Иллариону Михайловичу Прянишникову принадлежит в истории русского искусства второй половины 19 века видное место. Один из талантливейших жанристов-«шестидесятников», член-учредитель Товарищества передвижных художественных выставок, преподаватель, он отразил в своем творчестве важнейшие тенденции развития реалистической живописи на разных его этапах, сосредоточил многие характерные черты демократической культуры России того времени.
Прянишников родился в селе Тимашово Боровского уезда Калужской губернии в семье небогатого купца. С детских лет полюбив рисование, он уже в 1852 году поступил в московское Училище живописи и ваяния, но тяжелое материальное положение заставило его менее чем через год оставить учебу и работать «мальчиком» в купеческой лавке. Только в 1856 году он смог вернуться в Училище и благодаря бескорыстной помощи преподавателя Е.Васильева, предоставившего ему «и стол и кров» и добившегося для Прянишникова права на бесплатное обучение, закончить художественное образование.
В самостоятельных работах Прянишникова начала 1860-х годов («Мальчик-коробейник», «Чтение письма в мелочной лавке») уже достаточно ярко проявились характерные черты таланта художника: наблюдательность, способность к живым, точным социально-психологическим характеристикам, сочная цветность живописи. А с появлением в 1865 году картины «Шутники. Гостиный двор в Москве», за которую он получил большую серебряную медаль (в том же году Прянишников закончил обучение в Училище), он прочно занял одно из первых мест среди художников-реалистов того времени.
В работах второй половины 1860-х — начала 1870-х годов Прянишников обращался к самым различным сторонам русского быта. Он изображал убогие развлечения городского люда, толпящегося у двери балагана, на которой написано «Въ хоть в «Тиатръ Марийанеток»» («У театра марионеток», 1867); страдания бездомных нищих («Калики перехожие, поющие Лазаря», 1870); непосильный труд измученных женщин-работниц («Швея», 1870). В картине «Любитель» (конец 1860-х) художник едко высмеял тип сластолюбивого богача-сибарита, поклонника «изящных искусств».
С начала 1870-х годов Прянишников в соответствии с общими тенденциями русской живописи переходит ко все более «многомерному» изображению действительности; его внимание привлекают «положительные», лучшие явления в истории и современной жизни народа. Среди картин, пользовавшихся наибольшим успехом на 1-й выставке передвижников в 1871 году, были и две картины Прянишникова — «Погорельцы» и «Порожняки». Особенно удачна последняя, изображающая возвращающийся зимним вечером из города в деревню обоз. Переданная художником грустная поэзия унылых бескрайних просторов, образ зябнущего в санях юноши, везущего драгоценную связку купленных книг, заставляли зрителей размышлять о жившей в народе жажде «разумного, доброго, вечного», пробуждали ассоциации с поэзией Некрасова. «Каждая из картин этого высокодаровитого художника, — писал в рецензии на выставку Салтыков-Щедрин, — представляет отрывок из действительности до такой степени трепещущий, что зритель невольно делается как бы непосредственным участником той жизни, которая воспроизводится перед ним».
Среди сюжетов, к которым обращался Прянишников в 1870-х — начале 1890-х годов, заметное место занимают эпизоды из жизни охотников и рыболовов. Эта тема возникла в творчестве художника не без влияния Перова (первая в этом ряду — картина «Художник Перов на охоте» — написана в 1871 году, когда появились знаменитые «Охотники на привале»). В лучших из «охотничьих» картин ему удалось достичь естественности и поэтичности сочетания человека и пейзажа («Конец охоты», «На тяге»), органично соединить мягкий юмор бытовых зарисовок и чувство красоты летнего дня («Охота пуще неволи»). В других «живописных новеллах» Прянишникова проявились его сатирические наклонности («Жестокие романсы», 1881).
В 1880-90-е годы Прянишников работал и над масштабными полотнами, изображавшими многоликую народную массу и позволявшими объединить в общем действии различные типы и характеры русской деревни («Спасов день на Севере», 1887; «Общий жертвенный котел в престольный праздник», «Крестный ход» — начало 1890-х). А рядом в его творчестве возникали камерные, «сумеречные» по настроению образы, проникнутые грустными интонациями («В мастерской художника», 1890; «В провинции», 1893). Они роднили Прянишникова с устремлениями лучших живописцев следующего, «чеховского» поколения, многие из которых были его воспитанниками по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества. А.Архипов и В.Бакшеев, В.Бялыницкий-Бируля и С.Иванов, Н.Касаткин и братья К. и С.Коровины, М.Нестеров и А.Степанов высоко ценили мастерство и советы «Пряника» (как они его ласково называли), его веру в значимость личности художника (Прянишников всегда выступал против «протоколизма» в искусстве и считал главным достоинством живописца способность «одухотворить факт»). Симпатии к преподавателю не могло помешать и то, что (как часто бывает в отношениях «отцов» и «детей») не все поиски молодежи оказывались Прянишникову понятными и близкими. Нестеров писал: «Бывало, ждем не дождемся, когда появится бодрый, остроумный, немного грубоватый, но такой искренний, прямой Илларион Михайлович». А К.Коровин вспоминал о своем отношении к «высокому, худому, со светлыми соколиными глазами» учителю: «Не жалуешь и не надо, ну и ничего, а любил я его всей душой и считал талантливейшим человеком… Это был мужчина, это был честнейший человек, человек свободы и силы… Он понимал характер русской жизни и русского типа как редкий художник».
В 1891–1892 годах, заболев туберкулезом, переселился в Крым, в Алупку, где жил в имении П.И.Губонина, крупного землевладельца, благотворителя и мецената. По возвращении в Москву вновь преподавал в Училище, в 1893 избран действительным членом Академии художеств.
12 марта 1894 года умер в Москве, похоронен на кладбище Алексеевского женского монастыря в Москве.
