восемь атак танков и пехоты противника, втрое превосходившей ее по численности, сама четырежды контратаковала, уничтожив при этом около полка вражеской пехоты, сожгла и подбила 22 танка. Весь день бригада стойко удерживала свои рубежи.

Рота 384-го саперного батальона под командованием лейтенанта Ковальчука под огнем фашистской артиллерии и минометов в течение двух часов на подходе к Самодуровке установила 400 противотанковых и противопехотных мин. За пять часов боя на них подорвалось 18 танков.

К исходу дня противник, потеряв убитыми и ранеными около 2800 солдат и офицеров, более 100 танков и 12 самолетов, прекратил активные действия.

В ночь на 8 июля враг приводил свои части в порядок, ремонтировал подбитые танки прямо на поле боя, подтягивал остатки резервов живой силы и техники. Разведкой и опросом пленных было установлено, что гитлеровское командование решило собрать все силы, бросить их на прорыв и во что бы то ни стало сломить сопротивление наших частей.

Чтобы скрыть перегруппировку своих войск, противник в ночь на 8 июля силой двух полков пехоты с 60 танками начал наступление в районе Красавки — полосе обороны 132-й стрелковой дивизии. Комдив генерал Т. К. Шкрылев, оценив обстановку, отдал команду контратаковать фашистов. Несколько встречных боев не принесли врагу какого-либо успеха, и с трех часов 8 июля он снова прекратил атаки по всему фронту.

Командующий 70-й армией генерал И. В. Галанин приказал командиру 19-го танкового корпуса совместно со 140-й стрелковой дивизией и 3-й истребительной бригадой прочно оборонять полосу Ольховатка — Кашара — Самодуровка — Молотычи, не допуская прорыва противника в южном направлении. К 4 часам эта группа войск заняла указанный район и была готова к боевым действиям.

В течение 8 июля противник особенно настойчиво бросал в бой большие массы танков с пехотой и самоходной артиллерией, его авиация беспрерывно бомбила наши боевые порядки. Наши авиационные соединения непосредственно на переднем крае не действовали. Они довольно успешно бомбили подходившие резервы и маневрировавшие части противника. Однако представители 16-й воздушной армии находились в штабах армии и каждого соединения. Таким образом, при необходимости ее взаимодействия с нашей пехотой я, как начальник штаба 70-й армии, всегда мог быстро об этом договориться.

Да и армейские авиационные командиры, находящиеся в качестве представителей в наших соединениях, являлись, по существу, наблюдателями. Они очень быстро знакомились с добытыми разведкой данными о сосредоточении резервов танков и артиллерии противника и немедленно делали заявки авиаподразделениям, точно указывая координаты целей. Случаев отказа не было, обычно летчики быстро и результативно штурмовали все указанные цели.

Бои 8 июля характерны тем, что противник действовал лишь в двух направлениях, причем в обоих случаях на узком фронте, применяя большое количество танков и пехоты.

Так, например, около двух полков пехоты и 80 танков при поддержке огня 200 орудий были брошены в наступление на Кашару, где держали оборону части 140-й стрелковой дивизии и 3-й истребительной бригады. Такое же количество пехоты и 100 танков наступало в направлении Самодуровки.

До 12 часов враг четыре раза бросался в атаки в направлении Кашар и трижды — в направлении Самодуровки, но успеха не добился.

Около 50 вражеских танков группами в 7—9 машин двигались прямо на огневую позицию батареи капитана Г. Игишева. Командир приказал вести точный огонь, чтобы наверняка уничтожить танки. Наметив каждому орудию ориентиры, определив до них расстояние, он приказал приготовиться к стрельбе. Как только машины подошли к рубежам, наши орудия открыли огонь. Батарея уничтожила 19 вражеских танков. Капитан Игишев погиб смертью храбрых, но личный состав батареи до последнего снаряда вел огонь по врагу. Фашисты не прошли.

На 6-ю батарею той же 3-й истребительной бригады двигались 30 танков. По команде своего командира старшего лейтенанта Гронова расчеты быстро выдвинули орудия на прямую наводку и обрушили огонь на вражеские машины. Они сожгли и подбили 18 танков, остальные повернули обратно, а пехота, наступавшая за ними, залегла, но была уничтожена артиллерийским и автоматным огнем.

К 13 часам противник ввел в бой 4 полка пехоты и 300 танков при поддержке артиллерии и авиации. Вся эта масса вражеской живой силы и техники повела наступление в полосе шириной до 4 километров. Впереди шли «тигры», образуя угол, в котором двигались средние танки и бронетранспортеры. Вся армада, прикрывавшаяся огнем артиллерии и авиации, медленно надвигалась на нашу оборону, ведя огонь на ходу. Через 200—300 метров она на короткое время останавливалась, давала несколько залпов из своих орудий, ожидая, пока подтянется отставшая пехота. Но бывалые фронтовики не дрогнули перед таким, казалось, всесокрушающим тараном. Ни один боец, ни один командир не сошел со своего места в этот решающий момент.

Смело сражались бойцы 140-й стрелковой дивизии генерала Киселева, 3-й истребительной бригады полковника Рукосуева, 102-й стрелковой дивизии генерала Андреева.

Несмотря на исключительную мощь своих ударов, противник решающего успеха не достиг. Прорвать нашу оборону ему не удалось. Правда, фашисты заняли Кашару, восточную окраину Самодуровки, северо-восточную часть Теплого, но дальше не продвинулись.

Также не добился успеха противник и на фронте обороны нашего правого соседа.

Ночь на 9 июля прошла относительно спокойно. Ни с одной, ни с другой стороны активных действий не было, лишь наши разведывательные отряды и самолеты У-2 все время беспокоили фашистские войска.

В течение 9 июля противник готовился, как показали захваченные нами пленные, к сильному удару на одном узком направлении — в районе Молотычи.

При удаче в его руках оказались бы командные высоты — вершины Среднерусской возвышенности; местность за ними представляла простор для маневра танков. Кроме того, с этих высот просматривалась вся местность до Фатежа и южнее, то есть фашисты взяли бы под контроль своего артиллерийского и минометного огня единственную коммуникацию, связывающую наш тыл с фронтом. Наконец, это обеспечивало бы выход его частей в тыл не только нашей 70-й, но и соседней слева 65-й армии Центрального фронта.

Разведывательные данные подтвердили показания пленных. Было установлено, что к вечеру 9 или утром 10 июля гитлеровское командование попытается осуществить свой план.

Командование 70-й армии в ночь на 9 июля выдвинуло в район этих высот свою 162-ю стрелковую дивизию с задачей не допустить прорыва в направлении Молотычи — Фатеж.

В течение 9 июля на левом фланге 102-я стрелковая дивизия вклинилась в оборону противника и продвигалась в направлении Дмитровск — Орловский.

Ночью с 9 на 10 июля противник после мощной артиллерийской подготовки силами до полка пехоты с 80 танками атаковал Молотычи. Завязалась ожесточенная ночная схватка. Враг был отброшен на исходные рубежи.

10 июля оборонительное сражение на северном выступе Курской дуги достигло своего кульминационного момента. Исключительные по своей ожесточенности бои начались в районе Теплое — Молотычи.

Утром противник бросил против оборонявшихся остатки своих 7-й и 31-й пехотных, 2, 4 и 20-й танковых дивизий, а в 5 часов начал наступление в направлении Молотычи.

Наши войска, оставаясь в прежней группировке, первые две атаки противника отразили с большими для него потерями. Но враг после 40-минутной артиллерийской подготовки и авиационной обработки наших артиллерийских позиций снова перешел в наступление. 19-й танковый корпус и части 140-й стрелковой дивизии приняли этот удар на себя.

Командир корпуса генерал И. Д. Васильев под огнем противника сумел организовать все виды связи, позволившей ему вовремя оказывать необходимую помощь нуждающимся частям, и своевременно ликвидировал опасные прорывы гитлеровцев. Атака противника и на этот раз захлебнулась.

Как и в первые дни боев, наши бойцы и командиры проявили стойкость, мужество и героизм. Упорно дрались окруженные в Теплом 7-я и 8-я роты 96-го стрелкового полка, а когда в их расположение прорвались фашистские танки, все бойцы погибли, но врагу не сдались. Противник попытался продвинуться к Молотычам. Отдельные группы танков прорвались к окраине села, но были уничтожены огнем артиллерии 162-й стрелковой дивизии.

Два вражеских полка пехоты во взаимодействии с 70 танками снова атаковали восточную окраину Молотычей. Танки с группами автоматчиков ворвались в село, но контратакой частей 132-й стрелковой дивизии были полностью уничтожены. В этом бою совершил подвиг парторг роты Ерипалов. В рукопашной схватке он лично уничтожил 10 фашистов. Раненный, истекающий кровью, он продолжал разить врага. Фашисты набросились на него, но Ерипалов связкой гранат подорвал себя и навалившихся на него врагов.

Достигнув некоторого успеха в районе Теплого, противник последний раз перегруппировал свои части и снова перешел в наступление, но теперь в направлении Молотычи в бой шло до полка пехоты и 120 танков. Командир танкового корпуса генерал Васильев контратаковал наступающего врага. Одновременно огнем артиллерии он уничтожил прорвавшиеся в нашу оборону танки. В этом бою отличилась 11-я танковая бригада: ведя огонь с места, прямой наводкой, она уничтожила 25 фашистских танков.

Контратака нашего танкового корпуса ликвидировала последнюю попытку противника прорваться на Молотычи и выйти своими танками на оперативный простор.

Войска фашистов, измотанные активной обороной, понесли большие потери, стали медленно откатываться на север и переходить к обороне. За 9—10 июля враг потерял около 8000 человек убитыми и ранеными, более 200 танков.

Так закончилось оборонительное сражение войск 70-й армии на северном фасе Курской дуги.

12 июля мы получили директиву подготовиться и 15 июля перейти всеми силами в решительное наступление.

---

И.И. Людников. Генерал-полковник. Герой Советского Союза.

(И.И. Людников в период Курской битвы был командиром 15-го стрелкового корпуса 13-й армии).

Крепче стали.

О Курской битве написано немало ярких и волнующих страниц. Вместе с тем каждый ее участник может рассказать о таких эпизодах, которые помогают глубже раскрыть величие подвига советских людей.

Летом 1943 года я командовал 15-м стрелковым корпусом. В его состав входили 8,74-я и 148-я дивизии 13-й армии Центрального фронта.

Немецко-фашистское командование готовилось к летним боям, чтобы взять реванш за зимнее поражение у волжской твердыни. Мы знали об этом и также усиленно готовились к боям. Бывало, обходишь позиции и с удовлетворением отмечаешь, с каким энтузиазмом трудятся наши воины, чтобы сделать оборону неприступной во всех отношениях, и прежде всего в противотанковом.

Только в полосе 8-й стрелковой дивизии на километр фронта приходилось 10 километров траншей и ходов сообщения. Если посчитать, что корпус занимал оборону по фронту 13, а в глубину — 16 километров, то можно представить, какой огромный труд затратили наши солдаты на оборудование своих позиций. Тогда была очень популярной поговорка: «Земля — броня пехотинца».

Все командиры, начиная с полковых и кончая взводными, постарались организовать надежную систему огня. Они искусно сочетали действия артиллерии, минометов и стрелкового оружия с инженерными заграждениями. В результате на переднем крае главной полосы обороны была подготовлена зона сплошного огня на глубину до 400 метров. Подобные же зоны, но с несколько меньшей плотностью огня были созданы и во второй полосе. Большую изобретательность проявили наши офицеры при организации флангового и перекрестного огня.

Корпус имел достаточное количество артиллерии, что позволило поставить на один километр фронта в среднем 58 орудий и минометов (76 мм и выше). Причем в ходе боя мы имели возможность совершать маневры и увеличивать плотность артиллерийского огня там, где требовала боевая обстановка. Исключительное военное мастерство проявил командующий артиллерией корпуса полковник Оганесян.

Но самой главной нашей силой были люди, мужественные и стойкие, полные решимости добиться победы.

4 июля на всем фронте 13-й армии наступила тишина. Правда, до этого мы два раза получали предупреждение, что враг готовится к наступлению. Первый раз, что оно может начаться 3—4 июля, второй — 4—6 июля. Командование приняло меры, чтобы во всеоружии встретить противника.

Стояла чудесная летняя пора среднерусской полосы: звездные ночи с пением курских соловьев и ясные дни с голубым небом. 5 июля в 2 часа мне позвонил командующий 13-й армией генерал Н. П. Пухов и сказал, что разведчики 15-й дивизии в районе Тагино взяли в плен сапера, который сообщил, что немцы начнут наступление сегодня на рассвете и что командующий фронтом принял решение об артиллерийской контрподготовке. «Вашему корпусу надо провести ее в течение 30 минут, израсходовав половину боекомплекта»,— приказал генерал.

По моему указанию командиры дивизий Гудзь, Мищенко и Казарян привели свои части в полную боевую готовность. Личному составу было приказано уйти в укрытия. На местах остались только наблюдатели и дежурные у огневых средств. В назначенный час артиллерия корпуса нанесла удар по пристрелянным целям врага. Эффект был сильный.

В 5 часов я доложил командующему армией о результатах.

«Хотя наша контрподготовка перепутала планы противника и в намеченный час он не смог начать наступление, — сказал Николай Павлович Пухов, — тем не менее наступать он будет, и готовьтесь отражать удар…»

Наступил рассвет. Над землей струилось сизоватое марево. Солнце подымалось все выше и выше. Стрелки часов показывали 5 час. 30 мин. И в это время враг обрушил на нас шквал огня. После бомбового удара с воздуха и огневого налета артиллерии двинулись к нашему переднему краю две пехотные дивизии и 150 танков. Впереди ползли «тигры». Казалось, что никто не в состоянии устоять против такой массы огня и стали. Но все командиры дивизий доложили, что настроение наших бойцов бодрое и они встретили врага с хладнокровным ожесточением.

Начальник политотдела корпуса полковник Иванников находился в 8-й дивизии и видел, как дрались солдаты, сержанты и офицеры.

Вот рядовой 2-го батальона 310-го стрелкового полка Безуглый косит из автомата врагов, а затем первым поднимается в контратаку. Командир орудия ПТО 229-го стрелкового полка сержант Белозерцев бьет прямой наводкой по одному «тигру», другому… И там, где стоит это орудие, вражеским танкам нет пути.

Отважные офицеры Бакуров и Васильев умело командуют своими храбрыми батарейцами. Перед фронтом их орудий пылают «тигры», «пантеры», «фердинанды».

Гитлер обещал своим солдатам, что их победа под Курском явится факелом для всего мира. Все поле брани было усеяно горящими немецкими танками.

Особенно отличались своей храбростью и бесстрашием коммунисты и комсомольцы. Заместители командиров стрелковых батальонов по политчасти Колокольцев и Румянцев все время находились среди солдат, помогали командирам рот, заботились о доставке боеприпасов, водили бойцов в контратаки.

Враг наседал. Ему удалось несколько потеснить левый фланг 148-й дивизии, но на выручку пришли подразделения соседней 8-й дивизии. Особенно отличился 1-й батальон 229-го полка под командованием капитана Баюка. В контратаке он разгромил роту фашистов, а ее командира взял в плен.

Во второй половине дня 5 июля я ввел в бой второй эшелон корпуса — 74-ю стрелковую дивизию. Сильными контратаками враг был отброшен. Перед фронтом нашей обороны мрачно чернели 34 танка, из них большинство — «тигры». Поле боя было усеяно сотнями вражеских трупов.

Ночь с 5 на 6 июля части корпуса использовали для улучшения позиций. Мы ни на минуту не прекращали разведку, которая велась всеми средствами. Начальник штаба корпуса полковник Андреюк обобщал ее данные и доклады командиров дивизий. На основании этого удалось сделать вывод о том, что в течение дня враг ввел в бой значительные силы. Однако, несмотря на явный неуспех, он готовится возобновить наступление и производит перегруппировку. Надо было не только отбить атаки, но и самим перейти в контратаку.

В эти напряженные боевые дни сотни воинов навсегда связали свою судьбу с партией.

Политработники помогали составлять реляции на отличившихся воинов. Мы наградили большую группу солдат, сержантов и офицеров.

В 4 часа 30 минут 6 июля враг начал наступление на более узком фронте: Тросна — Семеновка, где занимала оборону 74-я дивизия под командованием генерала Казаряна. Со своего командно-наблюдательного пункта он докладывал: «Наша артиллерия ведет активную борьбу с танками. На правом фланге дивизии горят 5 машин, на левом — 4, 2 подорвались на минах. Вижу еще 2 загоревшихся «тигра». Через некоторое время генерал доложил, что первая атака противника отбита.

В 11 часов враг ввел в бой новые силы. Его наступление поддерживала авиация и 50 танков. Я приказал быстро перебросить на это направление два полка истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. Три часа длился этот бой. И опять враг откатился. Перед фронтом 74-й дивизии он оставил 35 танков. К 16 часам гитлеровцы прекратили атаки в полосе нашего корпуса.

Умелое использование местности, инженерные укрепления, сочетание огня и маневра противотанковыми силами и средствами, правильный выбор момента для контратак — все это сделало оборону корпуса неприступной. А храбрость и стойкость наших воинов опрокинули все расчеты врага. За два дня противник в нашей полосе потерял 7500 убитыми и ранеными, 78 танков, из них добрую половину — «тигров».

Во второй половине дня 7 июля враг снова начал проявлять активность. Атаковал он преимущественно узкие участки фронта, бросая против нас до двух полков пехоты, по 30—40 танков, при поддержке двух-трех полков артиллерии и 50—60 самолетов, но успеха не имел.

11 июля с 10 часоч 78-я штурмовая пехотная дивизия гитлеровцев атаковала наш левый фланг, пытаясь выйти к Малоархангельску. 148-я дивизия под командованием генерала Мищенко отбила все атаки.

12 июля в штабе 13-й армии командующий войсками фронта генерал К. К. Рокоссовский, заслушав краткие доклады командиров корпусов, сказал: «Группировка противника понесла значительные потери. Новых резервов у него разведкой не обнаружено. С других участков враг не может перебросить такие силы, которые могли бы вести наступательные бои. Войска фронта, в том числе 13-й армии, показали высокие моральные и боевые качества. Эту оценку Военный совет доложит Ставке Верховного Командования. Спасибо вам, товарищи, и вашим войскам за великие боевые подвиги!— Сделав паузу, командующий заключил: — А теперь — новые задачи. Войска фронта должны перейти в решительное контрнаступление и разгромить потрепанного противника. Не думайте, что враг легко будет сдавать свои позиции. Он еще очень силен. Необходимо со знанием дела организовывать бой, поддерживать взаимодействие, четко управлять соединениями и частями».

Утром 15 июля Центральный фронт начал контрнаступление. В том месте, где главная ударная группировка 9-й армии врага несколько дней назад пыталась прорваться на Курск, теперь наступали наши 13-я и 2-я танковая армии.

Гитлеровцы ожесточенно сопротивлялись, хватаясь за малейшую возможность, за каждый более или менее удобный рубеж. Но ничто не могло остановить наши подразделения, долго ждавшие часа наступления.

Части нашего корпуса упорно пробивались вперед во фланг орловской группировки врага. Части 8-й и 74-й стрелковых дивизий, поддержанные танками, артиллерией и авиацией, форсировали реку Крома и 5 августа овладели сильно укрепленным городом Кромы.

Войска корпуса продолжали преследовать врага.

Минули десятилетия после тех героических дней, но я никогда не забуду наших бойцов и командиров, которые показали изумительную храбрость как в обороне, так и в наступлении. Смелость и мужество в борьбе с врагом проявили рядовые Клименко и Решетник, сержанты Грачев и Захаров, старший сержант Дубин, комсорг полка Филимонов. Я до сих пор восхищаюсь командиром полка майором Сухарниковым, который в боях под Курском показал личное мужество, сочетавшееся с высокими организаторскими способностями, подлинным офицерским мастерством.

Наши воины были сильнее стали. Воспитанные Коммунистической партией, преданные Родине, воинскому долгу, они вписали своими подвигами золотую страницу в историю Великой Отечественной войны.

---

С.М. Кривошеин. Генерал-лейтенант, Герой Советского Союза.

(С.М. Кривошеин в период Курской битвы был командиром 3-го механизированного корпуса).

В боях под Яковлево.

(Страницы из дневника)

7 июля 1943 года. Третий день противник, несмотря на огромные потери, рвется вдоль шоссе к Курску. Успехи его невелики, но и положение частей нашего 3-го механизированного корпуса не из легких. Начальник разведки майор Андриако доложил, что вражеские танки стремятся с северо-востока обойти Яковлево. На этом направлении я выдвинул 49-ю танковую бригаду полковника А. Ф. Бурды и батальон мотострелков от А. X. Бабаджаняна. Сам выехал на левый фланг.

Наблюдательный пункт танковой бригады. Полковник Бурда, стоя в окопе, через бинокль осматривает местность, следит за передвижением своих подразделений.

— Что происходит, Александр Федорович?

— Ничего особенного, товарищ генерал. На участке соседа головные танки противника пытаются форсировать реку Ворсклу. Выслал туда первый батальон капитана Федоренко, чтобы не допустить фашистов. Два других батальона предлагаю расположить на высотах возле поселка Красные Поляны. Сбросим врага в реку.

— Хорошо. Но будет лучше, если на высотах оставить один танковый батальон, а другой направить к деревне Большие Маячки.

— Будет выполнено.

Комбриг, отдав приказ, передает мне листовку:

— Только что разведчики принесли. Воззвание Гитлера. Если интересно, прочтите.

— Давайте. Пригодится.

Но тут же забыл о ней. Надо помогать танкистам полковника Бурды. К селу Покровке направил противотанковый дивизион, приказал всей корпусной артиллерии подготовить огонь по окраине Покровки и рубежам восточнее этого села…

— Леопард слушает.

(Разговор иносказательный.)

— Как, мыши хвост не отъели?

— Пока больше мы едим. Достал из кармана (резерва) Бурду. Держимся на рубеже воды. Не отойдем.

— Хорошо. Держитесь хоть зубами. Направил к тебе Леонова от Алеши (генерала Гетмана, 6-й танковый корпус). Пейте чай вместе.

— За помощь благодарю. — И добавляю открытым текстом: — Подкиньте артиллерии на левый фланг, чай будет крепче!

— Вызывайте огонь по конкретным целям.

— Ясно!

— Жду докладов через каждый час. Вопросы есть? До свидания…

В бинокль хорошо видно, как танки Бурды обтекают высоту и спускаются к Большим Маячкам. Машины первого батальона уже скрылись в дымящихся развалинах Покровки. Танки противника проникли в лощины и перелески восточнее Яковлево, по этому району сделала огневой налет корпусная артиллерия. Вражеская атака застопорилась. Но вот в воздухе появилась большая группа самолетов противника, они начали бомбить, и я снова увидел немецкие танки, показавшиеся на перекатах. Впереди — «тигры». Наши танкисты и артиллеристы встретили машины врага плотным огнем прямой наводкой и с закрытых позиций. Черные фонтаны вздыбленной взрывами земли и дыма покрыли высоты, свист бронебойных болванок и осколочных снарядов наполнил воздух; перед атакующими возник вал огня и стали. Запылало несколько головных танков противника, горели и «тигры», которых фашисты объявили неуязвимыми.

Но напряжение боя не снижается. Немецкое командование вводит в бой новые группы танков. Они упорно атакуют позиции нашей 49-й танковой бригады, рвутся к Яковлево, Большим Маячкам, стремясь выйти на оперативный простор и двигаться к Обояни.

Части 3-го механизированного корпуса стойко обороняют этот рубеж. Наша задача: не подпустить врага, нанести ему под Яковлево сокрушительный удар. На наблюдательный пункт комбрига Бурды поступают краткие донесения о ходе боя. Вижу, он чем-то взволнован.

— Товарищ генерал, — говорит Бурда, — что-то замолчал Федоренко. Не отвечает на вызовы. Хочу проскочить к нему.

— Пошлите офицера связи.

— Посылал, но не возвращаются. Поеду сам. Разрешите?

Я смотрел на комбрига и думал: «Эх, Саша, Саша! Неугомонная шахтерская душа!» Молча кивнул головой, и полковник Бурда побежал к своему танку…

Командир роты комсомолец Георгий Бутов разместил свои танки под прикрытием сгоревших домов и развалин села Покровки. Здесь же расположились артиллеристы, бронебойщики и стрелки. «Тигры» спускаются с безымянной высотки, что восточнее озера. До них не более километра. «Не стрелять, — решает Бутов, — не обнаруживать себя преждевременно». Но наводчик соседнего танка все же не выдержал, открыл огонь. С немецкого самолета заметили вспышки выстрелов, и серия бомб обрушилась на окраину села. Когда немного рассеялись пыль и дым. Бутов увидел впереди «тигра», на борту которого был изображен зверь в прыжке. Бутов навел пушку под срез башни, и после третьего снаряда танк запылал. Подожгли еще один танк и, укрываясь за развалинами, внезапно ударили по атакующим.

Неподалеку от танка Бутова в глубоком окопе расположился бронебойщик Иван Зинченко. В его направлении двигалась «пантера». Она подошла к рассеченному снарядами дубу.

500 метров. Токарь из Белой Церкви Иван Зинченко привык рассчитывать точно. Когда «пантера» стала разворачиваться, бронебойщик ударил по каткам, перерубленная гусеница разостлалась по земле, танк закрутился на месте. Еще два выстрела — и «пантера» задымилась. Но из-за нее показалась другая и двинулась прямо на гвардейца. Зинченко быстро убрал ружье в окоп и лег на него. По брустверу пролязгали гусеницы, комья земли присыпали бронебойщика. Когда он вскочил, немецкий танк был уже далеко. Зинченко начал стрелять, но рядом грохнул взрыв. На мгновение ослепило, выбило из рук ружье. В боку нестерпимая боль. Перед глазами новый вражеский танк… Комсомолец Зинченко, схватив связки гранат, пополз навстречу…

На следующий день в газете «На разгром врага» были напечатаны стихи поэта Антона Шмигельского:

   Взметнулся столб огня, невидимо багровый, 
   Как будто бы не взрыв разрушил вражью бронь, 
   А сердце храбреца, наполненное кровью, 
   Сжигающей врага сильнее, чем огонь.

…В корнях вывороченного дуба замаскировался снайпер Курбанчангилиев. Вся бригада знала его как мастера меткого выстрела. В бою у села Покровки Курбанчангилиев довел число зарубок на прикладе своей винтовки до 166…

До самой темноты шел жестокий бой на левом фланге корпуса, но танки и пехота гитлеровцев не дошли до Яковлево и Больших Маячков. Враг был остановлен на буграх и в перелесках. Большую роль в этом успехе сыграли подоспевшая бригада подполковника Леонова и артиллеристы…

Летняя ночь коротка, а забот и работы много. Надо восстановить разрушенные окопы, пополнить боеприпасы, свести в роты поредевшие батальоны. Офицеры штаба корпуса в частях. Я снова направился в бригаду полковника Бурды. Перед этим подписал наградной лист на комбрига. В нем говорилось: «…Настойчиво ищет новые способы уничтожения врага с наименьшими для себя потерями; в решениях и действиях инициативен. Лично безгранично храбр (за два года войны уничтожил 17 танков, 23 пушки и миномета, до 300 гитлеровских солдат и офицеров). Под его разумным и грамотным руководством части наносят врагу большие потери, особенно отличилась 49-я танковая бригада в боях под Яковлево. Вполне достоин и заслужил высокое звание Героя Советского Союза».

Под стать своему комбригу — командиры подразделений и бойцы. Многие из них сражались вместе с полковником с самого начала войны.

Вот командир роты гвардии лейтенант Стороженко, которому довелось воевать на земле родного края. Его подразделение в тот день подбило и сожгло 29 танков, из них 7 «тигров».

Об этом боевом успехе писала наша газета: «Гвардии лейтенант Стороженко поставил роте задачу: встретить немцев огнем из засад, остановить их и стоять насмерть на рубеже. После адской бомбежки 100 немецких танков атаковали участок, на котором стояла рота. Наши танкисты, соблюдая строгую дисциплину огня, подпустили немцев на ближние дистанции. Первым дал выстрел Стороженко. За ним обрушили свои снаряды на фашистов и остальные наши экипажи. Несколько раз пытались немцы прорваться, но всякий раз танки Стороженко преграждали им путь. Командир роты лично уничтожил в этом бою 9 вражеских танков».

…Вижу: из танка комбрига узкой полоской выбивается свет. Заглядываю. Механик-водитель Иван Собровенко только что закончил письмо. Показывает мне.

«Дорогой друг и верный товарищ Васенька!

Шлю привет с курского раздолья. Наверное, ты один из молодых мужиков остался в родной Звенигородке. Не подумай, что пишу это в укор. Все знают, что ты потерял ногу, когда выхватил из-под паровоза маленькую Лидочку.

Уже несколько дней мы находимся в жарких боях. Сегодня на своем танке и я сводил с гитлеровцами счет. Командир у меня вроде Чапаева, только без усов, в бою всегда первый.

Сегодня в одном месте получилась неустойка. Одна рота стала отходить. Александр Федорович Бурда (мой командир) был вынужден выскочить из танка — радиосвязь, что ли, нарушилась. Он лично завернул несколько машин, а меня послал нагнать остальных для того же. Когда восстановили порядок — снова в бой. Замаскировались в развалинах. Александр Федорович из засады подбил вражеский танк, а когда сменили позицию, мы подожгли еще три машины. Две болванки попали в наш топливный бак. Бурда продолжал стрелять из горящего танка, пока пламя не охватило его комбинезон. Выскочил, стал кататься по земле. Мы с башнером сорвали с него тлеющую одежду. «Ничего, друзья, — сказал командир, — с шахтерами и не такое бывало». Но тут немецкие автоматчики пошли в контратаку.

— За мной, товарищи! — крикнул Бурда. Поднялись все.

Так закончился день 7 июля 1943 года. Но отдыхать не придется: надо готовить к бою новый танк».

Ни я, ни механик-водитель Собровенко тогда не думали, что встретимся в Москве на традиционном сборе ветеранов 3-го гвардейского Прикарпатского, Берлинского Краснознаменного ордена Суворова механизированного корпуса. Это произошло 2 мая 1965 года.

После крепких солдатских объятий Иван Ефимович рассказал, что после войны работал директором средней школы в Оренбургской области.

— Обзавелся семьей?

— А как же! Еще какой! Жена, два сына — полный танковый экипаж. Старший заявляет, что обязательно будет танкистом…

Перед сражением на Курской дуге в нашу 7-ю гвардейскую танковую бригаду пришло пополнение. Прибыл и взвод танков восемнадцатилетнего лейтенанта В. Шаландина. На машинах блестели никелированные пластинки с надписью: «Воинам-комсомольцам от комсомольцев завода. Беспощадно истребляйте немецких фашистов!»

Вольдемар Шаландин — невысокого роста, ладно сбитый, с румянцем на открытом приятном лице. Он выделялся среди молодых лейтенантов строевой выправкой и примерной исполнительностью. Танковый взвод Шаландина был лучшим по боевой подготовке в комсомольской роте старшего лейтенанта В. Бочковского.

…Поле боя перед обороной гвардейцев все больше и больше покрывалось горящими фашистскими танками, многие из них прорвались вплотную к нашим позициям. Взвод лейтенанта Шаландина закопался на левом фланге бригады. Несколько впереди танков — стрелки старшего лейтенанта Бочарова, а чуть в стороне — орудия младшего лейтенанта Артюшина.

— Вижу фашистские танки у дерева, что в 1500 метрах, — докладывает заряжающий сержант Зеленин.

— Из лощины показалось десять танков, — громко кричал механик-водитель старший сержант Кустов.— Подходит еще много.

— Вижу, Костя ударь по этим танкам, — просит Шаландин артиллериста.

Несколько фашистских машин загорелось. Внимательно следя за вражескими танками, Шаландин определяет расстояние: 1000 метров, 800…

— Танки противника подпустить на 400 метров до ориентира № 3. Огонь по моему сигналу — красная ракета, — передан приказ по радио.

Головной «тигр», которого наметил себе Шаландин, стреляя из пушки и пулемета, приближался к ориентиру. В перекрестье прицела попали гусеницы и борт. На мгновение он исчез в дыму, затем появился вновь. Выстрел! Еще выстрел! По броне «тигра» побежало пламя.

Подбив на этой позиции двух «тигров», Шаландин скрыто перевел машину на запасную. Все больше горящих фашистских танков, но и наши тоже выходят из строя. В перекрестье мелькнула, объятая пламенем, машина лейтенанта Духова. Экипаж покидал танк через десантный люк.

— Товарищ лейтенант, горит танк Литвинова!..

Умело маневрируя, Шаландии, оставшись один на позиции взвода, подбил еще два танка, но и его «нашла» болванка «тигра», пробившая бак с горючим. На горящем танке ринулся в последнюю атаку комсомольский экипаж Шаландина и до тех пор утюжил пехоту в серо-зеленых мундирах, пока не взорвался боекомплект.

К концу дня на место боя пришли командир комсомольской роты старший лейтенант Бочковский, заместитель по политической части капитан Титков. Останки героев похоронили здесь же, на безымянной высоте.

Вот скупые строчки из полевой книжки лейтенанта Г. И. Бессарабова:

«День 6 июля прошел в таком страшном бою, что сам не верю, почему до сих пор живой. Соколов уничтожил «тигра» и Т-4, Шаландин — 2 «тигра» и 2 средних. Молодец!

Можаров — 2 «тигра».

Я — два средних.

7 июля командовал группой в 4 танка. Хорошо окопались, сделали запасные. Долго ждать не пришлось. Из лощины сначала показались длинные пушки, потом «тигры». В изображении тигра на броне мне увиделся сам Гитлер с раскрытой зубастой пастью. От злости чуть не задохнулся. Ударил бронебойными. Танк задымился… Ударил по второму и сменил позицию.

Малороссиянов подбил 3 «тигра». Опять меня перегнал. Поехал на заправку. Вернулся. Метрах в ста из-за развалин показался «тигр». Ударил несколькими снарядами. Он загорелся, но успел поджечь танк Малороссиянова. Подвернул к его машине, забрал экипаж и отвез на командный пункт. Вернулся. Поток снарядов и бомб не уменьшался до вечера».

Наши гвардейцы огнем и броней отстояли Яковлево, закрыли врагу дорогу на Обоянь и Курск.

---

М.А. Еншин. Генерал-лейтенант, Герой Советского Союза.

(М.А. Еншин в период Курской битвы был командиром 307-й стрелковой дивизии 13-й армии).

На обороне Понырей

Прорвав в суровых зимних условиях долговременную оборону противника, разгромив его крупные силы в блистательной операции под Касторной и освободив древний русский город Курск, войска Брянского и Воронежского фронтов покрыли себя неувядаемой славой. К марту 1943 года наступление частей Красной Армии, создавших Курский выступ, стало затухать, и со второй половины месяца наши войска перешли к обороне по всему фронту.

После ранения и трехмесячного лечения в госпитале я получил назначение в 13-ю армию Центрального фронта на должность командира 307-й стрелковой дивизии. 30 июня явился к командарму 13-й генералу Н. П. Пухову и в тот же день принял соединение. Дивизия находилась во втором эшелоне и, занимая армейский промежуточный рубеж, приводила себя в порядок.

После предварительной рекогносцировки назначенного нам участка обороны я отдал приказ в ночь на 3 июля по тревоге вывести дивизию для оборудования оборонительных рубежей. К этому времени мы уже были предупреждены о готовящемся наступлении противника.

В ночь на 5 июля весь командный состав был на своих наблюдательных пунктах, все подразделения и части — на своих позициях, все средства — в готовности. Началась наша мощная артиллерийская контрподготовка.

Мы ждали известий с главной полосы обороны от своих офицеров связи, находящихся в частях ведущей бой 81-й дивизии. Внимательно следили за ходом сражения. Утром послали вперед артиллеристов-разведчиков со средствами связи. С 12 часов помогали 81-й дивизии своим артогнем. Ее части упорно противодействовали превосходящим силам врага, оказывая ему стойкое сопротивление.

Но вот враг уже перед фронтом нашей обороны: 18 фашистских танков с пехотой прорываются к высоте и до 10 танков с двумя ротами автоматчиков появляются из района деревни Бузулук. Артогнем останавливаем противника: поддерживая части 81-й дивизии, наша артиллерия получила возможность пристрелять все направления возможных ударов гитлеровцев.

С утра 6 июля вражеское наступление возобновилось. Около 11 часов на мой наблюдательный пункт прибыл заместитель командарма 13-й генерал М. И. Глухов. Он передал приказ Н. П. Пухова: в случае выхода противника ко второй полосе обороны нашей 307-й дивизии любой ценой удержать занимаемые позиции и остановить его продвижение.

Приведя свои части в порядок и подтянув резервы, гитлеровцы с 13 часов вновь начали наступление, нанося главный удар в направлении Понырей вдоль железной дороги Орел — Курск. Атака за атакой двух пехотных дивизий и свыше 150 танков одновременно с севера и северо-запада продолжались до темноты. В 18 часов 30 минут 7 фашистских танков с пехотой ворвались на высоту, находившуюся на нашем правом фланге. Огнем артиллерии и стремительной контратакой батальона 1021-го стрелкового полка противник был отброшен за передний край.

Всей дивизии стал известен подвиг капитана С. А. Сукасяна. Ворвавшись на высоту, где на наблюдательном пункте находились раненный осколком Сукасян и радистка Барбузанова, фашисты пытались захватить их в плен. Вызвав по рации артиллерийский огонь на себя, капитан корректировал его до появления нашей пехоты. Уже без сознания он был вынесен с поля боя бойцами контратаковавшего батальона.

Самоотверженность солдат и офицеров, их упорство и стойкость в бою, отличный артогонь, бесстрашие артиллеристов, стрелявших по врагу прямой наводкой, смелые действия бронебойщиков обеспечили успех второго дня боя. Фашисты были остановлены, несмотря на то, что перед фронтом обороны нашей дивизии действовали их 86-я пехотная, 78-я штурмовая дивизии, 8-й, 13-й егерские батальоны и до 200 танков. Особенно большой эффект дали минные поля в районе Понырей: на них еще при первой атаке подорвались десятки вражеских танков.

В 6 часов 30 минут 8 июля, произведя за ночь перегруппировку и подтянув свежие силы, противник после часовой артиллерийской обработки нашей обороны перешел в атаку по всему фронту с севера и северо-запада. Вражеская авиация группами в 60—70 самолетов беспрерывно бомбила наши боевые порядки. Восемь ожесточенных атак предприняли фашисты. В 10 часов 30 минут двум батальонам вражеской пехоты с 50 танками удалось захватить северо-западную окраину Понырей, до роты солдат с несколькими танками прорвались в район совхоза «1 Мая», а мелкие группы вражеских автоматчиков проникли в центральную часть поселка Поныри. Решительными контратаками 1019-го и 1023-го полков 129-й танковой бригады, метким артиллерийским и минометным огнем к исходу дня противник был частью уничтожен и отброшен за передний край.

Еще более ожесточенные бои разгорелись 9 июля. На рассвете фашисты перешли в наступление по всему фронту дивизии. Вражеская пехота с танками вклинилась в западную и северную части Первых Понырей и в район совхоза «1 Мая», а до взвода вражеских автоматчиков овладели водонапорной башней у железнодорожной станции. С 7 часов 30 минут 1019-й и 1023-й полки при поддержке танков после артподготовки контратаковали фашистов. К 19 часам сопротивление врага было сломлено. Наши части восстановили положение в северной части Понырей и в районе совхоза «1 Мая». Однако, сосредоточив на этом участке до полка пехоты с танками, противник вновь овладел совхозом.

Наши наступательные операции в западной части Понырей успеха не имели. Свыше полка пехоты и около 100 танков противника сами предприняли ряд ожесточенных атак боевых порядков 1019-го полка, и одновременно несколькими подразделениями пехоты с 40 танками враг обрушился на позиции 1023-го полка.

Атаки фашистов, подерживаемые мощным артиллерийским огнем и авиацией, следовали одна за другой. Противник ворвался в северную и центральную части Понырей, на территорию совхоза «1 Мая».

Наши 1019-й и 1023-й стрелковые полки частыми контратаками восстановили, но опять потеряли рубеж в деревне Горелое.

В 19 часов 30 минут после короткой, но мощной артиллерийской подготовки мы снова перешли в контратаку. Противник бросил в бой свежие силы. С наступлением темноты он мелкими группами просочился в район железнодорожной станции.

Всю ночь внутри нашей обороны шел жаркий, кровопролитный, незатухающий бой. Еще с большей силой разгорелся он на рассвете и днем 10 июля. Только к 17 часам, сломив упорное сопротивление фашистов и нанеся им огромные потери, наши части овладели совхозом «1 Мая», поселком Горелое, районом больницы в северной части Понырей, высотой и, уничтожив вражеские подразделения в районе станции, снова восстановили положение. Последующие попытки противника атаковать наши позиции закончились полной неудачей с большими для него потерями.

Очередной выпуск фронтовой газеты «Красная Армия» был посвящен боям на нашем участке. Мужество и доблесть воинов дивизии ставились в пример. Это еще выше подняло дух наших солдат и офицеров.

Мы понесли большие потери, и в ночь на 11 июля нашу дивизию сменили соединения 18-го гвардейского стрелкового корпуса. С чувством исполненного перед Родиной долга мы передали им свою полосу обороны, обжитые наблюдательные пункты, пожелали успеха товарищам, готовящимся перейти в наступление, планомерно отвели в тыл свои подразделения для отдыха и пополнения.

За пять дней беспрерывных боев бойцами дивизии были отражены 32 массированные атаки фашистских танков и пехоты. Около 11000 убитых и раненых солдат и офицеров потерял в этих боях противник. 221 подорванный, подбитый или сожженный танк врага остался на поле боя, 7 самолетов сбили наши стрелковые подразделения. Кроме этого, было разбито и уничтожено огромное количество другой фашистской техники и вооружения.

В этих героических боях многие герои отдали свою жизнь за Родину. Вечная им слава и память!

Храбро сражались танкисты 129-й бригады полковника Петрушина, 27-го гвардейского танкового полка полковника Гнездилова, личный состав 5-й артиллерийской дивизии полковника Снегурова, артиллеристы-истребители танков полковника Сазонова, подполковника Козьмина, полковника Соболева, гвардейцы-минометчики 65-го полка.

Дивизионные и армейские саперы, невзирая на жестокий огонь и бомбежки, расставляли мины на танкоопасных направлениях, ночами восстанавливали эти заграждения: закрывали проходы, проделанные в них за день боя фашистами.

Работой саперов четко руководил дивизионный инженер майор Великанов. Неоценимую помощь в управлении боем оказывали мне ветераны дивизии — начальник штаба полковник А. А. Поляк и начальник оперативного отделения майор А. А. Коровайко.

Когда телефонная связь нарушалась (а это случалось очень часто), мы переходили на радио, а тем временем наши славные связисты, не обращая внимания на непрерывные разрывы снарядов и мин, восстанавливали обрывы.

Отлично, с большим знанием дела управляли артиллерийским огнем командир 5-й артиллерийской дивизии прорыва РВГК полковник А. И. Снегуров и командующий артиллерией дивизии полковник П. Н. Перелыгин. Особенно большое мужество и военное мастерство проявили командиры 1019-го полка полковник А. Ф. Цуканов, 1023-го — полковник Е. Е. Шеверножук и 1021-го — полковник И. Ф. Горбунов. Ни атаки превосходящих сил, ни временная утрата части занимаемых позиций, ни губительный огонь и бомбовые удары врага не могли поколебать у них решимости добиться победы. Солдаты и офицеры, следуя примеру своих командиров, также проявляли смелость и стойкость.

Взвод лейтенанта Вернадского, отражая атаку 20 танков с десантом, подбил из ПТР и зажег бутылками с горючей смесью 4 фашистские машины, отразил атаку и уничтожил часть десанта. Истребитель танков Ивнин, подпустив вплотную вражеские танки, сжег два из них бутылками с горючей смесью. Подносчик патронов Жук, выручая командира в рукопашном бою, уничтожил трех вражеских солдат. Расчет орудия сержанта Дедеркина с наводчиком сержантом Середенко, рядовыми Пийрякиным и Савинцовым четыре часа сражался с танками и пехотой, подбил и сжег 15 из них, уничтожил и вывел из строя много солдат врага.

Бронебойщики Николай Дианов и Петр Марченко подпустили «тигр» на близкую дистанцию, зажгли его из ПТР и уничтожили экипаж. Коммунист рядовой Говорелюк, отражая атаки, уничтожил из ручного пулемета несколько десятков фашистов.

Старший сержант Попов, следуя с донесением, был окружен вражеской группой, но гранатами и огнем из автомата уничтожил 10 фашистов, расчистил себе дорогу и выполнил приказ в срок. В контратаке сержант Зинченко штыком и прикладом истребил 12 фашистов. Капитан Лутов бутылкой с горючей смесью поджег «тигр». Комвзвода старшина Хвелидзе только при отражении одной атаки из автомата уничтожил отделение вражеских солдат. Бронебойщик Валиев, окруженный фашистами, гранатами и огнем ПТР уничтожил 6 человек и прорвался к своим.

Наводчик станкового пулемета Рукавицын уничтожил 35 фашистов, атаковавших наше подразделение с фланга. Исключительный мастер пулеметного огня, снайпер-пулеметчик Студенников за время боев уничтожил до 150 фашистов.

Сержант Мурзин сбил из ПТР «Мессершмитт-109», ездовой Свиридов бронебойно-зажигательной пулей из винтовки сбил самолет-разведчик, а пулеметчик сержант Гриблев из трофейного зенитного пулемета — «Мессершмитт-109».

С исключительной доблестью сражались огневые расчеты нолковой батареи капитана Малинина: они подбили и сожгли несколько десятков танков, уничтожили много вражеской пехоты. Капитан Малинин, командиры взводов Назаренко и Никитин не один раз сами становились к орудиям, прямой наводкой уничтожая фашистские танки и автоматчиков. Командир орудия ефрейтор К. А. Зуев, удостоенный звания Героя Советского Союза, отражая многочисленные атаки, лично подбил свыше 10 танков врага и уничтожил до 350 фашистов.

Орудийные расчеты нашего 365-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона, вооруженного лишь 45-миллиметровыми орудиями, стойко держались на своих позициях, нередко гибли под гусеницами вражеских танков, но не отступили ни на шаг, а когда выбывало из строя орудие, пускали в ход противотанковые гранаты и личное оружие. Старший сержант Михайлюк и наводчик Токарев, отражая атаку 30 танков, геройски погибли, но не отступили.

В двух дивизионах 540-го артполка, оборонявшихся в районе поселка Горелое, осталось всего 12 орудий. Попав в окружение, они два часа вели неравный бой, отражая атаки 30 танков и автоматчиков противника. Командир орудия сержант А. Д. Сапунов и наводчик, оставшись вдвоем из всего расчета, подбили 3 тяжелых танка. Они геройски погибли у разбитого орудия… Самоотверженно работал медицинский персонал дивизии, в подавляющем большинстве женщины. Под непрерывным огнем, не ожидая затишья, выносили они с поля боя раненых бойцов и офицеров, оказывали им первую помощь и эвакуировали в тыл.

Так, санинструктор Григорьева только в одном бою вынесла из-под огня 11 тяжелораненых солдат и офицеров с их оружием. Изумительную храбрость проявили командиры санитарных рот 1019-го полка — кавалер ордена Красного Знамени старший лейтенант медслужбы Дроздова, старший лейтенант медслужбы Тамара Линник, а также многие другие. Когда в район пункта медпомощи 1019-го полка прорвались вражеские танки, весь состав санроты выносил раненых из загоревшихся помещений в укрытия и вместе с пехотой отражал атаку врага.

Старший врач полка капитан Ломовцев беспрерывно находился в боевых порядках, помогая батальонным пунктам. Хирурги С. Я. Евченко и другие в течение пяти суток почти не отходили от операционного стола, не прекращая работу даже при артналетах и бомбардировках.

Выдержать небывалый по мощности натиск врага и победить в таких боях, как в районе Понырей, могли только советские воины, беспредельно преданные своей Родине, обогащенные опытом двух лет Великой Отечественной войны.

---

В.А. Карвялис. Генерал-майор.

(В.А. Карвялис в период Курской битвы был командиром 16-й Литовской стрелковой дивизии 48-й армии).

Впереди — Литва

По решению Государственного Комитета Обороны СССР в конце 1941 года в Горьковской области в составе войск Московского военного округа началось формирование 16-й Литовской стрелковой дивизии.

Костяк ее составили советские и партийные работники, рабочие, крестьяне и интеллигенция Литовской ССР, эвакуировавшиеся в начале войны в глубь Советского Союза, солдаты и офицеры 29-го стрелкового территориального (литовского) корпуса, молодые офицеры, только что окончившие Вильнюсское пехотное училище, литовцы, с давних пор проживавшие в других советских республиках, литовцы — воины других частей Советской Армии.

Среди будущих воинов дивизии были коммунисты и комсомольцы, уже сражавшиеся в первые дни войны с немецкими фашистами. В соединении активно работали ветераны гражданской войны комбриг Ф. Жемайтис, бригадный комиссар И. Мацияускас, полковники И. Жибуркус. К. Стасюлис, подполковник С. Сташкевич, майор И. Соблис, политработники В. Толкявичюс, Б. Мажейка, В. Дильман, А. Мичуда и др. Прибыла в дивизию большая группа старших офицеров бывшей литовской народной армии: генерал-майор В. Карвялис, полковники А. Шуркус, В. Киршпнас, А. Урбшас, Б. Гертус, А. Гудялис, подполковник В. Мотека, офицеры П. Петронис, А. Станислововичюс, Б. Битинайтис и много других.

ЦК КП Литвы послал в дивизию свыше 300 ответственных партийных, комсомольских и советских работников, в том числе 11 членов и кандидатов в члены ЦК (К. Прейкшас, М. Шумаускас, Ф. Беляускас, А. Кондратас, П. Олека, А. Петраускас, И. Ядогальвис и другие).

Командиром дивизии был назначен генерал-майор Ф. Жемайтис, комиссаром — бригадный комиссар И. Мацияускас, заместителем по строевой части — генерал-майор В. Карвялис (с 22 апреля 1943 года командир дивизии), начальником штаба — полковник В. Киршинас (с 22 апреля 1943 года — полковник Урбшас), командующим артиллерией дивизии полковник И. Жибуркус, начальником политотдела — М. Шумаускас, а затем майор Ф. Беляускас.

В состав соединения входили 156, 167, 249-й стрелковые полки и 224-й артполк, батальон связи, саперный батальон, противотанковый дивизион, минометный дивизион, учебный батальон и другие подразделения. В период формирования дивизии во всех ее частях и подразделениях были созданы первичные партийные и комсомольские организации. Коммунисты и комсомольцы, ряды которых постепенно увеличивались, помогали политическому росту своих беспартийных товарищей. Этому способствовала и дивизионная газета «Родина зовет».

…В ночь с 4 на 5 июня 1943 года дивизия, заняв отведенные ей в первом эшелоне 48-й армии оборонительные рубежи, приступила к их совершенствованию. Днем и ночью сооружали дополнительно траншеи, ходы сообщения, блиндажи, улучшали маскировку, устанавливали новые минные поля, строили противопехотные заграждения и противотанковые препятствия, укрытия, землянки, наблюдательные пункты, готовили запасные гнезда для пулеметов и огневые позиции для орудий. К началу июля полоса обороны дивизии была оборудована полностью. По траншеям и ходам сообщения можно было пройти с тыла до переднего края и к соседям.

Были внесены поправки в систему огня из всех видов оружия. Артиллерия дивизии своим огнем постоянно беспокоила противника.

С 9 по 17 июня в дивизии находились первый секретарь ЦК Коммунистической партии Литвы А. Снечкус и председатель Президиума Верховного Совета Литовской ССР Ю. Палецкис. Они побывали в подразделениях, находящихся на переднем крае обороны, беседовали с солдатами, сержантами и офицерами, интересуясь их жизнью, вселяя уверенность в победе над врагом.

18 июня дивизию проверял командующий войсками Центрального фронта генерал К. К. Рокоссовский. Он дал ряд указаний, уделив особое внимание левому флангу дивизии.

25 июня 156-й стрелковый полк силою двух рот, взводом пеших разведчиков полка и двух отделений саперов, поддержанных артиллерийским и минометным огнем, организовал разведку боем с целью овладеть высотой. Разведотряд ворвался в траншеи противника. Захваченного в плен гитлеровского ефрейтора и документы убитых немедленно отправили в тыл. Завязался бой в ходах сообщения, окопах, дзотах, блиндажах и землянках. Однако противник при поддержке сильного огня контратаковал разведотряд, и тот был вынужден отойти. Во время боя было уничтожено до 200 гитлеровцев.

При захвате высоты с небывалым мужеством действовал артиллерист Богуслаускас, выкативший орудие на открытую позицию и прямой наводкой расстреливавший фашистские огневые точки. Меткими выстрелами он уничтожил наблюдательный пункт и несколько вражеских пулеметов. Связист Краулайтис с катушкой провода за спиной и телефонным аппаратом шел в цепи атакующих. Осколком мины он был ранен, но тянул провод до тех пор, пока его, ослабевшего, без сознания, подобрали санитары.

Исключительный героизм проявили командир взвода пешей разведки 156-го полка молодой коммунист лейтенант В. Бернотенас и парторг А. Кудла. Будучи тяжело раненными, они не оставили поле боя, продолжая руководить подразделением. Кудла погиб смертью храбрых, а Бернотенас семь суток находился в нейтральной зоне и полз к своим, пока, наконец, у самого переднего края не был подобран нашими бойцами.

Участников разведки наградили орденами и медалями, а В. Бернотенасу присвоили звание Героя Советского Союза. Это был первый Герой Советского Союза в Литовской дивизии.

5 июля началось одно из крупнейших сражений Великой Отечественной войны — Курская битва, в оборонительных боях и в контрнаступлении которой бессменно участвовала 16-я Литовская стрелковая дивизия.

Ранним утром по фронту и на всю глубину обороны нашего соединения гитлеровская артиллерия и минометы открыли сильный огонь. Около 120 самолетов непрерывными заходами бомбили передний край нашей обороны. После часовой артиллерийской и авиационной подготовки пехота противника в сопровождении большого количества новых танков — «тигров» и «пантер» — и штурмовых орудий «фердинанд» перешла в наступление, нанося удар на участке 167-го стрелкового полка и в стык между ним и 156-м стрелковым полком. Особенно сильным был удар противника в стык 167-го стрелкового полка с соседом слева — 8-й стрелковой дивизией 13-й армии.

Утром противнику удалось ворваться на передний край левого фланга 167-го стрелкового полка, но к 12 часам нашими контратаками враг был отброшен на исходный рубеж.

При повторной атаке противнику удалось вклиниться в расположение батальонов первого эшелона 167-го полка и потеснить правый фланг 8-й стрелковой дивизии. Бои приняли ожесточенный характер. Возникла угроза прорыва гитлеровцев на стыке двух армий — 48-й и 13-й.

Наши бойцы упорно отражали все атаки гитлеровцев. Своим огнем они отсекали пехоту противника от танков, а танки уничтожали гранатами и бутылками с горючей смесью. Когда группа фашистских танков прорвалась к огневым позициям 224-го артполка, которым командовал майор П. Петронис, артиллеристы, ведя огонь прямой наводкой, подбили несколько из них, а остальные вынудили повернуть обратно.

Ввиду создавшейся угрозы левому флангу командир дивизии использовал 249-й стрелковый полк, находившийся во втором эшелоне, для занятий отсечной позиции фронтом на юг к соседу; одновременно вторые эшелоны 167-го и 156-го полков контратаковали ворвавшихся гитлеровцев и к 16 час. 30 мин. восстановили прежнее положение.

Последующие атаки гитлеровцев успеха не имели. Подразделения 167-го стрелкового полка под умелым командованием полковника В. Мотека упорно и мужественно отражали попытки врага просочиться в наши боевые порядки, нанося ему большие потери. Отлично действовали и артиллеристы дивизии, которыми руководил полковник И. Жибуркус.

За весь день пехота противника при поддержке танков и авиации пять раз атаковала боевые порядки 167-го стрелкового полка, но к 23 часам положение на участке этого полка сохранилось без изменений. В ночь с 5 на 6 июля части дивизии закрепились на восстановленных позициях, пополнили боеприпасы, подобрали и эвакуировали раненых, подготовились к отражению предстоящих атак гитлеровцев.

6 июля в 4 часа утра гитлеровские автоматчики с танками предприняли атаку на участке 167-го стрелкового полка, но эта атака, как и последующие, была отражена. Целый день вражеские самолеты группами висели над полком и соседней (слева) 8-й стрелковой дивизией, сбрасывая бомбы, а артиллерия и минометы противника вели массированный огонь по нашим боевым порядкам.

В оборонительных двухдневных боях 5 и 6 июля на северо-восточном фасе Курского выступа 16-я Литовская стрелковая дивизия, успешно отразив ожесточенные атаки гитлеровцев, в течение второго дня боев восстановила свои позиции, не дав врагу прорваться в стык двух наших армий, выйти в тылы правого фланга 13-й армии.

Противнику был нанесен большой урон: уничтожено до 2300 солдат и офицеров, подбито 5 танков, сбито 12 самолетов, уничтожено 5 тяжелых и несколько десятков легких пулеметов, противотанковых орудий, 6 автомашин, подавлено 9 артиллерийских и 2 минометные батареи, 4 шестиствольных миномета, 3 тяжелых пулемета, разрушено 4 наблюдательных пункта, захвачено 16 пленных, 6 орудий, несколько десятков пулеметов, 24 автомашины и много пехотного оружия.

За эти бои Верховный Главнокомандующий, командующие войсками Центрального фронта и 48-й армии объявили благодарность нашей дивизии. Командование, свыше двухсот офицеров, сержантов и солдат были награждены орденами и медалями.

Многочисленны примеры мужества, отваги, героизма, проявленных воинами дивизии в эти дни.

Автоматчик 3-й роты 167-го стрелкового полка Е. Сивеловас во время атаки гитлеровцев 5 июля, когда часть роты дрогнула и стала отходить, вместе с другими бойцами организовал отпор врагу. Потеряв до 70 человек убитыми и ранеными, фашисты залегли. Сивеловас лично уничтожил 9 гитлеровцев и вынес с поля боя миномет и ручной пулемет, за что был награжден орденом Красной Звезды.

Связист комсомолец Викторас Яценявичус, контуженный и раненный в бою 5 июля, в бессознательном состоянии оказался в плену у гитлеровцев. Фашистские бандиты допрашивали его, мучили, издевались, отрубили одну, потом другую руку, повесили головой вниз и сожгли. Однако мужественный связист не выдал военной тайны. Викторасу Яценявичусу посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Смело действовал лейтенант 167-го полка В. Каволюнас с группой в 40 автоматчиков. Во время контратаки на гитлеровцев, ворвавшихся в окопы батальона, он послал половину автоматчиков во фланг врага, а сам с остальными бойцами пополз по высокой траве к окопам. Первым бросившись в атаку, В. Каволюнас заколол финским ножом двух фашистов, а автоматчики забросали ручными гранатами остальных. В ожесточенном бою враг был выбит из окопов. Сам Каволюнас уничтожил девять гитлеровцев, в том числе офицера с тремя железными крестами. После боя В. Каволюнас был принят кандидатом в члены Коммунистической партии и награжден орденом Александра Невского.

Комсомолка Дануте Станелене в дни войны стала отважной пулеметчицей. Ее грозное оружие безотказно действовало в боях под Алексеевкой. Раненная, Дануте не выпускала пулемет из своих рук, метким огнем расчищая путь наступавшим. Выздоровев после ранения, она отказалась от отдыха и вернулась в строй. Дануте Станелене (ныне Маркаускене) награждена Орденом Славы трех степеней.

После 7 июля противник на нашем участке перешел к обороне. Дивизия вела разведку боем с целью захвата пленных, выяснения вражеской системы огня и обороны, проводила демонстративные наступательные действия, чтобы ввести противника в заблуждение и отвлечь его силы от соседней 8-й стрелковой дивизии.

12 июля началась Орловская наступательная операция.

16-я Литовская стрелковая дивизия в составе 42-го стрелкового корпуса 48-й армии Центрального фронта участвовала в контрударе 48-й и 13-й армий, а затем в контрнаступлении в направлении Кромы.

В течение 23 и 24 июля 167-й и 249-й стрелковые полки, наступая в направлении Богородицкое — Борисоглебское, форсировали реку Неручь и, преодолевая упорное сопротивление противника, в ночь на 25 июля вышли на северную и восточную окраины Борисоглебского.

К 27 июля части дивизии с боями подошли к большому, хорошо укрепленному населенному пункту Никольское. Этот узел сопротивления прикрывал переправы через реку Оку. Четверо суток шли ожесточенные бои. Наши подразделения несколько раз врывались на восточную окраину села, вели уличные бои. Но контратаками при сильной поддержке артиллерии и авиации противник выбивал наши части, и они снова отходили на исходный рубеж.

Бои за овладение Никольским продолжались 30 и 31 июля.

1 августа под давлением наших частей противник начал отходить, оказывая сильное сопротивление на промежуточных рубежах, но был отброшен за Оку. Части дивизии в течение 1—4 августа форсировали Оку и Крому. Отражая контратаки автоматчиков с танками, мы преследовали отходящего противника и к исходу дня 8 августа вышли на рубеж Верхняя Боевка — Троицкий — Хмелевая.

В течение 9—11 августа противник прикрывал свое отступление частыми контратаками при поддержке танков «тигр», штурмовых орудий «фердинанд» и ударов авиации. 11 августа части дивизии, продолжая преследование противника, вышли на рубеж Ивановка — Сосково.

В летнем наступлении (23 июля — 11 августа) 1943 года дивизия прошла с боями без перерыва свыше 100 километров, форсировала реки Неручь, Оку, Крому, громя на своем пути оборону врага, уничтожая его живую силу и технику.

Было освобождено 60 населенных пунктов, уничтожено до 1500 гитлеровских солдат и офицеров, 6 танков, 32 артиллерийских орудия, 16 минометов, 62 пулемета, много транспортных средств.

За боевые действия дивизии была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего и командующих войсками фронта и армий. 1817 солдат и офицеров наградили орденами и медалями.

В бою за Никольское 30 июля, когда гитлеровцы перешли в контратаку, часть наших подразделений отошла. Пулеметчик В. Лауринавичус, прикрывавший отход, заметил в подвале горевшего дома гитлеровского офицера, который целился в наших бойцов. Лауринавичус подкрался с гранатой и уничтожил его. Забрав документы, ордена и карты, герой-пулеметчик при наступлении наших частей присоединился к ним, а трофеи сдал командиру. За свой подвиг он был награжден орденом Славы III степени.

Командир взвода 249-го полка лейтенант П. Жалдокас в бою у деревни Рассыльной провел своих бойцов в обход через минные поля и первым ворвался в деревню. Так смелость и находчивость офицера помогли овладеть населенным пунктом.

Когда бойцы второго батальона 167-го стрелкового полка подошли к железнодорожной линии севернее Борисоглебского и были задержаны сильным пулеметным огнем, наводчик В. Багуцкас и заряжающий Неведомскис выдвинули свое орудие в кустарник и открыли огонь по пулемету. Через несколько минут он был подбит. Наши части перешли полотно железной дороги и атаковали деревню Карачево.

Дорога на подступах к реке Оке у поселка Ивановского была тщательно заминирована. Саперы ефрейтор Р. Свидорскис и рядовой Е. Полубецкас, несмотря на минометный огонь, в течение трех часов разминировали эту дорогу. Они обезвредили 57 противотанковых и 114 противопехотных мин и открыли путь нашим войскам.

В четырехдневных боях за село Никольское отличился 3-й батальон 167-го стрелкового полка, которым командовал капитан А. Сипавичус. Когда бойцы ворвались во вражеские окопы, гитлеровцы открыли по ним сильный минометный и пулеметный огонь. Слева Сипавичус заметил приближавшегося противника. Он поднял подразделение в контратаку и сам впереди цепи бросился на врага. Фашистская пуля сразила героя, но батальон отомстил гитлеровцам за смерть своего командира: ворвался в северную часть села Никольское и, наступая, нанес противнику большой урон.

Смертью храбрых пал в бою за Никольское начальник артиллерии 249-го стрелкового полка капитан И. Максимайтис. Прямой наводкой он уничтожал гитлеровские огневые точки, расчищая путь нашим подразделениям.

Успешные боевые действия дивизии были отмечены Совинформбюро. «Слава героям боев за Родину! Бить немцев так, как советские герои Золотас, Каволюнас, Пацюс, Гужаускас», — писала фронтовая газета «Слово бойца» 9 июля 1943 года.

Наше соединение успешно выполнило поставленную задачу и на этом этапе закончило свои боевые действия освобождением деревни с символическим названием Литва.

Впереди были бои за освобождение белорусских сел и городов, за освобождение Советской Литвы и братской Советской Латвии.

---

Н.Д. Себежко. Полковник.

(Н.Д. Себежко в период Курской битвы был командующим артиллерией 95-й гвардейской стрелковой дивизии 5-й гвардейской армии).

Поверженный бастион.

После успешно завершенной операции под Сталинградом войска 66-й армии под командованием генерал-лейтенанта А. С. Жадова сосредоточивались в районе Скородное Курской области. В это время был получен приказ о преобразовании армии в 5-ю гвардейскую, а 226-й стрелковой дивизии, где я командовал артиллерией, — в 95-ю гвардейскую стрелковую дивизию.

К исходу 10 июля, когда стало известно о готовящемся ударе противника на Курск в обход Обояни, все соединения и части 5-й гвардейской армии уже были подтянуты в район Прохоровки для участия в готовящемся контрударе силами 5-й гвардейской танковой армии Воронежского фронта (К этому времени 5-я гвардейская общевойсковая армия из Степного фронта была передана Воронежскому).

Еще утром наша 95-я гвардейская стрелковая дивизия получила боевую задачу: занять оборону в полосе населенных пунктов Красный Октябрь, Михайловка с передним краем по северному берегу реки Псел, не допуская прорыва противника в северном и прохоровском направлениях.

В связи с тем, что входящие в наш корпус части 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии опаздывали с выходом в свою полосу западнее Прохоровки, дополнительным распоряжением командира корпуса полоса обороны 95-й дивизии значительно расширялась.

На рассвете 11 июля авиация противника группами по 6—25 самолетов начала свои штурмовые удары по боевым порядкам оборонявшейся впереди нас 183-й стрелковой дивизии, а на некоторых участках обороны — и по расположению нашего корпуса.

Часть дивизии «Мертвая голова», насчитывающая более 120 танков и до полка пехоты, перешла в наступление на узком участке фронта из района совхоза «Комсомолец» вдоль прохоровского шоссе. Прорвав оборону 183-й, враг вышел к переднему краю 95-й дивизии и попытался с ходу атаковать ее; завязался ожесточенный бой между вражескими танками и многочисленной артиллерией соединения.

В первой половине дня мы сумели успешно отбить несколько вражеских атак. В 14 часов после массированной авиационной обработки переднего края нашей обороны полк пехоты и 50 танков гитлеровцев атаковали левофланговый батальон 287-го гвардейского стрелкового полка. Несмотря на упорное сопротивление гвардейцев, врагу все же удалось потеснить подразделение и к 16 часам овладеть совхозом «Октябрьский».

Однако попытки противника развить успехи и продвинуться в направлении Михайловки окончились неудачей.

Не считаясь с потерями, гитлеровцы продолжали атаковать вдоль шоссе на Прохоровку и Прелестное, Петровку. Введя в бой еще до полка пехоты и 60 танков, они потеснили правый фланг 287-го полка и просочились к юго-восточной окраине Петровки. Для ликвидации прорыва были привлечены две батареи 233-го гвардейского артиллерийского полка. Ведя огонь прямой наводкой, они уничтожали фашистские машины, среди которых было шесть «тигров».

Положение на левом фланге нашего соединения было напряженным. Противник прилагал все усилия, чтобы прорваться к Прохоровке с запада. Учитывая сложившуюся обстановку, командование дивизии перебросило сюда свой резерв — роту автоматчиков и другие подразделения.

Чтобы ослабить наше сопротивление на этом участке, в 17 часов 30 минут рота гитлеровской пехоты, поддержанная 12 танками, попыталась форсировать реку Псел в районе поселка Красный Октябрь, но была отбита огнем и контратаками 290-го гвардейского стрелкового полка. В самый критический момент, когда танки приближались к его позициям, командир взвода 3-го батальона младший лейтенант С. X. Маркасян из противотанкового ружья подбил одну вражескую машину. Гитлеровцы открыли огонь из автоматов по отважному бронебойщику. Но несмотря на четыре ранения, Маркасян продолжал борьбу с наседавшими гитлеровцами и подбил еще один танк. На медпункт герой отправился только после окончания боя. К исходу дня гвардейцы 95-й дивизии в результате упорного сопротивления и контратак остановили продвижение противника на рубеже Михайловка — Прелестное, где и закрепились.

Ночью был получен приказ: с утра 12 июля войскам нашего корпуса перейти в наступление в направлении Грезное — Малые Маячки и к исходу дня овладеть населенным пунктом Покровка. Сдав свою оборону подошедшему 18-му танковому корпусу, мы вышли на исходные позиции и к назначенному сроку были в полной боевой готовности. Справа действовала 97-я гвардейская стрелковая дивизия, слева — 18-й танковый корпус 5-й гвардейской танковой армии.

В ночь на 12 июля противник сосредоточил западнее Прохоровки крупную группировку. Одновременно на северную окраину села Грезное гитлеровцы подтянули свыше 100 танков (из них более 30 тяжелых) и штурмовых орудий.

Наступило 12 июля. После 15-минутного артиллерийского налета 18-й танковый корпус перешел в наступление. Вначале оно проходило успешно, но в районе совхоза «Октябрьский» началось ожесточенное встречное танковое сражение, вошедшее в историю Великой Отечественной и второй мировой войны под названием Прохоровского.

…Перед рубежами обороны 95-й гвардейской дивизии в районах Красного Октября и Козловки противник начал сосредоточивать танки и штурмовые орудия, готовясь к атаке. В 12 часов, после мощной артподготовки, враг форсировал реку Псел. Развивая наступление севернее села Богородицкое, немцы прорвали фронт нашей обороны и в 13 часов 30 минут заняли важную высоту. Попытки вернуть ее успеха не имели, так как противник располагал большим преимуществом в силах и средствах.

Не добившись успеха в первоначальном ударе против 5-й гвардейской танковой армии в районе Прохоровки, фашистское командование ввело в сражение 11-ю танковую дивизию и танковую дивизию «Мертвая голова», нанося удар по обороне 33-го гвардейского стрелкового корпуса и правому флангу армии генерала П. А. Ротмистрова. Этот мощный удар частично приняла на себя и наша артиллерия. Если в полосе, где развернулось встречное танковое сражение, удельный вес боевых действий артиллеристов был незначительный, то здесь, на рубежах обороны они отражали основной удар наступающей бронетанковой группы врага. Завязался неравный бой. Части нашей дивизии, оказавшие упорное сопротивление, все же были несколько потеснены. Создалась угроза выхода противника на шоссе Карташевка—Прохоровка, то есть в тыл соседу слева. Наступил критический момент — кто кого? Сообразно сложившейся обстановке комдив 95-й бросил в бой с танками противника все наличные средства и резервы, роту автоматчиков и другие мелкие подразделения, а главное — всю артиллерию. Для стрельбы прямой наводкой был введен 233-й гвардейский артиллерийский полк (командир — гвардии майор А. Л. Ревин), а также 103-й гвардейский отдельный истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион (командир — гвардии майор П. Д. Бойко). Вся огневая мощь дивизии вступила в единоборство с фашистской пехотой и техникой.

Исключительный героизм проявил командир орудия 4-й батареи 233-го полка гвардии сержант А. Б. Данилов. Его орудие было атаковано 15 гитлеровскими танками. Артиллеристы подбили один из них, но от вражеского огня погиб весь расчет. Ранен был и Данилов. Осколки снарядов пробили щит, повредили колесо. Но коммунист Данилов продолжал сражаться. Росло число подбитых им «тигров». Прямым попаданием снаряда орудие было выведено из строя, а герой вторично ранен. К этому времени на подступах к огневой позиции уже замерло шесть «тигров». Несмотря на ранения, Данилов пробился сквозь вражеское кольцо, стал на место наводчика к другому орудию и продолжал бой.

За отвагу и мужество А. Б. Данилову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Умело командовал 5-й батареей гвардии старший лейтенант В. С. Карпович. В напряженный момент боя у одного орудия вышел из строя весь расчет, и оно замолчало. В. С. Карпович, заняв место наводчика, продолжал вести огонь и уничтожил два танка.

Командир орудия 4-й батареи гвардии сержант Войтюк стрелял до тех пор, пока не кончились боеприпасы. А когда смолкло орудие, забрасывал наседавшие танки врага бутылками с горючей жидкостью и противотанковыми гранатами.

Командир 3-го орудия этой же батареи коммунист гвардии старший сержант А. Ф. Дубовой заметил подходящие с фланга гитлеровские танки с пехотой и, внезапно открыв меткий огонь, уничтожил две вражеские машины.

В 8-й батарее был убит командир первого орудия. Его заменил командир взвода управления батареи гвардии лейтенант Б. П. Феоктистов. Он встал к панораме и продолжал вести огонь, пока не погиб. Пушка замолчала, но ненадолго; павших героев-артиллеристов заменил командир батареи гвардии лейтенант Н. П. Юрченко. Несмотря на ранение, он вел огонь до тех пор, пока «фердинанд» не раздавил орудие вместе с ним. Ценой своей жизни офицеры уничтожили четыре танка.

Мужественно сражались гвардейцы 3-й батареи (командир — старший лейтенант Чудин) 103-го отдельного истребительно-противотанкового артдивизиона. На его огневые позиции двигалось 26 гитлеровских танков. Первыми же снарядами гвардейцы подбили четыре из них. Остальные, ведя на ходу огонь из пушек и пулеметов, пытались взять батарею в «клещи» и уничтожить. Когда погибли наводчики, на их место стали офицеры: огонь оживших орудий с новой силой продолжал поражать вражескую технику. Лейтенант П. К. Машин лично уничтожил два танка противника. Всего за 12 июля огнем батареи было подбито и сожжено девять фашистских танков.

Велики были и наши потери, но противнику мы нанесли большой урон в живой силе и технике. Только в этом бою от огня нашей артиллерии он потерял 43 танка, в том числе 11 тяжелых.

На этом рубеже противник не прошел.

В то время, когда мы, ведя тяжелый бой, сдерживали натиск противника на южных скатах высоты, восточнее Карташевки к Остренькому подходила 24-я гвардейская танковая бригада, чтобы совместно с нашей дивизией контратаковать противника и отбросить его на южный берег реки Псел.

Договорившись о взаимодействии, пополнив боеприпасы, в 19 часов 30 минут мы перешли в контратаку. Противник открыл шквальный огонь из штурмовых орудий и танков, зарытых в землю. Преодолевая сопротивление врага, наши части настойчиво продвигались вперед.

Выйдя на рубеж южных окраин Веселого и Полежаева, части 95-й дивизии и 24-й танковой бригады снова попали под огонь танков, зарытых в землю, и были контратакованы мотоциклетным батальоном противника.

Особенно массированным оказался огонь вражеской артиллерии и минометов. Фашистская авиация непрерывно бомбила наши боевые порядки.

Отразив контратаки противника в трех километрах юго-восточнее Веселого, мы попытались овладеть высотой, но успеха не имели.

Весь следующий день прошел в атаках и контратаках. К исходу 12 июля был получен приказ закрепиться на занимаемом рубеже и перейти к обороне.

Нашим войскам предстояло ликвидировать белгородско-харьковский плацдарм и разгромить сосредоточенную там мощную группировку противника.

Немецко-фашистское командование придавало этому участку своей обороны исключительно большое значение, называя его «северным бастионом Украины». Поэтому, готовя плацдарм к длительной и упорной обороне, гитлеровские генералы сосредоточили на нем основные соединения 4-й танковой армии, усиленные танковыми дивизиями «Викинг», «Великая Германия» и другими.

Нашу дивизию усилили истребительно-противотанковым артиллерийским, тяжелым танковым и самоходным артиллерийским полками. Кроме того, нас поддерживали три полка и отдельная тяжелая гаубичная бригада. Общее соотношение сил и средств в полосе наступления дивизии было в нашу пользу.

В 5 часов утра 3 августа по общему сигналу началось артиллерийское наступление. Воздух дрожал от канонады. Подготовка атаки проводилась отдельными огневыми налетами в тесном взаимодействии с авиацией, которая группами по 12—18 самолетов непрерывно бомбила и обстреливала боевые порядки гитлеровцев, а также места сосредоточения их резервов и артиллерии. В расположении врага все было окутано черной пеленой дыма. Фашисты пытались укрыться в убежищах, но всюду их настигал огонь наших артиллеристов. Особенно мощным был последний пятиминутный налет, после которого фашисты долгое время не могли опомниться и не открывали огня.

В 7 часов 50 минут части дивизии при поддержке артиллерии, минометов и авиации перешли в атаку. Преодолевая сопротивление отдельных уцелевших вражеских огневых точек, наша пехота с танками и самоходно-артиллерийскими установками, действовавшими в ее боевых порядках, овладела первой, а затем второй и третьей траншеями противника. К 9 часам 30 минутам полки дивизии, продвинувшись вперед на два километра, полностью овладели первой позицией главной полосы обороны противника.

Для захвата второй командиры стрелковых полков ввели в бой резервы. Враг бешено сопротивлялся. Появилась его авиация и начала наносить бомбовые удары по нашим боевым порядкам. В 11 часов части нашего первого эшелона ворвались в расположение второй вражеской позиции и завязали ожесточенный бой в траншеях врага. Гитлеровцы беспрерывно контратаковали, но безуспешно.

Хуже было у соседей, особенно справа, где несколько отстал левый фланг. Создавалась угроза прорыва противника в тылы нашей дивизии. Учитывая обстановку, комдив 95-й ввел в бой второй эшелон. Это очень помогло соседу. Отразив контратаки противника, его части тоже начали продвигаться вперед.

На этом рубеже обогнали нас вначале передовые части, а несколько позже — основные силы 5-й гвардейской танковой армии и также устремились вперед. Казалось, что ввод в прорыв гвардейцев генерала П. А. Ротмистрова облегчит выполнение задач, поставленных перед нашей дивизией, и ускорит темп ее продвижения. Однако в результате сильного сопротивления, оказываемого противником на участке соседа слева, мы наступали очень медленно: к исходу дня наши части продвинулись только на 8 километров и вышли на рубеж южнее Яхонтово, где завязали бой за третью позицию вражеской обороны. Соседи справа и слева также вышли на этот рубеж.

Задачу первого дня наступления — совершить прорыв и обеспечить ввод в него 5-й гвардейской танковой армии — наши войска выполнили.

…Расширяя прорыв, 5-я гвардейская танковая вышла далеко к западу от Белгорода. Но это не означало, что сопротивление врага было сломлено. Стремясь любой ценой удержать в своих руках Белгород, немцы спешно подтягивали резервы. Особенно упорные бои происходили на тактически выгодных рубежах и в населенных пунктах.

В такой обстановке перед командованием нашей дивизии и всего корпуса возникла новая задача: отвлечь на себя подходящие резервы противника, лишить его свободы маневра, а также прочно прикрыть правый фланг Степного фронта с запада.

5 августа, сломив сопротивление противника на второй оборонительной полосе, части 95-й дивизии устремились вперед. Во второй половине дня мы перерезали железную дорогу Томаровка — Белгород. К этому времени стало известно, что гвардейцы 32-го стрелкового корпуса нашей армии ведут сильные бои по ликвидации томаровского узла сопротивления, а войска Степного фронта — за Белгород. Это сообщение вызвало еще больший наступательный порыв. К исходу дня мы вышли к шоссе Орловка — Белгород. К этому времени Белгород уже был освобожден.

Ликвидация этого основного узла сопротивления оказала решающее влияние на дальнейший ход наступления советских войск. Начался второй этап борьбы за белгородско-харьковский плацдарм.

Преодолевая сопротивление и контратаки противника, дивизия к исходу 7 августа вышла на рубеж Ольховатка — Микояновка. Мы были на подходе к тыловой оборонительной полосе фашистов, передний край которой проходил через Золочев, Казачью Лопань, Журавлевку и прикрывал северные подступы к Харькову.

Стремясь задержать наше наступление, гитлеровцы поспешно стягивали остатки своих разгромленных и в панике отходивших частей, а также различные подразделения и команды. Против нас была брошена и 3-я танковая дивизия.

На следующий день мы вплотную подошли к рубежу вражеской обороны и установили непосредственную связь с левофланговыми подразделениями 5-й танковой армии. Стало очевидным, что с ходу преодолеть тыловую полосу противника с крупным узлом сопротивления Казачья Лопань нам не удастся. Нужны были согласованные действия с танкистами.

В середине дня 8 августа развернулся ожесточенный бой. Обе стороны, понимая, что начались бои непосредственно за Харьков, проявляли крайнее упорство. Отдельные участки и объекты вражеской обороны по нескольку раз переходили из рук в руки. Особенно отличились в этом бою истребители танков майора Власенко и гвардии капитана Вакуленко.

Не считаясь с огромными потерями, враг делал отчаянные попытки удержаться, но не смог противостоять нашему наступлению, и к исходу дня части дивизии совместно с подразделениями 5-й гвардейской танковой армии овладели еще одним вражеским бастионом — Казачья Лопань.

Дальнейшее наступление дивизии на харьковском направлении было прервано. Мы получили приказ передать свой участок соседу слева и не позже 13 августа сосредоточиться для получения новой задачи в районе Сенное, в 10 километрах северо-восточнее Богодухова.

---

Г.А. Середа. Полковник.

(Г.А. Середа в период Курской битвы был командиром 267-го гвардейского полка 89-й гвардейской стрелковой дивизии 69-й армии).

Штурм белгородских позиций.

В середине апреля 1943 года 267-й гвардейский стрелковый полк, которым я командовал, находился во втором эшелоне 6-й гвардейской армии на белгородском направлении.

С курской землей наши воины породнились еще в трудном 1942 году, когда сражались под Старым Осколом, а с месяц назад мы вместе с танкистами очищали от фашистов восточный берег Северского Донца, освободив села Разумное и Дальние Пески. После короткого отдыха полк снова оказался на фронте.

Второй эшелон — это постоянная готовность, напряженный труд, непрерывная боевая учеба.

Нам было приказано оборонять восьмикилометровый участок между селами Кривцово и Киселеве. Штаб размещался в роще около населенного пункта Верхний Ольшанец. Командный состав полка был укомплектован в основном молодыми, но уже опытными офицерами, а большая часть личного состава получила в прошедших боях крепкую боевую закалку.

Мы основательно зарылись в землю: к началу летнего наступления фашистов полком было отрыто до 30 километров траншей и ходов сообщения. Наши роты и батальоны могли скрытно передвигаться по ним с правого фланга на левый. Были созданы противотанковые опорные пункты и узлы сопротивления, а перед всем фронтом обороны установлены сплошные проволочные заграждения и минные поля.

Ежедневно проводились тактические занятия рот, батальонов. Командиры учили воинов искусству не только обороняться, но также смело и стремительно наступать, уничтожать вражеские танки.

Фронтовые будни шли своим чередом. Как-то в конце мая в полк прибыл начальник политотдела дивизии подполковник Гордиенко. Он сказал мне:

— Приказом Народного Комиссара Обороны от 18 апреля 1943 года наша 160-я стрелковая дивизия преобразована в 89-ю гвардейскую.

В подразделениях проходили митинги, командиры поздравляли воинов, друг друга. В начале июня дивизии было вручено гвардейское знамя. Она с честью пронесла эту святыню по трудным дорогам войны. Была награждена двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова, получила наименование Белгородской и Харьковской. Пятидесяти ее солдатам и офицерам присвоено звание Героя Советского Союза. Приближалась битва на Курской дуге. Наш полк усилили танковым батальоном. Одна рота состояла из наших Т-34, а две были укомплектованы танками «Черчилль» и «валенталь». На боевом учении половина полученных по ленд-лизу танков «черчилль» и «валенталь» застряла в траншеях: по своим тактико-техническим данным они значительно уступали Т-34.

…Оборона нашего полка и дивизии проходила как бы в основании большого треугольника. На флангах висел противник, грозя окружением… Завязались напряженные бои. Тяжелые и средние танки фашистов непрерывно атаковали наши позиции, самолеты врага три-четыре раза подряд налетали на одну и ту же траншею. Но наш полк, не дрогнув, крепко оборонял участок Гостищево — Сажное.

Местность впереди просматривалась на 2—3 километра, подступы к нашему переднему краю на 400 метров были плотно прикрыты ружейно-пулеметным огнем, минометами и артиллерией. Это была мертвая зона, но враг стремился ее преодолеть во что бы то ни стало.

Особенно тяжелым был день 9 июля.

С насыпи железной дороги, где располагался мой наблюдательный пункт, отчетливо просматривались наши позиции. Второй стрелковый батальон капитана Галозина под селом Сажное отбивал атаки фашистской пехоты. Правее, около села и станции Гостищево, первый стрелковый батальон старшего лейтенанта Кемилова отражал удары вражеских танков.

…Четвертая атака. 18 бронированных машин движутся к позициям батальона. Истребители открыли огонь. Три танка уже окутаны пламенем, запылал четвертый, который поджег сержант Скибилев. Гвардеец со связкой гранат выскочил из окопа, и «карманная артиллерия» сработала очень точно. Но остальные танки противника, пройдя на большой скорости наши окопы, устремились к наблюдательному пункту полка. Я приказал командиру артиллерийского дивизиона майору В. С. Колпаку выдвинуть к станции две батареи. Артиллеристы встали на прямую наводку. Первым открыло огонь орудие сержанта Дениса Гусельникова и сразу же подожгло головной танк. Удар наших артиллеристов был неожиданным для противника. Потеряв еще четыре машины (одна подорвалась на минном поле), фашисты начали пятиться назад.

Гвардейцы уважали Д. С. Гусельникова, гордились им. До войны он работал бригадиром колхоза «Завет Ильича» Вереитиновского сельсовета Золотухинского района Курской области. Ему довелось освобождать родной край, пройти славным путем победителя и возвратиться домой Героем Советского Союза.

В 10 часов утра начальник разведки полка капитан Пахомов сообщил, что на юго-восточной окраине деревни Киселево противник сосредоточил до 50 танков, подтягивает туда пехоту, видимо, готовится нанести сильный удар через Сажное на Гостищево. Я доложил об этом своему комдиву полковнику М. П. Серюгину. Через 30 минут наша артиллерия открыла огонь по скоплению вражеских войск, прилетели «илы» и начали бомбить фашистские боевые порядки. Туда же, к Киселеве, из резерва была выдвинута 5-я батарея истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Маневр оказался весьма своевременным. Когда гитлеровцы, оправившись от удара, пошли в атаку, артиллеристы встретили их плотным огнем и остановили буквально на переднем крае.

Ночью наш полк был отведен на новый участок обороны и к утру закрепился на рубеже Дружный — станция Гостищево.

10 июля на переднем крае было сравнительно тихо, действовали лишь мелкие поисковые группы. Но это затишье настораживало.

Среди ночи помощник командира взвода разведки старшина Жданов доложил, что в районе села Мелехово замечено до 150 немецких танков, которые движутся к селу Верхний Ольшанец, против соседнего 270-го полка Н. Э. Прошунина. Я немедленно связался с соседом. К телефону подошел начальник штаба майор Сергиенко. Он сообщил, что в 2 часа 30 минут до 250 танков неожиданно, без выстрелов, навалились на их левофланговый батальон и правый фланг стоявшей рядом 81-й стрелковой дивизии и идут на Верхний Ольшанец. Спецчасти и штаб дивизии отброшены километров на восемнадцать. Противник угрожает нашим войскам у деревни Шахово. Но истребительно-противотанковая артиллерийская бригада остановила врага. 270-й полк ведет оборонительный бой. Осталась горловина в два километра, насквозь простреливаемая огнем танков. Связи с командиром дивизии нет: надо действовать самостоятельно.

Во второй половине дня немцы, сосредоточив в оврагах у села Сажное до двух батальонов пехоты с танками, перешли в наступление на подразделение капитана Галозина. Я немедленно направился туда. Когда прибыл на наблюдательный пункт батальона, вражеская пехота шла по ржи в полный рост. 7-я и 8-я роты своим огнем заставили противника залечь, но на участке 9-й роты сложилась тяжелая обстановка: гитлеровцы приблизились на расстояние броска гранаты. Вдруг с левого фланга 9-й роты ударили пулеметы, кося длинными очередями вражескую пехоту. Это ободрило стрелков, и они усилили огонь. На помощь им прибыла рота автоматчиков. Капитан Галозин поднял батальон в контратаку, и противник откатился за реку Липовый Донец. Орудие младшего лейтенанта Кинзбурского в этом бою уничтожило четыре бронетранспортера с пехотой и три танка. Полк как бы врос в землю, оторвать его или сдвинуть с места можно было бы только вместе с этой землей…

Ночью 13 июля немецкое командование подтянуло к переднему краю нашей обороны танки дивизии «Райх». Я приказал полковому инженеру капитану Дроздову поставить на танкоопасном направлении новое минное поле, быть наготове артдивизиону майора Колпака.

На наш левый фланг вышли полковая батарея капитана Белык-Назарова и артиллеристы полковника М. К. Белова из 93-й гвардейской стрелковой дивизии…

Утром 14 июля 40 «юнкерсов», сбрасывая бомбы, пронеслись над нашими позициями; не умолкала и вражеская артиллерия. В атаку пошли фашистские танки, но пехоты пока не было видно. В первой линии мы насчитали 12 «тигров». Набирая скорость, ведя огонь на ходу, они двумя группами начали обходить батальон капитана Галозина. Четыре вражеских танка подорвались на минном поле. Ударили наши артиллеристы, бронебойщики, и боевые порядки фашистов поредели: запылало сразу еще семь танков.

Снова отличился сержант Денис Гусельников — подбил еще танк. Сапер рядовой Алексей Петрович Довычин разбросал на пути движения немецких бронированных машин 12 мин, на которых подорвался танк. Бронебойщик Александр Петренко подбил танк, был ранен в руку, ружье его вышло из строя, но гвардеец не покинул поле боя. И когда к его окопу приблизилась вражеская машина, он остановил ее метко брошенной гранатой. Затем Петренко и рядовой Галиев подложили под танк сухой травы, подожгли ее, и машина запылала.

Пройдя Гостищево, фашисты напоролись на оборону нашего второго эшелона и отступили, оставив на поле боя шесть горящих танков. Тогда враг перенес удар в направлении деревни Рождественка, но и здесь успеха не имел. В этот день наш полк подбил 13, а соседи — 16 танков, однако к вечеру мы были окружены, и прибывший в полк командир дивизии приказал: прорвав вражеское кольцо ночью, выйти на новые позиции.

Подразделения полка выведены на рубеж прорыва. В первом эшелоне боевого порядка — батальоны офицеров Кемилова и Галозина, на флангах — артиллеристы майора Колпака. В 2 часа, сопровождаемая огнем артиллерии, наша пехота пошла в атаку.

Несмотря на плотную завесу вражеского огня, гвардейцы опрокинули противника и устремились вперед.

Меня отыскал разведчик старшина Жданов и доложил, что старший лейтенант Кемилов ранен, а командование первым батальоном приняла военфельдшер Нина Прокудина.

— Где же остальные офицеры?

— Погибли, — ответил Жданов.

Замполит майор Мордвов, вскочив на коня, умчался в батальон Кемилова. Спустя два часа он доложил, что во время атаки под Шахово батальон в темноте нарвался на немецких пулеметчиков. Кемилов крикнул: «За Родину! Вперед! За мной!» — и, пробежав метров пятьдесят, упал. Атака замедлилась. Нина Прокудина перевязала раненого, сдала его санитарам, повторила приказ комбата, подняла батальон. Гвардейцы ворвались в село Шахово. Батальон вышел из окружения…

К 8 часам утра 15 июля наш полк вышел на рубеж деревень Новоселовка — Верни и, продолжая вести бой, закрепился здесь.

16 июля противник был вынужден перейти к обороне.

…3 августа наша дивизия в боевых порядках армии перешла в наступление, освободив села Сажное, Сабынино, Гостищево. 4 августа завязались бои на ближних подступах к Белгороду.

Белгородский укрепленный район и сам город гитлеровцы опоясали двумя линиями обороны, создав здесь внешний и внутренний рубежи. Самым сильным был внутренний, где все каменные здания были приспособлены к обороне. В подвалах, нижних и верхних этажах домов устроены пулеметные гнезда. Ближние подступы заминированы. С ходу, атакой такой укрепленный рубеж не возьмешь. Поэтому еще 3 августа в каждом нашем батальоне были созданы штурмовые группы, в которые входило до сорока пехотинцев, отделение саперов, два орудия сопровождения, а в некоторые и по три танка.

На рассвете 5 августа ударила артиллерия. Спустя полчаса вслед за огневым валом в атаку пошли два батальона. Штурмовые группы двигались вперед. Орудия следовали за цепями батальонов, ведя огонь по вражеским пулеметчикам и минометчикам, засевшим в каменных домах, в развалинах. Левый фланг нашего полка включал железную дорогу на Курск, правый проходил возле Белой горы. Правее наступали гвардейцы 270-го и 273-го стрелковых полков.

Дым закрывал окраины города, трассы пулеметных очередей скрещивались над головами бойцов атакующих подразделений. Ползком и короткими перебежками приближались наши солдаты к позициям противника. Первой пробила брешь во вражеской обороне штурмовая группа младшего лейтенанта Александра Воронина и захватила шесть укрепленных зданий. За штурмовиками устремился батальон старшего лейтенанта Мансурова и овладел еще пятнадцатью домами. Особенно трудным был бой в районе мело-известковых заводов. Установленные на высотах крупнокалиберные пулеметы, закопанные в землю немецкие танки вели плотный огонь. Артиллеристы майора Колпака стреляли по ним прямой наводкой, помогая штурмовой группе младшего лейтенанта Евгения Мешина пробить вторую брешь. На пути этой группы стояло двухэтажное здание. Сквозь щели, проделанные в стенах, вели огонь фашистские пулеметы. Пятеро саперов подкрались сюда с ящиком тола. Вскоре мощный взрыв разрушил укрепленный пункт врага, и батальон капитана Галозина, оставив позади дымящиеся развалины, завязал бой на окраине города. Третью брешь гвардейцы пробили левее железной дороги. К 11 часам полк прочно зацепился за окраину Белгорода.

Противник отчаянно сопротивлялся. Мы вели бой за отдельные строения, подвалы…

Сержант Иван Кротов из 7-й стрелковой роты со своим отделением проник в двухэтажный дом, уничтожил 4 вражеских пулемета с расчетами и взял в плен 22 гитлеровца. На какое-то время противнику удалось несколько оттеснить наши подразделения. Отделение Кротова два часа отражало атаки вражеских автоматчиков. Взвод старшего лейтенанта Николая Бойко блокировал, а затем взорвал два дзота, и благодаря этому 3-я рота совершила 300-метровый бросок к центру города.

Когда полк вел бой на рубеже меловых заводов, к нам прибыл командующий Степным фронтом генерал И. С. Конев. Он поднялся на наблюдательный пункт, который располагался на крыше двухэтажного дома, выслушал мой доклад о ходе наступления и спросил, почему полк еще не в Белгороде.

— Мешает артиллерия противника, ее надо подавить, а своих огневых средств у полка недостаточно,— доложил я.

Я ожидал взбучки, так как действительно мы продвигались недостаточно интенсивно. Первым ворвался в Белгород 270-й стрелковый полк, нанося главный удар в направлении вокзала. Но командующий фронтом, внимательно изучив обстановку, сложившуюся на нашем участке, по телефону вызвал командира дивизии полковника М. П. Серюгина, уточнил задачу: подготовить общую атаку, которая должна завершиться полным освобождением города; назначалась она на 14 часов.

Вскоре мне позвонил комдив и приказал лично поднять полк.

Ровно в 13 часов 30 минут загрохотала наша артиллерия, над головой, оставляя огненные шлейфы, пронеслись реактивные снаряды «катюш». Минут через 15 появились «илы» и начали штурм артиллерийских позиций врага. Огненный смерч забушевал над расположением его боевых порядков.

Поднимать роты и батальоны не пришлось. Как только огневой вал артиллерии передвинулся в глубь городских кварталов, небо пронизали красные ракеты, раздалось мощное «ура» и пехотинцы двинулись вперед, охваченные общим порывом — разгромить врага, быстрее освободить Белгород.

К 14 часам полк в результате ожесточенного боя своими передовыми подразделениями вышел на рубеж улицы Народной. В атаке участвовал весь командный состав. Метрах в ста от цепей шагали командир дивизии полковник Серюгин и начальник политотдела подполковник Гордиенко. Увидев рядом комдива, стрелки еще сильнее нажали на врага. Все, что уцелело от артиллерийского огня, сокрушала пехота.

Левофланговый полк Прошунина уже двигался от вокзала по улице Ленина. Усилили свой натиск и наши гвардейцы. Майор Мордвов и лейтенант Акиндин с группой автоматчиков ворвались в железобетонный бункер коменданта белгородского оборонительного района. Когда я подбежал сюда, то увидел трупы немецких офицеров и солдат. Невдалеке горела легковая автомашина. В блиндаже стоял стол, накрытый к обеду, раздавались звонки телефонов.

К 15 часам противник был отброшен за реку Везелка.

В то время как в городе шел бой, 1-й механизированный корпус генерала М. Д. Соломатина перерезал шоссе Белгород — Харьков, 6-я гвардейская и 1-я танковая армии, громя врага в районе Томаровки, продвигались на запад. Фашистским войскам на южном выступе Курской дуги грозило окружение. Они в панике стали отходить.

К 17 часам 5 августа Белгород был полностью очищен от врага. Белгородцы — женщины, дети, старики — со слезами радости на глазах обнимали наших бойцов.

Вечером московское радио передало приказ Верховного Главнокомандующего, в котором нашей 89-й гвардейской стрелковой дивизии присваивалось заслуженное в боях наименование Белгородской. В тот же день был освобожден и Орел.

На победу советских войск, одержанную под Белгородом и Орлом, откликнулся наш старый знакомый — поэт Александр Твардовский (в 1942 году он был у наших воинов в городе Тиме). Всем гвардейцам запомнились его стихи:

…И говор праздничный орудий
В сердцах взволнованных людей
Был отголоском грозных буден.
Был громом ваших батарей.
И каждый дом и переулок,
И каждый камень, вся Москва
Распознавала в этих гулах
Орел и Белгород — слова.

Так сражался наш полк под гвардейским знаменем, полученным в боях на Курской дуге.

---

М.Ф. Иоффе. Генерал-лейтенант инженерных войск.

(М.Ф. Иоффе в период Курской битвы был командиром 1-й гвардейской инженерной бригады специального назначения).

Подвиг саперов

Большую роль в достижении победы под Курском наряду с пехотой, артиллерией, танковыми войсками и авиацией сыграли инженерные войска. Инженерные части и подразделения не только искусно обеспечивали боевые действия других родов войск, но и вместе с ними участвовали в сражениях, уничтожая боевую технику и живую силу врага. При этом советские саперы проявили высокое боевое и профессиональное мастерство, беспримерное мужество, стойкость и массовый героизм.

В соответствии с замыслом и решением Верховного Главнокомандования войска Центрального и Воронежского фронтов переходили в районе Курской дуги к преднамеренной обороне и создавали глубоко эшелонированную устойчивую систему обороны, способную выдержать удар больших масс артиллерии, танков, пехоты и авиации противника. Особое значение приобретало инженерное оборудование, имевшее в своей основе систему траншей и ходов сообщения.

К выполнению этой задачи на Центральном фронте, начальником инженерных войск которого был генерал А. И. Прошляков (ставший впоследствии маршалом инженерных войск), кроме армейских, а также войсковых инженерных частей и подразделений привлекались четыре инженерные бригады, восемь отдельных батальонов, одно управление оборонительного строительства, специальные подразделения. На Воронежском фронте, начальником инженерных войск которого являлся генерал Ю. В. Бордзиловский, было пять инженерных бригад, четыре отдельных батальона и другие подразделения. В общей сложности в составе фронта было по 230—240 расчетных инженерных рот.

В каждой общевойсковой армии оборудовались главная, вторая и тыловая (армейская) полосы обороны. Кроме того, каждый фронт готовил два-три фронтовых оборонительных рубежа в оперативной зоне. Таким образом, глубина оборудованной в инженерном отношении обороны войск Центрального и Воронежского фронтов достигла 150—190 километров. С учетом же оборонительного рубежа Степного фронта на восточном берегу реки Кшень и подготовленного по реке Дон государственного рубежа обороны общая глубина ее составляла 250—300 километров.

Оборона на Курском выступе готовилась прежде всего как противотанковая. Основу ее составляли опорные пункты и районы, а также система противотанковых, особенно минновзрывных заграждений. К началу сражения в полосах обороны обоих фронтов было установлено 630 тысяч противотанковых и 468 тысяч противопехотных мин, возведено до полутора тысяч километров рвов, завалов и проволочных заграждений. Наиболее высокая плотность минирования была на направлениях ожидаемого удара противника.

Наступление северной группировки немецко-фашистских войск началось утром 5 июля в полосах обороны 13-й и частично 70-й армий Центрального фронта в общем направлении на Ольховатку. На южном фасе Курского выступа противник наносил главный удар в полосе обороны 6-й гвардейской армии на Обоянь и вспомогательный — в полосе 7-й гвардейской армии на Корочу. Впереди двигались средние и легкие танки группами по 50—100 машин. За ними следовала пехота. Их действия своим огнем прикрывали «тигры» и штурмовые орудия «фердинанд».

Массированные атаки танков на узких участках, по мнению гитлеровских генералов, должны были обеспечить быстрый и полный прорыв тактической зоны нашей обороны и последующее развитие успеха. Но минные поля, установленные у переднего края и в ближайших тылах нашей обороны, явились мощным барьером на пути их наступления. Натыкаясь на мины, вражеское танковое подразделение несло большие потери. При первой же атаке противника в районах Березовки и Черкасского на участках, которые оборудовала рота под командованием капитана Н. А. Хоменко, подорвалось 36 танков. В течение только 5 июля в полосе Центрального фронта на наших минных полях подорвалось 98 немецких танков и штурмовых орудий, а также свыше двух тысяч фашистских солдат и офицеров. На участке 6-й гвардейской армии Воронежского фронта в этот же день гитлеровцы потеряли на минах 60 танков и до двух батальонов пехоты.

Всего за период оборонительного сражения под Курском в полосе Центрального и Воронежского фронтов потери немецко-фашистских войск на минновзрывных заграждениях составили 1100 танков и штурмовых орудий, а также свыше 10 000 солдат и офицеров.

Весьма эффективным методом борьбы с танками противника явились действия подвижных отрядов заграждения (ПОЗ). В составе их находилось большинство частей и соединений инженерных войск. Так, наша бригада почти всем составом (семь батальонов из десяти) действовала в подвижных отрядах заграждений. Такой метод минновзрывных заграждений оказался несравненно более эффективным по сравнению с заблаговременным минированием.

Маневрируя на поле боя минновзрывными заграждениями, эти отряды действовали в тесном контакте с артиллеристами, пехотинцами и танкистами. Быстро появляясь на направлениях атак противника, они устанавливали заграждения на боевых курсах вражеских машин. Такие минные поля оказывались неожиданными, и противник нес большие потери.

Так, воины 1-й гвардейской инженерной бригады, которой я в то время командовал, действуя подвижными отрядами заграждения на ольховатском направлении в полосе 13-й и 70-й армий Центрального фронта, за четыре дня боев подорвали 143 танка и штурмовых орудия, уничтожили до 2500 солдат и офицеров противника. Особенно геройски сражались батальоны, которыми командовали майоры А. В. Ванякин, А. И. Фролов и Г. И. Гасенко. Их минеры, действуя в районе Понырей, отбивались гранатами от наседавших немецких автоматчиков, подкладывали мины буквально под гусеницы вражеских танков. Только в течение одного дня ими было уничтожено 68 фашистских боевых машин.

Мужественно и умело действовали ПОЗы подразделений офицеров Артамонова, Гуляева, Цедрова, Шимаровского, Курносова, Трошина, Заботина и многих других. Незабываемы подвиги гвардии сержантов Г. И. Подгорного и А. Я. Миненкова, уничтоживших со своими отделениями по 6 танков врага. Гвардеец-минер Иван Джим, вступив в схватку с немецкими танками, уничтожил со своей группой 4 машины, но и сам пал смертью храбрых.

С переходом наших войск в контрнаступление инженерные войска содействовали танкам и пехоте в прорыве вражеских оборонительных полос при форсировании с ходу водных преград, в преодолении многочисленных препятствий и заграждений. Отходя под натиском наших войск, противник минировал и разрушал дороги, мосты и другие объекты. Саперы необыкновенно быстро строили заново или восстанавливали их. Под вражеским огнем они бесстрашно проделывали в заграждениях проходы для наших танков и пехоты, наводили переправы и прокладывали колонные пути.

Саперы 3-й гвардейской танковой армии, действуя в боевых порядках своих частей и подразделений, за первые два дня нашего контрнаступления сняли и обезвредили 4500 противотанковых и противопехотных немецких мин, отремонтировали около 100 километров дорог и оборудовали свыше 70 бродов. Инженерные войска Центрального фронта в ходе контрнаступления разминировали более 1300 минных полей, сняли 200 тысяч мин, фугасоз и «сюрпризов», установленных фашистами.

Рядовые 230-го саперного батальона Моргунов и Коваль под сильным ружейно-пулеметным и минометным огнем противника устроили четыре прохода в минных полях, сняв при этом 350 мин. Это дало возможность нашим танкам ворваться в расположение врага.

Особенно трудные задачи приходилось решать инженерным войскам в боях за крупные населенные пункты. Отступая, немецко-фашистские варвары превращали наши города и села в сплошные развалины, устанавливали множество самых различных «сюрпризов», в том числе и мины замедленного действия, обезвреживать которые могли только саперы. В Орле, Белгороде и других городах отважные минеры обследовали тысячи объектов, ими было снято и обезврежено около 115 тысяч мин, фугасов и «сюрпризов».

Саперы горды тем, что они находились на переднем крае борьбы за быстрейшее восстановление разрушенных во время войны мостов, дорог, электростанций, шахт, заводов, домов и школ. Они обнаружили и обезвредили миллионы мин, снарядов, бомб и других взрывоопасных предметов. Эту работу они выполняют и по сей день.

Мужество и бесстрашие наших воинов Советское правительство отметило высокими наградами. 1-я гвардейская инженерная бригада специального назначения Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1943 года была награждена орденом Красного Знамени.

Память о беспримерном мужестве и героизме гвардейцев-минеров, сражавшихся в грозные июльские дни, увековечена обелиском близ станции Поныри. Пламя вечного огня освещает высеченные на памятнике гранитные фигуры минеров и слова: «В разгаре сражения на Курской дуге прорвавшиеся 300 фашистских танков были остановлены легендарными саперами 1-й гвардейской инженерной бригады. Саперы героически держали оборону и не пропустили врага».

---

А.В. Ворожейкин. Генерал-майор авиации, дважды Герой Советского Союза.

(А.В. Ворожейкин в период Курской битвы был командиром эскадрильи 728-го полка 256-й истребительной авиадивизии).

Схватки в воздухе.

В ночь на 5 июля 1943 года наш полк подняли по тревоге задолго до зари. Длительному затишью на фронтах пришел конец…

Команда:

— На построение!

Собрались быстро. Начался митинг.

Плечом к плечу я стою со своим командиром эскадрильи лейтенантом Н. В. Худяковым. Николай Васильевич служит в авиации 11 лет, участник войны с первых ее дней.

А вот и командир недавно созданной 3-й эскадрильи капитан Н. П. Игнатьев. Он ветеран полка. Широкую грудь украшают два ордена Красного Знамени. Командиры звеньев тоже имеют боевой опыт. Рядовые летчики — молодежь рождения 1921—1922 годов — большинство комсомольцы.

…Все в сосредоточенной суровости слушают слова командира полка:

— Мы никогда так не были сильны и опытны, как сейчас. Командование уверено, что полк с честью выполнит свой долг перед Родиной…

Нашу 256-ю истребительную дивизию передали 2-й воздушной армии Воронежского фронта. Мы вошли в состав 5-го истребительного авиационного корпуса. Его командир генерал-майор авиации Д. П. Галунов ввел нас в курс воздушной обстановки. Самое сильное впечатление произвел его рассказ о героизме наших летчиков. Галунов с восхищением говорил о гвардейце старшем лейтенанте Александре Горовце, который 6 июля в одном бою сбил девять немецких бомбардировщиков.

Такого подвига мир еще не знал.

На другой день полк перелетел на фронтовой аэродром Солнцево близ железной дороги Курск — Белгород. На этом направлении гитлеровцы рвались к Курску. Теперь до противника не более тридцати километров. В воздухе непрерывно снуют группы красно-зведных самолетов. А вокруг летного поля, среди зреющих хлебов, притихли наши танки, артиллерия — ждут подхода пехоты…

Новенькие истребители Як-7б не уступали фашистским самолетам ни по маневренности, ни по скорости, ни по вооружению.

Начальник оперативного отделения полка капитан Т. С. Плясун предупредил:

— Готовьтесь на прикрытие войск, изучайте район… Учтите Курскую магнитную аномалию. Она действует на компас…

После прошедших дождей утро выдалось прохладным, свежим. И все же бушующие волны темно-серого дыма с фронта доплескивались до аэродрома.

Вскоре мы уже были в воздухе.

Оглядываю свою группу. Саня Выборное ведет «як» крыло в крыло с моим. Коля Тимонов тоже пристроился к нам. Архип Мелашенко, опытный воздушный боец летит со своим напарником немного в стороне. Это значит, что он принял меры предосторожности. Мы хорошо просматриваем друг у друга «хвосты» и можем легко прийти на помощь при атаке фашистских истребителей. Молодец! А вот Выборнов и Тимонов плотным строем сковали себя. Приказываю разомкнуться.

Не долетев до линии фронта, наткнулись на шестерку «мессершмиттов». Не приняв боя, вражеские летчики уходят в сторону с набором высоты. Связываться с ними пока незачем: у нас задача бить бомбардировщики. Не спуская глаз с истребителей противника, веду группу дальше, в район, где приказано прикрывать войска.

Вдруг впереди и ниже, в том месте, куда мы летим, вырос вражеский корректировщик-разведчик. «Мессеры», удалившись от нас, теперь заметно заволновались. Понятно. Они прикрывают своего тихоходного «Хеншеля-126» и, не имея пока преимущества в высоте, не осмеливаются нападать.

Внизу сверкают разрывы, черным дымом бугрится земля — фашистская артиллерия бьет по нашим войскам. Паршивенький корректировщик указывает ей цели.

Командую Мелашенко: с ходу сбить «хеншеля». Но не тут-то было: фашист очень вертлявый, и Архип только сумел подбить корректировщика. «Мессершмитты» стремительно набрасываются на нас. Пара Мелашенко пусть дерется с истребителями, а я тройкой буду ждать бомбардировщиков. Но наш строй «кучки» не позволил сделать это, все вынуждены защищаться от «мессершмиттов».

Лобовая атака! С нее мы начинали большинство халхингольских воздушных боев. Я знаю, что она, как правило, неэффективна и ее опасаться нечего. Нужно рискнуть! Правда, фашисты избегают лобовых атак. Сейчас же, когда они защищают своего корректировщика, у них единственный выход — напасть на встречных курсах. Демонстративно не примем эту атаку и перед самым носом у врага отвернем. Пока уступим дорогу. Рискнем малым для большого. Показом ложной слабости обманем врага. Фашисты попытаются воспользоваться нашей «трусостью» и атаковать в момент отворота. Лишь бы правильно поняли и выполнили мой маневр ведомые!

Вражеский самолет растет: рано отвернуться нельзя — гитлеровцы могут удачно взять в прицел. Пора! И следом за мной все круто сворачивают влево. Момент самый ответственный. Кажется, по тебе вот-вот хлестнет вражеская очередь… Секунда — и мимо метеорами проскакивают «мессершмитты», но сразу же устремляются вслед. Ведь считается, кто на лобовой атаке раньше отвернет, у того слабее нервы. Для советских истребителей это необычно: с лобовых, как правило, не сворачивают, а тут «струсили»… И фашисты погнались за нашими хвостами. Но поздно! Немного опередив врага в развороте, мы оказались сзади. Не сообразив, в чем дело, фашисты продолжают виражить. Для наших «яков» выгоднее нечего и желать.

И вот я у «мессера» в хвосте. Круто вращая самолет, он пытается оторваться от меня, но не может. Враг понял, что дальше вести бой на вираже нельзя, и излюбленным приемом — горкой — пошел вверх. А скорость? Она же потеряна на вираже, и все же по привычке немец лез в небо. Гитлеровец не мог отказаться от старой схемы. А в бою шаблон так же опасен, как и бездумье.

Мой «як» — на горке и, что называется, присосался к противнику. Круглый фюзеляж «мессера» почти закрывает весь прицел — так мало расстояние, а под тонкими крыльями отчетливо видны гондолы двух пушек. Догадываюсь: это новый трехпушечный истребитель марки «Ме-109Г-2». Моя двадцатипятимиллиметровая пушка и два крупнокалиберных пулемета с такой короткой дистанции пробьют его защитную броню. Момент пойман. Очередь! Огненная трасса, подобно сверкнувшему кинжалу, уходит в тело тонкого самолета. «Мессершмитт» вздрогнул и закачался, потом на какую-то секунду застыл и, пуская черные клубы дыма, рухнул вниз.

Подо мной пара Мелашенко дерется с двумя «мессерами». Рядом кружатся с вражеской тройкой Тимонов и Выборнов. От их живого клубка отскакивает один истребитель противника: он беспорядочно завертелся и вспыхнул. Какой-то наш «як» не видит подбирающегося сзади противника. Спешу на выручку. «Мессершмитт» замечает меня и резко проваливается. Следовать за ним? Но зачем терять высоту, когда рядом другие цели? На глаза попался удирающий «хеншель». Он не летит, а ползет. Догнать ничего не стоит… Через минуту корректировщик вспыхивает; оставшиеся четыре фашистских истребителя отваливают и пикированием выходят из боя.

Только успели собраться пятеркой, как появились три пары «Фокке-Вульф-190А». Новые фашистские истребители. Впервые в большом количестве применяет их враг здесь, под Курском. Очевидно, прибыли на подмогу «мессерам», только что вышедшим из боя. Значит, будут сейчас действовать согласованно.

Так и есть. Четверка «мессеров» на больших скоростях проносится над нами. Ясно: собираются бить с высоты.

— Вижу бомбардировщики! — раздался в наушниках тревожный голос Мелашенко.

Только теперь мне стало по-настоящему понятно, зачем прибыли «фоккеры». Сделают все, чтобы не допустить нас к бомбардировщикам. «Юнкерсы» надвигаются колоннами, самолетов этак под пятьдесят. Наша попытка прорваться к ним бесплодна: вражеские истребители не дают. Снова вспыхивает стремительный бой. У нас горючее уже на исходе. А «юнкерсы»? Связанные боем с истребителями противника, мы не можем пробиться к ним. Сейчас они нанесут бомбовый удар по нашим наземным войскам.

Отчаянным усилием отрываемся от фашистских истребителей, но «юнкерсов» уже не видно — они отбомбились.

Горючее на исходе. Скорей домой! «Фоккеры» пытаются укусить. От очередей Архипа Мелашенко один из них падает на землю.

Бой провели удачно, но задачу, как ни старались, не выполнили. Почему? Очевидно, неправильно построили свой боевой порядок, позволили вражеским истребителям связать себя боем. «Кучкой» летать нельзя…

Бомбардировщики врага летят несколькими небольшими группами, волной на широком фронте, как бы собираясь сеять бомбы по всей полосе движения наших танков. Такого боевого порядка еще не приходилось встречать. Мы с Анниным пошли в атаку на их правый фланг, Карнаухов с Лазаревым — на левый. Вглядываюсь, нет ли с «юнкерсами» истребителей. Но их как будто не видно.

Выбираю для нападения самую большую группу, идущую плотным клином девятки. Мой «як» на пикировании набрал очень большую скорость. Зачем она сейчас? Это только усложнит атаку по тихоходным «юнкерсам». Теперь отчетливо видно, что их много,— трудно сосчитать. А нас всего четверка. Два «мессершмитта» летят сзади и ниже моей цели. Пару «худых» (Так называли наши летчики истребитель «мессершмитт» за его тонкий силуэт) вижу и на фланге, куда полетела пара Карнаухова. Атаковать «юнкерсы», не прогнав истребителей, невозможно. Заставить наших ведомых Аннина и Лазарева связать их боем также опасно: уж очень близко к «юнкерсам» летят эти «худые» и они помешают нам с Карнауховым подойти к бомбардировщикам. Высота и скорость дают нам возможность мгновенно произвести любой маневр. Атаковать сначала фашистские истребители непосредственного сопровождения? Но на этом потеряешь время, а восьмерка «мессеров» опомнится и может накрыть нас. Мы свою задачу не выполним. Однако иного выхода нет. Дорога каждая секунда! Зная, что при наших атаках с высоты «мессершмитты», защищаясь, бросают свои бомбардировщики и уходят, передаю Карнаухову:

— Алексей! Бей сначала истребители.

Пара «мессеров», на которую пошли мы с Анниным, замечает нас и, прижимаясь к земле, уходит, не приняв боя. На одну-две минуты путь к бомбардировщикам открыт, и я, пользуясь разогнанной на пикировании скоростью, подбираюсь снизу под их строй. Очередь! И бомбардировщик неуклюже опускает нос к земле. Не отворачивая, беру в прицел второго. Очередь! Из «юнкерса» вырываются клубы черного дыма, и он, вспыхнув, проваливается.

Вся группа «юнкерсов», точно горох, рассыпалась, в беспорядке сея бомбы, очевидно, по своим же войскам (смотреть некогда).

Одни фашистские бомбардировщики, защищаясь, создали оборонительный круг, другие, прижимаясь к земле, уходят. И только пятерка «юнкерсов» летит, как на параде, прежним курсом. Она близко от Аннина. Время терять нельзя.

— Атаковать пятерку! — Понятно! — отвечает он.

Горит еще один вражеский самолет. Подбит второй. Шарахаясь, он разгоняет свой же строй. Аннин стреляет метко.

Волна фашистских бомбардировщиков разгромлена. На подходе больше нет. Задачу выполнили. Но что с нашей группой? Там, где только что вела бой пара Карнаухова, висят два парашютиста и факелом горит «як». Вокруг него вертится тройка «мессеров». Второго нашего истребителя не видно. Неужели сбили? Над нами высоко-высоко, еле видно, — рой самолетов. Среди них замечаю «яка». С Анниным спешим туда. Эх, больше высоты, мигом бы оказались на месте. Но высоты нет, ведь мы вели бой почти у самой земли. Наши «яки» кажутся сейчас совсем тихоходными, хотя они и работают на пределе.

Понимая, что наша помощь дерущемуся в высоте летчику может опоздать, кричу:

— «Як»! «Як»! Мы ниже тебя.. — И в этот момент в наушниках слышу тревожный голос:

— «Мессеры»! «Мессеры»!

Взглянул на напарника. Там точно само «предательское» солнце выпустило пару «мессеров» и бросило на Аннина. Но Дмитрий, выходя из-под внезапной атаки, резко крутит свой самолет. Я — за ним.

Сверху, со стороны солнца, на нас сваливается еще пара «худых». Дело плохо: прозевали. У противника преимущество — высота. Мы применяем испытанный оборонительный маневр «ножницы» и, защищая друг друга сзади, переходя из стороны в сторону, стараемся оторваться от врага.

Через минуту Аннин передает, что больше не может драться: ранен, ослабел, самолет подбит… Опасаясь, что он потеряет сознание и разобьется, приказываю:

— Домой! Не можешь — садись!

На какой-то срок мне удается всю четверку «мессершмиттов» отвлечь на себя. Аннин вырывается из боя и уходит, оставляя струйки серебристой пыли. Очевидно, у него пробит бензиновый бак и горючее выбрасывается наружу. Гитлеровцы, считая, что он сбит, не преследуют, а остаются со мной. Я проверяю исправность самолета, делаю глубокий вираж, внимательно знакомлюсь с обложившими меня «худыми». Они — этого я от них не ожидал — предоставляют мне полную возможность произвести «разминку». Что это значит? Я рассчитывал: четверка бросится на меня, спеша расправиться со мной и мешая друг другу. Тогда от нее будет легче уйти, а тут такая медлительность. Не ждет ли меня какой-нибудь подвох?

Настороженно снова делаю полный вираж, только в другую сторону. Один «мессер» уходит вниз под меня, другой, с какими-то разноцветными росписями на фюзеляже и с черным носом, — кверху, двое остаются по сторонам.

Теперь никаких сомнений не остается: четверка опытных пиратов будет действовать согласованно и осторожно.

Для начала — ограничить врагу свободу маневра по высоте. Следовательно, надо снизиться и «прикрыться» землей, она, как и пехотинцу, летчику тоже может служить укрытием. Правда, земля затруднит свободу защиты и потребует аккуратности в пилотировании. Но я один, мне легче это сделать, чем им вчетвером.

Все это едва промелькнуло в сознании, а руки уже вели машину в глубокую спираль. Враг, делая разные вращательные комбинации, ничего не предпринимает. Он ждет удачного момента. И как только я резко у земли выхватил самолет из спирали, два «мессершмитта» с разных направлений атаковали. Двумя бросками из стороны в сторону уклоняюсь от прицельного огня. Оба немца далеко отходят, летят на параллельных курсах со мной, как бы демонстрируя подготовку к новому нападению. Странно, зачем? Третий «мессершмитт», тоже не сумевший атаковать, на большой скорости проносится сверху и выскакивает вперед, подставляя свой хвост, как бы говоря: «На, стреляй!» Явная приманка, знакомая еще по Халхин-Голу.

Понимаю, почему пара так демонстративно летит по сторонам. Она отвлекает, чтобы я не заметил, откуда готовится решительная атака. «Мессеры» хотят со мной расправиться наверняка. Одному против четырех «кувыркаться» и метать «як» из стороны в сторону не следует: можно неосторожным маневром наскочить на вражеский прицел. «Только спокойно, — как бы уговариваю себя — сейчас злость не поможет, а только вызовет спешку и суету, которые всегда мешают хорошо видеть и хорошо соображать».

Все внимание на четвертого гитлеровца. Он находится сзади меня, со стороны солнца на порядочной высоте и по-прежнему выжидает. А что, если пойти на приманку и показать себя черноносому «вахлачком», а потом развернуться перед ним и заставить его драться на вираже?

Я помчался за приманкой. Черноносый камнем свалился на меня. Я ошибся в расчете из-за солнца, оно подвело в определении расстояния, и фашист, идущий на большой скорости, оказался так близко, что задуманный мной маневр сразу стал явно непригодным для решительного нападения. Но им можно воспользоваться для выхода из-под удара.

Вижу, как атакующий начинает поворачиваться, чтобы прицелиться. Я чувствую, что ему сейчас мешает взять меня на мушку его же собственная чрезмерно большая скорость, которую он развил за счет пикирования. Осеняет мысль: «Пускай еще сближается, только не дать прицелиться!»

На какое-то мгновение забываю про остальную тройку; они предоставили меня сейчас полностью своему вожаку, и я, летя по прямой с повернутой назад головой, впиваюсь глазами в стремительно догоняющего меня черноносого. О пилотировании не думаю. Самолет как бы растворился во мне и является продолжением моих рук, мыслей. Все внимание на врага. Диск его бешено вращающегося винта блестит на солнце двумя горизонтальными линиями, похожими на какие-то странные большие шевелящиеся усы, словно они, двигаясь, вынюхивают меня. Пожалуй, в эти секунды чувствую все движения противника лучше, чем свои: ведь стоит невпопад шелохнуть самолет, и я пропал. В такие критические моменты боя чувства приобретают наитончайшую остроту. Вот он берет меня в прицел. Я, не показывая виду, не даюсь, создавая боковое скольжение. Это вводит врага в заблуждение, он думает, что я, погнавшись за проскочившим вперед истребителем, ничего не вижу сзади себя. Хочется, так хочется отвернуться от его черного до лоска, противного носа, что от напряжения рук и ног, кажется, дрожит весь мой «як».

Креплюсь. Жду. Гитлеровец, не понимая, в чем дело, продолжает ловить меня в прицел, но по-прежнему неудачно, при этом он так быстро сближается со мной, что вот-вот врежется.

В этот миг черноносый, не желая пугать меня пустой стрельбой, очевидно, убежденный, что я его не замечаю, расчетливо, чтобы снова повторить атаку, отваливает вправо, показывая желтое, как у змеи, пузо с черными крестами на крыльях. Сколько я ждал этого мгновения! И вот оно… Резкий доворот. Враг в прицеле. Очередь! И «мессершмитт», пронизанный в упор, взрывается.

Только успел отскочить от обломков, клуба огня и дыма, вижу рядом другой фашистский истребитель.

Скорей к нему. Очередь! Враг шарахнулся. Я — за ним. Вторая очередь, третья. Попадания есть, но чувствую, что поспешил: огонь для противника не смертелен. Хочу точней прицелиться, но не получается: «мессершмитт» закрутил размашистые «бочки» и в перекрестье прицела никак не попадается. Конечно, на таких фигурах его легко можно было бы подловить, но нельзя увлекаться. Опасаясь остальной вражеской пары, бросаю вертлявого «мессершмитта» и осматриваясь, верчу свою машину по горизонту.

Поблизости никого нет. Не верится! Они в хвосте? Продолжаю круто виражить. Никого. Куда девались? Гляжу на солнце. Там маячит какая-то точка. Она растет на глазах. Ниже ее замечаю уходящих фашистов. Один из них летит сзади, оставляя за собой сизо-черный дымок. Ага! Значит, мне все же его удалось подбить. Зря поторопился, можно было бы и уничтожить.

Но кто же приближается от солнца? Почему удирают «худые»? «Як»! Теперь я понимаю, почему удрали фашисты.

Присматриваюсь… Емельян Чернышев! По большой белой цифре на фюзеляже узнаю его самолет…

Снова в воздухе над Томаровкой. Правда, этот населенный пункт уже в тылу наших танкистов, устремившихся на Харьков и Богодухов, но здесь осталась мощная вражеская группировка войск, она может повредить наступающим частям, поэтому наша пехота и артиллерия стараются побыстрее с ней расправиться. Гитлеровцы, поддерживая свои войска, бросают сюда большие группы бомбардировщиков.

Глазам нужен отдых от густой небесной синевы. Смотрю на землю. Теперь там уже нет сплошной линии вражеской обороны. Она рассыпалась от ударов войск Воронежского и Степного фронтов. Только по дымкам да красным вспышкам можно определить, где идут бои. А такие всполохи виднеются и далеко за Томаровкой, и за горящим Белгородом и скрываются в багряном горизонте запада.

Полетав над Томаровкой и не заметив никого в воздухе, углубляемся на юг, откуда всего вероятнее может появиться враг. Через несколько минут полета вокруг нас бесшумно, быстро-быстро начали расти черные рваные пятна разрывов снарядов вражеских зениток.

Разворот на 180 градусов. Во время быстрого маневра замечаю в синеве какую-то тень. На одной с нами высоте в 4000 метров идет какой-то очень компактный строй. Противник? Наше время нахождения над войсками подходит к концу. Запрашиваю у земли обстановку. В ответ слышу: «Все спокойно».

Снова разворот на 180 градусов. Тень в небе быстро вырисовывается в большую группу двухмоторных бомбардировщиков, летящих колонной в несколько девяток. Кто они? Быть может, наша авиация дальнего действия где-нибудь отбомбилась и возвращается домой? Снова запрашиваю землю, набирая высоту. Стараясь разглядеть, чьи самолеты, на всякий случай занимаю позицию для атаки.

Если это летят немцы, почему нет истребителей? Может, наши? И наши без прикрытия истребителей над фронтом не летают. Запрашиваю еще раз.

— Что, вы сами не можете отличить звезды от крестов? — уже робко, неуверенно отвечает земля и таким же тоном советует: — Подойдите поближе и выясните.

В это время от бомбардировщиков летят ракеты, подтверждающие: «Я свой». Сигнал на сегодня правильный. Но мне хорошо известны силуэты всех наших бомбардировщиков, а таких среди них нет. Что же это значит? Внимательно вглядываюсь. Нет, не наши. Гитлеровцы, каким-то путем узнав наши опознавательные сигналы, хотят обмануть. Не выйдет!

Расходимся с бомбардировщиками по всем правилам движения — левыми бортами. Теперь сомнения не остается — «Хейнкели-111», фашистские бомбардировщики дальнего действия. Обычно они летают по нашим тылам ночью. На фронте такими большими группами используются редко. Куда идут? Солнце уже заходит. Может, компактным строем хотят пробраться через линию фронтовых истребителей, а дальше полетят в тыл уже мелкими группами? Куда бы они ни полетели, сейчас нужно преградить им путь.

Мы сзади гитлеровцев. Ясно видим, что на нас направлены стволы вражеского оружия. С каждого «хейнкеля» могут открыть огонь 7 пулеметов и одна пушка.

Более трехсот пулеметов и пушек — раз в десять сильнее нас. Это не «Юнкерсы-87». Чтобы рассредоточить их огонь, нужно атаковать с разных сторон.

Передаю Карнаухову, чтобы он со своим звеном атаковал хвост колонны, а мы возьмем на себя ведущую девятку. Но Карнаухов почему-то молчит и уводит звено далеко в сторону.

Нас остается только четверо. А «хейнкели», словно стальная глыба, невозмутимо спокойно плывут, неся каждый тонны по три бомб. Что мы можем сделать с этой грозной силой? Встает в памяти дневной бой с «юнкерсами». Их тогда было не меньше. Но сейчас другие самолеты, и нам с ними еще не приходилось встречаться. Как лучше организовать свое нападение? Задача облегчается тем, что противник летит без истребителей.

С высоты веду четверку на переднюю девятку, направляя свой «як» на ведущий «хейнкель». Сплошной белый дождь хлынул навстречу. Что-то ударило по козырьку, сверкнуло в глазах. Сквозь завесу огня и паутины дымчатых трасс не могу точно прицелиться. Стреляя длинными очередями наугад, проскакиваю под строй бомбардировщиков и перехожу на другую сторону.

Колонна по-прежнему невозмутимо продолжает полет. Нас только трое. Где же четвертый? Его уже нет. Звено Карнаухова тоже куда-то скрылось.

Первая атака принесла неудачу. Почему? Нас мало, и против такой силищи нужно действовать по-другому. Мы напали на ведущую девятку сверху, подставляя себя под губительный огонь всех задних самолетов. Кроме того, эти бомбардировщики имеют очень сильную броневую защиту сзади. Любая атака с задней полусферы, когда враг в несколько раз превосходит нас по огню, вряд ли может принести нам успех. Фашистские летчики, собравшись в плотный строй, уверены в своей неуязвимости и, очевидно, поэтому летят без истребителей.

Пока еще враг над своими войсками, спешу вырваться вперед него и передаю оставшимся со мной двум летчикам:

— Атакуем в лоб плотным строем, огонь — по моей команде.

Летим навстречу фашистам. Емельян Чернышев прилип к моему левому крылу, Колесниченко — к правому. Кроме меня, они никого и ничего не видят.

— Огонь! — пучок сплошных красных, оранжевых и зеленых нитей протянулся ниже ведущего бомбардировщика, впиваясь в задние и пропадая в них. По мере приближения струи огня поднимаются все выше и выше… Вот одна из них на какое-то мгновение упирается в головной самолет. Хорошо! Но «хейнкель» как-то внезапно вырастает передо мной в такого великана, что кажется — столкновение неизбежно.

А что с другими моими летчиками? Они, чуть разомкнувшись, летят со мной. Строй фашистских бомбардировщиков — позади. Разворачиваюсь для повторного нападения. Из первой девятки один самолет грузно пошел вниз, второй, чадя, вышел из строя и, сбросив бомбы, начал разворачиваться. Через секунду-две на место вышедших из колонны «хейнкелей» встали другие. Ведущая девятка только на мгновение расстроилась, но снова приняла плотный порядок.

Каким-то заколдованным чудовищем вижу я черную вражескую армаду. Наверно, это летят лучшие летчики фашистской Германии, может быть, не раз бомбившие Москву, мой родной Горький, Саратов и другие наши города. К тому же нас очень мало. На исходе боезапасы и горючее.

Неужели не удастся отразить налет? Я понял, что наша тройка в таких условиях может выполнить боевое задание только ценой собственной жизни. И сразу все минувшее показалось только подготовительной ступенькой к тому, что предстоит сделать сейчас.

Говорят, в такие минуты человек забывает себя. Нет, это неправда! Забыть себя невозможно. В такое мгновение очень хорошо понимается цена жизни, прекрасно осознается сложившаяся обстановка, поэтому и идешь осмысленно на риск.

Последний разворот навстречу врагу. Последний взгляд на своих ведомых. Их крылья почти сомкнулись с моими. Они не осудят. У меня такое ощущение, словно я, пока не свершу свой долг, не могу, не имею морального права глядеть на мир.

На этот раз не командую «огонь», а просто нажимаю на гашетки. Светящиеся паутины трассы протянулись к врагу, но тут же оборвались. Боезапасы кончились. Направляю свой «як» на верхнюю часть переднего бомбардировщика, чтобы рубануть его винтом.

«Хейнкели» быстро увеличиваются в размерах, стремительно приближаются. Сейчас… Весь напрягаюсь, приготавливаюсь к удару… Но его не случилось: фашистские бомбардировщики отскочили от нас в стороны. Первая девятка рассыпалась, а со всех остальных самолетов беспорядочно посыпались бомбы…

В эти секунды солнце, бросив нам, и только нам, свою приветливо сияющую улыбку, скрылось за землей, такой родной и близкой…

---

Франсуа де Жоффр. Лейтенант, кавалер советских орденов Красного Знамени и Отечественной войны I степени, бывший летчик-истребитель полка «Нормандия—Неман».

Асы «Нормандии»

…В 1942 году генерал де Голль получил согласие маршала Сталина на активное участие французских летчиков в боях на русском фронте, плечом к плечу с Красной Армией. Договорились о том, что правительство СССР безвозмездно предоставит необходимую военную технику и возьмет на себя снабжение всем необходимым.

Так родилась 3-я истребительная группа, которая продолжила славные дела своих предшественников — эскадрилий «Эльзас» и «Иль-де-Франс».

Майор Пуликэн с авиабазы Раяк, которому в дальнейшем была вверена ее судьба, выбрал имя «Нормандия», а трем эскадрильям, входившим в ее состав, дали названия трех главных нормандских городов: «Руан», «Гавр» и «Шербур». Эмблемой группы был избран герб Нормандии — два льва с золотой пастью.

В числе первых летчиков, зачисленных в «Нормандию», были лейтенанты Прециози, Познанский, Дервиль, Колэн, Луше, Лаффон.

С Британских островов прибыла группа так называемых «англичан», и среди них Альбер, Дюран и Лефевр — знаменитое трио беглецов из Орана. Во время тренировочного полета на самолетах «Девуатин-520» они инсценировали атаку неприятеля и на глазах обалдевших от изумления офицеров исчезли в направлении Гибралтара. Зенитная артиллерия крепости встретила их самолеты бешеным огнем. Лефевр был вынужден совершить посадку на испанской территории, откуда взлететь ему удалось только благодаря поистине акробатическому маневру, который вызвал восхищение у всех.

Прибытие этих «трех мушкетеров» вызвало сенсацию в наших рядах.

Альбер (впоследствии знаменитый «капитан Альбер») являлся одной из наиболее видных фигур французских воздушных сил. Ученик-подмастерье, механик на заводах Рено в прошлом, этот человек стал фанатиком авиации…

Он был душой «Нормандии» и внес большую лепту в славные дела полка.

Из других летчиков я хотел бы назвать капитана Риссо, которому удалось бежать из Испании на Средний Восток, устроившись грузчиком на грузовом судне, и особенно Пуйяда, бывшего нашим командиром в течение большей части русской кампании. Это был настоящий бунтарь в лучшем смысле слова. Воспитанник Сен-Сира (Сен-Сир — военная школа, готовящая офицеров для всех родов войск французской армии), он не мог смириться с поражением Франции. Пуйяд признавал только победу или смерть…

Рассказывать о Пуйяде — значит говорить о всех, кто входил в состав полка «Нормандия — Неман». Это значит говорить о тех, кто спешил в Россию из различных уголков земного шара, чтобы присоединиться к этому необыкновенному полку, который на протяжении более трех лет давал возможность французскому трехцветному флагу быть представленным в победах Советских Вооруженных Сил. Это значит говорить о Бертране Ирибарне, асе Лемаре, отчаянном храбреце Карбоне, Андре, Мерцизене, Казаневе, Марши, Фельдзере, Сейне, Сэн-Марсо, Фалетане и Сэн-Фалле, о Кюффо, Амарже, Мартэне, Пенверне и многих других, таких, как Перрэн, Кастэн и капитан Дельфино, о всех этих асах, сбивших за войну до пятнадцати вражеских самолетов каждый.

Они были первыми солдатами «Нормандии — Неман».

На участке фронта, где действует эскадрилья «Нормандия», находилось одно из наиболее крупных соединений гитлеровской авиации, вооруженное отличной техникой, имеющее опытных летчиков, причем довольно часто в воздухе они еще имеют численное превосходство, которое нам приходится компенсировать тактикой, хитростью и риском…

5 апреля Дюран и Прециози сопровождали два бомбардировщика Пе-2 в район Рославля. Бомбардировщики летели с такой скоростью, что сопровождавшие их «яки» едва успевали совершать необходимые маневры.

У Прециози неожиданно затрещало в наушниках:

— Алло!.. Внимание, Прециози.. Подозрительные самолеты, проверь оружие!..

Это Дюран. Через секунду его голос слышится опять:

— Алло!.. Это «Фокке-Вульфы-190»… Каждый на своего…

Два немца пикируют на бомбардировщиков. Наши «яки» идут на сближение. Крутой вираж, и они заходят немцам в хвост. Прециози первым открывает огонь. Он отчетливо видит свою жертву, ловит ее в прицел, нажимает гашетку. Все совершается в течение нескольких секунд. Вражеская машина переваливается с боку на бок, переворачивается, затем беспомощно летит вниз, врезается в землю и взрывается. Эта первая победа из двухсот семидесяти трех, которые французские летчики одержали за три года войны в России.

Дюран не хочет отставать. Он бросается в атаку. Разворот получается недостаточно крутым, и его противнику удается ускользнуть. Дюран стискивает зубы от обиды. Быстрее, еще быстрее… Он снова устремляется на фашиста и открывает огонь почти на встречно-пересекающемся курсе. Удача. Второй немец начинает дымить и через несколько секунд взрывается на земле.

Взлеты становятся все более частыми, более ответственными, а вместе с тем и более опасными. 13 апреля три звена под командованием Тюляна появляются над Спас-Деменском. Неожиданно из-за облаков вырываются двенадцать истребителей «Фокке-Вульф-190». Завязывается первый крупный бой.

Тюлян успевает предупредить:

— Алло!.. Алло!.. Нормандцы, внимание!.. 444 (Условный сигнал по радио, обозначающий «вижу противника»), над нами «фокке-вульфы».

Ответ командиров звеньев прост и лаконичен: «Видим!»

Гитлеровцы, вероятно, решили серьезно проучить французов, побежденных в 1940 году, но осмелившихся снова воевать, да еще под советскими знаменами. В возбужденной пляске машин угадывается ярость, охватившая летчиков. Следует заметить, что почти все воздушные бои, в которых участвовали добровольцы «Нормандии», отличались беспощадностью. За каждого бойца «Нормандии», сбитого в бою, фашисты заплатили жизнями пяти своих летчиков.

В просторном весеннем небе начался смертельный поединок, завертелась бешеная карусель. Самолеты вошли в круг, один в хвост другому. Горе тому, кто не выдержит принятого темпа, отколется от группы, свернет в сторону: пулеметная очередь будет наказанием за эту оплошность.

Круг расширяется, сужается, неожиданно разрывается, замыкается и разрывается вновь. Трещат пулеметы. Майе и Дюран первыми сбивают своих противников…

В тот же вечер нам объявили, что «Нормандия» перебазируется в Мосальск. Отныне наша судьба будет тесно связана с судьбой 18-го гвардейского истребительного полка.

На рассвете 17 апреля его пять «яков» и шесть машин «Нормандии» совместно блокируют аэродром в Сеще, не давая взлететь вражеским самолетам. В это время пятьсот советских бомбардировщиков наносят удары по четырем немецким аэродромам, в том числе и по Сещенскому…

В дальнейшем «Нормандии» довольно часто приходилось вылетать на боевые задания вместе с летчиками 18-го гвардейского полка. Сколько раз они выручали наших из беды! Советские летчики относились к своим французским коллегам с большим уважением.

7 мая начались вылеты на штурмовку вражеских аэродромов. Был получен приказ, требующий уничтожить как можно больше немецких самолетов на земле.

…Под командованием Тюляна одиннадцать «яков» появляются над аэродромом Спас-Деменск. Гитлеровцы открывают ураганный огонь. Воздух беспрерывно прошивают снаряды фашистских зениток. Одиннадцать истребителей стремительно пикируют на «мессершмитты», «фокке-вульфы» и «юнкерсы», стоящие на земле. Видно, как загораются самолеты с черными крестами на крыльях. Фашисты пытаются укрыться в траншеях и убежищах, но и там их настигают наши пулеметные очереди.

Кажется, будто все это происходит на учении.

— Алло!.. Алло!.. Задача выполнена. Сбор на высоте 300 метров, — командует Тюлян…

Снова перебазирование. Козельск, затем Хатенки — новые этапы нашего странствования по России. Здесь встречаем русских конников, возвращающихся из Сталинграда. Происходит грандиозное братание, потом угощение водкой, пляска под знаменитую гармошку, без которой русский, вероятно, не смог бы жить. Слышится мелодия задушевной русской песни «Темная ночь».

Нужно услышать песню «Мама», музыка и слова которой хватают за душу, и другие рожденные войной русские песни, чтобы понять душу славянина. Прославление храбрости, любовь к родной земле, гимн подвигам на фронте и в тылу, самопожертвование во имя Родины, жажда жизни и презрение к смерти — все эти темы тесно переплетаются в песнях, дополняя друг друга, и все это на изумительно красочном и богатом языке.

В минуты отдыха по вечерам русские собираются в кружок с гармонистом и плясунами в центре. Все хором подтягивают припев, дружно хлопают в ладоши, ритм музыки все убыстряется, пляшущий кружится, идет колесом, и, когда один, обессиленный, замирает, на смену ему в круг выходит другой.

Во время одной из таких вечеринок Альбер сообщил о прибытии майора Пуйяда с семью новыми летчиками и переводчиком. Это были лейтенант Леон, де Тедеско, Буб, Барбье и аспиранты (Аспирант во французской армии — кандидат в офицеры) Вермейль, Матис и Бальку, бежавшие из оккупированной Франции не более года назад. Мы устроили радушную встречу.

Новое пополнение было ценным в двух отношениях. Во-первых, оно принесло с собой аромат Франции, а во-вторых, прибыло как раз вовремя, так как немецкие истребители становились все более и более агрессивными и отчаянными. Они хотели вернуть былую уверенность пехотинцам, которые теряли почву под ногами от ударов Советской Армии.

…На рассвете 27 июня пара Тюлян и Бегэн поднялась в воздух для «свободной охоты». Встреча с врагом не заставила себя ждать. Мгновенно завязалась схватка. Тюлян обращает своего противника в бегство. Но у Бегэна внезапно отказывают пулеметы. Он пытается выйти из боя. Немец, сообразив, в чем дело, начинает преследование. Горючее у Бегэна на исходе. Положение отчаянное. Русские зенитчики всячески стараются поддержать его огнем. На аэродроме весь личный состав «Нормандии», бессильный помочь Бегэну, наблюдает за поединком, исход которого ни у кого не вызывает сомнения. Разве только чудо может спасти товарища. И произошло именно чудо — возвратился после погони майор Тюлян. Он бросает своего «яка» на «фокке-вульф». Немец удирает, выпустив несколько очередей по идущему на посадку самолету Бегэна. Да, еще немного, и ему пришлось бы туго. Когда самолет уже рулит к своему укрытию, внезапно глохнет мотор: в баках — ни капли бензина.

Подвиг майора Тюляна не остался незамеченным. Газета «Правда» посвятила французским летчикам несколько статей. Тюлян, Литольф, Дюран, Лефевр, Дюпра награждены русскими военными орденами Отечественной войны.

12 июля Советская Армия начала наступление на орловском направлении. Десятки тысяч орудий громыхают без минуты передышки, сравнивая с землей немецкую оборону на участке фронта протяженностью в 50 километров. Огневой вал! В расположении противника все полыхает, все разгромлено, смято, уничтожено.

Теперь наша очередь, чтобы схватиться с фашистами в смертельном бою. В воздух подымаются «яки» «Нормандии»…

В промежутке между боями едва удается выкроить время, чтобы под громыхание пушек отметить национальный праздник Франции — 14 июля.

На высокой мачте, установленной в центре небольшой лесной поляны, развеваются рядом трехцветный и алый флаги. Капитан де Форж зачитывает короткий приказ майора Тюляна. Никаких речей. Вся церемония длится десять минут. Десять минут, но их невозможно забыть.

С четырнадцати до двадцати одного часа эскадрилья совершает двадцать пять вылетов и сбивает два «Мессершмитта-110»: одного зажег Альбер, другого — майор Пуйяд в паре с Бегэном. Для Пуйяда это первая победа на русском фронте. Кроме того, был сбит истребитель «Фокке-Вульф-190», которого Кастелэн прошил пулеметной очередью с быстротой и точностью матадора.

В этот день летчики «Нормандии» познакомились с советским генералом Захаровым, опытным летчиком-истребителем, рослым, атлетически сложенным широкоплечим блондином с голубыми глазами. Уже один его вид говорил об умении руководить людьми.

Три последующих дня, без сомнения, останутся самыми славными и вместе с тем самыми жестокими в истории «Нормандии». Летчики переутомлены. Они постоянно в воздухе. Глубокие морщины на лицах, лихорадочно блестящие от бессонницы глаза. Бои следуют один за другим.

15 июля Тюлян и де Форж сбивают два истребителя «Мессершмитт-110». Этот немецкий скоростной двухмоторный истребитель не обладал достаточной маневренностью. Русские «яки» быстро пристроились им в хвост, и все закончилось после первых пулеметных очередей.

Жестокость боев достигает своего предела 16 и 17 июля. Большой отряд «Нормандии», возглавляемый Тюляном, встречается в 14 часов 30 минут с плотной группой бомбардировщиков «Юнкерс-87», которых сопровождают большие группы истребителей «Фокке-Вульф-190», эшелонированные по высоте.

Литольф, Кастелэн и Леон, зайдя со стороны солнца, атакуют бомбардировщиков. За ними следуют Пуйяд и Бернавон. Тюлян и Альбер прикрывают их от вражеских истребителей. Небо кишит самолетами, которые то взмывают, тbr /о стремительно пикируют и кружатся с ужасным ревом. Леон, вертясь как волчок, за десять минут сбивает два истребителя. Пуйяд — бомбардировщика. Тюлян и Альбер завязывают бой с двумя фашистами. Тюлян, воспользовавшись тем, что солнце ослепляет врага, расстреливает его почти в упор. Но едва успел он прозодить взглядом падающий на землю гитлеровский самолет, дымящийся, словно сырое полено, как его атаковали четыре вражеских истребителя. Тюляну удается ускользнуть. Полностью израсходовав боекомплект, с очень небольшим остатком бензина он возвращается на аэродром. Пуйяд уже здесь. Его лицо, обычно хмурое, сегодня выглядит особенно сурово. Он подбегает к своему старому товарищу и соратнику и еле выдавливает из себя:

— Ты знаешь, Литольф, Кастелэн и Бернавон не вернулись…

Капитан Литольф, суровый, аскетический Литольф, требовательный к своим подчиненным и еще более требовательный к самому себе, вместе с лейтенантом Кас-телэном погиб в бою. Окруженный стаей набросившихся на него «фокке-вульфов» и «мессершмиттов», он сбивает в неравном бою двух немцев, но погибает сам, врезавшись в землю на объятой пламенем машине. Это случилось 16 июля 1943 года в районе села Красниково, расположенного между двумя крупными русскими городами — Орлом и Брянском. К этому времени Литольф уже имел на своем боевом счету четырнадцать сбитых вражеских самолетов.

Тюлян стоит, прислонясь к крылу своего «яка», погрузившись в горестное раздумье. Вот он сдергивает свой шлем, устало проводит рукой по лицу, по слипшимся от пота волосам и говорит:

— Мы завтра отомстим за них. Ты, Пуйяд, примешь командование вторым отрядом вместо Литольфа.

Но майор Пуйяд так и не успел принять командование вторым отрядом. На другой день вечером он был назначен командиром эскадрильи вместо Тюляна, который в тот день не вернулся с боевого задания. Это случилось в 5 часов 30 минут вечера в районе Знаменской. Здесь последний раз видели, как самолет Тюляна, точно гарпун, врезался в группу «фокке-вульфов». Их было более пятидесяти, а наших — десять. Никто никогда не сможет рассказать о разыгравшейся в воздухе драме. Тюлян унес с собой тайну своей смерти.

На следующий день Пуйяд сообщил результаты последних боев.

С 13 по 17 июля «Нормандия» совершила одиннадцать боевых вылетов, в которых было сбито семнадцать вражеских самолетов. Шесть наших летчиков не вернулись. За три месяца уже десять добровольцев эскадрильи «Нормандия» отдали свои жизни в борьбе за свободу…

Генерал Захаров, командир 303-й истребительной дивизии, в которую входила эскадрилья «Нормандия», вызвал майора Пуйяда в свой штаб. Он крепко пожал ему руку и долго молча смотрел в глаза.

— Майор Пуйяд, я прежде всего хочу вам сказать о том, что советское командование и вся наша дивизия глубоко опечалены гибелью майора Тюляна. Он навечно останется для нас самым ярким образцом храбрости и героизма французских летчиков. С глубоким волнением мы узнали о гибели этого бесстрашного, образцового командира. Эта потеря еще больше скрепит дружбу между советскими и французскими летчиками. Вместе, плечом к плечу, пойдем мы к победе. Мы отомстим за погибших друзей. Вместе мы освободим наши земли от гитлеровских захватчиков.

После небольшой паузы, стараясь придать своему голосу оттенок суровости и твердости, он продолжил:

— Однако, майор Пуйяд, не следует никогда забывать о том, что путь, который нас ожидает, будет длинным и тяжелым. Поэтому я требую, чтобы без приказа или разрешения командования дивизии вы лично не вылетали на боевые задания.

— Слушаюсь, мой генерал, — ответил Пуйяд, заметно раздосадованный и решивший про себя никогда не считаться с этим ограничением.

Через три часа после разговора с генералом Пуйяд вылетел на барражирование во главе группы из шести «яков». Его отряд захватывает врасплох двух «юнкерсов», имевших неосторожность и нахальство прогуливаться без сопровождения истребителей. Несколько разворотов, и «яки» оказываются в хвосте «юнкерсов». Воспламеняется мотор одного из фашистских бомбардировщиков.

Через четверть часа после возвращения «яков» на аэродром пехота сообщила о падении подбитого вражеского бомбардировщика. С самым невозмутимым видом майор Пуйяд докладывает генералу Захарову:

— Товарищ генерал, сегодня, 19 июля, мы преподносим вам нашу тридцатую победу.

Генерал весело смеется.

— Ох, эти французы! Дисциплинка у них, видно, не на высоте, но это не помешает им очень скоро иметь в своих рядах Героев Советского Союза.

Наибольшего напряжения боевая работа эскадрильи достигла во второй половине июля и в начале августа 1943 года, в период разгрома врага под Курском. Боевой путь «Нормандии», начатый под Москвой, продолжался в воздушных боях под Орлом, Брянском и Смоленском.

Затем эскадрилья «Нормандия» в районе Тулы была переформирована в полк. Это было в конце августа — сентябре, когда советские войска уже форсировали Днепр. Полк «Нормандия», пополнив свои ряды, готовился к новым боям, которые вскоре наступили. Крыло к крылу с советскими летчиками мы продолжали громить врага. Нашим боевым успехам содействовали советские техники и механики, которые надежно готовили к бою машины. Дружба, рожденная в небе, крепла в боях и продолжается поныне.

---

Н.А. Антипенко. Генерал-лейтенант.

(Н.А. Антипенко в период Курской битвы был начальников тыла Центрального Фронта).

Тыл фронта.

В начале марта 1943 года я получил назначение на должность начальника тыла только что созданного Центрального фронта.

Положение с материальным обеспечением его войск» было в то время вообще нелегким, а быстро нараставшая весенняя распутица намного увеличивала трудности, особенно с доставкой продовольствия на передний край. В наиболее сложных условиях находились войска 70-й армии.

Мы нашли удачный выход из создавшегося положения. С помощью курских женщин были изготовлены десятки тысяч мешочков, куда вкладывались продукты на три-четыре дня на одного или нескольких человек, и тысячи пакетов побольше, которые заполнялись до веса в 15—20 килограммов, а затем на машинах доставлялись как можно ближе к передовой по шоссе, насколько позволяла боевая обстановка и состояние дорог. Отсюда была организована эстафета конными и пешими к фронту и вдоль его линии: мешки передавались от одного поста к другому на расстояние до 30—40 километров.

Снабжение войск улучшилось. Если раньше в дивизионных сводках «хлеб», «сахар», «табак» и других, стояли нули, то теперь стали появляться единицы, затем двойки, тройки. Обеспеченность войск продовольствием в суточном исчислении с каждым днем увеличивалась и была доведена до 5—7 суток.

На некоторых участках 70-й армии снаряды для орудий доставлялись также носильщиками. Конечно, это не тот способ, каким можно удовлетворить потребность полностью, но ведь и распутица длится не вечно!

Штаб и все управления тыла располагались в Курске. Вскоре я убедился, что здесь никто не работает; люди только успевали, что бегать в щели и обратно, так как фашистская авиация бомбила город днем и ночью почти подряд два месяца. Мы несли напрасные жертвы, но уйти из Курска до наступления тепла было нельзя. Чтобы разместить службы тыла вне города, потребовалось бы не меньше 10—15 деревень и, конечно, дороги. Лишь в конце апреля я со своим штабом смог перебраться в деревню Терепша, что в 14 километрах от Свободы.

Противник продолжал нещадно бомбить единственную железную дорогу, ведущую к Курску со стороны Касторного. За два месяца на эту магистраль было сброшено свыше 4000 авиабомб. Мы едва успевали исправлять разрушения.

И вот в этих условиях, когда коммуникации и штабы, лишь слабо прикрытые с воздуха, находились под постоянным воздействием вражеской авиации, надо было подготавливаться к грандиозному сражению.

В соответствии с обстановкой, ближайшей и последующей задачами войск фронта я предложил К. К. Рокоссовскому план организации тыла не по оборонительному, а по наступательному варианту. Это означало: сосредоточить боеприпасы, горючее, продовольствие и другие материальные средства поближе к войскам, в районе Курска и других укрепленных районах.

Командующий одобрил мой план.

Гитлеровская армия начала наступление. Нашим войскам пришлось выдержать натиск небывалой силы. Но в течение всего оборонительного сражения артиллерия, танки и авиация фронта получали в полной мере потребное им количество боеприпасов и горючего; ни разу не было так, чтобы пехота осталась без поддержки артиллерии. Если раньше мы выкладывали на огневые позиции полтора-два боевых комплекта снарядов, то в этом сражении по целому ряду калибров было доставлено артиллеристам до пяти боекомплектов. И наша артиллерия могла вести сокрушительный огонь в течение длительного времени, а устойчивость ее работы в значительной мере предопределяла успех всей обороны.

В основе курской обороны была заложена идея перехода в контрнаступление без сколько-нибудь значительной паузы. Разумеется, организация тыла должна была соответствовать той же идее, хотя это было сопряжено с риском: если противник сломит оборону, то ему достанутся богатые трофеи, а начальник тыла будет строго наказан. Но разве можно было руководствоваться подобными соображениями в тех условиях? Войска готовились стоять насмерть. Тыл должен был строить свою организацию и работу в соответствии с замыслом сражения, с действиями и духом войск.

Заслуживает внимания также санитарная эвакуация с Курской дуги по воздуху. Уже до начала сражения железная дорога до Курска работала с большими перебоями, поэтому наша транспортная авиация под руководством Н. С. Скрипко (позже маршал авиации) обеспечивала фронт наиболее дефицитными калибрами боеприпасов и другим снабжением, а обратными рейсами вывозила раненых в район Москвы и другие города страны. Благодаря четкой работе медицинского управления фронта и тесной его связи с транспортной авиацией за короткий срок было эвакуировано по воздуху больше 20 000 раненых. Насколько мне известно, в таком масштабе санитарная эвакуация по воздуху не производилась нигде на протяжении всей войны.

Был еще один примечательный факт в работе тыла нашего фронта.

Когда выяснилось, что противник оттянул из района Льгова свои силы, чтобы сдержать натиск советских войск на Орел, создалась благоприятная обстановка для нанесения нашего удара на льговском направлении, и командующий фронтом решил перебросить туда резервный корпус в составе 25 000 бойцов с артиллерией и другой техникой. Он вызвал меня и поставил задачу: своими транспортными средствами за 36 часов перебросить это соединение на 100—120 километров к западу.

Благодаря согласованной работе штаба тыла, автомобильного и дорожного управления корпус был переброшен в назначенные районы за сутки. Вырвавшись на оперативный простор, он совершил героический поход до Днепра и с ходу форсировал его.

В битве под Курском органы тыла приобрели навыки в работе, протекающей в чрезвычайно сложной обстановке. Для многих из нас этот период явился суровым испытанием сил и организаторских способностей. Сошлюсь на К. К. Рокоссовского. Он пишет: «Нужно отдать должное тылу фронта… сумевшему в короткий срок организовать подвоз грузов, использовав для этого все средства: автомобильный, гужевой и даже водный транспорт».

Преодолевая сопротивление противника, в течение августа — декабря 1943 года войска фронта успешно продвигались на запад, освобождая все новые районы нашей Родины.

Перед тыловиками фронта возникли новые задачи. Потребовалось новое напряжение всех сил для строительства и восстановления дорог, для обеспечения войск всеми видами довольствия. Особенно трудно было с продуктами питания.

Дело в том, что, когда мы проходили на запад по таким областям, как Курская, Орловская, Сумская, Черниговская и Гомельская, хлеб на их полях не убирался: мешали боевые действия, да и некому было работать. Рассчитывать же на трофеи не приходилось: противник успевал вывезти или уничтожить запасы. А между тем в некоторых наших армиях и дивизиях хлеба и круп оставалось всего на 1—2 дня; фронтовые склады были пустые. Нетрудно понять остроту положения: фронт, насчитывавший почти полтора миллиона личного состава, имел хлеба на сутки.

Командующий не раз доносил об этом в Ставку. Но ведь вся страна переживала тогда продовольственные трудности.

В такой обстановке я получил телеграмму — немедленно вылететь в Орел для встречи с А. И. Микояном. Было это глубокой осенью, на полях лежал снег, и По-2 поставили на лыжи.

Я встретился с А. И. Микояном в Орловском обкоме партии на совещании секретарей партийных комитетов областей, недавно освобожденных от противника. В присутствии всех собравшихся он стал расспрашивать меня о положении дел. Разговор был примерно такой:

— Ну, как дела на фронте?

— Плохи дела, хлеба нет, товарищ Микоян.

— А хотите иметь хлеб?

— Я затем и прилетел к вам, чтобы попросить.

— А я затем и вызвал вас, чтобы предложить.

— А где же этот хлеб?

— Весь хлеб у вас. Вы по хлебу ходите.

— Не понимаю вас, товарищ Микоян.

— Мы даем вашему фронту области Орловскую, Сумскую, Черниговскую, Гомельскую для заготовки хлеба. Сумейте собрать этот хлеб.

Возвратившись, я доложил Военному совету о результатах встречи. Оказывается, прошедшей ночью из Москвы уже поступило распоряжение о предоставлении нам четырех областей для заготовки хлеба. К. К. Рокоссовский потребовал подготовить развернутый план действий. Я выполнил приказ командующего.

В каждую область, в каждый район были выделены представители Военного совета фронта; на заготовку зерна мы направили 27 000 солдат, 2500 офицеров и 2000 автомашин. Обкомы, облисполкомы и все местные органы власти нам помогали.

Через райисполкомы, сельсоветы, через уполномоченных отдельных деревень собрали сельскохозяйственный инвентарь.

Хотя в этих областях осталось совсем немного населения, причем в большинстве старики, инвалиды, женщины и дети, каждый трудоспособный участвовал в уборке и обмолоте хлеба. Домохозяйки сушили зерно на русских печах, а то и просто на полу в хорошо натопленных избах. Там, где хлеб находился в стогах, копнах или хотя бы в валках, главным делом было его свезти и обмолотить. Но много было полей совсем не скошенных, где полегший и слегка подмерзший хлеб уже ушел под снег. Значительная часть его осыпалась, но все же кое-что оставалось и для обмолота, а ведь нам дорог был каждый килограмм зерна! Понадобились грабли, серпы. Да, именно грабли и серпы.

Полегший хлеб убирали так: один солдат граблями счищал снег, благо в то время его было еще мало, а другой подрезал хлеб серпом и складывал в копны, которые затем свозили в пункты обмолота. Провеянное зерно раздавали по избам для просушки, а потом ссыпали в хранилища. А какими они были в то время? Мы радовались любым уцелевшим стенам. Сооружали самые примитивные крыши и навесы, лишь бы уберечь собранное зерно от дождя и снега.

Работе тыла помогало политуправление фронта во главе с генералом С. Ф. Галаджевым. Издавались специальные листки, посвященные хлебоуборке. Кинопередвижки и радиоустановки на машинах обслуживали заготовителей на местах. Самолеты распространяли по пунктам обмолота газеты, сбрасывая их с воздуха.

Всего мы заготовили 13 607 000 пудов зерна. Фронт был обеспечен хлебом.

Нам пришлось заготавливать не только хлеб, овощи и картофель, но и мясо.

Еще в мае 1943 года Центральный фронт получил извещение от наркома мясо-молочной промышленности СССР, что для нас запланирован отпуск живого скота в количестве 10 000 тонн в убойном весе из Балашова, из Саратовской и Пензенской областей. Перевезти этот скот по железной дороге было невозможно — наркомат путей сообщения не мог предоставить большого количества вагонов. Единственный выход — организовать перегон скота своими силами.

Легко сказать — 10 000 тонн мяса! Это значит 70—75 тысяч голов крупного рогатого скота, включая молодняк, перегон более 500 гуртов на расстояние 1300—1500 километров.

Решали две задачи. Одна группа представителей тыла фронта во главе с Синебыльниковым и Кольцовым занималась приемом скота на местах и формированием гуртов. Другая во главе с крупнейшим специалистом по перегону скота М. Я. Марьясиным изучала и определяла трассы через Саратовскую, Пензенскую, Тамбовскую, Воронежскую, Курскую и Орловскую области. А для этого надо было точно знать, насколько благоприятна зона перегона в эпизоотическом отношении, достаточно ли подножных кормов, как размещены водоемы, имеются ли мосты или переправы через многочисленные реки, достаточно ли ветеринарных пунктов на трассах, а если не хватает, то куда надо доставить ветработников фронта. Словом, организаторам перегона надо было предусмотреть все до мелочей.

Были определены две трассы, и на них изо дня в день через каждые 5—7 километров выходили наши гурты, образуя как бы живой конвейер по 120—150 голов в каждом. Около 100 дней шли заготовки скота, и к августу 1943 года в движении к фронту находилось уже более 400 гуртов. Это была грандиозная хозяйственная операция, во главе которой стоял интендант фронта Н. К. Жижин. Ему принадлежит большая заслуга в ее выполнении.

Всего в перегоне участвовало около 3000 человек. Среди них имелись и солдаты службы тыла, но в большинстве это были местные жители, временно мобилизованные Советами.

530 гуртов благополучно дошли до назначенных пунктов. Потери в пути не превышали 0,5 процента. Участники и организаторы перегона огромной массы скота совершили настоящий трудовой подвиг.

Говоря о главном в работе фронтового тыла, часто ставят на первое место коммуникации и транспорт. Это, конечно, не лишено смысла. Но бывает и так, что основные железнодорожные магистрали еще не восстановлены, а в полосе той или иной армии сохранились изолированные железнодорожные участки, имеющие какое-то количество подвижного состава.

Так было в 65-й армии Центрального фронта. Во время весенней распутицы до ее расположения с трудом добирались даже вездеходы. Решено было использовать изолированный железнодорожный участок протяжением в 50 километров с двумя-тремя десятками сохранившихся там вагонов. Но паровозов не было.

По инициативе начальника военных сообщений армии Супровича вместо паровоза приспособили автомобиль ЗИС-5 на бандажах, сняв с него резину. Одна такая машина тянула 5—6 вагонов по 10—12 тонн груза в каждом. Благодаря инициативе и находчивости работников тыла за два месяца армия перевезла по этой дороге 21 000 тонн грузов.

Труднейшие проблемы решал тыл фронта. Сплоченность, товарищеская дружба, глубокое понимание боевых задач присущи были всему составу наших подразделений.

---

Р.Г. Плякин. Генерал-майор медицинской службы.

(Р.Г. Плякин в период Курской битвы был начальником военно-медицинского управления Центрального фронта).

Оружие медиков

Забота о здоровье и жизни воинов всегда была нашей главной задачей.

Предвидя неизбежность решающей битвы на Курском выступе, командование Центрального фронта вместе с подготовкой оборонительных рубежей осуществило широкие мероприятия медико-санитарной службы.

Прежде всего необходимо было решить проблему кадров. К лету 1943 года в лечебных учреждениях, соединениях и частях фронта недоставало значительного количества врачей, особенно хирургов, медицинских сестер и санитаров.

Поэтому мы создали нештатные курсы усовершенствования врачей, на которых в мае — июне переподготовили 150 человек, преимущественно хирургов. Кроме того, провели 30 учебных сборов, большое количество внутригоспитальных врачебных конференций. Специальной подготовкой охватили весь врачебный состав.

Медицинских сестер готовили в госпиталях, санитаров-носильщиков — в медсанбатах дивизий. Санитарных инструкторов и других младших специалистов медико-санитарной службы обучали в специальной школе и при госпиталях. В числе среднего медицинского персонала были подготовлены гипсовальщики, специалисты по переливанию крови, методисты лечебной физкультуры и операционные медицинские сестры.

Госпитали первой линии размещались в рощах и лесах, реже в уцелевших домах, а их операционно-перевязочные отделения, как правило, — в госпитальных палатах, врытых в землю и составленных по различным вариантам, чтобы обеспечить более или менее безопасную работу. Часть госпиталей армейского подчинения размещалась в специально построенных подземных помещениях, нередко с герметизацией и принудительной вентиляцией.

Добротно оборудовались в земле операционные, перевязочные и палаты для размещения послеоперационных раненых. Эти сооружения, как правило, имели не менее 4—5 накатов бревен и насыпь до 2—3 метров толщиной; стены и потолки обшивали досками и фанерой, полы устраивали деревянные. Такие госпитали мы имели в районе сел Овсянниково, Дерлово и других. Строительные работы в основном проводились силами личного состава госпиталей, и приходилось порой удивляться, что в числе врачей оказывались прекрасные плотники, столяры, а среди медицинских сестер — штукатуры, печники и другие специалисты.

Все, начиная br /от врача и кончая санитаркой, днем и ночью, забывая об усталости, участвовали в создании условий, необходимых для лучшего медицинского обслуживания войск. Это происходило в так называемую межбоевую паузу (затишье), когда раненые и больные, хотя и в небольшом количестве, поступали непрерывно, так как в периоды «затишья» обычно происходили бои местного значения: разведка боем, захват тактически выгодных рубежей и т. д.

Для размещения госпиталей фронтового подчинения приспосабливались различные сараи, амбары, клубы, избы. Операционные и перевязочные, как правило, развертывались в уцелевших школах, помещениях колхозных правлений, где можно было создать поточную систему в работе этих важных подразделений (их часто называли операционно-перевязочными узлами).

Быстрота, с которой госпитали приводились в полную готовность к большой и напряженной работе, свидетельствовала о высокой организованности личного состава и способности медицинских начальников, которые не только отлично руководили лечением, но и научились прочно строить.

Подготовкой фронтовых госпиталей руководил фронтовой эвакуационный пункт, его начальником был полковник медицинской службы Б. Н. Ибрагимов. Госпитальная база, подчиненная фронтовому эвакуационному пункту, размещалась в Курске, а также в селах северозападных, северных и северо-восточных районов области: В. Касиново, Сапогово, Овсянниково, Пашково, Барбинка, Косоржа, Волобуево, Миролюбово, Виногробль, Отрешково, Щигры и других.

В дни подготовки к боям на Курской дуге нам необходимо было создать немалые резервы перевязочного материала и медикаментов. В связи с этим простую вату и лигнин мы планировали заменять или дополнять мхом и корпией (специально приготовленный материал из ветоши); из кровельного железа разрушенных зданий, из лозы, проволоки изготовляли шины.

С помощью Военного совета фронта, Курского горкома партии и горисполкома был срочно восстановлен полуразрушенный фармацевтический завод, рабочие и работницы которого, не считаясь со временем, готовили различные медикаменты, по преимуществу ампульные препараты, глюкозу и мази.

В пунктах размещения госпиталей среди местных жителей была проведена разъяснительная работа с целью привлечения их к уходу за ранеными.

В войсках фронта личный состав медико-санитарной службы проводил большую работу по обучению солдат, сержантов и офицеров правилам оказания само- и взаимопомощи при ранениях и различных поражениях. Проводились меры по санитарной обработке, иммунизации от инфекционных заболеваний, так как эпидемиологическая обстановка на территории, недавно освобожденной от врага, была неблагополучной.

Все эти мероприятия медико-санитарного обеспечения, как и многие другие, проводились под непосредственным руководством командования фронта, которое проявляло настоящую заботу о здоровье солдат и офицеров.

Член Военного совета К. Ф. Телегин взял под свой личный контроль всю нашу деятельность; командующий фронтом К. К. Рокоссовский часто заслушивал доклады начальника медико-санитарной службы фронта генерала А. Я. Барабанова.

Начальник штаба фронта генерал-лейтенант М. С. Малинин информировал нас об оперативной обстановке, предполагаемых действиях противника, намечавшихся направлениях главного удара и т. д. Он всегда интересовался принятыми нами решениями, данными о санитарных потерях, характере ранений, с каких направлений идут наибольшие потоки раненых, в какой помощи нуждаются наши госпитали и другие учреждения медико-санитарной службы.

Военным советом фронта перед нами была поставлена задача: проявлять максимальную заботу о раненых и больных, применять все возможное в наших условиях, чтобы в кратчайший срок возвратить в строй наибольшее количество солдат и офицеров после ранений и заболеваний, на освобожденной от врага территории не допускать эпидемических вспышек, а при продвижении войск вести санитарную разведку.

В результате наступления немецко-фашистских войск, начавшегося 5 июля, некоторые дивизии 13-й и 70-й армий, оборонявшиеся в тактической полосе, к исходу дня были несколько потеснены. Отвод наших частей к Понырям, Ольховатке, Самодуровке, естественно, вызвал и перемещение медицинских учреждений войскового района.

Было принято решение о наведении порядка на этапах медицинской эвакуации в армиях. В ночь на 6 июля мы провели частичную перегруппировку медицинских служб, отвечающую характеру фронтовой обстановки, и сконцентрировали на золотухинском и фатежском направлениях ранее разбросанные автосанитарные взводы. Принятые меры повысили четкость, своевременность и бесперебойность в оказании помощи раненым.

В ходе трехдневных боев ценой огромных потерь противнику удалось вклиниться в нашу оборону, но, как известно, дальнейшего продвижения не было. В этот момент не только полковые, но и дивизионные медицинские пункты нередко оказывались под артиллерийским, минометным и даже пулеметным огнем и непосредственным воздействием танков противника.

В дни тяжелых боев наши санитарные взводы батальонов с трудом успевали выносить раненых.

Сплошное минирование местности, узкие колонные пути, поросшие бурьяном овраги осложняли медицинское обслуживание. Еще более затруднялась помощь раненым в ночное время. При первой возможности их выносили солдаты в глубокие воронки, щели и другие укрытые места, так как из-за непрерывного маневра огромного количества танков, небывалой плотности артиллерийского и минометного огня, непрерывной бомбардировки эвакуация раненых сразу после наложения повязок подчас исключалась.

В этих условиях командир медико-санитарного взвода (фельдшер батальона), занятый оказанием доврачебной помощи раненым, нередко терял связь со своими командирами санитарных отделений (санинструкторами), не успевал следить за ходом боевых действий и не мог руководить доставкой раненых на батальонный пункт. Между тем обстановка на поле боя требовала немедленного выноса пострадавших.

Организация эвакуации раненых и руководство санитарными отделениями рот приобрели весьма важное не только медицинское, но и тактическое значение. Поэтому мы, вопреки уставным требованиям, на этом направлении освобождали командиров медико-санитарных взводов от организации батальонного медицинского пункта и переключали их внимание целиком на руководство выносом раненых с поля боя, немедленную доставку на полковые медицинские пункты, откуда, несмотря на бомбардировку и артиллерийский обстрел, их своевременно эвакуировали на дивизионные медицинские пункты.

В условиях оборонительных боев на северном фасе Курского выступа личный состав медико-санитарной службы проявлял героизм и отвагу наравне с бойцами и командирами, ведущими бой.

Медсестра санитарной роты 273-го гвардейского стрелкового полка Т. М. Михайлова, уроженка Советского района Курской области, с 8 по 26 июля сделала 328 перевязок на поле боя и вынесла 21 раненого. Санинструктор 1-го батальона 267-го гвардейского стрелкового полка сержант А. Ф. Кривоносое в течение трех дней боев, оказав первую помощь, вынес с поля боя 36 бойцов и командиров. Он был награжден медалью «За отвагу».

Санинструктор 15-й Сивашской стрелковой дивизии сержант Н. К. Духман 5—6 июля вынес с поля боя 40 раненых бойцов и офицеров. Ему приходилось, охраняя жизнь раненых, самому вступать в рукопашную схватку с гитлеровцами.

В дни оборонительного сражения нам стало известно о подвиге гвардии старшего сержанта медицинской службы комсомолки Зинаиды Ивановны Маресьевой.

Шли ожесточенные бои в районе Белгорода. Враг стремился навести переправу через Северский Донец и яростно атаковал наши оборонявшиеся части. Под огнем Маресьева обслуживала раненых. Перебегая от одного к другому, она заботливо, по-матерински оказывала им первую помощь. Перед этим только за два дня она вынесла с поля боя 67 раненых бойцов и офицеров. Вдруг Зина услышала слабый крик и заметила упавшего невдалеке офицера. Она бросилась на помощь, но в это время заметила, что фашист целится в него из автомата. Маресьева прикрыла раненого собой. Ее сразила автоматная очередь, но жизнь офицера была спасена.

Зина Маресьева скончалась через трое суток от тяжелого ранения. Советское правительство посмертно присвоило ей звание Героя Советского Союза.

Весь личный состав полковых и дивизионных медицинских пунктов проявлял исключительную заботу о раненых. Некоторые хирурги по 10—12 часов не покидали операционных и перевязочных столов, а сменившись, переходили в сортировочное отделение, где работа врача была не столь напряженной, и, немного отдохнув, снова шли в операционную или перевязочную. Эти этапы квалифицированной врачебной помощи работали непрерывно, с неослабевающим напряжением.

В дивизионный медицинский пункт 15-й Сивашской дивизии привезли тяжелораненого сержанта В. Лупандина. Ему требовалась срочная операция в области брюшной полости. Гитлеровцы яростно атаковали оборону дивизии. Место расположения медицинского пункта простреливалось вражеской артиллерией. Уже близко были гитлеровские танки.

Майор медслужбы Георгий Яковлевич Соколов все сделал для того, чтобы операция прошла успешно. Жизнь воина была спасена.

Говоря о выносе раненых с поля боя, мы с волнением вспоминаем о работе нартовых упряжек и их собаководов. Нартовые упряжки оказались летом так же хороши, как и зимой. Обученные собаки находили раненых в бурьяне и различных укрытиях, вызывали лаем собаковода, а сами, прижавшись к земле, ожидали, пока раненого укладывали на тележку.

И надо было видеть, как, выбирая наиболее удобные места на местности, четверка или тройка собак осторожно везла раненого или как по команде собаковода на бешеной скорости эти четвероногие друзья человека, нагруженные боеприпасами, неслись к минометам, к пулеметным гнездам.

Нартовые упряжки были желанными друзьями как для бойцов, ведущих разящий огонь по врагу, так и для раненых. Вот сухие цифры отчета: «Нартовыми упряжками эвакуировано с поля боя 6000 раненых, вывезено 13 000 единиц оружия и подвезено большое количество боеприпасов».

В эти дни с исключительной напряженностью и героизмом работала и санитарная авиация. Отдельные летчики успевали сделать по 10—11 рейсов, беря на борт по три раненых (двух лежащих и одного сидячего). Только санитарная авиация ежедневно эвакуировала по 500—600 тяжелораненых.

В течение первых четырех суток оборонительных боев медицинское обслуживание оставалось весьма напряженным. На пятые сутки оно постепенно нормализовалось. Несмотря на продолжавшиеся ожесточенные бои, руководство медико-санитарной службы уже не думало об отводе госпиталей, а наоборот, спешно приступило к развертыванию эвакуационных, увеличило число мест в работающих госпиталях фронтового подчинения в Курске и на его окраинах. Непрерывный грохот пушек, рвущихся снарядов и бомб уже не вызывал страха и тревоги, а вселял непоколебимую веру в победу наших войск. Медицинская обстановка с каждым часом изменялась в лучшую сторону. Личный состав госпиталей работал с удвоенной энергией.

Курская битва является классическим примером взаимодействия этапов медицинской эвакуации в войсковом и армейском районах, а также госпитальных баз армейского и фронтового подчинения. Только имея подвижной резерв, можно было быстро закрывать образовавшиеся бреши в системе этапного лечения раненых, освобождать армейские госпитали для продвижения их вперед, быстро заменять выбывшие участки медико-санитарной службы.

Партия и правительство высоко оценили роль войсковой медико-санитарной службы в Великой Отечественной войне. М. И. Калинин, вручая орден Ленина и золотую медаль «Серп и Молот» Герою Социалистического Труда главному хирургу Советской Армии Н. Н. Бурденко, охарактеризовал значение медицинской службы к Великой Отечественной войне следующим образом: «Это награждение означает, что медицинское обслуживание Красной Армии стоит в одном ряду с авиационным и артиллерийским обслуживанием, что медицинские работники столь же нужны, как и бойцы и командиры».

---

В.К. Гоголюк.

(В.К. Гоголюк в период Курской битвы был начальником штаба объединенных партизанских отрядов Брянских лесов).

Партизаны Брянщины.

К весне 1943 года территория, освобожденная от гитлеровцев партизанами Брянщины, простиралась от Дмитриева-Льговского Курской области до белорусского города Костюковичи и от Дятькова до Новозыбкова. Партизанский край своими границами образовал почти правильный ромб. Северная вершина его упиралась в рубежи Западного фронта, южная была расположена несколько западнее полосы обороны Центрального фронта.

Гитлеровцы блокировали «Брянский ромб», но ни антисоветская пропаганда, ни жестокий террор не смогли сломить, поработить население, всеми силами помогавшее партизанам.

— Главное наше преимущество, — рассказывал один из зачинателей партизанского движения на Брянщине — секретарь Навлинского райкома партии А. В. Суслин, — это, прежде всего, наш советский народ, отважный, терпеливый, преданный идеям Коммунистической партии, народ-воин, имеющий славные боевые традиции борьбы с иноземными захватчиками. Когда народ берется за оружие, тогда и природа, в особенности лес, становится союзником и опорой, опасной для неприятеля…

С первых же дней вражеской оккупации на Брянщине действовали 18 подпольных районных комитетов партии и 16 районных комитетов ВЛКСМ. Они вели действенную массово-политическую работу среди населения, организовывали его на борьбу с врагом. Они вносили в партизанское движение политическую целеустремленность, боевой накал, вселяли в сердца людей веру в победу.

Одобрив инициативу партийных организаций и командования партизанских отрядов, Орловский обком партии и Военный совет Брянского фронта 23 апреля 1942 года приняли решение об объединении партизанских отрядов, действовавших на территории Брянского, Навлинского, Комаричского, Севского, Суземского, Трубчевского, Погарского, Почепского и других районов — всего до 25 тысяч вооруженных партизан. Командующим объединенными отрядами был утвержден Д. В. Емлютин, комиссаром — секретарь Трубчевского райкома партии А. Д. Бондаренко.

Это мероприятие усилило боевую мощь партизанских отрядов Брянщины, повысило эффективность партизанских действий.

Бывший начальник главного разведывательного управления гитлеровского генерального штаба К. Типпельскирх, анализируя контрнаступление советских войск 1941/42 года, вспоминает: «Когда русские… начали наступление против частей 2-й армии, угрожая прорваться в направлении Орла… 2-я танковая армия потеряла связь со своим левым соседом — 4-й армией. Кроме того, в ее глубоком тылу, там, где в начале октября бушевал огонь Брянского сражения… возникла большая партизанская область, вскоре достигшая 170 км в ширину и 70 км в глубину. Она была первой из многочисленных партизанских областей, которые планомерно создавало и поддерживало русское командование в тылу группы армий «Центр» вплоть до 1944 года.

Эти области требовали постоянной борьбы с ними…».

Выгодное расположение, наличие сильной партизанской армии и крупных аэродромов, способных принимать любые типы самолетов, а также бесперебойная двусторонняя связь с Большой землей — все это превратило Брянский партизанский край в отличную базу для рейдовых отрядов и соединений других областей и республик.

Здесь находили поддержку и отдых соединения С. А. Ковпака и А. Ф. Федорова, партизанские отряды Курской, Сумской, Смоленской и Харьковской областей. В Брянских лесах прошли суровую школу партизанские командиры В. Андреев, П. Вершигора, А. Горшков, М. Дука, М. Наумов, А. Сабуров. Здесь начал свою боевую деятельность прославленный партизан Герой Советского Союза Д. Медведев.

Значение «Брянского ромба», расположенного на стыке трех республик, хорошо понимал и враг. К зиме 1942/43 года для охраны коммуникаций и непосредственной борьбы с партизанами Брянских лесов оккупанты вынуждены были сосредоточить корпус охранных войск под командованием генерал-лейтенанта Бернхарда, три пехотные дивизии венгров и другие формирования общей численностью около 4500 человек.

Наступил 1943 год. В результате разгрома гитлеровских войск в междуречье Волги и Дона стратегическая инициатива перешла в руки Советских Вооруженных Сил. Ведя наступление на центральном направлении, наши войска глубоко вклинились в расположение противника.

Гитлеровские стратеги, стремясь добиться поворота войны в свою пользу, приступили к разработке наступательной операции «Цитадель». Партизанский край оказался в клещах двух сильнейших вражеских армейских группировок. Находясь в зоне основных коммуникаций противника и примыкая непосредственно к тылам немецких фронтовых частей, он приобретал большое значение. Командование Брянского, Центрального и Западного фронтов Советской Армии учитывало большую роль, которую должен был сыграть в будущих сражениях огромный плацдарм с 40-тысячной армией закаленных бойцов, находящийся в тылу врага.

Оценивая значение и роль партизан в операциях Курской битвы, генерал М. М. Попов писал: «В тылу противника в полосе Брянского фронта действовали партизанские соединения и отряды, патриотические дела которых широко известны. В их составе было много кадровых военных, вынужденных сражаться с врагом за линией фронта. Мы считали помощь партизан важным фактором успеха предстоящего наступления».

По указанию Орловского обкома партии и командования фронтов партизаны усилили удары по противнику; они совершали дерзкие набеги на вновь созданные вражеские аэродромы и тыловые базы. Не прекращали удары и по коммуникациям гитлеровцев. С февраля 1943 года партизаны, взаимодействуя с авиацией Брянского фронта, наносившей удары по коммуникациям врага, проводили крупные операции по минированию ряда важнейших железнодорожных путей и узлов, используемых гитлеровцами для питания своих войск живой силой и техникой. В дальнейшем подобные операции получили название «Рельсовой войны».

В марте 1943 года, в разгар подготовки гитлеровцами операции «Цитадель», на стратегической магистрали Гомель — Брянск партизаны взорвали у станции Выгоничи 300-метровый двухколейный мост через Десну известный под названием «Голубой мост». Это был тяжелый удар для противника. На восстановление моста потребовалось более месяца. В апреле партизаны 2-й Клетнянской бригады под командованием Т. М. Коротченкова и П. В. Лебедева взорвали большой железнодорожный мост через реку Беседь.

Действуя на коммуникациях Брянск — Смоленск, Унеча — Кричев, Унеча — Брянск, клетнянские партизаны (клетнянская группировка объединяла пять бригад численностью около десяти тысяч бойцов) выполнили ряд удачных операций, имевших важное значение для Западного и Брянского фронтов. Только один отряд «За Родину» под командованием И. А. Панасенкова пустил под откос 43 вражеских эшелона, взорвал 3 железнодорожных моста, разрушил 17 километров железнодорожного пути.

Взрывы мостов, операции «Рельсовой войны», удары по тыловым объектам врага, эффективное содействие Советской Армии в разгроме войск противника показали возросшие возможности партизан. Об этом убедительно свидетельствовали и многочисленные сообщения гитлеровских генералов и офицеров. Так, командир 442-й дивизии особого назначения, входившей в состав 2-й танковой армии, генерал Борнеман 17 мая доносил высшему командованию:

«На протяжении прошедших полутора лет несколько раз наши войска пытались ликвидировать партизанские отряды в так называемых Брянских лесах. Войска доходили до центральной части района, в котором действовали партизаны, но затем в течение 24—48 часов русские отбрасывали их на исходные позиции.

Попытки истребить партизан ни разу не имели успеха, а только приносили нам большие потери. Партизаны продолжают занимать огромное пространство за спиной 2-й танковой армии. В связи с этим линии движения и подвоза блокируются противником. Подобное положение больше нетерпимо. Оно представляет огромную опасность для армии».

Гитлеровское командование решило провести крупное наступление против партизан. За полтора месяца до начала операции «Цитадель» все войска, блокирующие партизан, были сведены в одну группировку. Кроме того, с фронта были сняты еще несколько дивизий. Общая численность карательных войск превысила 50 тысяч. «Для наступления на партизанский край, кроме ранее действовавших 707, 221 и 213-й немецких охранных дивизий и 8-го армейского венгерского корпуса в составе трех пехотных дивизий, были переброшены 4-я танковая и 10-я моторизованная, 7, 292, 113-я пехотные дивизии и 47-й, 57-й отдельные охранные полки. Всего против партизан было направлено более 10 дивизий — целая армейская группа…». Во главе этой огромной армии стоял генерал Борнеман.

К этому времени в партизанском крае под руководством объединенного командования действовали 12 бригад, артиллерийский полк, бронетанковый батальон и звено самолетов По-2.

Каратели рассчитывали — концентрированным ударом по основным силам партизан и одновременно действиями сильных ударных групп с севера, востока и юга — разрезать лесной массив на ряд изолированных участков, разобщить партизанские формирования, лишить их общего руководства, оттеснить к Десне и там уничтожить. Они намечали сплошную проческу лесов с севера на юг и с востока на запад. В подготовительный период были увеличены вражеские гарнизоны, усилены заслоны и оборонительные сооружения по правому берегу реки. В массированных налетах в отдельные дни участвовало до 350 бомбардировщиков Ю-88. Каратели блокировали леса, в которых находились базы партизан, и выселили всех жителей из населенных пунктов, прилегавших к лесным массивам. Многие деревни и поселки были уничтожены, а часть населения насильно отправлена в фашистскую Германию.

Объединенное командование партизан, готовясь к решительным боям, выбрало единственно правильный в создавшихся условиях план маневренных боев — ведь партизанский кран был необходим не только для местных партизанских нужд, его использование предусматривалось Верховным Главнокомандованием.

Задача состояла в том, чтобы по возможности не вступать в неравный бой, а ускользать от противника, распыляться и вновь собираться за его спиной, нанося ему внезапные удары, изматывая и повергая в панику. Только так можно было сохранить свои силы и успешно вести борьбу с карателями, значительно превосходящими по своему составу партизанские части.

Почти месяц народные мстители героически сражались с захватчиками. По признанию гитлеровских генералов, руководивших карательными операциями, борьба против партизан была сопряжена с огромными трудностями и потерями. Более трех тысяч гитлеровцев в ходе этих боев нашли смерть в Брянских лесах. Вместе с ними нашел себе могилу в Брянских лесах и командующий карательной экспедицией Борнеман. В его автомашине были найдены ценные секретные документы гитлеровского генерального штаба, карты обстановки дислокации соединений в полосе Центрального, Брянского и Западного фронтов — все это было немедленно переправлено на Большую землю, в Центральный штаб партизанского движения.

Брянские партизаны приковали к себе 50-тысячную фашистскую армию в момент подготовки битвы под Курском — и этот факт имел большое значение для Советских Вооруженных Сил. К этому надо прибавить огромные потери в живой силе и технике, понесенные карателями.

Бесславно закончилась попытка врага уничтожить Брянский партизанский край. Начались сражения на Курской дуге — и гитлеровское командование было вынуждено оттянуть свои войска от «Брянского ромба» и бросить их в район Курского выступа против частей Советской Армии.

Военным советом Центрального фронта был утвержден план взаимодействия партизан с частями войск фронта. Предстояло выполнить ответственную боевую задачу: для срыва подвоза противником к линии фронта по железным дорогам и большакам резервов и переброски их с одного фронта на другой в период с 26 августа по 5 сентября 1943 года парализовать движение по железным дорогам и большакам в тылу противника на участках Брянск — Локоть, Брянск — хутор Михайловский, Брянск — Гомель, Кричев — Унеча, Унеча — хутор Михайловский, Новозыбков — Новгород-Северский и вывести из строя большак Суземка— Грубчевск.

Партизаны с честью выполнили ее. Почти полностью было парализовано железнодорожное движение на важнейших для вражеских войск направлениях. С 21 июля по 27 сентября было взорвано свыше 17 тысяч рельсов.

Одновременно с боевыми действиями перед партизанскими частями встала новая очень важная задача — спасти население от угона в фашистское рабство, сорвать варварские мероприятия оккупантов по превращению покидаемых районов в «зону пустыни». Народные мстители справились и с этой задачей. Они отбили у врага колонны, насчитывавшие до 30 тысяч советские людей, спасли их от верной гибели.

И вот наступил незабываемый день встречи партизан с советскими воинами. Сколько было радости, счастливых слез!

Многотысячные соединения партизанского края, взаимодействуя с воинскими частями, наносили мощные удары по врагу. Партизанская бригада под командованием В. Бойко, взаимодействуя с частями Советской Армии, пустила под откос семь воинских эшелонов, уничтожила до тысячи гитлеровцев и много боевой техники. Партизаны бригады имени Суворова под командованием А. Казанкова обеспечили переправу частей Советской Армии через многоводную реку Беседь. Кроме того, они пустили под откос 18 вражеских эшелонов с живой силой и техникой.

В жаркие дни сражений на Курской дуге партизанская армия обрушилась на тылы противника. Своими операциями партизаны сорвали оборону врага, помогли частям Советской Армии в течение двух дней захватить большую территорию, освободить города Брянск, Бежицу, Клинцы, многие районные центры.

Мощные удары брянских партизан по тылам гитлеровских войск ускорили разгром орловской группировки врага.

«Брянский ромб» был базой для партизанских формирований Орловской, Курской, Сумской, Смоленской, Харьковской и Черниговской областей, стал базой и для рейдовых партизанских соединений Украины. В этом крае были расположены крупнейшие аэродромы «подскока» для партизанских соединений, действующих за Днепром, в Белоруссии и в Карпатах. Это была незаменимая база для разведки Западного, Брянского, Центрального и Воронежского фронтов, мощный кулак, который наносил чувствительные удары в спину 9-й и 2-й танковой армиям врага и готовил ворота наступающим советским войскам.

За два года,брянские партизаны уничтожили 147 835 вражеских солдат и офицеров, трех генералов, взяли в плен 1683 гитлеровца, пустили под откос 841 эшелон с живой силой и боевой техникой, 7 бронепоездов, разбили и уничтожили 832 паровоза, взорвали 81 железнодорожный мост, вывели из строя около 18 тысяч железнодорожных рельсов…

…19 сентября 1943 года в израненном, дымившемся Орле состоялся парад партизанских отрядов Брянщины. Его принимали члены Военного совета Брянского фронта. Газета «Красная звезда» так описывала этот незабываемый день:

«Мимо трибуны идут партизаны. Идут прославленные отряды «За власть Советов», «За Родину», имени Героя Советского Союза Стрельца, имени Чапаева, имени Щорса и другие. Помните, мы часто встречали эти названия в сводках Совинформбюро!.. Идут партизаны-разведчики, знающие все потаенные лесные тропы, подрывники, чье оружие — гремящий тол, диверсанты — специалисты по крушениям воинских эшелонов врага, мастера внезапных налетов. Идут люди, свыше двух лет боровшиеся в немецком тылу и видевшие вокруг себя страшное горе народа…

Вскоре участники парада смешались с толпами горожан. До поздней ночи не утихал город, веселился. Орел праздновал свою встречу с партизанами. Радостной и волнующей была эта встреча. Приятно было сознавать, что в исторических победах под Курском и Орлом есть доля большого ратного труда стойких партизан Брянщины».

---

В.М. Плотников. Кандидат исторических наук.

Куряне — Советской Армии.

В дни подготовки войск к летним боям 1943 года с немецко-фашистскими захватчиками Курская областная партийная организация призвала трудящихся городов и сел отдать все силы на борьбу с врагом.

1—3 апреля X пленум Курского обкома КПСС постановил, что важнейшей задачей областной партийной организации является оказание всемерной помощи Советской Армии в ее боях с фашистскими захватчиками.

Курскому горкому, райкомам партии и первичным организациям предлагалось:

— привлечь население к строительству оборонных сооружений, аэродромов и посадочных площадок;

— содержать непрерывно в проезжем состоянии грунтовые дороги военного значения, обеспечить введение восстановительных работ на железнодорожных магистралях;

— принять все меры по восстановлению промышленности, в первую очередь предприятий, работающих на местном сырье и изготовляющих продукцию для нужд обороны;

— привлечь население к работе по обслуживанию раненых, находящихся в госпиталях, усилить шефство над ними;

— уделить особое внимание организации местной противовоздушной обороны, массовому обучению населения ее приемам и правилам, созданию в районах и селах истребительных батальонов и отрядов по охране революционного порядка, а также по борьбе с возможными десантами противника.

Все эти задачи Курская областная партийная организация решала в сложных условиях — не хватало кадров. Почти 20 000 членов партии сражались с врагскл в рядах Советской Армии. Часть эвакуировалась с промышленными предприятиями в глубь страны. Много коммунистов погибло на временно оккупированной территории в борьбе с врагом.

Однако, несмотря на свою сравнительную малочисленность, областная партийная организация сумела возглавить и повести за собой многотысячную армию трудящихся.

Были сформированы и переданы военному командованию четыре рабочие колонны по 1000 человек в каждой. В начале апреля по призыву партийных организаций прифронтовых районов на строительство оборонительных рубежей и аэродромов вышло уже 200 000 рабочих и колхозников. Это было мощное патриотическое движение, охватившее все слои населения. В каждом районе создавалась колонна, которая делилась на отряды, взводы, бригады. Во главе колонны партийные комитеты ставили опытных организаторов. Члены партии возглавили также многие участки и бригады. Рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, служащие и домохозяйки, единые в своем патриотическом стремлении помочь армии разгромить врага, не считаясь со временем и не щадя сил, строили оборонительные рубежи, аэродромы, запасные взлетные площадки.

Евгения Переверзева писала в «Курскую правду»:

«Нам дали норму. Мы сделали намного больше, знали, что это для родной Красной Армии. Я всей душой, чем могу, помогаю своим братьям бить врага. Их у меня четверо. Все они и мои муж защищают родную землю. Они бьют фашистов с оружием в руках, а я с лопатой. Это — тоже оружие…»

«С утра до вечера мы на оборонном рубеже, у нас единое желание — к намеченному сроку закончить работы», — писала Мария Воробьева.

Отряд молодых строителей Обоянского района Курской области, руководимый комсомольцем Иваном Федичевым, с первых же дней стал выполнять не менее двух норм. Работая на заболоченных местах, они в срок сооружали ходы сообщения и стрелковые окопы. По 127-му управлению военно-строительных работ с 1 по 5 мая выработка на каждого строителя составляла 89 процентов, с 5 по 10— 158, с 10 по 15 мая — 160.

В итоге большой напряженной работы курян за 15 дней мая задание Военного совета Центрального фронта было выполнено.

К концу мая обстановка на фронте в районе Курска стала угрожающей. Районные комитеты партии провели дополнительную мобилизацию трудящихся. Уже в первых числах июня в строительстве оборонительных полос принимало участие более 400 000 человек, в том числе 300 000 жителей Курской области. Днем и ночью кипела работа. Уставших сменяли добровольцы. Так, ежедневно после работы на производстве выходили на оборонительные рубежи и трудились там по 6—7 часов работницы Курского стекольного завода. Антонина Филатова и Зинаида Халина, выполнив очередное задание, мелом написали: «Здесь проход врагу закрыт». Целыми семьями выходили куряне строить укрепления. Рядом с матерями трудились их дети, рядом со стариками — внуки. Все хотели оказать посильную помощь фронту.

«Я работаю на оборонных сооружениях, — писала М. П. Пяцевич мужу на фронт, — выполняю норму на 110—120 процентов, дочь Виктория и сын Виталий не отстают от меня, они тоже хорошо трудятся…»

«За три месяца у меня не было ни одного прогула, и я не ухожу с рубежа до тех пор, пока не выполню задание, — писала мужу Раиса Протонина. — Буду работать еще лучше, еще упорнее, делать все, чтобы тебе, родной мой, и твоим товарищам было легче бить фашистов».

В итоге напряженного труда задания Военных советов фронтов по работам первой очереди были выполнены. На строительстве тыловых армейских и фронтовых рубежей Центрального фронта в течение мая произведено до одного миллиона кубометров земляных работ.

Много труда вложили жители и в укрепление своих городов. На строительстве обороны в Курске, Старом и Новом Осколе, Обояни и других населенных пунктах ежедневно работало более 50 000 человек. Трудящиеся Курска отработали на оборону более 400 000 человеко-дней, вынули более 275 000 кубометров грунта, произвели 130 000 кубометров кирпичной кладки. На подступах к Курску они построили 130 артиллерийских сооружений, более 900 дзотов, 46 земляных валов; большинство зданий внутри города превратили в опорные пункты; на многих улицах построили баррикады.

В результате высоких темпов строительства и массового участия в нем гражданского населения основные работы по укреплению Курского выступа были закончены задолго до начала вражеского наступления.

Из 2590 километров оборонительных рубежей Центрального и Воронежского фронтов 2040 сооружено трудящимися Курской области. Только на участке Центрального фронта они выполнили более двух миллионов кубометров земляных работ.

Центральный Комитет партии и Государственный Комитет Обороны обязали партийные и советские организации прифронтовых районов оказать помощь Красной Армии в восстановлении железнодорожных коммуникаций. В помощь железнодорожным частям было направлено около 20 000 местных жителей. Сложным и опасным был их труд, люди работали по нескольку суток без сна. Нередко в воздухе появлялись фашистские стервятники, но строители мужественно переносили все невзгоды.

Железнодорожная станция Валуйки была освобождена 19 января 1943 года. А через месяц началось движение поездов на линии Лиски — Валуйки — Купянск, 28 февргля — Валуйки — Старый Оскол. При этом было восстановлено 32 разрушенных моста, 468 стрелочных переводов, многие десятки километров железнодорожных магистралей. За несколько дней было сооружено полотно южного и северного обхода Валуйского узла протяженностью 5 километров.

Валуйские железнодорожники построили два легких бронепоезда и несколько бронеплощадок, которые были полностью вооружены и 15 февраля переданы фронту.

17 марта началось сквозное железнодорожное движение и в направлении Касторное — Курск. На этой магистрали работали около 15 000 железнодорожников и колхозников. Они восстановили более 50 мостов. Тысячи снарядов, мин и бомб, обрушенных на голову врага, были доставлены по железнодорожной магистрали Касторное — Курск. В июле Касторненское отделение ежесуточно сдавало на соседнюю дорогу 32 поезда вместо 28 по плану.

Фашисты почти полностью разрушили Курский железнодорожный вокзал, сожгли здание депо, уничтожили пункты водоснабжения. Но уже на второй день после освобождения города на восстановлении этих объектов работало более тысячи железнодорожников и местных жителей. Первыми пришли сюда машинисты В. И. Рогов, Г. М. Бабкин, А. А. Арефьев, бригадир сварочного цеха П. М. Ружковский, строгальщики А. В. Кузюмин и др. Под руководством инженера А. В. Григорьева и коменданта станции капитана О. П. Толоченко в течение суток были восстановлены все основные пристанционные пути. Железнодорожники настойчиво боролись за выполнение своего обязательства — за трое суток обеспечить движение на линии Курск — Щигры, на всем протяжении которой были разрушены железнодорожные мосты.

Командование Центрального фронта решило до восстановления этого участка дороги все грузы, идущие в сторону Курска, подвозить от станции Кшень до Щигров автотранспортом, а отсюда до Курска оборудовать западноевропейскую колею (что позволяло использовать трофейные паровозы и вагоны), по которой грузы перебрасывались бы «вертушкой» — по 8—10 вагонов в одном составе.

Тысячи колхозников Щигровского, Беседннского и Тимского районов трудились на этом участке дороги. Работы велись при сильных морозах и частых снежных буранах. И все же за три дня движение на участке Щигры — Курск было открыто. А 17 марта, после восстановления всех мостов и перевода магистрали с западноевропейской колеи на отечественную, по железной дороге Касторное—Курск открылось сквозное движение. В конце апреля 1943 года Государственный Комитет Обороны поставил перед трудящимися Курской области новую задачу — помочь железнодорожникам в проведении ремонтных работ и обеспечении быстрейшего продвижения поездов к фронту. На эти работы добровольно вышли многие сотни людей. Их трудовой энтузиазм позволил быстро привести магистрали в нормальное состояние. Если в марте на участке Касторное — Щигры поезда шли со средней скоростью не более 15, а на участке Щигры — Курск не более 20 километров в час, то уже к июню скорость достигла соответственно 30 и 45 километров.

Большое значение для войск Центрального фронта имели также железнодорожные линии Курск — Льгов, Льгов — Дерюгино, Льгов — Корнево. Их восстановление почти полностью проводилось при большой помощи населения. Более 200 железнодорожников и местных жителей восстанавливали железнодорожный узел Льгов. За короткое время они перешили с западноевропейской на отечественную колею около 200 километров пути; произвели полную замену рельсов на 95-километровом участке; восстановили все сооружения, технические и служебные помещения; пустили в эксплуатацию водокачки и водонапорные башни.

Все материалы для восстановительных работ: кирпич, цемент, известь, лес, кровельное железо — были изысканы на месте. Вскоре Льговское депо стало производить текущий ремонт паровозов.

На линии железной дороги Льгов — Дерюгино, которая проходила в районе расположения 65-й армии, были разрушены все мосты, в том числе и большой через реку Сейм. В марте 1943 года командование армии обратилось в Дмитриевский, Конышевский и Льговский райкомы партии с просьбой помочь восстановить участок. По призыву партийных организаций более 13 000 колхозников вышли на железную дорогу. За 25 дней были восстановлены 9 мостов, произведены большие земляные работы. К 13 апреля 72 километра линии на участке Шерекино — Дерюгино были подготовлены к эксплуатации.

Из-за отсутствия паровозов решено было использовать автомашины ЗИС-5, приспособив их к передвижению по рельсам с двумя вагонами на прицепе. 13 апреля движение на участке Шерекино — Дерюгино возобновилось. Но поскольку железнодорожный мост через Сейм еще не был восстановлен, грузы со стороны Льгова направлялись паромом к автопоездам, которые перевозили их от станции Шерекино до Дерюгино.

С 13 апреля по 29 июля (до начала сквозного движения на участке) 12 автопоездов доставили 36 462 тонны различных грузов. Кроме того, они перевозили и раненых, для чего было оборудовано несколько специальных вагонов. За 4 месяца по участку прошло 1043 автопоезда. Для перевозки этих грузов по грунту потребовалась бы в течение трех месяцев (апрель — июнь) ежедневно в среднем 71 автомашина ЗИС-5 или 142 автомашины ГАЗ-АА. При нашей же транспортировке было занято всего лишь 12 автомашин. Для перевозки грузов по грунтовым дорогам потребовалось бы 567,7 тонны бензина. Автомашины ЗИС-5, занятые на перевозках по железной дороге, за четыре месяца израсходовали только 92 тонны.

Существовавшая под Курском сеть железных дорог, несмотря на значительную протяженность, уже не могла удовлетворить все возрастающие нужды Центрального и Воронежского фронтов. Особенно тяжелым было положение последнего, который не имел своей железнодорожной коммуникации и пользовался для подвоза грузов железной дорогой Касторное — Курск, проходившей в полосе Центрального фронта.

В связи с этим 6 июня 1943 года Военный совет Воронежского фронта направил Государственному Комитету Обороны телеграмму с просьбой разрешить сооружение новой железнодорожной линии от Старого Оскола до Ржавы общим протяжением 95 километров. ГКО СССР 8 июня 1943 года принял постановление «О строительстве железной дороги Старый Оскол — Ржава», предложив начать его 15 июня, а 15 августа открыть движение по новой магистрали.

Выполняя указания Государственного Комитета Обороны, Курский обком и районные комитеты партия за короткое время проделали большую работу по мобилизации 25 000 трудящихся городов и сел области. Строительство дороги началось без обычной предварительной подготовки: проектирование шло одновременно с прокладкой пути. Из-за отсутствия механизмов основные работы производились вручную. Колонна строителей Пристенского района, которую возглавлял секретарь райкома П. И. Громов, 24 июня обратилась с призывом закончить сооружение дороги на месяц раньше, то есть к 15 июля. На всей стокилометровой трассе состоялись митинги. Выступившие горячо поддержали инициативу пристенцев. На собрании строителей Боброво-Дворского района шестидесятилетний колхозник Тимофей Иванович Шингарев сказал:

— Испытав на себе ужасы фашистской оккупации, мы не позволим врагу снова прийти в наши края. Все силы отдадим, но построим досрочно дорогу для Красной Армии.

Курский обком партии вошел в Государственный Комитет Обороны СССР с предложением о сокращении сроков строительства. ГКО СССР установил новую дату завершения стройки — 20 июля 1943 года.

На строительстве дороги широко развернулось социалистическое соревнование. Из колонн оно перешло в отряды, из отрядов — в бригады и звенья. Все колхозники более чем вдвое перевыполняли свои задания на земляных работах, а некоторые давали за смену по три нормы и больше.

Колхозники Тимского района предложили:

— Надо быстрей закончить стройку, и, кроме того, нельзя забывать и о том, что на полях созрел хлеб, который надо убирать.

Этот призыв был подхвачен всеми строителями.

Трудящиеся Беловского района, борясь за досрочное окончание строительства дороги, добились средней выработки на каждого человека 6 кубометров земляных, работ при норме 3,5; чернянцы — 5 кубометров. Отряды, которыми руководили коммунисты А. М. Колтанова, П. И. Локтионов и А. П. Свеженцев, ежедневно выполняли норму на 200—250 процентов.

Колхозники, колхозницы и бойцы Советской Армии, движимые патриотическим чувством, за 15 дней июня выполнили больше половины всех земляных работ на трассе.

5 июля строители узнали, что гитлеровцы перешли в наступление. На следующий день секретарь Курского обкома партии С. Й. Черников провел совещание начальников колонн и командиров отрядов, на котором было решено объявить фронтовую пятидневку.

Коммунисты и комсомольцы разъясняли обстановку, сложившуюся на фронте, призывая трудящихся ускорить строительство — в течение пяти дней закончить все земляные работы. Желание помочь фронту было очень велико, каждый работал с полной отдачей сил, стремясь к досрочной сдаче дороги в эксплуатацию.

Всей стройке был известен отряд комсомолки Алехиной. В дни июльских боев под Курском он выполнял сменные задания на 200—250 процентов. Образцы трудового героизма показали комсомольцы Алексей Бойченко, Вера Иванова, Анна Нелидова, Мария Литовченко, Мария Крименева, Матрена Деркачева, Татьяна Виноградаренко, которые в дни фронтовой пятидневки систематически выполняли по три нормы.

Строительство дороги Старый Оскол — Ржава было закончено за 32 дня, то есть на месяц раньше первого срока, установленного Государственным Комитетом Обороны, и за три дня до истечения нового, уже сокращенного. Трудящиеся Курской области и советские воины выполнили 800 000 кубометров земляных работ, построили 48 искусственных сооружений общей протяженностью 750 погонных метров, 2 пункта водоснабжения, 8 остановочных пунктов.

Военный совет Воронежского фронта прислал строителям приветственное письмо, в котором говорилось:

«Поздравляем бойцов, командиров железнодорожных частей и спецформирований фронта, колхозников и колхозниц Курской области, участвующих в строительстве, с успешным окончанием новой стройки — железнодорожной линии.

Военный совет выражает уверенность, что бойцы, командиры железнодорожных частей и спецформирований, колхозники и колхозницы Курской области и впредь приложат все усилия для окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков».

16 июля на магистрали Старый Оскол — Ржава было открыто рабочее движение, а с 20 июля по ней уже регулярно мчались на фронт эшелоны с боевой техникой и боеприпасами.

За успешное выполнение заданий правительства военного командования по строительству новой дороги и проявленные при этом самоотверженность и мужество 386 строителей были награждены орденами и медалями Советского Союза.

По восстановленным и заново построенным стальным магистралям непрерывным потоком шли к фронту эшелоны. Сутками не сходили с паровозов машинисты, не покидали своих постов дорожные мастера и путеобходчики. В трудных условиях войны несли самоотверженную вахту сотни героев-железнодорожников.

В депо Курск на обслуживании нужд фронта стояла паровозная колонна № 10. Под огнем вражеской авиации и артиллерийским обстрелом машинисты Терещенко, Атамеев, Дьяков и другие успешно водили особо срочные поезда к фронту, достигая суточного пробега более 1000 километров.

Член партии Карнаев работал 35 дней без захода на межпромывочный ремонт. При налете вражеской авиации на станцию Курск 22 мая он был ранен и контужен, но не покинул трудовой пост. Своим паровозом он растаскивал горящие вагоны с военными грузами.

Железнодорожники колонны № 10 предотвратили семь крушений воинских поездов.

В июльские дни 1943 года прославились машинисты Чухнюк, Култаков, Густов, Дюков, главные кондукторы Тюняев, Гречихин и другие.

Бессмертный подвиг совершил машинист паровоза № 4421 Ищенко, обслуживавший орловское направление. Во время налета вражеской авиации на станцию Поныри загорелся склад с воинскими грузами. Казалось, невозможно предотвратить взрыв. Не теряя ни минуты, Ищенко подъехал на паровозе к месту пожара, прикрепил шланг к локомотиву и направил мощную струю воды на пламя, охватившее склад. В нестерпимой жаре, получив три тяжелых ранения и ожоги, Ищенко продолжал тушить огонь, пока пожар не утих. Пожертвовав своей жизнью, герой-машинист спас огромное количество боеприпасов.

В дни битвы под Курском паровозная колонна № 10 доставила на фронт под Орел и Белгород 1200 поездов с техникой и боеприпасами.

Коллектив станции Курск летом 1943 года дважды завоевывал переходящее Красное знамя Государственного Комитета Обороны СССР. Вышли победителями во Всесоюзном соревновании и другие прифронтовые коллективы железнодорожников: Узловское отделение паровозного хозяйства, паровозное депо Узловая I, Валуйское отделение движения, станции Касторная и Елец, через которую кроме составов на Курск пропускался поток эшелонов по направлению Елец — Верховье — Орел.

В районе действий Центрального фронта имелось только два участка дорог с твердым покрытием: Елец — Ливны (70 км) и Курск — Тросна (84 км), а остальные были грунтовыми, но и их содержали в исправном состоянии.

На всех зимних дорогах был обеспечен двухпутный проезд автотранспорта. На основной фронтовой магистрали Елец — Ливны — Косоржа — Фатеж был оборудован параллельный путь для продвижения пеших и конных колонн, танков и артиллерии.

Перед июльскими боями для придания наибольшей маневренности войскам Воронежского фронта потребовалось срочно построить новые шоссейные дороги: Обоянь — Старый Оскол, Старый Оскол — Волоконовка. Курский областной комитет партии и облисполком направили на эти работы 15 000 трудящихся, выделив для строительства дорожных сооружений 65 000 штук кирпича, 20 000 кубометров леса, 50 000 кубометров камня. Дорога была построена в срок, установленный командованием. В дальнейшем она сыграла большое значение в накапливании наших сил под Прохоровкой.

Всего на территории Курского выступа было построено до начала июльских боев около 2000 километров дополнительных и параллельных дорог, восстановлено и построено заново 686 мостов общей протяженностью свыше 4000 погонных метров.

После изгнания фашистов трудящиеся освобожденных районов приступили к восстановлению разрушенного хозяйства. В Курске начало работать свыше 50 предприятий, выпускавших на три миллиона рублей промышленной продукции. Из каждых 100 изделий 63 шли на нужды Красной Армии. С марта 1943 года предприятия Курской области уже полностью удовлетворяли потребности Центрального и Воронежского фронтов в помоле зерна, пошиве и ремонте обмундирования.

Самоотверженно трудились рабочие и инженеры Курского механического завода, где в апреле по решению Государственного Комитета Обороны был организован ремонт танков. Выполнять задание фронта небольшому рабочему коллективу было очень трудно. От довоенных производственных мощностей, по существу, ничего не осталось.

Рабочий-пенсионер П. П. Дивулин возглавил бригаду монтажников. В течение недели она доставила в цехи из разрушенных предприятий города станки, горны и другое оборудование. Сутками не уходили рабочие с завода. Даже во время налетов вражеской авиации они не покидали своих рабочих мест. В мае завод приступил к среднему и капитальному ремонту. Накануне и в период битвы под Курском было отремонтировано более 300 танков, причем одновременно на фронт систематически посылались передвижные мастерские, которые ремонтировали боевую технику и танки в полевых условиях. Более 50 рабочих, инженеров и техников завода за свою самоотверженную работу и помощь армии были награждены орденами и медалями Советского Союза. Среди них А. П. Янынин, П. П. Китин, Н. С. Тюрин, А. Н. Беспяткин, П. П. Дивулин и другие.

23 июня 1943 года Военный совет Воронежского фронта обратился в Курский обком партии и облисполком со следующим письмом: «Воронежский фронт крайне нуждается в специальных автоцистернах. В армейских условиях их изготовить не представляется возможным. Прошу вас оказать нам возможную помощь в изготовлении на ваших предприятиях 30 штук автоцистерн (чертеж прилагается). При отсутствии металла на предприятиях считали бы возможным использовать битые железнодорожные цистерны, цистерны МТС и нефтескладов…» Выполнение этого задания обком партии поручил коллективам вагонного участка станции Курск и механического завода № 2. В результате самоотверженного труда рабочих и проявленной ими изобретательности заказ фронта был выполнен.

На 1 августа в Курской области были полностью или частично восстановлены и обслуживали фронт 71 предприятие союзно-республиканского подчинения, 48 предприятий областного, 35 районного подчинения и 123 артели.

Значительную материальную поддержку фронту оказали колхозы Курской области. В первую весну после освобождения области от фашистских оккупантов колхозники сумели засеять 500 000 гектаров различными сельскохозяйственными культурами. В дни июльских боев под Курском они убрали весь урожай, выполнив вручную 97 процентов полевых работ.

К 1 июля 1943 года в Курской области было восстановлено 4500 колхозов, 148 МТС и 27 совхозов. Напряженно работая над восстановлением своего хозяйства, труженики полей сделали многое для обеспечения войск продовольствием. Из своих запасов колхозники Поныровского района передали войскам 13-й армии 10 000 пудов хлеба, 7224 пуда мяса, 75 000 яиц.

Быстрое восстановление промышленных предприятий, колхозов, МТС и совхозов Курской области в значительной мере способствовало улучшению материально-технического обеспечения войск Центрального и Воронежского фронтов в битве под Курском.

Советский патриотизм проявлялся во всех делах трудящихся Курской области. В фонд обороны они собрали 35 миллионов рублей. В частности, за счет этой суммы была построена авиаэскадрилья «Курский колхозник».

Отеческой заботой были окружены раненые и больные воины. В период зимнего наступления наших войск госпитали не успевали продвигаться за войсками. В этих условиях очень важно было организовать лечение и уход силами местного населения. И куряне активно взялись за дело. В марте 1943 года в областном центре было развернуто 13 госпиталей. Для их обслуживания направили 20 врачей и более 100 человек среднего медицинского персонала, более 1300 сандружинниц. Госпитали обеспечивались медикаментами и оборудованием из запасов гражданских больниц и аптек.

Были развернуты госпитали и в других городах области: Дмитриеве, Фатеже, Льгове, Старом Осколе. Трудящиеся собрали и передали для оборудования всех этих лечебных учреждений 10 305 кроватей, 6170 матрацев, 3121 простыню, 7117 полотенец, 3115 пар белья, около 50 000 тарелок, стаканы, ложки, а также другие столовые и кухонные принадлежности. Наряду с этим они снабжали госпитали продовольствием. Раненые бойцы получили 18 000 яиц, около 100 000 литров молока, 2865 килограммов сливочного масла, 4000 килограммов творога и сметаны, 6743 птицы, свыше 12 000 килограммов мяса, 1479 килограммов меда, много тонн хлеба, муки, пшена и картофеля.

Битва под Курском закончилась нашей победой. Народы Советского Союза — русские и украинцы, белорусы и грузины, казахи и туркмены, члены единой дружной семьи, — нанесли сокрушительный удар гитлеровской военной машине, после которого она уже не могла оправиться.

После разгрома фашистских войск на Курской дуге Советская Армия развернула успешное наступление почти по всему советско-германскому фронту — от Волхова до берегов Черного и Азовского морей…

На освобожденной земле советские люди сумели но только быстро восстановить разрушенное фашистами хозяйство, но и намного превзойти его довоенный уровень.

Расцветают и хорошеют наши города и села, но живы в памяти людей дни Великой Отечественной войны. Свято хранит народ имена героев, мужественно сражавшихся с заклятым врагом на фронте и в тылу.

---

     Содержание

«На Курской дуге»
Г. К. Жуков. Разгром фашистских войск на Курской дуге
А. М. Василевский. На Курской дуге
К. К. Рокоссовский. Крах «Цитадели»
К. С. Москаленко. Воронежский фронт в Курской битве
М. В. Захаров. На Харьков!
Л. М. Сандалов. Брянский фронт наступает
И. X. Баграмян. Фланговый удар 11-й гвардейской
А. С. Жадов. На Курской дуге
М. С. Шумилов. Гвардейцы
И. М. Чистяков. Шестая гвардейская
П. А. Ротмистров. Встречное сражение
М. Е. Катуков. Первая танковая
А. В. Горбатов. Вперед — на запад!
С. И. Руденко. Советские Военно-Воздушные Силы в Курской битве
С. А. Красовский. Каждый вылет — легенда
В. М. Шарапов. Герои 70-й армии
И. И. Людников. Крепче стали
С. М. Кривошеин. В боях под Яковлево
М. А. Еншин. На обороне Понырей
Б. А. Карвялис. Впереди — Литва
Н. Д. Себежко. Поверженный бастион
Г. А. Середа. Штурм белгородских позиций
М. Ф. Иоффе. Подвиг саперов
A. В. Ворожейкин. Схватки в воздухе
Франсуа де Жоффр. Асы «Нормандии»
Н. А. Антипенко. Тыл фронта
Р. Г. Плякин. Оружие медиков
B. К. Гоголюк. Партизаны Брянщины
В. М. Плотников. Куряне — Советской Армии 
Приложение

Командующие	Члены Военных советов	Начальники штабов	Начальники политических управлений фронтов и политотделов армий
		Центральный фронт
Генерал армии К.К. Рокоссовский	Генерал майор К.Ф. Телегин, генерал-майор интендантской службы М.М. Стахурский	Генерал-лейтенант М.С. Малинин	Генерал-майор С.Ф. Галаджев
		Воронежский фронт
Генерал армии Н.Ф. Ватутин	Генерал-лейтенант    Н.С. Хрущев, генерал-лейтенант Л.Р. Корниец	Генерал-лейтенант С.П. Иванов	Генерал-майор С.С. Шатилов
		Степной фронт
Генерал-полковник И.С. Конев	Генерал-лейтенант танковых войск И.3. Сусайков, генерал-майор И.С. Грушецкий	Генерал-лейтенант М.В. Захаров	Генерал-майор А.Н. Тевченков
		Брянский фронт
Генерал-полковник М.М. Попов	Генерал-лейтенант Л.3. Мехлис, генерал майор интендантской службы С.И. Шабалин	Генерал-лейтенант Л.М. Сандалов	Генерал-майор А.П. Пигурнов
		Западный фронт
Генерал-полковник В.Д. Соколовский	Генерал-лейтенант Н.А. Булганин, генерал-лейтенант интендантской службы И.С. Хохлов	Генерал-лейтенант А.П. Покровский	Генерал-майор В.Е. Макаров
		3-я армия
Генерал-лейтенант А.В. Горбатов	Генерал-майор И.П. Коннов, генерал-майор интендантской службы И.Д. Пинчук	Генерал майор М.В. Ивашечкин	Полковник Н.Н. Амосов
		11-я армия
Генерал-лейтенант И.И. Федюнинский	Генерал-майор С.И. Панков, полковник Ф.К. Прудников	Генерал-майор Н.В. Корнеев	Генерал-майор В.Д. Шабанов
		13-я армия
Генерал-лейтенант Н.П. Пухов	Генерал-майор М.А. Козлов, полковник Н.Г. Чернышев	Генерал-майор А.В. Петрушевский	Полковник Н.Ф. Воронов
		27-я армия
Генерал-лейтенант С.Г. Трофименко	Генерал-майор И.П. Шевченко, генерал-майор Я.Г. Поляков	Полковник Г.С. Лукьянченко	Полковник С.Ф. Хвалей
		38-я армия
Генерал-лейтенант Н.Е. Чибисов	Генерал-майор И.Д. Рыбинский, полковник 3.Ф. Олейник	Генерал-майор А.П. Пилипенко	Полковник П.А. Усов
		40-я армия
Генерал-лейтенант К.С. Москаленко	Генерал-майор К.В. Крайнюков, генерал-майор А.А. Епишев	Генерал-майор А.Г. Батюня	Полковник П.В. Севастьянов
		47-я армия
Генерал-майор П.М. Козлов (до 3 августа 1943 г.), генерал-лейтенант П.П. Корзун	Генерал-майор И.Н. Королев, полковник П.В. Кузьмин	Полковник Е.В. Иванов	Полковник М.X. Калашник
		48-я армия
Генерал-лейтенант П.Л. Романенко	Генерал-майор Н.А. Истомин, полковник П.В. Соболев	Генерал-майор М.В. Бобков	Полковник А.Ш. Мифтахов
		50-я армия
Генерал-лейтенант И.В. Болдин	Генерал-майор Л.М. Чумаков, полковник А.Н. Рассадин	Генерал-майор Н.Г. Брилев	Полковник Н.И. Шилов
		53-я армия
Генерал-лейтенант И.М. Манагаров	Генерал-майор П.И. Горохов, генерал-майор А.В. Царев	Генерал-майор К.Н. Деревянко	Полковник А.И. Шмелев
		57-я армия
Генерал-лейтенант И.А. Гаген	Генерал-майор Л.П. Бочаров, полковник Г.Ш. Галиев	Генерал-майор В.Д. Карпухин	Полковник Г.К. Цинев
		60-я армия
Генерал-лейтенант И.Д. Черняховский	Полковник В.М. Оленин, полковник В.И. Родионов	Генерал-майор Г.А. Тер-Гаспарян	Генерал-майор К.П. Исаев
		61-я армия
Генерал-лейтенант П.А. Белов	Генерал-майор Д.Г. Дубровский, полковник Н.Т. Желобанов	Полковник М.Н. Сальников	Полковник К.А. Зыков
		63-я армия
Генерал-лейтенант В.Я. Колпакчи	Генерал-майор К.К. Абрамов, полковник Н.А. Гламазда	Полковник Н.В. Еремин	Полковник М.К. Гензик
		65-я армия
Генерал-лейтенант П.И. Батов	Полковник Н.А. Радецкий, полковник Г.Е. Гришко	Генерал-майор И.С. Глебов	Полковник X.А. Ганиев
		69-я армия
Генерал-лейтенант В.Д. Крюченкин	Генерал-майор А.В. Щелаковский, полковник Е.В. Бобров	Полковник С.М. Протас (до 26 июля 1943 г.), генерал-майор В.С. Бенский	Полковник Н.А. Вишневский
		70-я армия
Генерал-лейтенант И.В. Галанин	Генерал-майор Н.Н. Савков, полковник С.К. Васев	Генерал-майор В.М. Шарапов	Полковник Я.Е. Масловский
		4-я гвардейская армия
Генерал-лейтенант Г.И. Кулик	Полковник И.А. Гаврилов, генерал-майор В.Н. Семенов	Генерал-майор П.М. Верхолович	Полковник Д.Т. Шепилов
		5-я гвардейская армия
Генерал-лейтенант А.С. Жадов	Генерал-майор А.М. Кривулин, полковник А.М. Петров	Генерал-майор Н.И. Лямин	Полковник Ф.А. Катков
		6-я гвардейская армия
Генерал-лейтенант И.М. Чистяков	Генерал-майор П.И. Крайнов, полковник Г.Н. Касьяненко	Генерал-майор В.А. Пеньковский	Полковник Л.И. Соколов
		7-я гвардейская армия
Генерал-лейтенант М.С. Шумилов	Генерал-майор 3.Т. Сердюк, полковник Ф.К. Щербак	Генерал-майор Г.С. Лукин	Полковник М.П. Смольянинов
		11-я гвардейская армия
Генерал-лейтенант И.X. Баграмян	Генерал-майор танковых войск П.Н. Куликов, полковник Ф.В. Яшечкин	Генерал-майор Н.П. Иванов	Полковник Д.Ф. Романов
		1-я танковая армия
Генерал-лейтенант танковых войск М.Е. Катуков	Генерал-майор танковых войск Н.К. Попель	Генерал-майор М.А. Шалин	Полковник А.Г. Журавлев
		2-я танковая армия
Генерал-лейтенант танковых войск А.Г. Родин	Генерал-майор танковых войск П.М. Латышев, генерал-майор танковых войск В.В. Сосновиков	Полковник, с 16 июля 1943 г. генерал-майор танковых войск Г.Е. Прейсман	Полковник М.В. Зеленков
		4-я танковая армия
Генерал-лейтенант танковых войск В.М. Баданов	Генерал-майор танковых войск В.Г. Гуляев	Полковник, с 16 августа 1943 г. генерал-майор П.И. Другов	Полковник Н.Г. Кладовой
		3-я гвардейская танковая армия
Генерал-лейтенант танковых войск П.С. Рыбалко	Генерал-майор танковых войск С.И. Мельников	Генерал-майор танковых войск В.А. Митрофанов	Полковник А.Д. Капник
		5-я гвардейская танковая армия
Генерал-лейтенант танковых войск П. А. Ротмистров	Генерал-майор танковых войск П.Г. Гришин, полковник И.Ф. Захаренко	Генерал-майор танковых войск В.Н. Баскаков	Полковник В.М. Шаров
		1-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации М.М. Громов	Генерал-майор авиации И.Г. Литвиненко	Генерал-майор авиации А.С. Пронин	Полковник П.И. Духновский
		2-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации С.А. Красовский	Генерал-майор авиации С.Н. Ромазанов	Генерал-майор авиации Ф.И. Качев	Полковник А.И. Асауленко
		5-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации С.К. Горюнов	Генерал-майор авиации В.И. Алексеев	Генерал-майор авиации Н.Г. Селезнев	Полковник Н.М. Проценко
		8-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации Т.Т. Хрюкин	Генерал-майор авиации А.И. Вихорев	Полковник И.М. Белов	Полковник Н.М. Щербина
		15-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации Н.Ф. Наумеyко	Полковник М.Н. Сухачев	Полковник А.А. Саковнин	Подполковник Г.А. Худяков
		16-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации С.И. Руденко	Генерал-майор авиации А.С. Виноградов	Генерал-майор авиации П.И. Брайко	Подполковник В.И. Вихров
		17-я воздушная армия
Генерал-лейтенант авиации В.А. Судец	Генерал-майор авиации В.Н. Толмачев	Генерал-майор авиации Н.М. Корсаков	Полковник В.Г. Точилов

* В воздушных армиях были не члены Военных советов, а заместители командующих по политчасти.