Если заглянуть въ исторiю Pocciйскаго Государства, то исторiя Курска займетъ не одну страницу въ ней. Основанiе его теряется во мракѣ вѣковъ; гадательно приписывается оно Вятичамъ и относится къ началу IX столѣтiя — короче: Курскъ основанъ болѣе тысячи лѣтъ. Изъ повѣствованiя летописца Нестора видно, что христiанство въ Курскѣ было уже въ концѣ IX столѣтiя; Несторъ говорить, что преподобный Ѳеодосiй Печерскiй въ началѣ X столѣтiя, живя съ родителями въ Курскѣ, занимался печенiемъ просфоръ, а въ 1032 году на двадцать третьемъ году изъ Курска ушелъ въ Кiевъ. Послѣ покоренiя Вятичей кiевскими князьями, Курскъ вошелъ въ составъ Переяславскаго княжества; имъ владѣлъ Изяславъ Владимировичъ сынъ Маномаха съ 1095 года. Курскъ почти до нашествiя татаръ быль яблокомъ раздора между удельными князьями — Маномаховичами и Олеговичами: въ 1132 г. Великiй князь Ярополкъ, чтобы прекратить вражду между удельными князьями, уступилъ Курскъ съ частью Переяславской области Олеговичамъ.
Въ 1185 году въ Курскѣ княжилъ Всеволодъ Святославовичъ. Въ этомъ году говорится въ лѣтописи Переяславля Залѣсскаго:
«Сдумавши Ольгови вноуми на Половци же не бякову не ходили послѣ лѣтѣ со всѣми князи, но сами пойдоша о себѣ рѣкоучи: мы есмы щи не князья, пойдемъ и такожде себѣ хвалы допудемъ».
Въ этомъ походѣ на половцевъ участвовалъ и Курскiй князь Всеволодъ; въ словѣ о полку Игоревѣ говорится, что Всеволодъ на приглашенiе Игоря итти на половцевъ, отвѣчалъ: «А мои куряне свѣдоми кмѣти подъ трубами побиты подъ шеломы, взлелѣены, конецъ копiя вскормлены; пути имъ вѣдоми, яручи имъ знаемы, луки ихъ напряжены, тулы отворены, сабли изострены, сами скачутъ, яко сѣрые волци въ полѣ ищущи себѣ чести, а князю славы».
Въ первое нашествiе татаръ на Pocciю въ 1223 г., битва съ ними произошла на рѣкѣ Калкѣ; въ ней участвовалъ курскiй князь Олегъ съ курянами и, какъ говоритъ исторiя, съ поля битвы отступилъ послѣднимъ; отчаянная храбрость курянъ возбудила у татаръ къ нимъ злобу и они изъ мщенiя въ слѣдующее нашествie съ Батыемъ въ 1234 г. разорили Курскъ такъ, что отъ него не осталось и камня на камнѣ и съ этого времени Курскъ пересталъ существовать. Мѣсто, гдѣ былъ Курскъ, пришло въ запустѣнiе, но область осталась подъ именемъ курской; она въ 1278 году подпала подъ власть татарскаго хана Ногая. Онъ въ 1283 году отдалъ ее на откупъ своему даннику Ахмету. Онъ въ окрестностяхъ развалинъ Курска основалъ двѣ слободы и населилъ ихъ невольниками и бѣглыми преступниками. Вскорѣ князья, потомки Святополка Олеговича, съ разрѣшенiя Хана Кипчатской Орды, завладели Ахметовскими слободами, но вскорѣ же должны были уступить ихъ Ахмету, пришедшему съ полчищами Ногая, а за тѣмъ снова князья завладели слободами, прогнали Ахмета и слободы разорили. Послѣ этого слободскiе жители разбрелись, мѣста слободъ запустѣли и поросли, какъ и мѣсто Курска, лѣсомъ, въ которомъ развелось много звѣрей; что охотники приходили на охоту за ними изъ дальнихъ мѣстъ.
Въ 1295 году охотникъ, урожденецъ Рыльска, охотясь по берегамъ Тускари, увидѣлъ икону, лежащую у корня большой ракиты: икона была Знаменiе Пресвятой Богородицы, впослѣдствiи названною Курской. Вслѣдъ за тѣмъ, какъ охотникъ поднялъ икону съ мѣста, гдѣ лежала икона, забилъ источникъ. Это поразило и охотника и онъ, поставивъ икону въ дуплѣ, сообщилъ объ обрѣтенiи ея своимъ товарищамъ и съ помощью ихъ на мѣстѣ обрѣтенiя иконы построилъ часовню и поставилъ въ ней икону. Вскоре слухъ о явленiи иконы разнесся въ народѣ и онъ сталъ приходить на поклоненiе ей. Съ народомъ приходили и священники, служившiе молебны предъ иконой, отъ которой болящiе и вѣрующiе получали исцѣленiя. Рыльскiй священникъ Боголюбъ поселился вблизи часовни для отправленiя молебновъ; въ бытность его татары, отыскавъ часовню, хотѣли сжечь ее, но, къ удивленiю ихъ, часовня не загоралась. Тогда Боголюбъ сказалъ имъ, что тому причина находящаяся въ ней икона; татары вынесли ее и часовня запылала. Татары, распиливъ св. икону, бросили половинки въ разныя стороны, а Боголюба, увели въ неволю. Спустя нѣсколько лѣтъ священникъ Боголюбъ, выкупленный изъ неволи, возвратился въ Курскую область, на мѣсто явленiя иконы и, отыскавъ половники ея, сложилъ и онѣ срослись. Это новое чудо, а затѣмъ другiя чудеса, исходившiя отъ св. иконы, создали ей известность въ Pocciи.
Царь Ѳеодоръ Iоановичъ, услышавъ о чудотворной иконѣ, пожелалъ ее видѣть и повелѣлъ перенести ее въ Москву, когда она въ 1597 году была перенесена, царь съ патрiapхомъ и духовенствомъ всей Москвы и съ множествомъ народа встрѣтилъ св. икону за городомъ въ мѣстности Котлы. По повелѣнiю Ѳеодора Iоановича св. икона была вставлена въ кипарисный ободокъ съ изображенiемъ пророковъ, затѣмъ икона была украшена богатой ризой и отправлена на мѣсто ея явленiя, гдѣ положено было основанie монастыря и возобновленъ Курскъ. Во время возобновленiя Курска въ окрестностяхъ его было уже нѣсколько поселковъ, населенныхъ слугами бояръ, попавшихъ въ опалу при грозномъ царѣ Iоаннѣ, а потому Курскъ быстро неселился, а для обороны его отъ набѣговъ татаръ были присланы изъ Москвы стрѣльцы.
Во время самозванца Лжедимитрiя и междуцарствiя, Курскъ и окрестности его часто подвергались нападенiю татаръ и поляковъ съ казаками, но куряне отстаивали городъ и нападавшiе уходили, довольствуясь разоренiемъ окрестныхъ селенiй. (Только Лжедимитрiю, послѣ того, какъ ему сдались Черниговъ и Сѣвскъ, а онъ находился въ Путивлѣ, Курскъ ему былъ сданъ стрѣльцами). Самозванецъ, чтобы привлечь на свою сторону курянъ, приказалъ св. икону Знаменiе Пресвятыя Богородицы перенести въ Путивль, оставилъ ее при себе и по вступленiи въ Москву поставилъ ее въ Кремлевскомъ дворцѣ, гдѣ она пребывала до воцаренiя Михаила Ѳeдоровича Романова и имъ была возращена Курску (Курская икона Знаменiе Пресвятой Богородицы все время, тяжелое для Руси, особенно же для Москвы, пребывала въ Кремлевскомъ дворцѣ и оставалась невредимой, она переживала съ Москвой ей невзгоды, а между тѣмъ Москва мало знаетъ ее и, имѣя нѣсколько храмовъ и монастырь посвященныхъ иконѣ Знаменiя Пресвятыя Богородицы Новгородской, не имѣетъ ни одного даже престола при храмѣ посвященнаго курской иконѣ). Во время междуцарствiя Курскъ былъ осажденъ поляками и казаками. Въ древней рукописи о Курскѣ объ этой осадѣ говорилось слѣдующее:
Жолкевскiй съ 70.000 поляковъ, запорожцевъ и всякаго сброда, сделавъ набегъ на Южную Pocciю, взялъ Бѣлгородъ, Путивль и Орелъ, затѣмъ пошелъ на Курскъ, куда о немъ принесли вѣсти бѣжавшiе жители взятыхъ поляками городовъ. Въ Курскѣ въ то время воеводой былъ Георгiй Игнатьевичъ Татищевъ; гарнизонъ былъ незначительный, но, несмотря на это воевода съ гражданами на общемъ совѣтѣ порѣшили городъ защищать до послѣдней крайности, и на первыхъ порахъ обратились съ молитвой ко Господу и наложили на себя трехдневный постъ; но наложенный добровольно постъ нарушили (несохраненiемъ обругаше, сказано въ рукописи), и какъ бы въ наказанie за это, къ вечеру третьяго дня поста къ Курску подступилъ Жолкевскiй. Несмотря на вечеръ, Жолкевскiй повелъ войска на приступъ; произошла кровопролитная битва, и куряне, покинувъ городъ, отступили въ Большой Острогъ,- ихъ было два: Малый и Большой. Поляки зажгли городъ, котораго часть съ южной стороны сожгли.
Хотя стены Большого Острога были крѣпки, а Малаго ветхи, но куряне, сознавая свою малочисленность, чтобы не растягивать силъ во время приступовъ, перешли въ Малый Острогъ, стѣны котораго, где были ветхи, исправили, взявъ матерiалъ изъ разобраныхъ домовъ. Поляки, видя городъ покинутый жителями, полагали, что они совсѣмъ бѣжали и безъ большой осторожности пошли къ Малому Острогу; куряне сдѣлали вылазку, произошла кровопролитная битва, послѣ чего поляки, потерпѣвъ пораженiе, воротились въ станъ и, обложивъ Малый Острогъ, начали частыми ночными приступами безпокоить осажденныхъ, но безъ успеха; каждый приступъ дорого стоилъ врагамъ; видя это, гетманъ Жолкевскiй предложилъ курянамъ сдаться, въ противномъ случаѣ угрожая крѣпость во чтобы то ни стало взять и всѣхъ, не щадя дѣтей перебить; на это куряне отвѣчали, что скорѣе всѣ до единаго лягутъ, защищая городъ во имя Христово, чѣмъ сдадутся. Услыша такой отвѣтъ, Жолкевскiй повелъ все свое войско на приступъ, направивъ главныя силы на Пятницеiя ворота, куда были подвезены и тараны, но куряне, догадавшись, что приступъ будетъ главнымъ образомъ направленъ противъ Пятницкихъ воротъ, до половины ихъ засыпали, здѣсь же сосредоточили и защиту. Битва произошла кровопролитная. По словамъ лѣтописца въ этой битвѣ пало враговъ до 9.000. Такая потеря еще болѣе ожесточила Жолкевскаго противъ Курска, и онъ порѣшилъ во чтобы ни стало взять Курскъ.
Конечно, приступы значительно поуменьшили и число защитниковъ Курска, и куряне, съ грустью смотря на свои потери, всю надежду свою возлагали на Господа и Его Пречистую Матерь, покровительницу города. Надежда ихъ стала оправдываться. Когда граждане, послѣ отбитаго приступа, молились во храмѣ Воскресенскаго собора, туда вошла женщина и объявила народу, что въ сонномъ видѣнiи явилась ей Пресвятая Богородица и сказала, что если куряне спалятъ стѣну Большаго Острога отъ Старооскольской башни до Безверной и Меловой, то поляки города не возьмутъ. Затѣмъ явился бѣлгородскiй пушкарь Иванъ Москвинъ и разсказалъ, что въ ночь передъ послѣднимъ приступомъ видѣлъ преславное и страшное чудо: по стѣнамъ крѣпости прошла въ блестящемъ свѣтѣ дѣва и съ нею два юноши въ свѣтломъ одѣянiи. Все это было передано воеводѣ, который немедленно распорядился: быть крестному ходу вокругъ стѣнъ крѣпости со спискомъ съ чудотворнаго образа Знаменiя Пресвятыя Богородицы Курскiя (настоящая икона была въ Москвѣ); а затѣмъ приказалъ сжечь стѣны указанныя женщиной. Надо полагать, стѣны эти имѣли важное значенiе для враговъ, такъ какъ, лишь только куряне зажгли стѣны, какъ Жолкевскiй отдалъ приказъ конницѣ помѣшать намѣренiю курянъ, а затѣмъ для подкрепленiя выслалъ и пѣхоту, куряне сдѣлали вылазку: произошла битва, въ которой осажденные одержали побѣду и стѣну разрушили.
Видя безуспешность приступовъ, Жолкевскiй приказалъ окружить городъ шанцами, а воду отвесть. Городъ сталъ терпѣть недостатокъ воды, но вдругъ пошелъ снѣгъ (въ лѣтописи не говорится въ какое время года была осада) въ такомъ множествѣ, что защитники собравъ его, хотя временно могли забыть недостатокъ воды. Между тѣмъ изъ непрiятельскаго стана въ Курскѣ стали появляться люди, которые какъ бы изъ сожалѣнiя къ осажденнымъ, совѣтовали имъ сдать городъ, говоря что на помощь Жолкевскому вскоре долженъ притти великiй гетманъ Потоцкiй съ войскомъ, и тогда пощады Курску и его жителямъ не будетъ.
Недостатокъ воды, пороха и слухи о Потоцкомъ смутилъ курянъ, но они, рѣшась все-таки до послѣдней крайности защищать городъ, согласились женъ и детей ночью отправить въ Затускарскiе лѣса. Узнавъ объ этомъ, жена священника Спасской церкви, желая получить награду отъ Жолкевскаго, тайно прошла въ его станъ и сообщила ему о планѣ курянъ. Получивъ такое известiе, Жолкевскiй сдѣлалъ распоряженiе чтобы конница съ вечера, тайно отъ осажденныхъ, заняла дорогу, которою должны были итти бѣглецы, и, если они покажутся, перебить ихъ или заставить воротиться въ Курскъ, а самъ сталъ готовиться къ приступу. Надо полагать, что у осажденныхъ въ войске Жолкевскаго были доброжелатели, по всей вѣроятности, среди казаковъ.
Вследъ за отданiемъ приказа Жолкевскимъ въ Курскѣ появился перебѣжчикъ и сообщилъ осажденнымъ что планъ ихъ Жолкевскому извѣстенъ, и чтобъ они готовились отразить приступъ, причемъ добавилъ, чтобы враговъ они не страшились, ибо и у нихъ есть защитники съ которыми врагамъ бороться не по силамъ. «Я и многiе изъ нашихъ по ночамъ, передъ приступами, видѣли некую жену въ светломъ одѣянiи проходящую по стѣнѣ, а за нею слѣдуютъ шесть мужей въ свѣтлыхъ ризахъ; жену окружало такое ciянie, что какъ я, такъ и мои товарищи, не могли смотрѣть на нее и при появленiи ея падали ницъ. Кромѣ того, еще приходилось видѣть намъ всадника на бѣломъ коне, тоже свѣтомъ одѣяннаго, объѣзжающаго стѣны.» Такъ говорилъ перебѣжчикъ, и его речь ободрила курянъ, и они, уповая на защиту Пресвятой Богородицы, и давъ обѣтъ построить монастырь въ городѣ во имя Знаменiя Пресвятыя Богородицы, стали готовиться отразить приступъ, который и отразили такъ успѣшно, что Жолкевскiй послѣ этого приступа рѣшилъ отступить отъ Курска.
Лишь только войска Жолкевскаго стали готовиться къ отступленiю, какъ къ нему явился зять жены спасскаго священника, измѣнницы, и далъ советъ Жолкевскому, конечно за деньги, не ходить на приступъ ночью, когда защитники бодрствуютъ, а идти передъ утромъ, когда они, отягченные безсонницей, крепко спятъ. Согласно такому совету, Жолкевскiй, отмѣнивъ приказъ объ отступленiи, велѣлъ всему войску готовиться къ приступу и въ 5 часовъ утра пошелъ на приступъ, который однако, окончился полною неудачей.
Такъ какъ осада продолжалась около мѣсяца и конца ей не предвидѣлось, то мнотiе жители Курска начали падать духомъ, но болѣе твердые совѣтовали слабѣйшимъ не унывать, а прибѣгать съ молитвой къ Пресвятой Богородицѣ, покровительницѣ города. Какъ бы то ни было, но осажденные вдругъ ободрились и, къ немалому изумленiю Жолкевскаго, вовсе не ожидавшему вылазки, сдѣлали такое нападенiе на вражескiй станъ, что враги едва не обратились въ общее бѣгство, а когда послѣ вылазки Жолкевскiй узналъ размѣры потери поляковъ, то онъ въ ту же ночь потихоньку удалился отъ Курска, такъ что, когда утромъ куряне со стѣнъ крѣпости взглянули на вражiй станъ, то сразу не повѣрили своимъ глазамъ: мѣсто стана было пустынно и безмолвно.
Прежде всего обрадованные жители Курска принесли благодаренie Господу и Пресвятой Богородицѣ за свое спасенiе отъ враговъ.
Въ той же древней рукописи говорится о слѣдующемъ чудѣ. Въ Курскѣ, какъ и во всѣхъ городахъ окраинъ, на колокольнѣ имѣлся сторожевой колоколъ, и при немъ находился день и ночь сторожъ, который завидя непрiятеля, билъ набатъ. Въ 1634 году, когда ночью Вишневецкiй подходилъ къ Курску, стрѣлецъ Кипрiанъ Ертышевъ, дежурившiй при колоколѣ, спалъ и колоколъ самъ собою зазвонилъ. Это подняло тревогу въ городѣ, и куряне отбили Вишневецкаго. («И начаша нѣкая божественная сила бити въ той вѣстовой колоколъ», говорится въ лѣтописи).
Между колоколами колокольни церкви во имя Св. Благовѣщенiя Пресвятыя Богородицы въ Курскѣ и сейчасъ есть старинный колоколъ, почему-то называемый вѣчевымъ; звонъ его очень рѣзкiй, и потому въ него не звонятъ. Надо полагать что это и есть вѣстовой курскiй колоколъ, что тѣмъ болѣе вѣроятно, что, какъ утварь, такъ и всѣ вещи въ Благовѣщенскую церковь перенесены изъ древняго собора во имя Св. Христова Воскресенiя, а вѣстовой колоколъ висѣлъ на колокольнѣ собора.
Сперва главный храмъ Знаменскаго Курскаго монастыря былъ деревянный, потомъ небольшой каменный. Такимъ же какимъ онъ есть сейчасъ, былъ построенъ при императрицѣ Екатеринѣ Великой. Размѣръ храма былъ уменьшенъ при утвержденiи плана его.
Говоря о чудесномъ спасенiи Курска, отъ разгрома его поляками благоволѣнiемъ Пресвятой Богоматери къ Ея иконѣ, нельзя умолчать о чудѣ, совершившемся въ наше время отъ св. иконы Пресвятой Богородицы Курскiя.
Въ 1898 году 8-го марта въ часъ пятнадцать минутъ ночи, въ соборномъ храмѣ раздался страшный взрывъ. Какъ оказалось взрывъ былъ произведенъ адской машиной, положенной у св. иконы. Послѣдствiемъ взрыва послужила сѣнь, имѣвшая вѣсомъ около двухсотъ пудовъ, которая была сдвинута съ мѣста; плотныя тяжелыя доски ея отброшены, куполообразный, мѣдный позолоченный кровъ сѣни, толщиной въ вершокъ, въ трехъ мѣстахъ пробитъ насквозь, но рѣзное изображенiе на немъ Бога Отца и Сына, державшими корону надъ Пресвятой Богородицей и надъ ними Духа Святаго осталось невредимымъ; деревянная ступень, вѣсомъ въ пудъ, была отброшена на средину храма, другая, вѣсомъ, въ шесть пудовъ, мраморная отброшена къ рѣшоткѣ, окружающей сѣнь. Много стеколъ въ окнахъ купола полопались.
Однимъ словомъ, желѣзо, мѣдь, мраморъ не устояли противъ взрыва, а доска, на которой была укрѣплена икона, осталась на мѣстѣ; только стекло на кiотѣ иконы лопнуло на куски, какъ бы закоптѣло. По заключенiи техниковъ послѣдствiя взрыва были бы ужасны, еслибы взрывъ произошелъ во время службы, когда храмъ бываетъ наполненъ молящимися и двери его бываютъ открыты. Надо замѣтить еще слѣдующее: обыкновенно явленную чудотворную икону на ночь ставять въ алтарѣ. Седьмого же марта, какъ нарочно, икону привезли поздно, около полуночи, незадолго до начала заутрени, а потому привезшiй ее монахъ поставилъ ее въ сѣнь. По поводу взрыва началось слѣдствiе, розыски, но все осталось безъ результата. Виновники взрыва какъ въ воду канули. Вѣрующiе въ чудесное сохраненiе иконы говорили, что такъ какъ взрывъ послужилъ къ великой славѣ чудотворной иконѣ, то слѣдуетъ всѣ розыски виновниковъ предоставить на волю Божiю, а невѣрующiе роспускали слухъ, что взрывъ подстроенъ самими монахами для привлеченiя поклонниковъ въ монастырь.
Но вотъ на третiй годъ послѣ взрыва, въ Петербургѣ при обыскѣ политическаго въ его бумагахъ было найдено два письма изъ Курска; однимъ увѣдомлялось, что готовится взрывъ иконы въ монастырскомъ храмѣ, другимъ — что взрывъ удался, но икона уцѣлѣла, (надо же было такiя письма сохранить: не видѣнъ ли въ этомъ промыселъ Божiй?).
Благодаря писемъ, виновники, были открыты и понесли кару. Изъ ихъ признанiй было видно, что взрывомъ они хотѣли поколебать вѣру въ чудотворную силу иконы. Мать одного изъ преступниковь У-ва, узнавъ причину ареста сына, была этимъ такъ поражена, что вскорѣ умерла отъ удара. Открытiе виновниковъ взрыва прекратило толки о томъ, что онъ былъ устроенъ братiей монастыря. Но по всей вероятности то, что виновники взрыва открыты и понесли наказанiе осталось для Л. Андреева неизвѣстнымъ. Онъ, желая очернить монашестнующихъ, сочинилъ пьесу «Сава».
Вся суть ея: нигилисты замыслили взорвать въ монастырѣ чтимую икону; монахи, узнавъ объ этомъ, допустили сдѣлать взрывъ и послѣ его поставили икону на мѣсто взрыва. Если бы виновники не были открыты, то литераторъ, прослаившiйся шедеврами: «Бездна» и «Въ туманѣ», пожалуй бы своей пьесой прибавилъ въ вѣнокъ ceбѣ нѣсколько лишнихъ листковъ лавра, а послѣ того, какъ виновники открыты, пожалуй можно лавровые листья замѣнить крапивой.
Выносъ въ Коренную пустынь сопровождается десятками тысячъ пришлаго народа (Въ Курскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ за 1862 г. есть замѣтка, что въ тридцатыхъ годахъ губернаторъ П. Н. Демидовъ желая знать сколько пришло крестьянъ на проводы св. иконы, далъ приказъ оставить палки, съ которыми они приходятъ, за Московскими воротами. Когда ихъ сосчитали, то ихъ оказалось 143000 человѣкъ.), сплошною массою двигающагося за крестнымъ ходомъ съ иконою:
Въ 1897 году во время хода по Московской улицѣ, когда крестный ходъ подходилъ къ лютеранской киркѣ, за сопровождавшимъ оркестромъ военной музыки, раздались взрывы петардъ и крики: «стрѣляютъ, рѣжутъ!». Моментально многотысячная толпа ринулась назадъ и обратилась въ безпорядочное бѣгство. Спотыкаясь о тумбы, тротуары, люди падали группами; однимъ словомъ, смятенiе произошло такое, при которомъ бываетъ много изувѣченныхъ, помятыхъ и даже задавленныхъ на смерть, а между тѣмъ, въ данномъ случаѣ при тщательномъ разслѣдованiи вся катастрофа обошлась потерей и поломкой зонтиковъ, очковъ, разрыванiемъ юбокъ и карманной кражей. Что же касается шедшаго впереди крестнаго хода съ иконой, то шедшiе въ немъ даже и не знали о происходившемъ сзади. Кто бросилъ петарды, осталось невыясненнымъ. Шелъ слухъ, что это было сдѣлано въ расчетѣ, что испуганный народъ бросится впередъ и сомнетъ крестный ходъ, при чемъ расчетъ былъ похитить св. икону.
Надо было не видѣть смятенiе и давку, происшедшую послѣ взрыва петардъ, чтобы не удивиться, какъ она прошла безъ несчастiй съ людьми.
Крестный ходъ — перенесенiе иконы изъ Курска въ Коренную пустынь — учрежденъ въ 1618 году, затѣмъ по случаю раздора между игуменами Курскаго и Кореннскаго монастырей, былъ въ 1764 г. по указу Святейшаго Синода отмѣненъ и уже по просьбѣ курскаго головы и учителей Курска въ 1791 г. снова разрѣшенъ.
Ярмарка при Кореннскомъ монастырѣ образовалась изъ базара, первое время на нее прiѣзжали купцы съ товаромъ, требующимся крестьянамъ. Въ концѣ XVIII столѣтия на ярмарку начали прiѣзжать купцы и фабриканты московскiе, тульскiе и др. и помимо розничной торговли началась и оптовая. Самое цветущее время ярмарки были 20, 30 и 40 года.
Еще 30-40 лѣтъ тому назадъ на ней можно было встретить кромѣ русскихъ,- бухарцевъ, татаръ, армянъ, жителей Кавказа, персовъ, венгерцевъ, представителей торговыхъ фирмъ Кенигсберга, Львова, Лейпцига и другихъ заграничныхъ рынковъ. По улицамъ и площадямъ ярмарки то и дѣло тянулись нескончаемые обозы; тутъ были щеголеватые троечники, одноконные извозчики, малороссы на волахъ и проч., попадились даже инородцы съ верблюдами. На ярмарку съѣзжались также во множествѣ помѣщики Курской, Орловской, Воронежской и друг. губ.; они съѣзжались съ семействами. Многie изъ нихъ прiѣзжали съ хозяйственными цѣлями, но другiе являлись просто для прiятнаго времяпровожденiя, а также для того, чтобы посмотрѣть или показать невѣстъ. Ярмарка начиналась наканунѣ Троицына дня и продолжалась главнымъ образомъ до 9 пятницы послѣ Пасхи, дня переноса иконы Знаменiя изъ Курска. По этотъ день шла большею частью оптовая торговля, но съ этого времени преобладающее значенiе получала розничная, и наступалъ разгулъ, по трактирамъ гремѣли оркестры музыки, пѣли цыгане и русскie пѣсенники, шли представленiя въ театрѣ, циркѣ и балаганахъ. Въ продолженiе же всего дня на ярмарочной площади сновала безчисленная толпа самой разношерстной публики. Панская линiя,- каменная, крытая галлерея съ лучшими магазинами по обѣимъ сторонамъ ея,- каждый день устилалась зеленой травой и поливалась, отчего здѣсь было прохладно, и воздухъ былъ чистый. Посреди ея игралъ оркестръ военной музыки, а по всей линiи раздавалось пѣнie соловьевъ, клѣтки съ которыми висѣли надъ дверями магазиновъ. На ярмарку съѣзжались со всѣхъ концовъ Россiи десятки тысячъ народу, а съ приносомъ иконы Коренная пустынь переполнялась имъ, такъ какъ съ иконою приходило иногда болѣе сотни тысячъ человѣкъ; бывали года, когда число богомольцевъ доходило до 150 тысячъ. Въ праздничные дни ярмарка оглашалась хороводными пѣснями: это дѣвушки и парни въ праздничныхъ нарядахъ изъ окрестныхъ деревень вереницами являлись на ярмарку и были не прочь щегольнуть передъ горожанами танцовальнымъ искусствомъ. Дня черезъ три, послѣ перенесенiя въ Коренную иконы, ярмарка оканчивалась,- и вновь мѣстечко погружалось въ сонную тишину — «Время этой ярмарки, — говорить нѣкто г. Инсарскiй въ статьѣ о ярмарке 40-хъ годовъ, помѣщенной въ «Русской Старине» — было всегда перiодъ самыхъ сильныхъ и разорительныхъ кутежей для курскихъ помѣщиковъ. Каждый изъ нихъ старался достать къ этому времени какъ можно болѣе денегь и отправлялся на ярмарку съ туго набитыми карманами, для того, чтобы оставить тамъ все и возвратиться домой безъ гроша. Я самъ, снабженный для дѣловыхъ расходовъ значительнымъ запасомъ денегъ, на ярмаркѣ вынужденъ былъ растратить ихъ всѣ, и когда хотѣлъ сдѣлать заемъ у пpiятелей, то оказалось, что и онѣ всѣ были въ такомъ же точно положенiи, какъ и я. Цыгане въ особенности составляли разорительную статью. Съ наступленiемъ вечера всѣ сходились къ нимъ для того, чтобы сыпать деньгами. Кромѣ того, устраивались особые разорительные пиры… — Затѣяли дать обѣдъ по подписке на 100 рублей ассигнацiями съ каждаго; пригласили на этотъ обѣдъ и губернатора, а вместе съ тѣмъ рѣшились испросить у него прощенiе цыганскому хору, управляемому извѣстнымъ тогда Ильею. На него губернаторъ рассердился утромъ того именно дня, въ который затѣянъ былъ обѣдъ. Наступило время обѣда; губернаторъ запоздалъ. Помѣщики подвыпили и начали обѣдъ безъ губернатора. Когда обѣдъ былъ въ разгарѣ, вошелъ губернаторъ и, извиняясь, что опоздалъ, занялъ свое мѣсто. Тогда одинъ изъ распорядителей обѣда приподнялся и, обратившись къ губернатору, началъ говорить: «Ваше превосходительство! позвольте… мы такъ счастливы… словъ не нахожу»,- и запутался въ словахъ. — «Постой, ты не умеешь, дай я скажу»,- усаживая оратора, сказалъ В. и, обратившись къ губернатору, началъ: «Ваше превосходительство! мы васъ ждали… наши чувства… не сомнѣвайтесь»… — и запнулся. Въ это время кто-то третiй, сказавъ: «куда тебе» и устранивъ В., въ свою очередь началъ было говорить рѣчь, но губернаторъ прервалъ его словами: «Господа! я не сомнѣваюсь въ вашихъ чувствахъ и благодарю васъ за нихъ. Будемъ продолжать обѣдъ». — Раздалось дружное «ура!»- и обѣдъ послѣ того продолжался. Затѣмъ подгулявшiе помѣщики выпросили у губернатора прощенiе хору Ильи и послали за нимъ. Съ прибытiемъ Ильи разгулъ пошелъ разорительнѣйшимъ образомъ, ассигнацiи чуть не пачками переходили изъ кармановъ помѣщиковъ и наполняли гитары цыганокъ за ихъ пѣсни, объятiя и поцѣлуи. Этотъ обѣдъ обошелся такъ дорого участвовавшимъ въ немъ, что на другой день карманы у нихъ оказались пусты и многiе бѣгали по ярмаркѣ доставать денегъ на выѣздъ…
Съ проведенiемъ желѣзныхъ дорогъ торговля совсѣмъ пала и переведенная въ Курскъ въ началѣ 70-хъ годовъ, можно сказать, была тѣнью знаменитой Коренной ярмарки.
Императоръ Александръ 1, въ началѣ своего царствованiя, обративъ вниманiе на подняiте образованiя въ обществе, задумалъ основать нѣсколько новыхъ университетовъ, для чего была учреждена особая коммиссiя, обязанность которой состояла въ томъ, чтобы указать города, въ которыхъ удобнѣе быть университетамъ. Коммиссiя, побывавъ въ Харьковѣ, Орлѣ, Курскѣ, Полтавѣ, нашла самое удобное мѣсто для университета — Курскъ. Тогда отъ министерства народнаго просвѣщенiя, только что учрежденнаго императоромъ, послѣдовалъ запросъ курянамъ, желаютъ ли они, чтобы въ ихъ городѣ былъ университетъ. На это куряне, не долго думая, отвѣчали, что они университета въ своемъ городѣ имѣть отнюдь не желаютъ, потому что студенты — безбожники, а университетъ есть разсадникъ нечестiя и вольнодумства, а куряне, сохранивъ до сихъ поръ въ своемъ городѣ — благочестie и желаютъ остаться при немъ. Благодаря этому, университетъ былъ учрежденъ въ Харьковѣ и открытъ здѣсь въ 1803 году.
До 30-хъ годовъ въ Курскѣ въ ноябрѣ существовала Знаменская ярмарка; начиналась она около 20-хъ чиселъ ноября и кончалась около 1-го декабря. Торговля происходила въ деревянныхъ балаганахъ, временно строившихся на Красной площади. На ярмарку прибывало купечество изъ Москвы, Харькова и др. городовъ. Время для ярмарокъ тогда было благопрiятное: Знаменская ярмарка годъ отъ году стала увеличиваться и обѣщала занять между ярмарками видное мѣсто, и по всей вѣроятности заняла бы, если бы тому не воспрепятствовало курское купечество; ему досадно стало, что прiѣзжее купечество дѣлаетъ большi е обороты, и вотъ оно стало ставить прiѣзжимъ торговцамъ всевозможныя непрiятности. Главная изъ нихъ была та, что прiѣзжимъ торговцамъ хотя дозволялось дѣлать распаковку товаровъ и до дня офицiальнаго открытiя ярмарки, но затѣмъ требовалось, чтобы уборка товара была произведена непремѣнно ко дню закрытiя ярмарки, и на другой день закрытiя ея чтобы товара въ балаганахъ уже не было. Какъ это, такъ и многiе другiя стѣсненiя со стороны курскаго купечества, сдѣлали то, что иногороднее купечество не стало ѣздить на Знаменскую ярмарку, и она пала.
Въ началѣ 60-хъ годовъ, когда шло изысканiе пути для проведенiя железной дороги отъ Москвы до Кiева, и въ Курскѣ появились инженеры, наша городская дума не разъ собиралась семейнымъ образомъ потолковать о томъ, какiя послѣдствiя будетъ имѣть проведенiе желѣзной дороги. Люди, болѣе понимающiе значенiе желѣзныхъ дорогь и важность близости станцiи къ городу, предлагали обратиться къ инженерамъ и указать имъ мѣсто для вокзала среди города, для чего гласные рѣшились даже пожертвовать 10 тысячъ рублей. «Какъ, мы будемъ кланяться инженерамъ, тратить 10 тысячъ! Да развѣ мы не жили безъ желѣзной дороги? Пусть ставятъ вокзалъ, гдѣ имъ угодно: кому нужно прiѣхать въ Курскъ, тотъ, гдѣ ни поставь вокзалъ, прiѣдеть!» — И вокзалъ былъ построенъ за Ямской,- а черезъ нѣсколько лѣтъ городъ вошелъ въ неоплатный долгъ для того, чтобы хоть желѣзнодорожную вѣтвь провести въ средину города.
Въ 40 и 50-хъ годахъ въ Курскѣ для общественнаго развлеченiя существовалъ одинъ лазаретный садъ, да и въ немъ рѣдко устраивались публичныя гулянья: развѣ какая-нибудь заѣзжая труппа акробатовъ давала нѣсколько представленiй. Жители Курска до 60-хъ годовъ жили замкнутою жизнью: каждый имѣлъ свой кружокъ знакомыхъ и въ немъ проводилъ время. Дочери курскихъ обывателей находились подъ самымъ строгимъ надзоромъ; выходить изъ дому имъ дозволяли только въ церковь, да и то съ провожатымъ; что же касается до прогулокъ, въ родѣ хоть такихъ, какiя совершаются теперь на Московской улицѣ, то даже совершеннолѣтнiя дѣвицы о нихъ и думать не могли. Да что говорить о прогулкахъ? — во многихъ домахъ взрослымъ дѣвицамъ запрещено было подходить даже къ окнамъ, обращеннымъ на улицу, и дѣвица, нарушившая это запрещенiе, рисковала получить отъ старшихъ головомойку. Особенно доставалось дѣвушкѣ, если въ то время, когда она смотрѣла въ окно какой-нибудь кавалеръ слишкомъ умильно взглянулъ на нее. О мастеровыхъ и говорить нечего. Они, выходя изъ крѣпостной зависимости отъ помѣщиковъ, поподали въ крѣпостную зависимость къ хозяевамъ, державшимъ и мастерицъ, вышедшихъ изъ ученiя, въ ежевыхъ рукавицахъ. Вотъ въ это-то время, на «цыганскомъ» бугрѣ, въ конце теперешней Раздѣльной улицы, тогда еще почти не существовавшей, въ день св. Петра и Павла происходило гулянье. Уже наканунѣ этого дня пустынный бугоръ оживился: строились качели, карусели, балаганы фокусниковъ, палатки для продажи лакомствъ, а въ сторонѣ, на берегу рѣки, ставили легкую ограду и устраивали мѣста для публики. Здѣсь подвизались акробаты и пускались фейерверки; входъ сюда быль платный. И вотъ, 21 iюня, часовъ съ 10-ти, со всѣхъ окраинъ города и изъ подгороднихъ слободъ публика въ праздничныхъ нарядахъ тянулась къ мѣсту гулянья, а въ обѣденное время гулянье бывало уже въ разгарѣ. Поодаль слобожане и мѣщане водили хороводы съ пѣснями и играми въ мячи. Послѣ обѣда къ мѣсту гулянья длинною вереницею тянулись экипажи курскаго купечества, и вообще зажиточнаго общества. Рачительныя маменьки вывозили на показъ женихамъ своихъ сиднемъ сидѣвшихъ за печью дочерей. Прiѣхавъ на площадь, куряне чинно совершали прогулку, а съ приближенiемъ вечера брали мѣста смотрѣть на фейерверки, пускавшiеся около 10 ч. вечера, послѣ чего гулянье кончалось. Это гулянье не обходилось безъ кулачнаго боя, который прекращался только тогда, когда многiе были уже избиты. Кажется, вслѣдствiе этого то гулянье и было упразднено. Говорить, что для того, чтобы разогнать бойцовъ, иногда даже посылалась изъ города пожарная команда.
Лѣтъ, этакъ полсотни назадъ, въ доброе старое времячко, когда быть городскимъ головой считалось за великую честь, когда городской голова не только не получалъ жалованья, но самъ готовъ былъ жертвовать на благотворительныя учрежденiя съ тѣмъ, чтобы быть городскимъ головой, когда въ городской кассѣ хранилось около пятидесяти тысячъ на случайныя нужды горoда, а не миллiонный долгъ — вотъ въ это-то доброе старое времячко, за нѣсколько времени передъ первымъ маемъ, городской голова дѣлалъ между состоятельными горожанами подписку на устройство гулянья въ Лазаретномъ саду для встрѣчи весны. Конечно, на листѣ подпискѣ въ первой строкѣ стояла сумма, пожертвованная городскимъ головой. Такимъ способомъ собиралась сумма, на столько значительная, что на нее устраивалось гулянье, какое теперешнимъ обывателямъ и во снѣ не приснится. 1-го мая съ четырехъ часовъ пополудни со всѣхъ концовъ Курска тянулись въ Лазаретный садъ обыватели всѣхъ слоевъ, разодѣтые по праздничному. Въ саду ихъ ожидали разнообразныя увеселенiя. Играли два оркестра музыки: военный — въ сторонѣ, а возлѣ ротонды — инструментальный для танцевъ: пѣло нѣсколько хоровъ военныхъ пѣсенниковъ. Если въ то время въ Курскъ заезжали акробаты, то и ихъ приглашали въ садъ. Угощенiе для публики состояло изъ аршада, лимонада, чая, пирожнаго, конфектъ отъ Ливашкевича и апельсиновъ, въ то время дорогого фрукта. Угощенiе хранилось въ нѣсколькихъ палаткахъ и изъ нихъ, словно на балу, разносилось между публикой на подносахъ офицiантами во фракахъ и бѣлыхъ перчаткахъ. Когда темнѣло, садъ освѣщался разноцветными фонариками и плошками, а около десяти часовъ гулянье заканчивалось и публика, довольная и благодарная къ состоятельному классу, на пожертвованiя котораго устраивалась встреча весны, расходилась по домамъ.
За воротами направо, при выѣздѣ на Московскую дорогу, минуя домъ арестантскихъ ротъ, стоялъ небольшой деревянный домикъ; хозяинъ его — курскiй мѣщанинъ, — базарный барышникъ. Имѣя жену и дочь, онъ мало заботился о нихъ; почти весь его заработокъ шелъ на вино.
Въ Курскѣ ожидали императора Александра I, ѣхавшаго въ Таганрогъ, а потому базаръ не состоялся, и барышникъ раньше обыкновеннаго возвратился домой, все-таки выпивши, и завалился спать. Дочь пошла посмотрѣть встрѣчу государя, а жена, уже пожилая женщина, принялась за вязанье кружевъ на коклюшкахъ — она съ дочерью почти тѣмъ и содержали себя. Вдругъ она слышитъ шумъ колесъ подъ окнами, смотритъ въ окно и видитъ: у воротъ остановились двѣ кареты; изъ нихъ вышло нѣсколько военныхъ и направились въ ворота и не успѣла женщина сообразить, чтобы это могло быть, какъ скрипнули двери и въ комнату вошло нѣсколько военныхъ.
«Ну это за мужемъ; видно онъ съ пьяна что-нибудь набѣдокурилъ и его хотятъ арестовать» мелькнуло въ головѣ женщины и она, бросившись на колѣни передъ вошедшими, стала просить за мужа.
— Генералушки, батюшки, простите его; онъ если что и надѣлалъ, то по пьяному дѣлу. Генералушки, батюшки, простите его, пьяницу непутеваго — плакала женщина.
Вошедшiе были: императоръ Александръ I и его адъютанты. Государь желая съ дороги умыться, увидѣлъ въ сторонѣ скромный домикъ и порѣшилъ оправить въ немъ свой туалетъ.
— Матушка, встань; я не понимаю о чемъ и за кого ты просишь. Мнѣ надо умыться: дай тазъ и воды — сказалъ императоръ.
Женщина ободрилась, подала требуемое и, подавая воду, сообщила государю причину своего испуга, повторяя «генералъ батюшка».
Государь умылся, оправилъ туалетъ и, уходя, шепнулъ одному изъ адъютантовъ что-то на ухо; тотъ досталъ изъ ручного саквояжа коробочку съ бриллiантовыми серьгами и, подавая ее женщинѣ, сказалъ:
— Матушка, это твоей дочери дарить государь — и, видя недоумѣнiе женщины, прибавилъ, улыбаясь: — Это за то, что ты подала ему умыться — и поспѣшно вышелъ.
Женщина до того была поражена словами адъютанта, что не могла двинуться съ мѣста и, когда опомнившись, бросилась вслѣдъ за ушедшими, чтобы благодарить государя, онъ уже въѣзжалъ въ городъ.
Нашъ садъ, носящiй названiе Лазаретнаго, по всей справедливости долженъ бы былъ именоваться Демидовскимъ. Этого мало, въ немъ следовало бы быть памятнику бывшему губернатору П. Н. Демидову.
Много есть людей, обладающнхъ миллiонными состоянiями, но они желаютъ имѣть все болѣе и болѣе и если понуждаются совѣстью, то отъ миллiоновъ на благотворительныя дѣла отдѣляютъ гроши.
Не таковъ былъ П. Н. Демидовъ. Онъ, обладая громаднымъ состоянiемъ, какъ бы тяготился имъ и въ бытность свою губернаторомъ Курска щедрою рукою вокругъ сыпалъ благодѣянiя. Прибывъ въ Курскъ губернаторомъ, онъ первымъ дѣломъ учредилъ собственный комитетъ для пособiя нуждающимся жителямъ. Агенты его тщательно ихъ разыскивали и вносили имена ихъ въ книжку пособiй съ обозначенiемъ средствъ къ жизни и семейнаго положенiя, и П. Н. назначалъ имъ ежемѣсячное пособiе какъ бы пенсiю, отъ двадцати до пятидесяти рублей въ мѣсяцъ и впослѣдствiи, смотря по нуждамъ пенсiонера, пенсiя увеличивалась. Черезъ нѣкоторое время П. Н. справлялся сколько расходуется на благотворительныя цѣли, и узнавъ, говаривалъ: «мало, мало; надо увеличить». Во время прогулокъ по городу встречая дѣтей, подзывалъ ихъ и дарилъ имъ трехрублевыя платинки, покупая у торговки яблоки, тоже давалъ ей за нихъ платинку. Если находилъ, что мостовая плоха, приказывалъ ее перемостить на свой счетъ. Но особенную заботливость, и можно сказать самоотверженiе, П. Н. оказывалъ во время холеры. При появленiи ея, жителей Курска, какъ и другихъ городовъ, гдѣ появлялась эта въ то время новая, приводящая и теперь въ ужасъ болѣзнь, охватывала паника, жизнь останавливалась. Всѣ, кто могъ, не только жители, но и доктора, бѣжали изъ города или запирались въ домахъ. Вотъ въ это-то время П. Н. съ самоотверженiемъ, чтобы придать бодрость докторамъ и больничнымъ служащимъ, входилъ въ больницы, разговаривалъ съ больными, ободрялъ и бралъ ихъ за руки. Когда паника въ городѣ дошла до того, что торговля съѣстными припасами и необходимыми предметами прекратилась, базаръ опустѣлъ и жителямъ угрожалъ голодъ, на улицахъ Курска появились телѣги, нагруженныя мясомъ, саломъ, масломъ, солью, мукою, однимъ словомъ — съѣстными припасами. Сопровождавшiе телѣги люди крикомъ вызывали изъ домовъ жителей, предлагая брать что кому надо отъ П. Н. даромъ, предупреждая, что бы брали, не запасаясь на завтра- «завтра свѣжаго привеземъ». Такое снабженiе жителей П. Н. продолжалъ до прекращенiя холеры.
Интриги въ Петербургѣ противъ П. Н. до того разстроили его, что онъ намѣревался подать въ отставку и удалиться изъ Курска. Какъ только это разнеслось по городу, такъ со всѣхъ концовъ его потянулись толпы народа къ дому, занимаемому П. Н., онъ въ то время по случаю ремонта губернаторскаго дома жилъ въ доме купца Баушева (теперь отдѣленiе государственнаго банка) и буквально сплоченною массою запрудили всю улицу передъ домомъ.
Когда П. Н. вышелъ на балконъ узнать причину стеченiя народа, то вся толпа пала на колѣна и со слезами кричала: «Батюшка нашъ, благодетель, не покидай насъ». Растроганный П. Н. обѣщалъ остаться въ Курске и еще нѣкоторое время пробылъ въ немъ губернаторомъ.
Уходя изъ Курска, П. Н. подарилъ Приказу Общественнаго Призренiя прекрасно устроенный садъ, теперь именуемый Лазаретнымъ и капиталъ, проценты съ котораго должны итти на пособie бѣднымъ города Курска. Часть этого капитала, около шести тысячъ рублей, сейчасъ находится въ кассѣ города и проценты съ нихъ идутъ согласно завѣщанiю П. Н. Демидова на пособie беднымъ, а остальной капиталъ по учрежденiю земства перешелъ отъ Приказа Общественнаго Призренiя въ распоряженiя земства. Еще въ пятидесятыхъ годахъ прошлаго столетiя въ Лазаретномъ Демидовскомъ саду можно было видѣть свидѣтелей бывшей обстановки: гроты, лабиринты, павильоны, бесѣдки, вазы для цвѣтовъ и т. п.: въ то время въ саду можно было встрѣтить сторожила, который, услыша отъ гуляющихъ въ саду похвалы устройства въ саду, встрѣвалъ въ разговоръ и принимался съ восхищенiемъ повѣствовать о томъ, что было въ саду при П. Н. Демидове. Памятникъ Богдановичу, творцу «Душеньки», перенесенный съ кладбища въ садъ противъ губернскаго присутствiя, оцѣненный въ тридцать тысячъ рублей, какъ говоритъ преданie, былъ на могилѣ поэта поставленъ П. Н. Демидовымъ.
Самоучка,- что такое самоучка?
Это человѣкъ, который помимо руководителей и не получивъ образованiя въ учебныхъ заведенiяхъ, чувствуя въ себе искру Божiю — талантъ, не смотря на среду, затягивающую его въ себя, не далъ погибнуть въ себѣ таланту, не зарылъ его въ землю, а развилъ его на пользу человѣчества. Такой деятель всегда долженъ цѣниться выше принесшихъ пользу, у которыхъ подъ руками находится имущественное и образовательное подспорье.
Ѳедоръ Алексѣевичъ Семеновъ родился въ Курскѣ. Отецъ его былъ мѣщанинъ мясникъ. Онъ, конечно, на первыхъ же порахъ, даd] сыну понятiе о грамотѣ въ приходскомъ училищѣ, началъ прiучать его къ своему делу: торговать мясомъ и рыбой. Мальчикъ не чуждался отцовскаго дѣла, но постоянно былъ занятъ мыслями о томъ, что творится въ природѣ. Мысли о томъ, что такое вѣтеръ, откуда онъ, что такое дождь, бури, свѣтила съ дѣтскихъ лѣтъ занимали Семенова. Ему все болѣе и болѣе хотѣлось узнать причину этихъ явденiй. Понявъ, что только книги могутъ познакомить его съ явленiями природы, Семеновъ начинаетъ прiобрѣтать руководства къ математикѣ, физикѣ и безъ помощи руководителей началъ изучать ихъ. Нечего говорить о томъ, какой гигантскiй трудъ принялъ на себя Семеновъ.
Каждый мало-мальски знакомый съ математикой знаетъ, какъ она тяжело дается при изученiи ея съ руководителями, но генiй астрономъ-самоучка изучилъ ее какъ высшую такъ и низшую.
Книги же помогли ему при изученiи химiи, физики и астрономiи сдѣлать аппараты, необходимые при изученiи и даже телескопъ.
Надо взять во вниманiе еще и то, что окружающая среда, отецъ Семенова смотрѣлъ на трудъ его, какъ на развлеченiе, отвлекающее его отъ полезнаго дѣла, кормящаго семейство — торговли. Отецъ и родные самоучки-астронома, не зная какъ отвлечь его отъ науки, на двадцатомъ году женили его, надѣясь, что семейная жизнь выбьетъ изъ головы его глупости, какъ они называли его науку. Но однако и послѣ женитьбы онъ служитъ наукѣ. Не смотря на болѣзнь отца, взвалившую на плечи его все торговое дѣло, онъ продолжалъ дѣло, начатое имъ.
Въ 1817 году отецъ его умеръ. Теперь онъ ужъ свободнѣе, какъ глава семейства, сталъ предаваться наукѣ, не оставляя, однако, и торговли. Въ 1825 году онъ былъ избранъ мѣщанскимъ старостою. Хотя эта должность прибавила ему хлопотъ и отвлекала его отъ излюбленнаго дѣла, онъ продолжалъ его, тѣмъ болѣе, что на труды его уже было обращено вниманiе, можно сказать, всего тогдашняго русскаго ученаго мiра и когда онъ въ 1829 году прiѣхалъ въ Москву, то былъ принять учеными и профессорами въ ихъ кружокъ, какъ равный.
Въ 1839 году Семеновъ представилъ въ академiю наукъ свои труды по метеорологiи и академiя прислала ему за нихъ лучшiй въ то время приборъ для метеорологическихъ наблюденiй.
Съ этого времени Семеновъ началъ помѣщать въ журналахъ, статьи по метеорологiи и астрономiи. Въ 1840 г. Семеновъ, первый изъ русскихъ астрономовъ, въ Курскихъ вѣдомостяхъ, заявилъ о полномъ солнечномъ затменiи, предстоящемъ черезъ два года и оно произошло въ 1842 году 26 iюня. Въ 1850 г. имъ уже была напечатана карта разнаго солнечнаго затменiя на 16 iюля 1851 года, а между тѣмъ знаменитый французский астрономъ Арого въ засѣданiи парижской академiи наукъ, заявилъ, что бывшее въ 1842 году полное затменiе солнца въ текущемъ столѣтiи последнее. Узнавъ это, курскiй самоучка-астрономъ былъ изумленъ, и печатно опровергь это; послѣ того, какъ полное затменiе въ 1851 году подтвердило опроверженiе Семенова, астрономъ Арого печатно извинился передъ нимъ въ своей ошибкѣ. Послѣ такихъ заслугъ Семеновъ былъ всемилостивѣйше пожалованъ въ почетные потомственные граждане, а императорское географическое общество премировало его золотою медалью.
Куряне, зная, что уже въ то время знаменитый согражданинъ нуждается для своихъ наблюденiй въ хорошихъ инструментахъ, устроили для прiобрѣтенiя ихъ подписку. Это дошло до свѣдѣнiя государя наслѣдника. Онъ и великая княгиня Маpiя Николаевна приняли въ подпискѣ участiе, а потому собрана была большая сумма, на которую и были прiобрѣтены лучшiе астрономическiе инструменты и 15 декабря 1853 года торжественно поднесены Семенову. Онъ составилъ таблицу о затменiяхъ на 150 лѣтъ. Ею руководствуются и въ настоящее время. Умеръ Ѳ. А. Семеновъ въ 1860 году 17 апреля.
Кто не зналъ Д. И. подъ кличкою майорши? У кого купили? У майорши! Кто говорить? — майорша. Этого было достаточно, чтобы знать съ кѣмъ имѣлъ дѣло вопрошаемый.
Д. И. родилась въ Курскѣ мѣщанкой, замужемъ была за мѣщаниномъ, рано овдовѣла, да пожалуй бы и вѣкъ свой свѣковала мѣщанкой, если бы не частный приставъ города Курска Лысенко. Д. И. была коммерсантомъ на всѣ руки: скупала, перекупала все, что могло принести ей барышъ. Торговала она и сѣномъ, послѣднее дало ей чинъ майорши. Приставъ Лысенко по старинѣ, по пошлинѣ не прочь быль собирать хабару съ базарныхъ торговцевъ, а Д. И. была на подачки не щедра; и вотъ онъ началъ къ ней придираться.
Выѣдетъ она съ возомъ сѣнa, Лысенко къ ней: не тамъ воза поставили, не въ порядкѣ стоятъ и пошла потеха хоть съ базара уходи. Думала, думала Д. И. какъ ей быть и придумала: не далеко отъ ея дома жилъ въ комнаткѣ отъ жильцовъ отставной чиновникъ на грошевой пенсiи. Никто не зналъ изъ знавшихъ его какого онъ чина, но всѣ величали его почему-то майоромъ — майоръ да майоръ, такъ и слылъ онъ майоромъ. Д. И. познакомилась съ нимъ, стала зазывать его къ себѣ, угощала чаемъ съ ромомъ, а затѣмъ и женила его на ceбѣ и стала майоршей.
Знавшiе ее никакъ не могли понять на что ей понадобился старичекъ майоръ, но вскорѣ это выяснилось. Спустя нѣсколько дней послѣ скромно справленной свадьбы, Д. И. не въ базарный день появилась на базарѣ съ сѣномъ и поставила воза такъ, что они выдались впередъ другихъ. Пристав] Лысенко къ ней… Осыпалъ ее отборной бранью. Она завопила благимъ матомъ. Изъ-за возовъ моментально появляется майоръ съ грудью, украшенномъ орденами, купленными для этого случая Д. И. на толкучкѣ.
— Какъ?! Кто!? Кто смѣетъ поносить мою супругу, дворянку, чиновницу. — закричалъ майоръ, становясь рядомъ съ Д. И., утиравшей слезы.
Приставъ растерялся и не зналъ что говорить, а майоръ продолжалъ:
— Господа, протестуюсь, будьте свидетелями! Я к губернатору жалобу подамъ.
Приставъ извинялся, отзывался невѣдѣнiемъ метаморфозы Д. И.
Не тутъ-то было: прошенiе губернатору было подано, а тотъ, сдѣлавъ приставу выговоръ, приказалъ ему впередъ съ благородными дамами и вести себя благородно: кулаки и ругань оставить для мѣщанокъ и во что бы то ни стало помириться съ майоршей. Дѣлать нечего — пришлось приставу итти на поклонъ къ майорше. Она его прежде отчитала, а затѣмъ, взявши съ него контрибуцiю отпустила съ миромъ.
Говорятъ, что послѣ такого казуса, приставъ, появляясь на базарѣ прежде всего осматривался и, увидя воза майорши отходилъ чуть не за версту.
Въ доброе, еще не очень чтобы старое времячко, этакъ полвека назадъ, чиновникъ губернаторской канцелярiи или губернскаго правленiя, получивъ, конечно, по протекцiи мѣсто станового пристава, становился полновластнымъ господиномъ своего стана и вытворялъ въ немъ что было его душенькѣ угодно.
«Мой отецъ (разсказъ сына) П. П. — да его пожалуй еще кое-кто въ Курскѣ помнитъ, занималъ мѣсто станового пристава въ пятидесятыхъ и въ начале шестидесятыхъ годовъ. Чего, чего только онъ не вытворялъ. Драть, бить и брать — былъ его девизъ. Сѣкъ перваго попавшагося подъ руки помѣщика, священнослужителя, а крестьянъ иногда засекалъ. Были и такiе случаи, что крестьянинъ, убѣгая, попадалъ въ рѣку. Взятокъ бралъ много: когда бывало возвращался съ объѣзда стана, то вслѣдъ еще на дворъ къ намъ въѣзжалъ обозъ со всякой всячиной: свиньями, птицей, масломъ, яйцами, мукой, зерномъ. Серебряными рублями и золотыми, всегда карманы у него были полны. Можетъ быть кто подумаетъ, что все это шло на семейство и они благодушествовали — ничуть не бывало. Мать моя для содержанiя меня и брата моего въ Курскѣ, гдѣ мы воспитывались на неотложныя нужды семейства посредствомъ ключей пользовались кой-чѣмъ; остальное же, все награбленное отцомъ, шло въ Курскъ на прикрытiе уголовныхъ дѣлъ, чинимыхъ отцомъ. Когда, по приказу Курскаго губернатора, отецъ вышелъ въ отставку, то за нимъ числилось нерѣшенныхъ уголовныхъ дѣлъ семьдесятъ два. Помня его щедрое даянiе, чины, на которыхъ лежала обязанность разбирать отцовскiя дѣла, затянули ихъ такъ, что отецъ съ ними отправился на тотъ свѣтъ. Надо замѣтить, что отецъ былъ до того не благообразенъ, что когда явился представляться губернатору Дену — то тотъ, не давъ говорить отцу, крикнулъ:
— Ты, звѣрообразная рожа, кто?
— Становой, ваше превосходительство.
— Вонъ! Въ двадцать четыре часа въ отставку!
Едва ли кто изъ сторожить Курска можетъ сказать о Курскомъ полицiймейстерѣ П. П. Л., что онъ бралъ взятки, то въ доброе старое времячко было зауряднымъ явленiемъ. Покойнаго П. П. можно было встрѣтить всегда улыбающимся, веселымъ. Встрѣчая знакомыхъ П. П., пожимая имъ руки крѣпко повторялъ: очень радъ, очень радъ, иногда даже не у мѣста.
Покойная императрица Mapiя Александровна проѣздомъ изъ Крыма ночевала на курскомъ вокзалѣ въ вагонѣ поѣзда. П. П., получивъ отъ ея имени перстень, неотлучно дежурилъ на вокзалѣ. Раннимъ утромъ графиня Орлова, фрейлина покойной императрицы, старушка преклонныхъ лѣтъ, выглянула изъ окна вагона. П. П., поспѣшно подойдя къ окну, поздравилъ графиню съ добрымъ утромъ.
— Спасибо, мой батюшка, спасибо — тягуче, старческимъ голосомъ проговорила графиня.
— Очень радъ, очень радъ, ваше сiятельство, очень радъ.
— Вы бы, ваше сiятельство, пока государыня почиваетъ осчастливили своимъ посѣщенiемъ нашъ городъ.
— Знаю я вашъ Курскъ, знаю…
— Очень радъ, очень радъ, ваше сiятельство.
— Остался онъ у меня въ памяти.
— Очень радъ, очень радъ.
— Когда мы съ императрицей проѣзжали его на лошадяхъ до желѣзной дороги…
— Очень радъ, очень радъ!..
— Ну и мостовыя ваши… Онѣ и теперь памятны мнѣ.
— Очень радъ, очень, ваше сiятельство.
— Пока проѣхали Курскъ, онѣ всѣ бока мнѣ отшибли.
— Очень радъ, очень радъ, ваше сiятельство.
— Чему же это ты, мой батюшка, радъ?
— Виновагь, ваше сiятельство, очень…
— Нечего сказать, хорошъ! Радъ тому, что курскiя мостовыя мнѣ бока помяли,- съ неудовольствiемъ прошамкала графиня, отходя отъ окна.
Въ Петровско-Разумовскомъ было совершено политическое убiйство; главный виновникъ его, Нечаевъ, бѣжалъ. По линiямъ желѣзныхъ дорогъ былъ данъ приказъ о задержанiи его, конечно, были и примѣты его. П. П., желая задержать его, являлся на вокзалъ къ каждому поѣзду и присматривался къ каждому проѣзжему.
Надо замѣтить, что въ семидесятыхъ годахъ нигилистки и женщины, чающiе быть политическими героинями, носили синiе очки, волосы въ скобку, поярковыя шляпы, покрой пальто полумужской, а иногда и ботфорты.
Однажды такая особа, да еще съ пушкомъ на верхней губѣ, выходитъ изъ вагона. П. П., окинувъ ее пытливымъ взглядомъ, отошелъ въ сторону, потихонько послалъ жандарма къ жандармскому полковнику Пальшау съ увѣдомленiемъ, что Нечаевъ на вокзалѣ. Затѣмъ поспѣшно подошелъ къ мужчинообразной дамѣ и потребовалъ у нея видъ. Дама подала видъ на жительство.
— Это не вашъ видъ-съ, — проговорилъ П. П.
— Я васъ не понимаю
— Да что не понимать-то: вы не женщина, вы — мужчина.
Завязался споръ. Дама настаивала на томъ, что она женщина, а П. П. — что она — мужчина. Наконецъ, взбѣшенная дама почти крикнула:
— Пойдемте въ дамскую уборную… Я докажу вамъ, что я женщина.
П. П. послѣдовалъ за ней въ дамскую уборную, и черезъ нѣсколько минутъ вышелъ изъ ней, утирая потное лицо платкомъ и какъ-то виновато посматривая вокругъ, тихо направился къ выходу.
Въ это время полковникъ Пальшау подкатилъ къ вокзалу, соскочилъ съ пролетки и, поспѣшно подойдя къ П. П., заговорилъ:
— Гдѣ?! Гдѣ онъ? Арестованъ?!
— Ошибка-съ! Очень радъ, очень радъ!
— Кто же онъ? Вы удостовѣрились, — что онъ Нечаевъ?
— Это не онъ, это она; дама, женщина. Я достовѣрно удостовѣрился-съ — отвѣчалъ П. П.
Вскорѣ за П. П. Л. въ Курскѣ былъ полицiймейстеръ Ѳ., обожатель прекраснаго пола во всѣхъ его видахъ: особенно-же симпатизировалъ онъ къ «рабынямъ веселья».
Въ бытность Ѳ. полицiймейстеромъ въ Курскѣ чуть не во всѣхъ трактирахъ пѣли хоры пѣвицъ. Благодаря слабости Ѳ. къ пѣвичкамъ, заѣхавшая пѣвичка съ смазливенькимъ лицомъ всегда могла въ Курскѣ имѣть и мѣсто и успѣхъ въ хору; если ей содержатели хоровъ отказывали, то она являлась къ Ѳ., и онъ ее опредѣлялъ въ любой хоръ. Обыкновенно Ѳ., когда на его рекомендацiю хозяину трактира прiѣзжей пѣвичкѣ хозяинъ говоритъ, что пѣвичка будетъ лишней, и безъ того ихъ много, грозно говаривалъ:
— А у васъ скандаловъ не бываетъ?
— Знаете, г. полицiймейстеръ…
— А у хористовъ вашихъ паспорта въ исправности?
Пѣвичка принималась въ хоръ.
У Ѳ. по случаю его постояннаго пребыванiя въ трактирахъ въ обществѣ пѣвичекъ и кутящихъ, бывали иногда пренепрiятныя iсторiи или, какъ говорятъ, инциденты.
Нѣкто Шольте, повздорилъ изъ-за певичекъ съ Ѳ. въ трактирѣ. Встретивъ его на публичномъ гуляньѣ въ городскомъ скверѣ, громогласно началъ ругать его по-французски. Вокругъ собралась публика. Понимающiя французскiй языкъ усмѣхались. Ѳ. ясно видѣлъ что они понимаютъ французскую ругань, но какъ протестовать? Свидетели могутъ отозваться незнанiемъ французскаго языка.
— Послушайте,- крикнулъ наконецъ выведенный изъ терпѣнiя полицiймейстеръ,- если вы ругаетесь, то, ругайтесь по-русски. Зачѣмъ же вы ругаетесь по-французски.
Конечно такой протесть вызвалъ въ публикѣ гомерическiй смѣхъ.
Въ концѣ концовъ Шольте судился въ окружномъ судѣ за оскорбленiе полицiймейстера Ѳ. и приговоренъ къ пятирублевому штрафу.
Кончилась русско-турецкая война. Съ Дуная стали возвращаться войска; въ Курскѣ появился военный, видный мужчина въ полковничьемъ мундирѣ съ грудью, увѣшанной крестами и медалями. Остановясь въ гостиницѣ, военный назвался полковникомъ Струковымъ, адъютантомъ генерала Скобелева. Этого было достаточно, чтобы не потребовать отъ него вида на жительство. По вечерамъ онъ сталъ появляться въ трактирахъ, кутить и скандалить, что ему, какъ адъютанту генерала Скобелева, сходило съ рукъ. Въ то время въ трактирѣ Кривенко пѣлъ хоръ нѣмокъ. Одна изъ нихъ Амалiя была въ дружбѣ съ полицiймейстеромъ.
Именуемый себя Струковымъ, прокутивъ ночь въ трактирѣ Кривенко, на слѣдующiй вечеръ явился туда же и, не увидя между пѣвицами Амалiи, спросилъ офицiанта о ней:
— Она занята-съ — отвѣчалъ офицiантъ.
— Позвать сейчасъ ее ко мнѣ! — грозно крикнулъ полковникъ.
— Никакъ не возможно-съ: она въ отдѣльномъ кабинетѣ съ г. полицiймейстеромъ сидитъ.
— Какъ, полицiймейстеръ здѣсь съ пѣвицей? Указать мнѣ кабинетъ.
Офицiантъ указалъ. Полковникъ распахнулъ двери кабинета и въ грозной позѣ остановился передъ изумленными полицiймейстеромъ и Амалiей.
— Это что такое? Полицiймейстеръ съ пѣвицей! Недурно! — насмѣшливо сказалъ онъ.
— Какое вы имѣте право врываться?! — крикнулъ Ѳ.
— Вонъ отсюда! Вонъ, что бы твоего духа здѣсь сейчасъ не было — уже вскричалъ полковникъ.
— Какъ вы смѣете? — началъ Ѳ.
— Молчать, не то сейчасъ же дамъ телеграмму и тебя въ двадцать четыре часа прогонять изъ Курска, вонъ! — крикнулъ полковникъ, топая ногами и до половины обнажая саблю.
Полицiймейстеръ, какъ ужаленный, вскочилъ и бросился бѣжать. Полковникъ за нимъ, и если бы полицiймейстеръ замедлилъ, то, пожалуй, ему попало.
Впослѣдствiи оказалось, что герой трактира Кривенко былъ не полковникъ Струковъ, а военный дезертиръ. Онъ былъ арестованъ въ Москве. Въ Московскомъ Окружномъ судѣ разбиралось уголовное дѣло о, какъ въ печати озаглавили, курскихъ червонныхъ валетахъ, шайкѣ мошенниковъ. Шайка эта работала во многихъ мѣстахъ Pocciи, а затѣмъ прiютилась въ Курскѣ; въ ней фигурировала молодая, миловидная дѣвушка Анюта-пѣвица. По показанiю московскихъ сыщиковъ имъ очень трудно было выслѣдитбь шайку въ Курскѣ, потому что подсудимая Анюта, состоя въ связи съ атаманомъ шайки и въ то же время въ интимныхъ отношенiяхъ съ полицiей, начиная съ городового и кончая полицiймейстеромъ была большой помѣхой сыщикамъ. Прокуроръ въ обвинительной рѣчи, когда коснулось обвиненiя пѣвички Анюты, сказалъ присяжнымъ: — «Вы не смотрите, что подсудимая Анюта высматриваетъ невинной овечкой. Она — вы слышали показанiя свидетеля сыщика — въ рукахъ своихъ держала всю Курскую полицiю, начиная съ полицiймейстера и кончая городовымъ. Отчетъ о дѣлѣ попалъ въ «Русскiя Вѣдомости». Ѳ., прочтя его, взбѣленился. Да и какъ было не взбѣлениться. Онъ потребовалъ отъ «Русскихъ Вѣдомостей» опроверженiя, угрожая судомъ. Вѣдомости отвечали въ родѣ того: Нечего на зеркало пенять, когда рожа крива, и сослались на прокурора. Ѳ. замолчалъ и вскоре удалился изъ Курска.
Во время выборовъ перваго всесословнаго городского головы Курска. Между городскою управою и губернаторомъ отношенiя были обостренныя.
Губернаторъ, зная что у города имелось сорокъ тысячъ, — предложилъ построить водопроводъ, трубы для котораго предлагалъ купить за границей, а за покупкой ихъ послать отставного полковника О., находящагося въ Курске не у дѣлъ. Предложенiе губернатора было не принято, и вотъ черезъ это между нимъ и городомъ возникло обостренiе. Это-то и побудило гласныхъ, выбаллотированныхъ, подыскать городского голову такого, который бы могъ смѣло разговаривать съ губернаторомъ; остановились на П. А. Устимовичѣ, въ то время бывшемъ членѣ судебной палаты въ Одессѣ, узнавши о томъ губернаторъ съ бывшимъ въ то время головой Б-бымъ, повели противъ выбора Устимовича интригу, не предупредивъ гласныхъ, что Устимовичъ не можетъ быть городскимъ головой, пока состоитъ на государственной службѣ, допустили выборы. И когда Устимовичъ былъ выбранъ и на поздравительную телеграмму отвѣтилъ, что благодаритъ за выборъ и охотно принимаетъ званiе головы, губернаторъ объявилъ, что Устимовичъ, состоя на государственной службѣ, городскимъ головой быть не можетъ. Такое извѣстiе опечалило выборщиковъ. Они растерялись, не знали какъ быть и послали телеграмму Устимовичу. Между тѣмъ голова настаивалъ на вторичномъ выборѣ. Гласные были за ожиданiе ответа Устимовича, но голова назначилъ вторые выборы. На вторые выборы собралось гласныхъ сначала мало; наконецъ явились остальные съ извѣстiемъ, что Устимовичъ подалъ въ отставку и ѣдетъ въ Курскъ. Голова настаивалъ на выборахъ, уверяя, что слухъ о Устимовичѣ не вѣрный, что онъ не прiѣдетъ; однако гласные, порѣшивъ обождать вѣрныхъ извстiй о Устимовичѣ, отказались баллотироваться до слѣдующаго дня. На третьи выборы, къ великой досадѣ головы и сторонниковъ его, гласные хотя собрались, но чтобы выиграть время только къ часу дня, и на приглашенiе головы приступить къ баллотировкѣ не садились, ходили по залѣ, сходились группами и совѣтывались о томъ, какъ быть, чтобы выждать точнаго отвѣта отъ Устимовича. Какъ нарочно зима была снѣжная, поѣзд стояли въ заносахъ сутками, и съ ними опаздывала и почта. Не зная чѣмъ заставить гласныхъ приступить къ выборамъ, голова заявилъ, что такъ какъ это третьи выборы, то если и теперь голова не будетъ выбранъ, то головой будетъ назначенъ чиновникъ отъ правительства. Это обезпокоило многихъ гласныхъ; они начали было занимать мѣста, какъ вдругъ кто-то сказалъ: «здѣсь чадъ, чадъ», и гласные оставили залъ и вышли въ сосѣднiя комнаты. Голова съ крикомъ: «сторожъ, сторожъ», вскочилъ со стула, подбѣжалъ къ печи и, не ожидая сторожей, открылъ трубу, но чада не было. Крикъ былъ для того, чтобы какъ-нибудь оттянуть время.
Голова принялся успокаивать, уговаривать гласныхъ приступить къ выборамъ, но не тутъ-то было: никто не занималъ мѣстъ. Выведенный изъ терпѣнiя голова, наконецъ, громогласно крикнулъ:
— Господа, да что же это! Колпаки вы или гласные, что не можете понять того, что если въ третiй разъ не состоятся выборы, то къ намъ въ головы пришлютъ какого-нибудь чиновника. Надо баллотировать своего.
Гласные сходились въ группы и продолжали совѣтываться какъ быть. Ну, какъ и въ самомъ дѣлѣ въ Курскъ пришлютъ голову?
Нашелся одинъ изъ публики и посовѣтывалъ приступить къ баллотировкѣ и катая всѣхъ на черникахъ, затянуть выборы, а тѣмъ временемъ можетъ быть выяснится что-нибудь объ Устимовичѣ. Совѣтъ былъ принятъ. Конечно, голова этого не зналъ, а потому повеселѣлъ, увидя, что гласные заняли мѣста и начали просить его баллотироваться въ головы. Сначала онъ отказывался, но потомъ согласился; двѣ трети шаровъ ему попало черныхъ; онъ сконфуженный занялъ свое мѣсто. Начали просить другихъ: «просимъ, просимъ! — раздавались голоса — просить такого-то!». Такой-то подходилъ къ столу, раскланивался и, получивъ массу черныхъ, удалялся; были и такiе наивные, что получивъ черные, удалялись, произносили обиженнымъ тономъ: «а еще просили!». Это вызывало смѣхъ. Наконецъ, охотниковъ баллотироваться не стало.
— Господа, да вы гласные или колпаки, что не можете понять какое послѣдствiе можетъ быть отъ такихъ выборовъ; вѣдь за нихъ мы всѣ подъ судъ попадемъ,- проговорилъ раздосадованный голова.
— Просимъ, просимъ Левицкаго, Левицкаго — заоралъ басомъ на всю залу мѣщанинъ изъ публики. Левицеiй, чиновникъ особыхъ порученiй при губернаторѣ, сидѣлъ за кресломъ головы. Крикъ мѣщанина сконфузилъ Левицкаго; онъ поспѣшно оставилъ залу, а мѣщанииъ, онъ былъ пьянъ, продолжалъ кричать: — «просимъ Левицкаго». Его сторожа вывели изъ залы; гласные встали съ мѣстъ и стали сходиться въ группы. Голова положительно потерялъ голову, суетился, бѣгалъ по залѣ, подходилъ то къ одной группѣ, то къ другой, уговаривая гласныхъ серьезно приняться за дѣло, за баллотировку. Вдругъ входить за залу Левицкiй и заявляетъ, что губернаторъ прiостановилъ выборы. На слѣдующiй деньь получилось письмо отъ П. А. Устимовича съ извѣщенiемъ, что онъ подалъ въ отставку и ѣдетъ въ Курскъ.
Что за чудное мѣстоположенiе города, какiя окрестности, какiе виды изъ клубскаго сада, бульвара, окружного суда, съ Костельной горы, изъ Лазаретнаго Демидовскаго сада и т. д. Какiя чудныя окрестности: Моква, Солянка, курортъ желѣзно-щелочныхъ источниковъ, Знаменское.
Отъ туристовъ приходится лѣтомъ слышать о мѣстоположенiи Курска, что оно послѣ Kieвскаго по красотѣ первое, а отъ докторовъ столичныхъ слышны совѣты разстроеннымъ здоровьемъ.
— А, такъ вы ѣдете въ Курскъ? Это хорошо! Тамъ хорошiй воздухъ, много садовъ, зелени, а это для васъ полезно.
А сколько курянамъ приходилось слышать похвалъ Курску и его окрестностямъ отъ военныхъ, бывшихъ въ Курскъ на высочайшихъ маневрахъ. Курскъ хорошъ, но былъ бы лучше, если бы сами жители не старались дѣлать его грязнымъ, неопрятнымъ и, конечно, воспрiимчивымъ къ эпидемическимъ болѣзнямъ; да, казалось, и сады, и возвышенная местность, и черноземная почва, на которой расположенъ Курскъ и рѣки, все должно было способствовать здоровью жителей Курска, а между тѣмъ по статистикѣ Курскъ принадлежитъ едва ли не къ вымирающимъ городамъ, короче — приростъ населенiя отъ рождающихся въ Курскѣ очень малъ, и если увеличивается народонаселенiе Курска, то на счетъ пришлыхъ. Особенно велика смертность дѣтей до шестимѣсячнаго возраста. Да если жители Курска будутъ продолжать такъ загрязнять, какъ сейчасъ, улицы, рѣки и почву, то въ недалекомъ будущемъ Курскъ перейдетъ въ число городовъ вымирающихъ, право безъ преувеличенiя, если вникнуть въ то, какъ загрязняется Курскъ, то можно подумать, что это дѣлается нарочно. Однимъ словомъ, жители всѣми возможными средствами и способами стараются загрязнить рѣки и улицы. Я не скажу о дворахъ, гдѣ немощенныя улицы, тутъ многie домохозяева, наблюдая чистоту двора и соблюдая экономiю отбросы и соръ выбрасываютъ на улицы, а мощеныя, даже такiя улицы, какъ Московская, Херсонская, Сергiевская, въ лѣтнее время подметаются такъ, что какъ только вѣтеръ дунетъ, то задохнуться можно отъ пыли, высохшей грязи и лошадинаго помета, превращеннаго в золу. Осенью же мостовыя этихъ улицъ покрываются грязнымъ месивомъ на вершокъ, а въ выбоинахъ и того больше, ибо какъ только начинается непогода, то уборка лошадинаго помета съ улицъ прекращается совершенно, чистка тротуаровъ тоже. Устройство провальныхъ ямъ для помоевъ въ городахъ строго во имя гегiены преслѣдуется, такъ какъ черезъ нихъ загрязняется подпочвенная вода, а черезъ то воздухъ заражается вредными мiазмами. Устройство такихъ ямъ не допускается даже, и тогда, когда городъ расположенъ на плоскости и дно такихъ ямъ можеть быть ниже русла рѣкъ. Въ Курскѣ ихъ устраиваютъ на возвышенной мѣстности, благодаря чему зловонные источники появлялись на Индовищенской улицѣ.
Лѣтъ около шестидесяти тому назадь рѣчка Куръ была рѣкой какъ надо быть; вправо за Лазаретнымъ Демидовскимъ садомъ была мельница, въ рѣкѣ водилась довольно крупная рыба. Что же Куръ представляетъ теперь? Зловонную клоаку, канаву среднеазiатскаго городка, и это благодаря обывателямъ, выбрасывающимъ въ Куръ всякую гадость, обмельчанiе ея произошло также отъ свалки земли на улицахъ, спускающихся къ ней. Не въ далекомъ будущемъ участь Кура постигнетъ и рѣку Тускарь тамъ, гдѣ она протекаетъ городомъ. Вода Тускари до города выше по качеству Сеймской; когда же она начинаетъ проходить городомъ, то портится благодаря отбросамъ навоза и всякой гадости и даже падали, сваливаемой въ рѣку обывателями береговъ. Проходя городомъ, pѣкa не только теряетъ хорошее качество воды, но и сильно мельчаетъ и при впаденiи въ Сеймъ почти сходитъ на нѣтъ. Въ обмельчанiи Тускари стараются не одни жители Курска, но и крестьяне Стрѣлецкой слободы; они, занимаясь вывозкой земли при постройкахъ въ городѣ, а часто и навоза, сваливаютъ все это на улицахъ, спускающихся къ Тускари; дождевые потоки это сносятъ въ рѣку. Въ городской думѣ былъ поднять вопросъ какъ предохранить Тускарь отъ окончательнаго обмельчанiя. Сколько мнѣ помнится, предполагалось устроить плотину въ Кожевной. Хорошо, плотина можетъ задержать въ рѣкѣ воду, но можетъ ли она способствовать прекращенiю ея обмельчанiя? Да и гдѣ водѣ помещаться, если у рѣки не будетъ русла?
Въ сороковыхъ годахъ, городъ сообща съ Стрѣлецкой слободой очистилъ русло Тускари; заботу о ней слѣдуетъ начать и теперь съ того же, да прекратить свалку земли и навоза на улицахъ, спускающихся къ Тускари и Куру, да ужъ кстати позаботиться и о томъ, чтобы грязь съ улицъ не очищалась только проливными дождями.
Телефоны, электрическое освѣщенiе, трамваи, водопроводъ, все какъ слѣдуетъ, въ благоустроенномъ видѣ, а чистоты нѣтъ. Почему же ея нѣтъ? Да потому, что городское самоуправленiе не въ состоянiи услѣдить за каждымъ домовладѣльцемъ, чтобы онъ, соблюдая личную, копеечную экономiю, не зановоживалъ улицу отбросами. Полицiи тоже нѣтъ возможности за этимъ услѣдить. Одинъ, два три акта она составляетъ, одного, двухъ домохозяевъ привлечетъ къ отвѣтственности за неопрятность, а десятку сходитъ это съ рукъ благополучно. Мудрено усмотреть за человѣкомъ, который умышленно самъ себѣ старается вредить.
Нечего говорить о томъ, что растительность, деревья, кромѣ того, что освѣжаютъ воздухъ, придаютъ красоту улицамъ вообще, а Курску, строенiе котораго не отличается красотой и величiемъ въ особенности. Покойный Косоговскiй, бывши губернаторомъ Курска, распорядился на счетъ посадки деревьевъ у тротуаровъ; деревья разрослись и значительно украсили улицы Курска. Съ выбытiемъ Косоговскаго изъ Курска, подсадка деревьевъ вмѣсто усохшихъ прекратилась.
Во время выноса и приноса Знаменiя Пресвятыя Богородицы появляются десятка полтора, везомыя въ ручныхъ телѣжкахъ, изкалѣченныхъ нищихъ. Видъ ихъ бываетъ ужасенъ; на показъ выставляются голыя изсохшiя ноги, руки, изможденныя лица. Неужели ихъ нельзя помѣстить при колонiи умалишенныхъ? Да если правда что ихъ эксплуатируютъ, то, по всей вѣроятности, при первой попытке забрать ихъ въ колонiю оии не стали бы появляться на улицахъ.
В формате PDF: Ссылка